По преданиям наш Пророк (с.а.в.), покидая этот бренный мир и готовясь к переходу в вечный, продолжал давать наставления. И когда сподвижники, проливая слезы, спросили его: “Эй, Посланник! Кто теперь будет руководить нами, за кем мы пойдем?”. Тогда Посланник ответил: “Сны, увиденные моим правоверным народом о будущем – самое лучшее предвидение”. [1]
Действительно, человеческий сон – великое чудо. Кто-то к нему относится равнодушно, еще кто-то, напротив, преданно верит снам и их различным толкованиям. Итак, почему мы видим сны, каково их значение в художественной литературе?
В дастане “Алпамыш”, совершенном образце устного творчества узбекского народа, Коражану во сне приказывают подружиться с Хакимбеком (Алпамыш). [2] Или взять другой дастан – “Кунтугмиш”. Главные герои дастана – Кунтугмиш и Холбека первый раз встречаются друг с другом во сне. В это же время и влюбляются. [2] Подобно этому, в “Шахнаме” Фирдоуси Афрасиаб благодаря своему сну сберегает своих воинов от кровопролитной войны, между двумя государствами устанавливается мир. [3]
Конечно, трудно представить узбекскую классическую литературу без творчества Алишера Навои. А как предводитель литературы общетурецких народов и ювелир слова относится к мотивам сна в своих произведениях? Чтобы найти ответ на этот вопрос обратимся к крупномасштабному лирическому наследию творца – дастану “Хамса”. Прежде всего, естественно, сам Навои тоже часто видел сны. В частности, в четвертом дастане “Хамсы” — «Саббаи сайёр» творец излагает один сон, который видел сам.
Если победит печаль душу,
Домом очей завладел сон.
Фантазия художника стала явью,
В доме мысли скрывается всё.
Увидел себя средь изумительный лад,
Средь грации благочестия единого космоса.
Завет взору всех сторон этого космоса,
Всего верного друга семи гунбад. [4]
Поэт рассказывает, что слышал во сне семь рассказов в течение семи дней в семи замках семь цветов. Один старец разъясняет ему, что, прежде чем приступить к написанию дастана, ему следует ознакомиться с ошибками и недостатками наставников, пишущих пятерицы, исправить их. Проснувшись, Навои рассказывает сон толкователю, а узнав толкование, приступает к написанию дастана. Без сомнений, великий поэт с успехом закончил это дело.
В 30-й главе этого же дастана Навои увидел во сне шаха Бахрама, который пишет ему поздравление в связи с успехом дастана. Вместе с тем он доставляет Хусейну Байкара наставления, услышанные во сне от шаха Бахрама. И если сказать, что имели своё воздействие и сны, увиденные поэтом, на художественный уровень дастана “Саббаи Сайёр”, построенные на интересном сюжете, то мы не сильно отдалимся от реальности. [4]
С мотивом сна мы встречаемся и других дастанах “Хамсы”. По толкованию Навои, в “Фархаде и Ширин”, считающимся “Дастаном Восторга” Фархад был пленен Хусравом с помощью хитрости. Об этом во сне был предупрежден друг Фархада Шапур. Подобно этому, в конце дастана находит свое отражение самая пафосная точка произведения через мотив сна. После гибели Фархада и Ширин, во снах каждого второстепенного героя, представленных на втором фоне показано, что Фархаду и Ширин уделено место на самом высшем обиталище рая и они веселятся в лучах божественного счастья. А это пробуждает удовлетворение от судьбы героев в душе каждого ученика, знакомого с дастаном. Как правило, каждый дастан обычно имеет печальный исход. Несмотря на это, мотив сна придает концовке произведения приподнятое настроение. [4]
Даже в самом почитаемом дастане “Хамсы” “Лейли и Межнун” встречается описание сна. Эти сны принадлежат Межнуну, с их помощью отражаются самые печальные процессы дастана. Вспомним отрывок дастана, где Навфал, пожалев Межнуна, обещает прийти в племя Лейли в качестве свата. Получив резкий отказ, Навфал стягивает войска к племени Лейли. Дело близится к победе Навфала, а отец Лейли замышляет убить свою дочь для предотвращения своего поражения. Это решение отца Лейли снится Межнуну и он просит Навфала остановить битву. Дальше Межнун, увидевший во сне смерть своих родителей в символической гибели двух голубей, со стоном бежит на кладбище и оплакивает их у двух могил. В частности, в дастане мотив сна превращается в символ выражения печали. [4]
Пятый дастан “Садди Искандарий” среди дастанов “Хамсы” имеет особое значение в отношении объема. В этом дастане отчетливо представляется владение весомым знанием мировых наук и мир фантазии автора. Доказательством нашей мысли является многократное обращение в произведении к географическим названиям, последовательном размещении физических явлений и исторических фактов. Вместе с этим в этом дастане Навои мастерски использует мотив сна. А именно, в одном месте хан Чина в обличии посла приходит к Александру и преклоняется перед ним. А Александр видел во сне два солнца и остался весьма доволен этим.
По какой причине Навои снова и снова обращался к мотиву сна? Если внимательно проанализировать эти моменты, можно увидеть, что каждый из образов, видевших сон – это положительный герой. А их сны заслуживают внимания тем, что призывают к добру и только к добру.
Герои Навои — представители божественный страсти. В их судьбе страсть дается им как их доля. Стало быть, эти божественные символы словно послы из будущего видевших сны. Если взять мотив сна как символ судьбы, это не будет ошибочным. Так как художественная миссия, возложенная на героев, часто раскрывается именно через сны. Подобно этому, отступая от традиционности в дастане, мотив сна служит повышению художественной впечатлительности произведения. Если так, неудивительно, что сны, которые видел поэт, стали причиной успеха Навои, в том числе и сны, которые видели герои произведения.
Литература:
- Имом ал-Бухорий. Ал жомъе ас-саҳиҳи. Ташкент: Маънавият, 2002.
- Омонулла Мадаев. Узбекское устное народное творчество. Ташкент: Мумтоз сўз, 2010.
- Абулкасым Фирдоуси. Шаҳнаме. Ташкент: Гафур Гулям, 1975.
- Алишер Навои. Сборник совершенных произведений. 20 томник. Ташкент: Фан, 1983.
