Каждое литературное произведение воплощает индивидуально-авторский способ восприятия и организации мира, т.е. частный вариант концептуализации мира. Выражаемые в литературно-художественной форме знания автора о мире являются системой представлений, направленных адресату. В этой системе наряду с универсальными общечеловеческими знаниями существуют уникальные, самобытные, порой парадоксальные представления автора [1, с.83].
Слова, характеризующие предикат жизнь и соответственно играющие особую роль в формировании его концептосферы, в большинстве своём являются словами пропозитивной семантики, которые выполняют функцию включённых скрытых предикатов. Тем самым они создают представление о жизни, наполненной любовью, миром и согласием. Эту же текстовую функцию, но более развёрнуто и конкретизировано выполняют глаголы-предикаты, находящиеся в однородном ряду с существительным жизнь.
Чаще всего с существительным жизнь сопрягается глагол любить, который, в свою очередь, конкретизируется лексикой, указывающей на объект – источник переживания.
В лингвистических исследованиях, посвященных языковым репрезентациям чувства любовь, как и эмоциональной сферы в целом, реализуются самые разные подходы: Ю. Д. Апресян и А. Д. Шмелев анализируют словарные значения слова «любовь», в работах В. В. Колесова и Ю. С. Степанова реализуется историко-этимологический подход, семантико-синтаксический и дискурсивный подходы используют О. Н. Селиверстова и II. В. Орлова. Широко представлен компаративистский подход: С. Г. Воркачев осуществляет сопоставление образов любви на базе испанского и русского языков, Л. Е. Вильмс – на базе немецкого и русского, Г. А. Макарова – на базе французского, марийского и русского языков.
Упомянутые и другие работы позволяют сделать вывод, что способы языковой репрезентации эмоций человека (и в частности любви) исследованы достаточно полно и всесторонне, но среди всех исследований работ, посвященных образу «любовь» в художественных текстах, сравнительно немного, почти нет исследований, основанных на сопоставлении образов любви в произведениях различных авторов.
О трагическом решении любовных конфликтов у Бунина писалось много. Пишущие справедливо ссылались на особое мироощущение Бунина, которым была вызвана обречённость любящих в его рассказах. Трагические развязки любовных сюжетов у Бунина всегда связаны непосредственно с характером чувства его героев. Бунинские герои любят так, словно забывают обо всём остальном на свете. Их любовные переживания не сопрягаются с другими, как у Чехова. От этой силы чувства, не обращенного ни одной гранью к миру, а сосредоточенного в себе самом, и происходит катастрофа. Любовь, готовая возродить человека, - губит его. Смерть часто настигает героев Бунина 1910-х годов («Маленький роман», «Сын», «Грамматика любви», «Лёгкое дыхание» и др.).
Совокупность предикатов, совмещаемых в одном лирическом произведении, в компрессированном виде передаёт картину жизни лирического субъекта, полную любви, гармонии и в то же время не лишённую драматизма: Страшно было глядеть на них обоих, страшно было вспоминать то счастье, тот страх, ту любовь, что когда-то горячеё краской заливали девичье лицо, чувствовать, как доходит до сердца эта далёкая, ещё не истлевшая любовь – и в одно сливает и того, кого любила она, и того, с кем, нелюбимым – а всё-таки когда-то носившим её зонтик и накидку! – прожила она всю жизнь, кто сказал её когда-то, прижимая к сердцу её руку… («Чаша жизни», [2, Т.3, С.461-2]). И, конечно, недолго сумел он таить свои чувства, притворяться не верящим в любовь и счастье на земле: вскоре о его влюблённости знал весь дом. («Сын», [2, Т.4, С.72]).
В изображении жизни, полной любви, источником её может быть всё, что связано с наслаждением. Любовь выступает у Бунина интенсивным, ярким испытанием жизнелюбия героев: Митя столь неожиданно оказался в том сказочном мире любви, которого он втайне ждал с детства, с отрочества. («Митина любовь», [2, Т.4, С.334]). Как дико, страшно всё будничное, обычное, когда сердце поражено, – да, поражено, он теперь понимал это, – этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью, слишком большим счастьем! («Солнечный удар», [2, Т.4, С.388]).
Бунин живописует любовь и как душевную опору, как чувство покойное, лишённое бурных эмоций: - Знаете, на свете так мало счастливых встреч… Да, может быть, это и есть долгожданная счастливая встреча. («В Париже», [2, Т.5, С.346]), и как всепоглощающую, фанатическую приверженность любимому существу: И вдруг свалилась на него эта любовь, эта Лушка, потом неожиданная смерть её, – и всё пошло прахом: он затворился в доме, в той комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на её кровати …(«Грамматика любви», [2, Т.4, С.46]), и как поэтическое обожествление молодости и красоты: И молодость, красота всего этого, и мысль о её красоте и молодости, и о том, что она любила меня когда-то, вдруг так разорвали мне сердце скорбью, счастьем и потребностью любви… («Натали», [2, Т.5, С.391]).
… Всё разными и разными гранями поворачивал писатель неисчерпаемую, неистощимую для него тему. Есть, однако, и нечто общее, что объединяет многие бунинские рассказы о любви.
Стихия его рассказов – страсть. Этой страстью накалён рассказ «Братья»: …всё же настанет для тебя, слишком рано выбежавшего на дорогу жизни, страстно погнавшегося за счастьем и раненного самой острой стрелой – жаждой любви и новых зачатий для этого древнего мира, где от века победитель крепкой пятой стоит на горле побеждённого! («Братья», [2, Т.4, С.20]).
Любовь как страсть, как таинственное, неотвратимое и роковое влечение, как источник величайшего счастья и высочайшей трагедии: – Страшнее, привлекательней и загадочней любви нет ничего ни на небе, ни на земле…Какое неземное слово любовь, сколько ада и прелести в нём, хоть я и никогда не любила! («Дело корнета Елагина», [2, Т.4, С.415]). Про любовь, сударь, недаром поётся: Жар любви во всяком царстве, Любится земной весь круг…(«Баллада», [2, Т.5, С.264]).
Молодость, красота, любовь, смерть – эти понятия неразрывно связаны у него, трагически следуют одно за другим, возвышаются, поэтизируются. У Бунина, за редкими исключениями («Памятный бал»), нет рассказов о любви отвергнутой, несостоявшейся. Он пишет о любви трагической, но любви разделённой, счастливой, исключительной по своей страсти.
Из числа признаков концепта «жизнь – любовь» наиболее представленным в прозе И.А.Бунина оказывается признак положительной ценности этого морального чувства – любовь здесь получает и общеаксиологическую оценку как высшее благо: И в этой улыбке, в молодом изящном лице, в чёрных глазах и волосах, даже, казалось, в тонкой нитке жемчуга на шее и блеске брильянтов в серьгах – во всём была застенчивость девушки, которая любит впервые. («Осенью», [2, Т.2, С.218]). – А вы хоть немножко любите меня? Мне так хорошо с вами, я так счастлива! («Маленький роман», [2, Т.2, С.293]).
Любовь, как, впрочем, и любую эмоцию, невозможно вызвать произвольно, и признак неподконтрольности очевиден в прозе И.А.Бунина: И вдруг свалилась на него эта любовь, эта Лушка, потом неожиданная смерть её, – и всё пошло прахом…(«Грамматика любви», [2, Т.4, С.4]).
Признак амбивалентности любви, которая в рассказах И.А.Бунина непременно связывается с чувством страдания: – Не будет, Чанг, любить нас с тобой эта женщина! Есть, брат, женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого от самого никогда и никого не любят. («Сны Чанга», [2, Т.4, С.117]).
Мера жизни и любви, длительность этих категорий – следующая важная позиция в когнитивно-пропозициональной структуре концепта «жизнь» в малой прозе И.А.Бунина. Строки, воплощающие их, полны драматизма и противоречия, отражая объективную краткость жизни и любви человека, с одной стороны, и вечное субъективное желание каждого жить и любить долго, а порой и целую вечность – с другой: Они, докладываю вам, умереть решились, и, конечно, её вскорости полегчало, и осталась она ещё жить на белом свете, чтобы, например, пострадать и награду получить за свою первую и последнюю любовь…(«Святые», [2, Т.3, С.480]). И опять же ревнив, надоел своей любовью до смерти… Всё, бывало, грозит – убью, а скажи ласковое слово – сейчас слюни распустит. («Игнат», [2, Т.3, С.290]).
У И.А.Бунина доминирует положительная интерпретация стратегии любви в жизни, которая обнаруживается в составе лексики, характеризующей предикат. К ключевым атрибутам можно отнести следующий ряд слов: верная, большая, взаимная, искренняя, на всю жизнь, первая и последняя, вечная, роковая, загадочная и пр.
Полнота жизни, наполненность её различными событиями, чувствами, её типичные проявления раскрываются обычно сочетаемостью ключевого слова жизнь с другими событийными именами в однородном синтаксическом ряду, в котором чаще всего употребляются следующие значимые имена: счастье, дружба, радость, мечта, любовь, свет: И вся сила моей души, вся печаль и радость – печаль о той, другой, которую я любил тогда, и безотчётная радость весны, молодости – всё ушло туда, где, на самом горизонте, за южным краем облачного слоя, длинной яркой лентой синело море…(«Маленький роман», [2, Т.2, С.298]). Страшно было глядеть на них обоих, страшно было вспоминать то счастье, тот страх, ту любовь, что когда-то горячеё краской заливали девичье лицо, чувствовать, как доходит до сердца эта далёкая, ещё не истлевшая любовь… («Чаша жизни», [2, Т.3, С.461-2]).
«Всякая любовь – великое счастье, даже если она не разделена», – эти слова из книги «Темные аллеи» могли бы повторить все «герои-любовники» у Бунина. При огромном разнообразии индивидуальностей, психологии, характеров, социального положения – они живут в ожидании любви, ищут её и, чаще всего, опалённые ею, гибнут. Любовь-страсть приводит человека на опасную черту, независимо от того, кто перед нами – элегантный, в белоснежном костюме и накрахмаленном белье капитан из «Снов Чанга» или корявый мужичонка Игнат, не имеющий даже добрых сапог; слывший когда-то в уезде «за редкого умницу» помещик Хвощинский, помешавшийся на любви к своей горничной Лушке, которая умерла в молодости, или 19-летний Эмиль Дю-Бюи, поэт «несуществующей» парижской школы.
В отечественной литературе до Бунина не было, на наш взгляд, писателя, в творчестве которого мотивы любви, страсти, чувства – во всех оттенках и переходах – играли бы столь значительную роль. Любовь – «лёгкое дыхание», посетившее мир и готовое в любой миг исчезнуть, – она является лишь «в минуты роковые». Писатель отказывает ей в способности длиться – в семье, в браке, в буднях. Короткая, ослепительная вспышка, до дна озаряющая души влюблённых, приводит их к критической грани, за которой гибель, самоубийство, небытие.
Позднему Бунину близость любви и смерти, их сопряжённость представлялась частным проявлением общей катастрофичности бытия, непрочности самого существования. Все эти издавна близкие ему темы («Всходы новые», «Чаша жизни», «Лёгкое дыхание») наполнились новым, грозным содержанием после великих социальных катаклизмов, потрясших Россию и весь мир. «Любовь прекрасна и любовь обречена» - эти понятия окончательно совместились и совпали, неся в глубине, в зерне каждого произведения личное горе Бунина-эмигранта: Незаметно стала она девушкой, и незаметно упрочилась её гимназическая слава, и уже пошли толки, что она ветрена, не может жить без поклонников, что в неё безумно влюблён гимназист Шеншин, что будто бы и она его любит, но так изменчива в обращении с ним, что он покушался на самоубийство («Лёгкое дыхание», [2, Т.4, С.95]). . Мир любви, счастья Бунин выстраивает как мир, противоположный обыденности.
Сложность, многогранность жизни порождает и неоднозначное к ней отношение субъекта: между крайними полюсами желанности/нежеланности, приятия/непрятия жизни располагаются многообразные модальные смыслы: любовь – нелюбовь, отвращение – восхищение и др. В данной концептосфере все её фрагменты в равной степени лексики разработаны и концептуально значимы.
Анализ всех прозаических контекстов, обнаруживающих индивидуальные представления И.А.Бунина о жизни и любви, позволяет их обобщить и представить концептосферу «жизнь - любовь» в виде поля, ядром которого является когнитивно-пропозициональная структура.
Использованная литература
1. Бабенко, Л.Г. и др. Лингвистический анализ художественного текста / Л.Г.Бабенко, И.Е.Васильев, Ю.В.Казарин. – Екатеринбург, Изд-во Урал. ун-та , 2000. – 533 с.
2.Бунин, И.А. Собр. соч. : в 6 т. – М.: Худож. лит., 1987 – 1988.
