Развитие институтов гражданского общества и правового государства имеет множество специфических особенностей. Среди них — необходимость равномерного и связанного совершенствования всех смежных институтов, поскольку именно они обеспечивают фактическую реализацию декларативных норм положений закона об указанных «правовых идеалах». В том числе, речь идет и о качественном изменении норм, а также правоприменительной практики в области гражданских правоотношений. Потому что только точные и отлаженные механизмы гражданского законодательства способны создать условия для поддержания стабильного гражданского оборота, а значит — защиты права собственности, как одного из базовых принципов для построения фундамента гражданского общества и правового государства.
Ярким примером в данном случае является правило статьи 16.1 Гражданского кодекса РФ, согласно которому ущерб, причиненный в результате осуществления органами государственной власти и местного самоуправления правомерных действий, подлежит компенсации. Это, безусловно, революционный для отечественного законодателя шаг, позволяющий говорить об усилении имущественной защиты граждан, однако, любая норма закона подвергается естественной правоприменительной аберрации, поэтому так важно проведение тщательного анализа судебной практики, для того, чтобы определить векторные и динамические характеристики интегрируемой в законодательство юридической конструкции (ведь для российского законодательства, а также правовой доктрины, институт компенсации ущерба от правомерных действий действительно носит новаторский характер). На наш взгляд, в данном случае целесообразно провести поэтапный разбор тенденций и характерных особенностей реализации предписаний статьи 16.1 в судебной практике, соотнести их с теоретическими положениями цивилистической доктрины, а затем обобщить полученные результаты в форме определенных тезисов.
Прежде всего, необходимо отметить отсутствие однозначного императивного законодательного механизма имплементации данной статьи. Сама текстуальная формулировка не содержит прямого указания на способы реализации нормативного правила: «В случаях и в порядке, которые предусмотрены законом, ущерб, причиненный личности или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица правомерными действиями государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, а также иных лиц, которым государством делегированы властные полномочия, подлежит компенсации» [1]. Лексический оборот «в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом» предполагает наличие иной, не интегрированной в текст базовой статьи нормы закона, которая бы обеспечивала воплощение указанных правил компенсации, являясь модифицирующим модулем между внутренним логическим каркасом нормы и реальностью гражданско-правовых отношений. Однако, при наличии факта текстуальной отсылки к другому положению закона, можно констатировать отсутствие «точки назначения» подобного нормативного перенаправления. В такой ситуации, которую подчас именуют законодательным пробелом, практика применения нормы закона приобретает характер совокупности, а не системы (потому как вторая предполагает структурную связь и взаимную зависимость элементов между собой, тогда как первая всего лишь обозначает простое объединение, обобщение явлений по, зачастую, формальному признаку). Основное негативное последствие в данном случае — приобретение правоприменительной практикой свойства хаотичности, что, соответственно, нивелирует законодательные усилия по упорядочиванию определенного вида гражданско-правовых отношений.
Первой, в обозначенном поле вероятностей правовой судьбы отношения, попадающего под регулирование статьи 16.1 ГК РФ, следует выделить позицию отказа судов от применения соответствующего правила закона ввиду рассмотренного выше отсутствия механизма реализации. Так, в Постановлении АС СЗО от 22 мая 2015 года по делу № А66–13965/2014 находим: «В предусмотренных статьей 16.1 ГК РФ случаях компенсация ущерба, причиненного правомерными действиями государственных органов, возможна только, если это прямо предусмотрено законом. Истец на нормы такого закона не ссылается. При таких обстоятельствах оснований для удовлетворения жалобы и отмены обжалуемых судебных актов не имеется» [2]. Примечательно, что суд в данном случае понимает под одним из оснований для применения статьи 16.1 наличие нормы закона, конкретизирующей случай компенсации, то есть выстраивает систему, в которой вектор «правового импульса» будет направлен от частной нормы к общей. Однако, нельзя не отметить тот факт, что ввиду очевидного отсутствия частных норм для применения в указанной системе, такая модель поведения суда принимает характер излишнего формализма и носит откровенно софистический характер, дискредитируя в своем лице всю государственную власть, иными словами, создавая негативные предпосылки для социального позиционирования судебной системы в сложившейся структуре социальных отношений. Данный элемент, зачастую, упускается многими исследователями права, в то время как его значение огромно, потому как несмотря на весь независимый характер судебной власти, она всегда будет восприниматься гражданами в едином феноменологическом объекте со всеми институтами государственной власти, а для последней существует такой показатель как легитимность, которая, в отличие от легальности, характеризует не соответствие алгоритма поведения установлениям закона, а исходит из социального одобрения, выраженного в установленных законом формах. Следовательно, подход с позиций излишнего формализма к реально и объективно существующим общественно-правовым отношениям вносит отрицательный вклад в дело распространения законности и поддержания правопорядка.
В то же время, очевидно, что норма статьи 16.1 ГК РФ затрагивает слишком важный пласт общественных отношений, потому как ее введение даже без имплементационного механизма породило в достаточном количестве случаи «гардиальной инициативы», когда граждане обратились в суд для защиты своих прав в рамках данной нормы гражданского законодательства. На это указывает тот факт, что в июне 2015 года вопросы, касающиеся отношений по компенсации ущерба от правомерных действий государства были включены в текст Постановления Пленума ВС РФ. В пункте 16 указанного постановления находим: «Согласно статье 16.1 ГК РФ в случаях и в порядке, которые предусмотрены законом, ущерб, причиненный личности или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица правомерными действиями государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, а также иных лиц, которым государством делегированы властные полномочия, подлежит компенсации.
В частности, возможность такой компенсации предусмотрена статьями 279, 281, пунктом 5 статьи 790 ГК РФ, пунктом 2 статьи 18 Федерального закона от 6 марта 2006 года N 35-ФЗ «О противодействии терроризму» [3]. Таким образом, становится обоснованным выдвижение гипотезы о том, что Верховный суд попытался определить перечень оснований, по которым возможна компенсация, предусмотренная статьей 16.1 ГК РФ. Представляет научный интерес механизм достижения данной судебной инстанцией реализации поставленной цели. А именно: Верховный суд, фактически, в отличие от арбитражного суда в рассмотренном ранее Постановлении АС СЗО переменил методологический подход к определению оснований применения правила о компенсации статьи 16.1 ГК РФ, развернув в противоположном направлении, прежде всего, исходную модальность нормы в призме толкования. Арбитражный суд в постановлении устанавливал необходимость прямой отсылки в тексте закона к статье 16.1 ГК РФ, формируя таким образом строгую модальность закрытого списка, в то время как Верховный суд с помощью лексического оборота «в частности» ясно дал понять об открытом характере перечня оснований, выделяя лишь наиболее заметные и адекватные текущим объективно-существующим социальным запросам. Необходимо напомнить, что по временной шкале, документ ВС РФ появился значительно позже разобранного выше судебного акта АС СЗО, что, как минимум, демонстрирует эволюцию правопонимания применительно к данной конкретной норме. Такие изменения не могут не радовать, так как они в большей мере соответствуют прорывному характеру законодательного нововведения, потенциально заложенному в анализируемой статье.
Исходя из содержания пункта 16 указанного Постановления, можно выделить несколько оснований для применения механизма компенсации ущерба, причиненного правомерными действиями государства. Условно, их можно назвать первоочередными, ввиду очевидного соответствия характера этих правоотношений описанной в статье 16.1 правовой модели. Это случаи выкупа земельного участка для государственных и муниципальных нужд, расходов перевозчика из льготной перевозки, а также возмещения вреда, причиненного при пресечении террористического акта. Отдельной критики заслуживает последнее основание. На наш взгляд, отечественный законодатель должен уже, во-первых, дать легальное определение понятию ущерб, а также соотношению его с категорией реального ущерба и вреда, получивших терминологическое разъяснение на страницах ГК РФ, во-вторых, раз и навсегда определиться с употреблением в качестве единых терминологических модулей словосочетаний «возмещение вреда» и «компенсация ущерба», разграничить их по области приложения, потому как правовые категории должны обладать исчерпывающей и точной информативной наполняющей, позволяющей дифференцировать область применения каждой из них. Сложившаяся практика разнородного понимания законодателем соотношения указанных категорий порождает хаотическое применение их в рамках как отраслевого законодательства, так и научной цивилистической мысли, что ведет к спонтанной инициации деструктурирования законодательной логики.
Возвращаясь к упомянутым в Постановлении Пленума ВС РФ основаниям применения статьи 16.1 ГК РФ, достойным упоминания становится вопрос о достаточности приведенного списка. Представляется, что в указанном акте нашли отражение лишь наиболее яркие примеры регулируемых отношений. Такая модель дифференциации круга регулируемых правоотношений подразумевает очевидность критериев объединения оснований в рамках одной юридической конструкции. Одним из подобных идентификационных признаков, с нашей точки зрения, можно признать создавшуюся необходимость применения правового механизма, носящего отчетливо выраженный компенсационный характер. Безусловно, ее нельзя назвать в данном случае дифференцирующим критерием, но она вполне отвечает характеристикам системообразующего, определяющего правовую природу признака. Это своеобразная «точка отсчета», от которой необходимо строить юридический каркас правоотношения. Более того, наличие компенсационной функции у большого количества гражданско-правовых институтов позволяет лучше интегрировать норму статьи 16.1 ГК РФ в общую систему российского гражданского законодательства, которое подчиняется правилам построения континентальной системы права, где разнообразные юридические техники и конкретные нормы объединяются в крупные отрасли, институты в результате теоретического обобществления на основании сродства используемых правовых категорий.
Представляется также интересным уяснение точного смысла понятия компенсационный характер. О правовой природе компенсации, наличии ее признаков, достаточно часто поднимался вопрос в цивилистической доктрине. Например, Е. А. Суханов высказывается о тождественности компенсационной и восстановительной функций гражданско-правовой ответственности [4. C.591], В. В. Витрянский придерживается точки зрения о всеобщности компенсационного характера для института гражданско-правовой ответственности, который возводится до степени общего правила [5. C.847]. Однако, нельзя не отметить, что законодатель не зря выделил отношения по компенсации за ущерб от правомерных действий государства в отдельную статью, относительно, хоть и не достаточно идентифицируемо, отграничивая область применения данного правового института от отношений связанных с гражданско-правовой ответственностью.
Подводя итог, можно сформулировать ряд выводов:
- На этапе современного развития гражданского законодательства РФ отсутствует однозначный законодательный механизм реализации положений нормы статьи 16.1 ГК РФ.
- Выделенный Постановлением Пленума ВС РФ перечень оснований применения означенной статьи придает рассматриваемой юридический конструкции динамический, но далеко не законченный характер.
- Приведенный ВС РФ список оснований является по своей природе открытым.
- Постановление Пленума ВС РФ, рассмотренное в работе, изменяет общую парадигму толкования принципов применения статьи 16.1 ГК РФ.
- Имеет методологический смысл выделить в качестве базового признака основания использования в юридической практике правил статьи 16.1. ГК РФ создавшуюся в конкретном случае необходимость применения правового механизма, носящего отчетливо выраженный компенсационный характер.
Литература:
- Гражданский кодекс Российской Федерации от 26.01.1996 N 14-ФЗ // СПС КонсультантПлюс
- Постановлении АС СЗО от 22 мая 2015 года по делу № А66–13965/2014 // СПС Право.ру
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации // СПС КонсультантПлюс
- Гражданское право: учебник; в 4 т. / отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2008. Т. 1.
- Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: общие положения. М., 2008. 847 с.
