Актуальные угрозы религиозного и этнического экстремизма в современной России



Обострение военно-политических глобальных проблем, экономической отсталости множества государств, национализма и межэтнических конфликтов, проявлений экстремизма и терроризма стало отличительной чертой современного мирового сообщества и во многом определило текущие особенности международных отношений и основные векторы развития мировой политики. Вышеперечисленные факторы являются угрозой не только национальной безопасности какого-либо отдельно взятого государства, но и ставят под угрозу безопасность и благоденствие всего мирового сообщества.

Если подвергать анализу экстремистские и террористические угрозы для России, то целесообразно разделить их на следующие уровни: глобальный, региональный, федеральный и локальный. Конкретное содержание каждого уровня зависит от выбранной при анализе системы координат. Например, если говорить о глобальном уровне, то в качестве точки отсчета принимается планетарный масштаб; региональный уровень связан с взаимодействием акторов на уровне континентов и субконтинентов; под экстремистскими угрозами на федеральном уровне следует понимать угрозы, представляющие опасность для всего государства в целом; наконец, угрозы локального уровня — угрозы, детерминированные спецификой конкретного региона или области.

Международный терроризм и экстремизм получает все более широкое распространение в планетарном масштабе, проявляясь как в регионах традиционных международных конфликтов (Ближний Восток, Южная Азия), так и в развитых, благополучных государствах (США, Западная Европа). Все более очевидной становится связь террористических актов и экстремистских действий со многими нерешенными глобальными социальными проблемами современности. Для борьбы с данным явлением недостаточно усилий одного развитого государства или группы развитых государств: преодоление глобальной и обостряющейся проблемы нуждается в совместных усилиях всего мирового сообщества. Участие в международном сотрудничестве по преодолению глобальных проблем стоит рассматривать в качестве специфического продолжения внутренней политики государства за его пределами в мировом геополитическом пространстве.

Ситуация на постсоветском пространстве, Ближнем Востоке и Центральной Азии в последние годы значительно усугубилась из-за негативного влияния ближневосточных конфликтов, религиозного и этнического экстремизма. Активизируется воздействие международных террористических структур, в частности ИГ и «Аль-Каиды». Текущая ситуация в Афганистане представляет значительную угрозу безопасности стран постсоветского пространствах [1, с. 17]. Глава Совета национальной безопасности Афганистана Мохаммад Ханиф Атмар заявил о намерении различных этнических и религиозных группировок, включая ИДУ и ИГ, использовать афганскую территорию в качестве транзита до Центральной Азии и России [2]. В некоторых северных провинциях Афганистана созданы центры подготовки боевиков различных международных террористических организаций из выходцев из Центральной Азии и некоторых регионов России.

Единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных, признанных судами Российской Федерации террористическими, насчитывает 30 организаций, большая часть которых является организациями исламского толка [3].

Помимо региональных угроз, для России характерно наличие определенных тревожных тенденций на федеральном уровне. Центр исследования национальных конфликтов и информационное агентство «Клуб регионов» на основе анализа текущих социальных, политических и экономических условий, этнокультурных и языковых противоречий, территориальных споров и исторических противоречий попытались спрогнозировать потенциальные межэтнические противоречия и выделили ряд опасных регионов и территорий, на которых возможно развертывание межэтнических конфликтов.

По критерию эффективности национальной политики эксперты высказали опасения насчёт Краснодарского края, Ставропольского края и Московского региона. Регионами с высоким уровнем межэтнической напряженности и угрозой возникновения межэтнических конфликтов признаны Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Северный Кавказ, Поволжье и Калмыкия. В зону риска также вошли Тюменская область, Нижегородская область, Ханты-Мансийский автономный округ, Ямало-Ненецкий автономный округ: серьезным фактором, способствующим дестабилизации социальных отношений, служит большой приток мигрантов из других регионов России, или же из других государств. Также к серьезным проблемам относят присутствие мигрантов и сезонных рабочих из Китая на Дальнем Востоке [4].

Наблюдается увеличение идеологической и диверсионной активности исламских террористических группировок в республиках Северного Кавказа и Поволжья. Актуальной проблемой остается распространение ваххабизма — радикального религиозно-политического движения в исламе, использующего экстремистские и террористические действия. Отличительной чертой ваххабизма является отрицание власти, которая не базируется на предписаниях шариата. Активное распространение данных идей приходится на 80-е годы прошлого века, и с каждым десятилетием все больше усиливается; в 90-е годы Северный Кавказ становится регионом, в котором конфронтация между сторонниками традиционного ислама и исламского фундаментализма становится наиболее острой [5]. Исламистское лобби первоначально формировалось из мусульманских духовных лидеров, связанных с зарубежными панисламистами [6]. Имамы и муфтии, поддерживающие панисламистскую идеологию, оказали влияние на раскол структур традиционных мусульман и создали значительное количество параллельных централизованных организаций. Широкое проникновение нетрадиционных для коренных мусульманских народов России течений ислама объясняется необходимостью заполнения возрождающимися традиционными конфессиями духовного вакуума, который возник после краха советской идеологии. Для коренных мусульман России примером исламского образа жизни стали страны зарубежного мусульманского Востока, которые откликнулись на призывы своих российских единоверцев помочь им в деле «исламского возрождения».

В данный момент точная численность приверженцев ваххабизма в России неизвестна, однако предполагается, что доля ваххабитов составляет 5 % от общего числа мусульман, то есть насчитывает 700 тысяч человек. Ваххабитские общины действуют во всех субъектах РФ, за исключением Чукотского АО, и их деятельность не имеет государственной регистрации [7]. Регионом с наибольшим количеством приверженцев данного течения является Дагестан, в особой группе риска находятся Чечня, Кабардино-Балкария и Ингушетия.

Несмотря на религиозный экстремизм, этнический национализм на Кавказе является ещё одной актуальной проблемой. Одним из примеров данной проблемы служит так называемый «черкесский вопрос», проявляющийся в настойчивом требовании предоставления черкесскому этносу особых привилегий, которые приведут к этнодоминированию на территории Западного Кавказа. По мнению современной адыгской элиты, достижение исторической справедливости возможно посредством выполнения следующих требований:

1) Возвращение проживающей за границей адыгской диаспоры в количестве 5 млн. человек на Кавказ и предоставление ей полноценного российского гражданства;

2) Воссоздание единого административно-территориального пространства на территории Российской Федерации, включив в данное образование исторические черкесские земли по состоянию на вторую половину XVIII века [8].

Некоторые радикальные черкесские группировки также придерживаются взглядов о необходимости выплаты Россией компенсаций за имущество, утерянное во время Кавказской войны в XIX веке.

Подобная ситуация характерна и для Поволжья. Наибольшей проблемой по-прежнему остается возможность этнического сепаратизма современных татар. Первые этносепаратистские организации в Татарстане возникают в конце 80-х годов прошлого века, а социальную базу данного движения составили сельские татары, испытывавшие дискомфорт от переезда в крупные города. В 90-е годы внутри сепаратистского движения оформляется радикально-экстремистское крыло, сопровождавшееся формированием Партии национальной независимости «Иттифак», Союза татарской молодежи «Азатлык» и иных, менее крупных организаций [9]. Конкретные требования провозглашения независимости татарского государства и формирования органов власти по этническому признаку были сформулированы в конце 1991 года. В это же время среди части татарской молодежи распространяются идеи исламского фундаментализма в форме ваххабизма, и набирает популярность панисламистская организация Хизб ут-Тахрир, признанная террористической на территории России в данный момент. С течением времени радикальные взгляды на территории Татарстана продолжают набирать обороты, новый всплеск активности приходится на период вооруженного конфликта в Южной Осетии в 2008 году и признания Российской Федерацией независимости Южной Осетии и Абхазии. Председатель партии «Иттифак», деятель татарского националистического движения Фаузия Байрамова выступила с «Обращением к татарской нации», в котором заключались требования к мировому сообществу признания независимости Республики Татарстан. Помимо упомянутых ранее радикальных организаций, с развитием технологий формирование радикальных и экстремистских группировок перемещается во всемирную сеть: появляются организации «Татарский фронт», «Правые татары», «Татарский патриотический фронт «Алтын урда» (Золотая Орда)», «Татар, уян!» («Татарин, пробудись!»). Целью данных сообществ является переход от виртуального общения к активной реальной деятельности, выражающейся, в частности, в уличных акциях протеста.

В последнее десятилетие наблюдается активное сращивание татарских сепаратистов и исламских фундаменталистов. Наиболее характерной иллюстрацией данного утверждения являются события, связанные с главной соборной казанской мечетью «Кул Шариф» в апреле 2012 года: при поддержке светских властей, Духовным управлением мусульман Татарстана было принято решение о снятии с должности имама мечети Рамиля Юнусова, одного из региональных идеологов ваххабизма. Сразу же после публикации данной информации в СМИ, татарские этносепаратисты организовали массовые акции протеста, которые с готовностью были поддержаны ваххабитским сообществом региона. Планировался совместный митинг, однако региональные власти, стремясь пресечь подобное развитие событий, пошли на уступки альянсу сепаратистов и ваххабитов и оставили на должности имама мечети ваххабитского проповедника.

В данный момент на территории Татарстана действует тесный альянс радикальных мусульманских организаций: запрещенной в России Организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» и ваххабитских организаций. Деятельность альянса развивается в следующих направлениях:

1) Боевое террористическое крыло, сформированное последователями ваххабизма. Существует мнение, что для получения боевого опыта последователи данного течения отправляются в Афганистан, Пакистан, Сирию, после чего продолжают ведение «джихада» уже в России.

2) Общественно-политическое крыло, сформированное в основном членами «Хизб-ут-Тахрир».

3) Лоббистское крыло, деятельность которого осуществляется в органах власти.

Повышенная активность ваххабитов также регистрируется в Ставропольском крае и Северной Осетии. Что касается Приволжского Федерального Округа, то наиболее ваххабизированными остаются Саратовская область, Оренбургская область, Пензенская область, Нижегородская область, Татарстан, Башкортостан и Мордовия. Крупные ваххабитские общины зафиксированы также в Республике Удмуртия, Ульяновской и Самарской областях.

Дестабилизирующим фактором также является усиление межэтнической напряженности, связанной с миграцией как из регионов России, так и из стран СНГ. Проблема миграции придает бытовым противоречиям и конфликтам этническую окраску, влияет на формирование агрессивных радикальных молодежных субкультур, способствует геттоизации, социальной поляризации и дифференциации. Отсутствие проработанной в достаточной степени миграционной политики способствует ухудшению криминогенной обстановки в России [10, с. 164–165]. Статистика нетто-миграции (разница между числом прибывших и числом выбывших из страны граждан) свидетельствует об усилении иммиграционного потока: в 2012 году общая международная нетто-миграция в Россию составляла 294,9 тыс. человек, в 2013 году — 295,9 тыс. человек. Дальше она стала снижаться до 280,3 тыс. в 2014 году, 245,4 тыс. в 2015 году. Однако в 2016 году нетто-миграция увеличилась до 261,9 тыс. человек [11].

Массовая иммиграция в Россию граждан Средней Азии является одним из главных долгосрочных факторов, питающих исламский радикализм на территории Российской Федерации, преимущественно в городах федерального значения и в промышленных регионах, что создает дополнительную угрозу расширения исламских сетей. Иммигранты из различных стран Азии — Узбекистана, Киргизии, Таджикистана — легко взаимодействуют друг с другом на почве общих трудовых интересов, а единство религии служит дополнительным фактором консолидации. В подобной среде мигрантов, находящихся в непростом социально-правовом положении, пропаганда оказывается наиболее эффективной. Помимо опасности вербовки «бойцов джихада» в среде среднеазиатских мигрантов, возрастает опасность прибытия на территорию Российской Федерации уже убежденных ваххабитов с целью отстаивания радикальных взглядов.

Литература:

1. Угроза международного терроризма и религиозного экстремизма государствам — членам ОДКБ на центральноазиатском и афганском направлениях / под. ред. И. Н. Панарина, А. А. Казанцева. — М.: Аналитическая ассоциация ОДКБ; Институт международных исследований МГИМО МИД России, 2017. — 50 с.
2. Советник президента Афганистана обеспокоен планами деятельности ИГИЛ в стране. Информационный портал «Афганистан.Ру» [Электронный ресурс] / URL: http://afghanistan.ru/doc/84960.html (дата обращения 20.04.2019).
3. Единый федеральный список организаций, в том числе иностранных и международных организаций, признанных в соответствии с законодательством Российской Федерации террористическими (на 14 марта 2019 г.) [Электронный ресурс] / URL: http://www.fsb.ru/fsb/npd/terror.htm (дата обращения 20.04.2019)
4. ЦИНК. Гроздья гнева. Рейтинг межэтнической напряженности в регионах России. Осень 2013 — весна 2014 года. [Электронный ресурс] / URL: http://club-rf.ru/thegrapesofwrath/01/index.html(дата обращения 20.04.2019).
5. Кудрявцев А. В. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на Северном Кавказе // Центральная Азия и Кавказ: журнал социально-политических исследований.- 2000. — № 3. [Электронный ресурс] / URL: http://www.ca-c.org/journal/cac-09–2000/14.Kudriav.shtml (дата обращения: 20.04.2019).
6. Карта этнорелигиозных угроз: Северный Кавказ и Поволжье. Институт национальной стратегии, 2013. [Электронный ресурс] / URL: http://scienceport.ru/filess/Ethnodoc-new-full-sm.pdf (дата обращения: 20.04.2019).
7. Васнецова А. С. Ваххабизм в России: характеристика, взаимосвязь с терроризмом и экстремизмом, перспективы государственного регулирования // Социодинамика. — 2013. — № 11. — С.154–201. [Электронный ресурс] / URL: http://e-notabene.ru/pr/article_10185.html (дата обращения 20.04.2019).
8. Захаров В. А. «Черкесский вопрос», его влияние на внутриполитическую стабильность и внешнюю политику России [Электронный ресурс] / URL: http://bs-kavkaz.org/2012/06/cherkesskij-vopros-ego-vlijanie-na-stabilnost-i-vneshnyu-politiku-rossii/(дата обращения 20.04.2019).
9. Карта этнорелигиозных угроз. Институт национальной стратегии, сентябрь 2013 [Электронный ресурс] / URL: http://www.instrategy.ru/pdf/248.pdf (дата обращения: 14.03.2018)
10. Ляпанов А. В. Проблемы миграционной политики современной России // Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. — 2013.- Выпуск 3 (15). — С.164–172.
11. Ежемесячный мониторинг социально-экономического положения и самочувствия населения (2015 г. — февраль 2017 г.) [Электронный ресурс]/URL:http://economytimes.ru/sites/default/files/Мониторинг_ИНСАП %20РАНХиГС %20 %281 %29.pdf (дата обращения: 20.04.2019)