Религиозная экспансия, как один из методов, установления господства над иноверцами вызывает ответную негативную реакцию, что религиозный экстремизм является следствием столкновения модернистской и традиционной архаической культур. Благодаря просвещению, гуманизму, рационализму в современном западном мире произошел значительный отрыв от тысячелетних ментальных и социальных структур, были сформулированы ценности, многие из которых противоречат установкам традиционного общества. Особенно это касается проявлений экстремизма, агрессии в архаических формациях, тогда как современный европейский подход в основном базируется на принципах человеколюбия и связан с обеспечением прав человека. Традиционное общество, пытаясь защитить свою идентичность, а следовательно, сами основы собственного существования, вынуждено противопоставлять подобным представлениям иные ориентиры и воплощать их в жизнь, в том числе используя регулирующую функцию религии. Историческая роль разных религий в российской цивилизации была далеко не одинаковой. Некоторые вероисповедания — восточное православное христианство и ислам — приобрели характер цивилизационной доминанты, определив этническую, географическую и геополитическую среду развития всей российской истории. Эти религии стали для России основными источниками цивилизационного синтеза, в ходе которого локальное многообразие культур интегрировалось вокруг фундаментальных духовных ценностей [1, с. 144].
Нам представляется необходимым указать на то, что возникновение феномена религиозного экстремизма тесно связано с теми социально-профессиональными и демографическими группами, которые в нынешних условиях по разным причинам проявили свою неспособность к полноценной личностной реализации. Наряду с социальной и личностной неудовлетворенностью, большую роль здесь могут играть низкий культурный уровень, отсутствие прочных мировоззренческих основ, толкающее к духовной всеядности и эклектичному «богоискательству», духовно-нравственные изъяны, эгоистические устремления и амбиции. На наш взгляд, к религиозному экстремизму склонны как раз те группы населения, которые более всего к этому предрасположены. Помимо социальных маргиналов в качестве особых «групп риска» необходимо назвать молодежь, творческую интеллигенцию, работников коммерческо-банковской сферы и сферы обслуживания. Тем не менее, учитывая социально-психологические корни экстремизма, отметим целесообразность при обнаружении проявлений экстремистских взглядов у взрослых проведения проверки влияния такого положения на мировоззрение и поведение их детей. Помимо этого, в силу распространенности приверженности к экстремизму в среде несовершеннолетних можно акцентировать внимание на этом аспекте нормотворческим путем. [2, с. 287].
Говоря о механизмах вовлечения в религиозную экстремистскую деятельность, нельзя не отметить, что здесь имеет место как целенаправленное пропагандистское воздействие на отдельных людей и целые социальные группы при попустительстве общественных и государственных институтов, так и разнообразные материальные, социально-политические, культурно-идеологические и личностно-психологические факторы, делающие такое воздействие максимально эффективным. Нельзя не исключать и изначальную предрасположенность некоторых лиц к восприятию экстремистской пропаганды вследствие характера воспитания личностных особенностей, воздействия социально-культурной среды и психоэмоционального состояния субъекта. Как уже отмечалось выше, религиозный экстремизм является одной из форм экстремистской деятельности, а ее содержание всегда направлено на достижение господства одних субъектов над другими. Под криминальным религиозным экстремизмом следует понимать целостную совокупность признанных преступлениями общественно опасных деяний, направленных на формирование и распространение любыми способами религиозных идей, произвольно объявленных истинными в ущерб всем иным религиозным или светским идеям, а также на реализацию этих идей уголовно-наказуемыми способами. [3, с. 45].
Наглядным примером, на наш взгляд, является вооруженный мятеж 2005 года в г. Нальчик (Кабардино-Балкарская республика). Противоправная деятельность незаконных вооруженных формирований, направленная на изменение конституционного строя, была изначально замаскирована под религиозные формы и представлялась как «борьба за права верующих». Основными причинами, побудивших людей к противоправной деятельности, было их неудовлетворительное социально-экономическое положение, социальная несправедливость, высокая коррумпированность местных органов власти, неадекватное реагирование со стороны руководства республики на имеющиеся факты ущемления прав верующих в Кабардино-Балкарии. Именно отсутствие конструктивного диалога между представителями традиционного ислама, поддерживаемыми местной властью, и лицами, прошедшими обучение в Каирском исламском университете и проповедующими ваххабизм, позволило впоследствии сепаратистским силам использовать лозунг борьбы за права мусульман. [4.c. 66].
Это еще раз подтверждает, что наибольшую жестокость экстремизм приобретает в случае использования религиозной идеологии сторонниками национализма, сепаратизма, что особенно актуально в случаях совпадения религиозной и этнической самоидентификации народов. Исходя из этого, мы полагали бы целесообразным следующие видовые понятия: «религиозный экстремизм», «этноконфессиональный экстремизм», «религиозно-политический экстремизм», «криминальный религиозный экстремизм» объединить понятием «экстремизм в религии», так как оно является по объему шире и охватывает различные пласты экстремистской деятельности в религии.
В данном исследовании под «экстремизмом в религии» понимается деятельность сторонников крайних мер в сфере межрелигиозных и внутриконфессиональных отношений, находящая свое выражение в насильственных попытках представителей той или иной религии навязать иноверцам собственную систему религиозных мировоззрений с целью отречения от своих основных постулатов, нередко с применением физического или психологического насилия. Иными словами, правильнее ставить вопрос не о том, существует ли экстремизм в религии как объект опознания (поскольку как явление он существует очевидным образом), а о том, кто именно (какой субъект) опознает и интерпретирует экстремизм, в каком парадигмальном контексте происходит это опознание и интерпретация.
Литература:
- Логинов А. В. Государственная политика и этноконфессиональные отношения (цивнлизационный аспект) / Вера. Этнос. Нация.- М., 2007. С. 146.
- Бидова Б. Б. Специально-криминологическое противодействие молодежному экстремизму [Текст] / Б. Б. Бидова // Молодой ученый. — 2012. — № 11. — С. 287–289.
- Бидова Б. Б., Кагерманов А. С. С. Идеологические направления российского экстремизма конца XIX — начала ХХ вв //Научно-информационный журнал Армия и общество. 2014. № 2 (39). С. 45–48.
- Бидова Б. Б.Толерантность как часть политической культуры: проблемы концептуализации и российские особенности//Вестник Ессентукского института управления, бизнеса и права. 2012. № 6. С. 66–68.
