Интерес к изучению функционирования местоименных указателей «тут» («здесь»), «там» в диалектной речи определен высокой степенью частотности их употребления в живой народной речи, отличающейся специфичностью коммуникации, условиями ее реализации. Исследование функциональных характеристик местоименных указателей позволяет выявить особенности ориентации человека в коммуникативном пространстве, способы его восприятия.
Очевидно, что многие факторы, лежащие вне собственно языковой системы, непосредственно определяют актуализацию языкового значения. К таким явлениям можно отнести различные параметры речевой ситуации, в условиях которой осуществляется высказывание. Эти параметры образуют невербальный контекст (конситуацию) высказывания, в большей степени обусловленный культурологическим фактором, который формирует и организует мысль говорящего, как и собственно языковые категории.
Н.Ю. Шведова утверждает, что местоименный класс слов, как никакой другой, отличается «человекоцентризмом». Как языковые категоризаторы, исходные местоимения репрезентируют структуру действительности, «пропущенную» через оценку субъекта. [7, с.7-8, 11-13]. Уникальность предназначения местоимений - их способность передавать особенности структурации человеческих знаний о мире, выражать акт человеческого самосознания, сознания я и противопоставления я и не-я.
Н.Ю. Шведова отказывается от формализованного подхода в определении местоимений как части речи и обращается к когнитивным параметрам выявления их сущностных характеристик, которые выводят исследователя на смысловой уровень в определении местоимений как исходов, абстрагированных понятий, способных означать структуру физического или ментального бытия сквозь призму «я».
Функционирование местоимений, относящихся к сегментам определенности, неопределенности, требует специального изучения.
В данной работе исследуются диалектные высказывания с местоименными словами «здесь», «тут», «там», которые, считаем, выполняют функцию операторов, актуализирующих различные смысловые пространства: физическую, темпоральную, коммуникативную. Эти сферы могут существовать самостоятельно или пересекаться, пересечение (или наложение сфер) обусловлено коммуникативными установками говорящего. Подчеркнем, нами не ставится цель сопоставительного анализа диалекта и литературного языка - диалект рассматривается как форма коммуникации, включающая языковые единицы разной системной принадлежности. В работе рассматриваются дейктические механизмы, позволяющие говорящему оптимальным образом не только передать содержание предложения (информацию о некотором фрагменте действительности), но и реализовать свои коммуникативные установки.
Следует отметить, что устной речи наблюдается переход из грамматического разряда полнозначных слов в разряд частиц, однако это не противоречит их общему функциональному предназначению: Они были какие-то красивые фиолетовы, сине ль там или зелено стекло такое было; А счас приедут тут из города – нет чтобы это в клубе там чё – а на улицу; А дома тут корова была оставлена, соседка тут убиралась; Полушалки привезли в магазин тут-ка.
В лексикографической литературе исследуемые единицы квалифицируются как местоимения, наречия, местоименные наречия, частицы [Ожегов 2004, БТС 2004, МАС 1999, Русский словарь 1998].
Проблема неоднозначной номинации подобных знаков представлена в работах Т.М. Николаевой [5]. Автор пишет, что старое значение частицы речи, объединяющее служебные слова в противовес полнозначным, кажется наивно-архаическим, поскольку мы как будто бы обладаем критериями отличия союзов от частиц, частиц от междометий, междометий от союзов и их вместе - от наречий как класса полнозначных слов. Даже в современном языке мы не можем четко отличить союз от частицы, частицу от наречия, частицу от местоимения.
Т.М. Николаева и А.В. Кравченко видят в подобных языковых знаках этимологическую общность, выявляющую базовые компоненты, часто формальные, которые Т.М. Николаева называет партикулами. Партикулы могут входить в качестве ведущих элементов в служебные и знаменательные слова: вот (voto< oto< o + to), вон (vono< ono< -nъ), э-тот; здесь < sь-de-sь [5], [3, с.46-49].
К.Е. Майтинская, исследуя местоимения и частицы разных языков, утверждает, что ниболее древние частицы образовались на материале местоимений и общность указательных частиц с указательными словами объясняется первоначальной недифференцированностью дейктических слов - они были местоимениями, местоименными наречиями и указательными частицами [4, с.124-152].
Таким образом, эта общность указательных местоимений и указательных частиц отражает то древнейшее состояние дейктических слов, когда указательные местоимения и указательные частицы еще не были разделены, то есть одна и та же единица совмещала в себе обе функции.
В данном исследовании знаки «здесь», «тут», «там» рассматриваются нами как прототипическая группа, имеющая назначение языковой фиксации разных позиций, которые занимает человек - эпистемистический центр по отношению к пространству. Эти позиции имеют разную векторную направленность, определяемую условиями коммуникативного акта, установками говорящего, культурными, социальными и другими параметрами.
Как представляется, эти знаки возможно считать местоименными словами, но не с позиции «вместо имени», а с позиции «прототипа имени». Этимологическая общность изучаемых местоименных слов дает представление об их эпистемологической основе как концепта «пространство», категоризованного в значении названных языковых знаков.
Категоризация мира в сознании человека предстает по признаку определенности, неопределенности. «Эта расчлененность демонстрирует реально существующие ступени и структуру человеческого познания: «знаю» - «знаю неполно или не до конца, не уверен в своем знании» - не знаю и поэтому отрицаю» [7, с.9].
Категориальная основа определенности/ неопределенности названных местоимений заложена в их семантике: «тут», «здесь» эксплицируют идею близости к субъекту в прямом (1) и метафорическом (2) значениях, что способствует порождению различных смыслов: близкий → (1) «чувственно воспринимаемый» → (2) «известный» → «свой» → «конкретный», «определенный»; «там» передает смысл удаленности чего/кого-либо от субъекта, следовательно, дальний → (1) «чувственно не воспринимаемый» → (2) «неизвестный» → «чужой» → «плохой» → «неопределенный».
Квалификаторы «здесь», «тут» указывают на определенность референта, а «там» - на неопределенность.
При анализе языковой категории определенности/неопределенности предмета учитываются следующие факторы:
1. Субъективное намерение говорящего представить предмет как определенный или неопределенный.
2. Свойства самого предмета и его связи с другими предметами в известной обстановке (уникальность или множественность предмета, принадлежность данного предмета известному лицу, пространственная связь данного предмета с другим, известным предметом).
3. Условия речевого общения (нахождение предмета в поле зрения собеседников, знакомство собеседников с предметом до акта речевого общения и т.д.).
В диалектной речи объект определен в следующих случаях:
1. Находится в каких-либо отношениях с говорящим (отношениях поссесивности, функциональной освоенности и т.д.), следовательно, известен ему: Ну, у нас тут в магазин завозят; Вот тут бальзам лежит у меня и канфорный; В болоте тут-ко, по лесу подмогильники его много, запашистый; Клюква тут по болотам растет; У нас тут две акушерки есь; Раньше кладбище у магазина было, у церкви. Родители у меня тут, брат похоронен.
«Своя» территория определяется границами села и его окрестностями, также эта сфера на момент речи может быть соотносима с «домашней» территорией говорящего (жилище, хозяйственный двор): В городе трудней работать, тут [в интернате] ребят меньше в классе; Она на болоте и не росла. Морошка была на чистом, на сухом месте, брусника, черемуха растет тут, клюква; И начинается гулянье, если в своей деревне - ночь ночевали, на следующий день тут пробыли; Щас-то летом хорошо, придешь, ни топить, ничего, тут дома сидишь и то как выйдешь, так холодно; И родилась и выросла тут, более 300 лет селу.
В говоре являются типичными бытийные высказывания с элементами «у нас здесь/тут», «у меня здесь/тут»: Это само буровики тут у нас капусту, огурцы закупали; У нас тут молоканка есь; Она вот тут у нас где-то в речкав растет; Митя у меня тут взял, выкопал дома, говорит, давай дома, а чё они (утки). В этих высказываниях отражены социальные отношения, определенные деревенским социумом, относительно однородным и поэтому недискретным. «В понимании носителей диалекта, мы – это деревня и одновременно люди, живущие в деревне. Говорящий осознает свою принадлежность к миру деревни» [2, с.64].
Наблюдается расширение традиционных границ сельского коммуникативного пространства: Четверо вот, трое здесь в Томске (говорящий в момент речи находится в с. Батурино Томского района Томской области); Вот тут-ка горшешник в Батурино жил; Она поехала к сыну, он тут на Зональном живет (коммуниканты в момент речи находятся в с. Вершинино Томского района Томской области); Здеськолхозов в районе было много; Тут в Новосибирске побыли.
Участники речевой ситуации образуют общее речевое пространство, характеризующееся не столько чувственным восприятием его границ, сколько осознанием причастности к этой сфере.
Эти же механизмы действуют и при темпоральной привязке явлений: А потом уехал, и тут война началась; А вчера-то я ушла, в магазин-то, а они тут пришли; Я как раз попал во второй батальон, тут бы уже расчухал, что уходят, ну и как начал со всех сторон пулеметами; Так собирали, бот делали, ботишко был. А тут вот год был, так много шишки было. А тут пошли раз за черникой, а за нами бабы увязались; Они тут вскоре вышли взамуж, замуж вышли.
Указатель «тут» в этих высказываниях определяет временн¢ую координату локации прошедшего события в пространстве «сейчас». Говорящий переносит ситуацию, прожитую в прошлом, в актуальный момент речи, обнаруживая сопричастность к событию и представляя его собеседнику максимально наглядно.
2. Объект включен в коммуникативное пространство посредством заданной темы или жанровых параметров дискурса. Определенность в этом случае обусловлена желанием коммуниканта ввести собеседника в свой мир - реальный (известные говорящему люди, объекты) или ирреальный, основанный на «приближении» прошедших событий в пространство «здесь и сейчас»: Тут у меня в суседях старушка одна живет; Тут в селе муж с женой – дак они каки-то высокоумны.
Особенностью жанра «воспоминание» является совмещение ситуации-темы и ситуации текущего общения, признанного Гольдиным как генеральный принцип организации диалектной речи [1, с.6], когда компоненты текущего общения (реальные пространство и время общения, говорящий, адресат и слушатель, находящиеся в их поле зрения предметы, сама локуция и невербальные компоненты общения) используются как заместители компонентов ситуации-темы, служат их знаковым эквивалентом, основой установления референции речевых единиц. Он на ведро сам ходил, а тут уже 17 апреля его ударило; Я прихожу в избу-то, а тут ничё не видать, а печка истопилась, все в избу; Я думал, она тут на обочине родит, ёлки!
3. Объект находится в поле зрения собеседников, его можно выделить указательным жестом: По праву сторону тут жители жили, а тут бани были; Вот тут недалеко живет николай Николаевич; А где у тебя булочки? Вот тут они в занавеске, ой, в наволочке подвешаны.
Предмет может быть ранее воспринят говорящим и в момент речи представляется как определенный (в языковом выражении это часто сопровождается указательными частицами или словами цветообозначения): У них квартирный домик хороший на углу вот тут от; Вот тут, как выйдете сейчас, синеньки наличники, это её; Тут от дорога недалеко, вон – вон картошка зеленеет; А вот здесь то, вот, как идете, один-то домик стоит на отшибе;
4. Объект имеет привычное (горизонтальное) расположение в пространстве: Вот у них тут мелкий сосняк; Растут тут на полях; Вот на проходах, от где дороги, где твердо место, тут ставишь ловушки, тут он и попадает;
Объект маркируется как неопределенный в следующих случаях:
1. Находится в «чужой» зоне, противопоставленной зоне говорящего на основании «я-ты», «мы-они (он, она)»: Захолустье там у вас; Он жил там у ней хорошо; Сёдня там у ей тоже поросята; У ей вот такой вот обломочек там в глазу; А он был на Колыме, 10 лет там был, тоже порассказал – ой-ей-ей; Живут в охотничьих избушках, зимуют там; А Тюктерово была, нет ее сейчас, там эти жили, мы их раньше остяками называли. Одна остятка там с мужем живет одна.
2. Неизвестен или невидим собеседнику по причине удаленности во времени и/или в пространстве: У меня в огородчике там картошки тоже растут; Там лисятник у нас был, лис держали; Сенник у нас был, мы сено держали там. Ну все равно мне было там 20 лет; Мы-то были молоды, незамужние там.
Прошлая жизнь рассказчика осознается в данной ситуации как необратимая во времени и в пространстве, поскольку молодые годы не вернуть, дети выросли и т.п. Лексема «там» в данном случае «работает» для собеседника: субъект намеренно выражает идею «чуждости», противопоставляя прошлое (свое пространство) и настоящее (общее с собеседником пространство). Таким образом проявляются особенности восприятия временных отрезков и собственного «я»: человек представляет его как бы «расщепленным» - «я-сейчас» в рамках коммуникативного пространства и «я-тогда» в другом, уже чужом пространстве. Отчуждение от происходившего способствует отстраненной (объективной) демонстрации картин прошлого.
3. К маркировке фрагмента действительности как неопределенного ведет однородность предметов «чужого» мира и отказ от выделения их отличительных признаков: Кастрюлья поставят варенье или ведро там, а раньше горшки были, Специально там десяточек яичек, сколько-то масло там кладут.
Обобщение может иметь значение «к примеру, например», «на выбор»: В други праздники, там Троица, например, в Яру там Рождество или там Крещенье, И вот это…расплетают, ну, там матери или там, ну, хто, родственники плачут, причитают.
Исключительно высокий уровень обобщения ведет к однородности предметов «чужого» мира и отказу от выделения их отличительных признаков. «Если «свой» мир - это мир, познанный и познаваемый, открывающийся познающему «своему» через выделение из общего и единого отличительных признаков отдельных дискретных объектов, то «чужой» мир - это мир неведомый и незнаемый, более того, это мир, который и не следует знать» [6, с. 22].
4. Объект локализуется в ментальном пространстве (внутреннее, душевное состояние другого человека, его возраст): Пойдем, Аня, как она там чувствоват [себя]; Вот она только уволилась нынце зимой [на пенсию]. Там писят пять.
5. Говорящий имеет неполное знание о предмете: Какая-то машинка там была у их; Илгань - ну как это называют, там вода или еще что ли такое.
Если информация о нем была получена опосредованным путем, то говорящий маркирует этот факт ксенопоказателями «гыт», «говорит»: У Коли там, гыт, везде искала на печке; Ну, когда дверь она открыла туда, в кладовку, там, говорит, в самом нижнем ящике, там, говорит, деньги;
Неуверенность в достоверности сообщения, незнание предмета или неполное знание о нем ведет к квалификации информации как неопределенной, чуждой. Так в народном общении проявляется семантика персуазивности.
6. Говорящий оценивает предмет как несущественный, не стоящий внимания, оценка может сопровождаться иронией, безразличным или пренебрежительным отношением к предмету: Счас тоже надружатся, любовь там у них!; И там ешо чё-то, каки-то эти, как их, витамины; Где она работала? Каким-то этим, инженер-плановик ли кто ли она была там.
Дейктик «там» вносит в нейтральный контекст семантику нарочитой небрежности, связанной с намеренным отстранением в ментальном пространстве неприятного сообщения (например, информации о болезни), или сферы неизвестных говорящему имен: Так-то вроде, это само, не интересуесси, и не знаешь, котора там стриж; И так просил этот – вот тут-то живет – Михаил ли как его там; Не знаю, у Пашки там инвалидность или чё; А он в больнице лежал, у его чё-то в мочевом, чё ли там канале, чё-то у его там заболевание было.
7. Предмет располагается вертикально (выше или ниже направления взгляда наблюдателя) или внутри какой-либо сферы: И вот эти две дорожки было там внизу, они все перегорели; Я и молоденька даже приду в лес, я не на ягоду смотрю, а наверху…вон там растет; Она затопила, она же там горит в духовке, тож не лучше меня все задымилась.
Количественная асимметрия показателей определенности и неопределенности (4:7), полагаем, неслучайна. Коммуникантам нет необходимости каждый раз определять объекты коммуникативного пространства, которые, попадая в сферу общения, уже известны, конкретны. Неопределенный предмет речи вводится в коммуникативное пространство уже как определенный, если коммуникант стремится вовлечь собеседника в свой, известный, мир предметов. Если они (предметы) находятся за пределами коммуникативного пространства, говорящий вынужден каждый раз сообщать об их «чуждости» по различным основаниям.
Человек как организующий эпистемический центр коммуникативного пространства волен по своему усмотрению расширять или сужать его границы, фокусировать поле восприятия на любых элементах этого пространства, манипулировать его фрагментами, занимать по отношению к нему разные позиции, использовать по отношению к нему врожденную операционную программу, позволяющую оперировать множествами (реальными, размытыми, условными), и осуществлять вероятностное прогнозирование относительно динамики его фрагментов.
Таким образом,
1) коммуникативный подход к дейктическим лексемам выявляет репрезентированные в языке позиции человека по отношению к действительности.
2) местоименные слова «здесь», «тут», «там» репрезентируют позиции человека в разных координатах категории «определенность/ неопределенность».
3) в рамках этих координат говорящий проявляет «знание/незнание», «ограниченное знание», «актуальность/ неактуальность», «свое/ чужое», «хорошо/ плохо» как модусы существования информации.
Литература.
1. Гольдин В.Е. Теоретические проблемы коммуникативной диалектологии: Автореф. дис. … д-ра филол. наук. - Саратов, 1997
2. Демешкина Т.А. Теория диалектного высказывания. Аспекты семантики. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2000
3. Кравченко А.В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1996
4. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем. - М.: Наука, 1969.
5. Николаева Т.М. Функции частиц в высказывании (по материалам славянских языков). - М.: Наука, 1985; Николаева Т.М. Функциональная нагрузка неопределенных местоимений в русском языке и типология ситуаций // ИАН СЛЯ. Т.42. № 4, 1983. - С. 342-352
6. Пеньковский А.Б. Очерки по русской семантике. - М.: Языки славянской культуры, 2004
7. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. - М.: Азбуковник, 1998
