Исторической мысли не свойственна статичность. Изменение методологии, использование новых подходов и исследовательских приемов, расширение круга источников влечет за собой пересмотр взглядов по ключевым проблемам истории. В медиевистике одной из таких проблем является проблема возникновения и развития сельской общины. Она входит в число наиболее важных и дискуссионных проблем средневековой истории. От ее решения зависят представления о сущности социально-экономической организации и аграрных отношений раннего средневековья, а также о характере генезиса феодализма на территории Западной Европы. Данная проблема привлекала внимание многих исследователей. К числу таких ученых можно отнести известного медиевиста Я. Д. Серовайского, более сорока пяти лет проработавшего на кафедре всеобщей истории Казахстанского государственного университета им. С. М. Кирова (ныне — им. аль-Фараби) и внесшего значительный вклад в развитие отечественной исторической науки [6, с. 172]. Большая часть его работ была напечатана в центральных российских изданиях. В настоящей статье предпринята попытка на основе анализа работ Я. Д. Серовайского проследить трансформацию его взглядов о раннесредневековой западноевропейской крестьянской общине.
Я. Д. Серовайский учился в Московском институте философии, литературы и истории им. Н. Г. Чернышевского, а затем закончил аспирантуру на кафедре истории средних веков исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова [7]. Являясь учеником известного медиевиста А. И. Неусыхина, он начал научную деятельность в 1950-х гг. с изучения проблем аграрной истории средневековой Франции, придерживаясь основных положений утвердившейся в то время в отечественной медиевистике общинной теории. В статье «Изменение системы земельных мер, как результат перемен в аграрном строе на территории Франции в период раннего средневековья» Я. Д. Серовайский, не согласился с мнением Н. П. Грацианского о заимствовании варварами в Южной Галлии римской системы полей и земельных мер и показал наличие следов общинной организации в системе измерения полей, засвидетельствованной французскими аграрными источниками IX–XII вв. [8]. Вместо римских квадратных мер, базировавшихся на компактных владениях, ученый в источниках выявил различные приемы выражения площади земли посредством линейных мер, большая часть которых представляла собой известную модификацию способа определения размера участка по одной ширине [8, с. 130–134]. Придерживаясь идеи Н. П. Грацианского о наличии связи между земельными мерами, порядками землепользования и системой землевладения, он сделал заключение, что выражение площади земли при помощи одного линейного измерения — ширины участка, могло возникнуть лишь в условиях общинного землевладения с его системой полей и чересполосицей. Представление о конкретном участке земли тогда было связано с конкретным полем, имеющим постоянные границы и название. Длина участка являлась величиной постоянной, так как при разделе каждого поля общинникам наделялись полосы параллельно одной из его границ. Ширина же участка была величиной переменной, присущей каждому участку в отдельности, и именно она определяла его размер [8, с. 134, 140].
Многообразие и неустойчивость земельных мер в источниках IX–XII вв., как полагал Я. Д. Серовайский, были обусловлены изменениями в поземельных отношениях. Превращение надела общинника в аллод, который историк истолковывал как свободно отчуждаемую собственность, имело следствием возникновение неравенства в сфере землевладения. Многочисленные сделки с землей привели к изменению существовавшего ранее порядка расположения участков в пределах каждого поля. Длина утратила характер постоянной величины и в результате возникла потребность в новых способах выражения площади земли [8, с. 138]. Следовательно, Я. Д. Серовайский изменение земельных мер на территории Франции в период с V по XII вв. связывал с распространением общинного землевладения и последующим его разложением.
Внимание Я. Д. Серовайского привлекли в это время и перемены, произошедшие в V в. в бургундском и галло-римском обществах, которые им рассматривались также с позиций общинной теории [9]. Однако по некоторым спорным вопросам он пришел к выводам несколько отличным от тех, которые были предложены другими отечественными медиевистами [1, с. 13–15; 5, с. 267–273]. Так, исследуя вопрос о роли родовых отношений в общественной жизни бургундов, историк прибегнул к толкованию термина faramanni, встречавшегося в Бургундской Правде, который использовался Н. П. Грацианским и А. И. Неусыхиным в качестве основного аргумента в пользу сохранения в бургундском обществе кровнородственных групп или больших семей. Проанализировав содержание всех параграфов главы LIV, ученый пришел к выводу, что под faramanni следует подразумевать не членов больших семей, а вообще бургундов. Этот факт, а также данные о семейных разделах и о порядке наследования свидетельствуют, по его мнению, о том, что господство большой семьи не было длительным в бургундском обществе [14, с. 153]. Основной производственной ячейкой у бургундов в V–VI вв. было уже «хозяйство малой семьи, органически связанное с сельской общиной» [9, с. 24]. Причина быстрого разложения родовых отношений у бургундов, как он полагал, коренилась во влиянии римской общественной среды.
Я. Д. Серовайского обратил внимание на значительные масштабы земельных перемещений в V в. на территории Бургундии, которые сопровождались значительными переменами в отношениях землевладения. С его точки зрения, у бургундов и галло-римских крестьян появилась новая форма земельного владения — аллод. И хотя зарождение аллода Я. Д. Серовайский связывал с развитием свободного отчуждения земли, все же он подчеркнул его специфику, отличие от римской земельной собственности. Как он полагал, аллод «сохранял связь с общинной собственностью и предполагал лишь особые права на присвоение общинного надела» [9, с. 8]. Право свободного распоряжения распространялось только на часть надела, куда входили: усадьба, пахотные земли, луга. Другая его часть представляла долю в неподеленных угодьях, являвшихся коллективной собственностью и систематически подвергавшихся переделам. Владения галло-римских крестьян, по его мнению, превратились в аллод в результате распространения на них прав на альменду аналогичных тем, какими пользовались бургундские общинники [9, с. 18, 24].
Еще одним важным последствием земельных перемещений Я. Д. Серовайский считал утверждение на территории Бургундского королевства общинного землепользования. К его характерным признакам он отнес: систему полей, рассредоточенную структуру земельных владений и угодья общего пользования[9, с. 22–23].
Итак, основные изменения на территории Бургундии в V в. Я. Д. Серовайский видел, в распространении порядков общинного землепользования, а также в появлении и у бургундов, и у галло-римлян единообразной, переходной по своему характеру, формы земельного владения — аллода, на основе которой их дальнейшее развитие происходило в одном и том же направлении — формирования феодальных отношений.
Позиция Я. Д. Серовайского по истории сельской общины не претерпела значительных изменений до конца 1980-х г. Свидетельством этого являются работы историка, посвященные изучению процесса развития феодальной собственности на леса и пастбища на территории Франкского государства и Франции. В них эти компоненты природного ландшафта рассматриваются как общинные угодья [10; 11]. Автор, в частности, отметил, что «в результате феодализации возникла соседская община-«марка», в пределах которой даже зависимые крестьяне сохраняли свои права на леса и пастбища… Во всяком случае, леса и пастбища в Северной Франции еще не стали к X в. монопольной собственностью феодалов» [10, с. 51].Несмотря на то, что в этих работах Я. Д. Серовайский детально не рассматривал структуру общины, можно с уверенностью говорить о признании им значительной роли ее в аграрной эволюции раннего средневековья.
С начала 1990-х гг. Я. Д. Серовайский уже использует новые подходы при рассмотрении истории раннесредневековой общины. В статье, посвященной вопросу о природе чересполосного землевладения, написанной Я. Д. Серовайским в соавторстве с его учеником Ю. Н. Каняшиным, подчеркивается необходимость разработки строгой теоретической модели общины. Причину этого авторы видят в том, что модель, сконструированная еще представителями марковой теории на основе наблюдений над общинными порядками позднего средневековья, препятствует дальнейшему углублению знаний о сельской общине и самом процессе генезиса феодализма. Наибольшие сомнения они высказали по поводу правомерности признания принудительного севооборота в качестве основного структурного элемента этой модели [3, с. 87].
Следует согласиться с мнением Ю. Д. Серовайской и Ю. Н. Каняшина о том, что Я. Д. Серовайский «предложил новую методику изучения сельской общины: реконструкцию аграрного пейзажа конкретных территорий для извлечения информации о социальных структурах, оставивших следы своей хозяйственной деятельности на природе» [6, с. 183]. Исследуя под таким углом зрения актовый материал с территории Юго-Восточной Бургундии, Я. Д. Серовайский и Ю. Н. Каняшин пришли к выводу о преобладании в этом регионе в изучаемое время рассредоточенного чересполосного землевладения, элементарной частицей которого была парцелла, представлявшая собою часть поля и компонент владельческого комплекса. В источниках они выявили свидетельства генетической связи такой структуры землевладения с общинной организацией. Однако изучение порядка эксплуатации парцелл привело историков к мысли о том, что чересполосное землевладение с системой полей ни генетически, ни функционально не было связано с принудительным севооборотом, так как большая часть полевых массивов имела пеструю хозяйственную структуру. Поэтому они выступили против признания принудительного севооборота в качестве универсального критерия существования сельской общины и включения его в теоретическую модель последней.
Таким образом, в начале 1990-х гг. Я. Д. Серовайский, признавая факт существования сельской общины в раннесредневековый период, попытался, используя новую методику, конкретизировать представления о ней. В последний период научной деятельности взгляды ученого по проблеме общины подверглись более серьезной трансформации.
В 1997 г. вышла в свет статья Я. Д. Серовайского по истории древних германцев, в которой он предпринял попытку сопоставить свидетельства Цезаря об аграрном строе германцев с данными новейших археологических исследований [12]. Необходимость такого изыскания была вызвана тем, что результаты раскопок на территории Ютландии противоречили описаниям аграрных распорядков германцев, содержащихся в сочинениях античных авторов, и привели к полному отрицанию некоторыми исследователями научной значимости этих описаний [2, с. 92–94].
По мнению Я. Д. Серовайского, нельзя согласиться с отрицанием познавательной ценности сообщений античных авторов ввиду того, что археологические данные не раскрывают все проявления жизни германцев. Вместе с тем, на основе собственной интерпретации сообщений Цезаря и сопоставления их с данными археологии, он предложил трактовку аграрного строя древних германцев, которая существенно отличалась от получившей признание в советской медиевистике. С его точки зрения, землепользование у германцев было основано на принципе индивидуализма, обусловленного особой формой их общественного отношения к окружающей среде как к ничейному пространству, на которое все имели одинаковые права. Для общины как субъекта коллективной собственности в предложенной трактовке места не осталось. Говоря о значении археологических материалов, ученый отметил, что «они выявили бесплодность сложившейся в науке традиции использовать сочинения римских писателей для обоснования теорий, которые являлись экстраполяцией в древнегерманское прошлое представлений об институтах и аграрных порядках, характерных для экологических отношений более позднего времени (коллективная — частная собственность, общинные разделы и пределы земли)» [12, с. 34].
В двух последних, опубликованных уже после смерти статьях, Я. Д. Серовайский попытался внести коррективы в укоренившиеся в медиевистике советского периода представления об аграрном строе раннесредневековой Европы. При этом он вновь руководствовался стремлением рассматривать явления прошлого с точки зрения изменяющегося взаимодействия общества с окружающей средой. Так, в статье «О структуре аграрного пейзажа в Алеманнии VIII–IX вв»., написанной Я. Д. Серовайским в соавторстве с Ю. Н. Каняшиным, обосновывается путем истолкования значения термина «zelga» в Сен-Галленском картулярии несостоятельность представления о повсеместном распространении на территории завоеванных германцами римских провинций системы полей (конов) с принудительным севооборотом, явившихся результатом целенаправленной деятельности общины [4]. Авторы считают неубедительными доводы историков, проводивших аналогию между значением термина «zelga» в VIII–IX вв. и в период позднего средневековья, когда он использовался для обозначения структурных единиц аграрного пейзажа, которые являлись одновременно элементами системы полей и полями коллективного севооборота, и на этом основании признававших существование такой структуры агарного пейзажа в раннее средневековье, по крайней мере, в Алеманнии. Я. Д. Серовайский и Ю. Н. Каняшин считают, что на территориях варварских королевств сохранялись присущее для древних германцев отношение к окружающему ландшафту и практиковавшееся его освоение в форме индивидуальной заимки, что исключало возможность возникновения системы полей как доминирующей структуры аграрного пейзажа, которая бы являлась «результатом целенаправленной землеустроительной деятельности какой-либо общности. Соответственно, выступающие в Сен-Галленских грамотах реалии под названием zelga и ее латинских эквивалентов не могли быть элементами этой системы и выполнять приписываемые им учеными функции» [4, с. 72]. Анализ грамот Сен-Галленского картулярия и документов смежных с Алеманнией регионов привел исследователей к мысли, что zelga, aratura, sicio являлись севооборотными полями на господской земле лишь некоторых вотчин. Они выносят за пределы раннего средневековья развитие процессов, которые вызовут к жизни целенаправленную землеустроительную деятельность общин, приведшую к возникновению системы полей как структуры аграрного пейзажа, связанной с применением принудительного севооборота. В рассматриваемой статье Я. Д. Серовайский и Ю. Н. Каняшин, в сущности, отстаивают идею об отсутствии в раннесредневековый период общины, которая бы выполняла функции землеустройства, и относят ее возникновение к более позднему времени.
Наиболее полное выражение новые взгляды Я. Д. Серовайского получили в статье, посвященной анализу смыслового значения понятия terra salica и его словоупотребления в различных редакциях Салической правды в связи с эволюцией аграрных отношений во франкском обществе, рассматриваемой под углом зрения изменений в общественном отношении к земле [13, с. 11–42]. Историк, используя новый подход, представил картину изменений в аграрном строе франков, которая в своих основных чертах отличается от утвердившейся в отечественной историографии советского периода. Рассматривая историографию вопроса, он признал плодотворность идеи А. И. Неусыхина о том, что в различном словоупотреблении terra salica следует видеть отражение процесса формирования индивидуальной собственности на землю как исходного пункта генезиса феодализма в западной Европе, но в тоже время, отверг достоверность данного А. И. Неусыхиным объяснения этого процесса в его конкретных формах. По мнению Я. Д. Серовайского, в источниках, как письменных, так и археологических отсутствуют данные, подтверждающие положение о том, что исходным пунктом процесса формирования частной земельной собственности являлась коллективная собственность. Наибольшее же сомнение у него вызвала та роль в указанном процессе, которую А. И. Неусыхин приписывал большой семье и само определение термина terra salica как наследственного родового владения большой семьи до завершившегося ее распада. Для построения Я. Д. Серовайского характерно отрицание роли большой семьи и общины в процессе формирования индивидуальной собственности на землю у франков. Изменения в аграрных отношениях он связывал с переменами в общественном отношении к земле. Историк писал: «Понятие terra salica представляет точку отсчета для воссоздания картины последующих изменений общественного отношения к земле — процесса, выступающего в двух аспектах. Включение самой земли, а не только затраченного труда на ее освоение, в шкалу ценностей современников с последующим завоеванием ею там первого места, является одним из них. Другой аспект заключается в распространении имущественных прав отдельных субъектов на землю, расположенную за пределами имущественного комплекса. В результате она брела статус наиболее ценимого семейного имущества, передававшегося по наследству и в более широком плане — объекта внутриобщественных отношений» [13, с. 42].
Таким образом, изменение методологических установок, овладение новой исследовательской методикой и расширение круга источников повлекло за собой трансформацию представлений Я. Д. Серовайского о раннесредневековой сельской общине. Вначале им предпринимается попытка внести коррективы в традиционные представления об общине, а затем он приходит к фактическому отрицанию ее роли в аграрной эволюции раннего средневековья.
Литература:
- Грацианский Н. П. О разделах земель у бургундов и вестготов // Средние века. — М., 1942. — Вып. 1. — С. 7–19.
- Гуревич А. Я. Аграрный строй варваров // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. — М.: Наука, 1985. — Т. 1. — С. 90–136.
- Каняшин Ю. Н., Серовайский Я. Д. О природе парцеллярного землевладения в средние века (К вопросу о теоретической модели сельской общины) // Средние века. — М., 1990. — Вып. 53. — С. 87–109.
- Каняшин Ю. Н., Серовайский Я. Д. О структуре аграрного пейзажа в Алемании VIII–IX вв. (в связи с толкованием термина zelga) // Средние века. — М., 2001. — Вып. 62. — С. 61–83.
- Неусыхин А. И. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI–VIII вв. — М.: АН СССР, 1956. — 420 с.
- Серовайская Ю. Я., Каняшин Ю. Н. Яков Давидович Серовайский (1912–1997) // Новая и новейшая история. — М., 1999. — № 6. — С. 167–184.
- Серовайская Ю., Серовайский С. Ученый, педагог, гражданин // Казахстанская правда. — 15 июня. — 2012.
- Серовайский Я. Д. Изменение системы мер, как результат перемен в аграрном строе на территории Франции в период раннего средневековья // Средние века. — М., 1956. — Вып. 8. — С. 123–140.
- Серовайский Я. Д. Изменения аграрного строя на территории Бургундии в V в. // Средние века. — М., 1959. — Вып. 14. — С. 3–25.
- Серовайский Я. Д. О путях формирования феодальной собственности на леса и пастбища во Франкском государстве // Средние века. — М., 1969. — Вып. 32. — С. 48–60; 1971. — Вып. 33. — С. 61–80.
- Серовайский Я. Д. Права франкских королей и развитие феодальной собственности // Средние века. — М, 1987. — Вып. 50. — С. 212–219.
- Серовайский Я. Д. Сообщения Цезаря об аграрном строе германцев в соотношении с данными новейших археологических исследований // Средние века. — М., 1997. — Вып. 60. — С. 5–36.
- Серовайский Я. Д. О понятии terrasalica в Салической правде // Средние века. — М., 2002. — Вып. 63. — С.11–42.
- Яркова И. В. Эволюция общинной теории в отечественной медиевистике последней четверти XIX-XX вв.: дис. … канд. истор. наук. Тюменский государственный университет. — Тобольск, 2012. — 278 с.
