Научные исследования, проведенные в ХХ веке в области психики, стали определенным толчком для переосмысления понятия психики в современной философии. Новое осмысление проблемы психической деятельности человека породило новые гипотезы по вопросу соотношения мышления и языка.
Цель данной статьи состоит в рассмотрении одной из современных концепций развития психики, разрабатываемой известным американским философом, представителем аналитического направления, Даниэлом Деннетом, и ее влияния на возможные решения проблемы соотношения мышления и языка. Концепция Деннета, тесно связанная с результатами естественнонаучных исследований, выступает неким продолжением материалистической традиции, представляя собой новый взгляд на процесс эволюции живых существ в целом, соответственно, в аспекте эволюции психической деятельности.
Ключевым понятием данной концепции является интенциональность. Как известно, это понятие является одним из основных понятий феноменологии Гуссерля, заимствовавшего его у Брентано, который применял этот термин для описания психических переживаний.
Гуссерль полагал, что интенциональность является фундаментальным свойством сознания. В отличие от неокантианской трактовки, согласно которой сознание представляет собой замкнутую самосознающую субстанцию, феноменологическое сознание всегда обладает изначальной отнесенностью к предметности. Интенциональность у Гуссерля предстает как полагание предметности, выражает несамодостаточность сознания, которое может существовать лишь при осознании предмета, а не собственных актов. Интенциональность формирует смысловую структуру сознания, которую нельзя сводить к психическим и физическим связям. Она существует в виде единой структуры акта полагания и предметного смысла, причем последний не зависит от существования предмета или его данности.
Взгляды Гуссерля на интенциональность оказали значительное влияние на Хайдеггера и Сартра. Мерло-Понти расширил гуссерлевское понятие интенциональности и стал рассматривать ее не только как свойство актов сознания, а как фундаментальное отношение человека к миру. В своей книге «Виды психики» Деннет идет, как нам кажется, по пути дальнейшего расширения этого понятия.
При рассмотрении процесса развития психики и феномена сознания, им вводятся три вида установок: физическая, конструктивная и интенциональная. Последняя является в его стратегии анализа является ключевой.
«Основная стратегия при интенциональной установке такова: трактовать изучаемый объект как агента с тем, чтобы предсказать - и, стало быть, в каком-то смысле объяснить - его действия или движения. Отличительные особенности интенциональной установки лучше видны, если ее сопоставить с двумя более фундаментальными установками, или стратегиями предсказания: физической и конструктивной. Физическая установка - это просто стандартный трудоемкий метод физических наук, при применении которого мы используем для предсказания все, что нам известно о законах физики и физическом строении исследуемых объектов…..Будильники, будучи сконструированными объектами (в отличие от камня), допускают также более причудливый тип предсказания - предсказание из конструктивной установки. Конструктивная установка - это замечательный способ экономии усилий, которым мы все постоянно пользуемся». [1, с.34]
Выстраивая эволюционную лестницу сознаний, от примитивного до человеческого, Деннет пытается, на наш взгляд, достаточно корректно, проследить возможные выводы из такого подхода. Производимое им расширение понятия интенциональности выглядит следующим образом. Во-первых, все животные интенциональны. Во-вторых, интенциональны клетки и даже молекулы. Интенциональными могут быть неодушевленные физические объекты, обычно парные. Например, интенциональна система "ключ-замок". Интенциональны роботы.
Мы ничего не можем знать о том, есть ли у другого сознание. Интенциональность - это установка на интерпретацию действий другого, которую принимает субъект. Не у объекта есть интенциональность, а у субъекта есть интенциональная установка.
Совершенно ясно, что при таком ходе мыслей само сознание тоже становится идей, так сказать, способом отношения. Деннет так и считает. Он пишет, что, поскольку чужое сознание нельзя видеть, наличие его у других, даже людей, можно практически только постулировать, принимать как свою установку. Он приводит языковой критерий: я предполагаю у другого сознание, если я говорю о себе и о нем "мы". Мы не говорим "мы - я и моя машина", "мы - я и моя устрица", но очень часто говорим "мы - я и моя собака". Следовательно, мы предполагаем, что у собак есть сознание.
В дальнейшем Деннет задается вопросом: если у животных есть сознание, почему не считать, что оно есть у всех? Между животными разница чисто количественная. Он приводит очень интересные аргументы в пользу того, что и растения отличаются от животных тоже только количественно, скоростью изменения.
Таким образом, дарвиновская идея эволюции предстает у Деннета в несколько обновленном варианте. Однако, как и всякое понятие эволюции, она опирается на представление о прогрессе познавательных способностей. Собственно, Деннет использует дарвиновскую идею в не чуждом самой этой идее прагматистском духе. Итак, допустим, что всякий организм действительно борется за свое выживание и продолжение рода и что выживает в этой борьбе только лучший и сильнейший. Гипотеза Деннета касается того, что является главным фактором в этой борьбе, двигающей эволюцию живых организмов, и что определяет в ней место человека и его сознания. Таким фактором является производство будущего или, другими словами, то, насколько организм может просчитать развитие ситуации, положения дел в той среде, в которой он обитает. Помимо обучения путем проб и ошибок тому, как надо действовать в конкретной ситуации, организм может еще и строить гипотезы относительно того, что не имеет места в настоящем, но может случиться. Это способность задаваться вопросом “а что будет, если?..”.
Именно в связи с просчитыванием будущего Деннет связывает появление так называемой “интенциональной установки” (являющейся важным понятием в его теории): это “такая стратегия интерпретации поведения объекта (человека, животного, артефакта, чего угодно), когда его воспринимают так, как если бы он был рациональным агентом”. То есть мы заранее приписываем этому объекту мнения и желания, которые могли бы руководить его действиями. Более того, эта своеобразная антропоморфизация является не только необходимой предпосылкой для восприятия “чужого сознания”, но и удобным способом обращения со многими другими вещами. Достаточно того, чтобы эти системы, будь то организм или механизм, были предсказуемы, исходя из такой установки. Эффективность ее предсказаний не обусловлена тем, осознает ли интерпретируемый агент свои желания, - их у него может и не быть. Однако нам может быть удобно (пускай и на время) считать, что они у него (у собаки, у компьютера, у любимого кактуса) в той или иной степени есть. Причем эта установка свойственна не только нашему повседневному способу существования, она эффективна и в научных исследованиях. Главное здесь, как замечает Деннет, не переусердствовать и не отождествить полностью, например, то, как человек выделяет и идентифицирует свои объекты, и то, как это делают животные. Интенциональность человеческого сознания чересчур точна и в то же время запутанна в своих способах референции (отсюда эта проблема с непрозрачностью языка, его перегруженностью смыслами). Достаточно того, что общим для человека и других живых организмов в рамках интенциональной установки является стремление к благу для себя. Именно этот общий критерий и делает их предсказуемыми. Так, вопрос, заданный в рамках одной теории, получает ответ и обоснование исходя из другой. Именно стремление к благу лежит в основе эволюции, в ходе которой у некоторых биологических систем выработалась способность лучше предсказывать будущее через наделение других организмов интенциональностью. Даже некоторые животные в какой-то степени владеют этой способностью. И, конечно, сама эта способность является интенциональной. Однако это уже интенциональность второго порядка. Она является не исходной, внутренне присущей человеку, но производной от интенциональности более крупной системы, каковой является эволюция путем естественного отбора, и, в частности, от интенциональностей эволюционирующего множества более простых систем нашего организма (иначе говоря, от интенциональности самого тела).
Общим для человека и животного, по мнению Деннета, как раз и является наличие у обоих так называемого «навыка». «Навык» - это полезная информация тела о себе самом и о том, как действовать в окружающей среде. Такое автоматическое, или машинальное, знание во многом обусловливает разумность нашего поведения. Однако в случае животного правильнее было бы говорить о незакрепленных рациональных основаниях поведения, поскольку для животного это знание в принципе не рефлексируемо, тогда как человек может размышлять об этом знании и, при всех ретроспективных искажениях, сделать его явным. В этом и состоит одно из главных отличий человека: он способен задаваться вопросом о собственных основаниях действия и спрашивать о них у другого, сравнивать результаты и т. д., т. е. еще лучше просчитывать будущее. Это позволяет человеку не только строить гипотезы, но и учиться на опыте и ошибках других.
Интенциональная установка получает здесь новую “пищу”. Орудия не только создаются интеллектом, но и способны передавать частицу этого интеллекта другим, поскольку уже содержат в большей или меньшей степени информацию о своем полезном применении. Будучи “чреваты” интеллектом, орудия активно его стимулируют. Более того, вся среда обитания человека, все его окружение состоит из такого рода артефактов-стимуляторов, что говорит о взаимообусловленности орудия и интеллекта. Наилучшими орудиями ума для освоения чужого опыта и управления ресурсами окружающей среды являются слова. Произвольный характер знаков делает их различимыми и не позволяет им сливаться с окружающей средой. Словами легче манипулировать, поскольку это не просто репрезентации (копии), а объекты особого рода. С их помощью легче закреплять все новые ассоциативные связи и создавать, тем самым, узловые точки памяти. Кроме того, это лучшие закрепители будущего, т. е. того, чего нет здесь и сейчас в наличии, однако может присутствовать посредством знака. Получается, что чем больше человек подчиняется языку, усваивает его, тем более он становится одержим будущим. И наоборот, его зависимость от языка проявляется в том, как многое в его жизни зависит от расчетов различных видов будущего.
Начинается все с использования меток, которые позволяют сэкономить время и повысить эффективность проверки гипотез и принятия решений.
«Я предполагаю, что именно эти изначально "глупые" приемы – простое навешивание меток в подходящих и неподходящих ситуациях – вскоре могли перерасти в привычку по-новому представлять себе свои собственные состояния и действия. По мере того как ребенок устанавливает больше ассоциативных связей между слуховыми процессами и процессами артикуляции, с одной стороны, и структурами параллельно протекающих процессов, с другой, в его памяти создаются особые узлы. Слово может стать знакомым, даже не будучи понятным. Именно эти опоры знакомого могли придавать метке независимую идентичность внутри системы. Без такой независимости метки невидимы. Чтобы слово служило полезной, манипулируемой меткой при усовершенствовании ресурсов мозга, оно должно быть готовым закрепителем для искомых ассоциаций, которые в какой-то мере уже установлены в системе. Кроме того, слова могут быть произвольными, и их произвольность, по сути, отчасти объясняет их различимость: очень мала опасность не заметить присутствия такой метки; она не так легко сливается с окружением, как вмятина в углу коробки для обуви. Она не скрывает того, что создана намеренно» [1, с.155]
Наши понятия, считает Деннет, ведут свое происхождение от такой системы меток, каковыми и являются ассоциативные узлы памяти. Для этого человек не только использует конструктивные элементы, предоставляемые окружающей средой, тем самым, приспосабливаясь к ней, - одновременно он сам формирует эту среду, “выгружая” в нее наиболее сложные когнитивные задачи. Используя метки, человек освобождает свой мозг и восприятие от переизбытка информации, размещая ее в так называемых периферийных системах хранения, от которых становится во многом зависим: блокноты, библиотеки, компьютеры. Эти системы, по-новому перерабатывая и представляя эту информацию об окружающей среде (например, в виде диаграмм), являются непосредственным продолжением нашего мышления. Поэтому для нашего мышления, по сути, нет разницы между внутренним или внешним символом в том, как оно их использует, любое “внутренне” представление какой-либо вещи само является полноправным объектом манипуляции наряду с самими вещами.
Нам представляется, что подход Деннета представляет собой новый виток развития материалистической концепции психической деятельности человека и ее генезиса. Добавление в теорию эволюции понятия интенциональности заметно смещает ее акценты, поскольку интенциональность, просчитывание будущей ситуации выступает одним из принципов генезиса биологических видов, представителем которых является человек.
Также согласно представлениям, разрабатываемым в современной аналитической философии, возможно выдвинуть гипотезу о «модульном принципе» строения сознания, что дает огромные перспективы развития данного направления в области изучения механизмов сознания и самого сознания в целом.
Однако, оценивая возможности гипотезы Деннета для объяснения взаимодействия мышления и языка, следует заметить, что гипотеза Н. Хомского и его ученика С. Пинкера пока видится более перспективной и приемлемой в рамках нового витка в развитии материалистической концепции психической деятельности. Согласно этой гипотезе, язык является генетически обусловленным навыком, которым обладает человек, как и всеми другими навыками благодаря инстинкту «овладевания мастерством».
Процесс мышления происходит при помощи некоего «мыслекода», а не словесного языка. Т.е. словесный язык выступает в роли коммуникативной оболочки, служащей для передачи ряда информации между людьми. «Мыслекод», при помощи которого осуществляется мыслительный процесс, более насыщен понятийным набором символов, способен передавать большее количество информации за меньший отрезок времени, чем словесный язык. «Мыслекод» избегает проблему неоднозначности, которая присутствует в его разговорном «двойнике», проблему, которую порождают те аспекты языка, которые могут быть восприняты лишь в определенном контексте, а также проблему синонимичности.
Люди не думают на каком-то определенном языке, они думают на «мыслекоде». Предположительно, утверждает С. Пинкер, что «мыслекод» похож на обыденные языки. С одной стороны «мыслекод» должен быть проще обыденного языка, а с другой – сложнее. Сложнее, т.е. обладать несколькими понятийными символами, соответствующими одному слову, в нем должны присутствовать специфические атрибуты для различения понятий различных типов и видов (общих, частных и т.д.). Проще, т.е. «мыслекод» не обладает специфическими разговорными конструкциями, которые понимаются только в определенном контексте, он не требует информации о порядке слов.
Люди просто переводят «мыслекод» в словесные формы и наоборот. Согласно С. Пинкеру, «мыслекодом» обладают люди, лишенные словесного языка, более простой формой обладают младенцы, которые при помощи «мыслекода» овладевают обыденным словесным языком. Также С. Пинкер предполагает, что многие животные обладают упрощенными формами «мыслекода».
Нам представляется, что данная проблематика исследований является одной из самых интенсивно развивающихся, и обладает огромными перспективами дальнейшего развития в области изучения как самого человека, так и процесса генезиса биологических видов в целом.
Список литературы
1. Д. Деннет «Виды психики: на пути к пониманию сознания» Пер. с англ. ./Общ. ред. Л.Б. Макеевой. – М.: Идея-Пресс, 2004
2. Пинкер С. Язык как инстинкт. Пер. с англ./Общ. ред. В.Д. Мазо. – М.: Едиториал УРСС, 2004.
