Явление художественного двуязычия всегда вызывало интерес у исследователей, поэтому творчество любого писателя-билингва с точки зрения состава художественного лексикона представляется крайне важным для лингвиста. Анализ и сравнение разноязычных актуализированных словарей одного художника слова позволяет представить языковую картину мира писателя как транслятора двух богатейших культур. В данном случае речь идет о двух содержательно разных сторонах этой картины мира, объясняемых билингвизмом языковой личности.
В связи с этим актуальным представляется изучение творчества В. Набокова, который считается великолепным стилистом, создававшим свои произведения на двух языках и получившим прижизненное признание как в русской, так и в американской литературе. К главным причинам уникальности феномена В. Набокова относят биографию писателя, в частности, билингвизм с детства, переводческую деятельность, вынужденную эмиграцию и, как следствие, необходимость использования не только родного языка при написании художественных произведений, значимое место среди которых занимает роман «Лолита».
Чувство любви получает широкую репрезентацию в двуязычных текстах романа В. Набокова «Лолита». Примечательно, что в оригинальной версии произведения наиболее употребительным оказалось существительное love ‘любовь’ (47 словоупотреблений), а в автопереводе — глагол любить (53 с/у). Верхние позиции частотного словаря наименований эмоций заняли также английские глаголы to love‘любить’ (28 с/у), русское существительное любовь (35 с/у), прилагательное любимый (27 с/у).
Как для существительного love, так и для русского субстантива любовь характерны разнообразные синтагматические связи. Английское слово реализует следующие значения: ‘a strong feeling of affection’ (сильное чувство привязанности); ‘a strong feeling of affection and sexual attraction for someone’ (сильное чувство привязанности и полового влечения к кому-либо); ‘a great interest and pleasure in something’ (увлечение и наслаждение чем-либо); ‘a person or thing that one loves’ (человек или вещь, которую кто-то любит); ‘a friendly form of address’ (обращение в дружеской форме) [6]. Русская лексема в тексте романа тоже многозначна: ‘чувство глубокой привязанности к кому-, чему-либо’; ‘чувство расположения, симпатии к кому-либо’; ‘чувство горячей сердечной склонности, влечение к лицу другого пола’; ‘о человеке, внушающем такое чувство’; ‘любовные отношения’; ‘внутреннее стремление, влечение, склонность, тяготение к чему-либо’; ‘пристрастие к чему-либо, предпочтение чего-либо’ [3, т. 2, с. 209].
Как оказалось, В. Набоков чаще использует эпитеты для характеристики русского существительного, нежели английского. Так, в оригинале произведения любовь бывает большой (great), ненасытной (insatiable), сладкой (sweet), дорогой (dear), единственной (only), преждевременной (premature), безнадежной (hopeless), отвратительной (monstrous), бессмертной (immortal), мертвой (dead), беззаконной (illicit) и американской (American). В авторской трансляции это чувство определяется атрибутивами большой, ненасытный, безумный, милый, единственный, другой, ривьерский, преждевременный, безнадежный, обреченный, бессмертный, мертвый, беззаконный, американский. Очевиден ряд соответствий: premature / преждевременный; only / единственный; hopeless / безнадежный; American / американский; immortal / бессмертный; dead / мертвый; insatiable / ненасытный; illicit / беззаконный; great / большой. Интерес представляет факт словоупотребления краткой и полной форм прилагательного безнадежный в качестве переводного эквивалента английскому атрибутиву hopeless, что обусловлено одним из принципиальных отличий между двумя языками — отсутствием деления прилагательных на полные и краткие в английском языке. Тем самым одна и та же форма атрибутива может использоваться как в функции определения, так и в предикативной функции [1, с. 113]. Ср.:
|
At the moment I knew my love was as hopeless as ever — and I also knew the two girls were conspirators, plotting in Basque, or Zemfirian, against my hopeless love <2,22> |
Я теперь не только знал, что моя любовьбезнадежна, но знал также, что они вдвоем замышляют что-то, сговариваясь, по-баскски или по-земфирски, против моей безнадежной любви <2,22>. |
Употребление в пределах одного предложения неоднородных прилагательных, характеризующих исследуемое нами эмоциональное состояние, свидетельствует о его комплексности, а обращение писателя к антонимичным атрибутивам (immortal / бессмертный; dead / мертвый), обозначающим абсолютно противоположные понятия, говорит о противоречивости и крайней важности переживаемого главным персонажем чувства. Посредством данных эпитетов достигается повышенная экспрессия текста.
|
<…> she changed, my American sweet immortal deadlove <2,29> |
<…> пропела она, моя американская, милая, бессмертная, мертваялюбовь <2,29>. |
В сочетании с прилагательным monstrous ‘отвратительный’ любовь получает отрицательную окраску, более того, здесь прослеживается явная связь с негативной эмоцией «отвращение», а также передается личное отношение главного героя к своему патологическому влечению.
|
The only ace I held was her ignorance of my monstrouslove for her Lo <1,20> |
Единственным моим тузом было ее незнание о моей отвратительной любви к ее Ло <1,20> |
В автопереводе романа любовь обречена на тяжелую участь, скорее всего даже на гибель, при этом автор сравнивает данное чувство с неизлечимой болезнью и сумасшествием, указывая на помутнение рассудка. Примечательно, что в подлиннике произведения В. Набоков использует субстантив love во множественном числе, что не свойственно ни английскому, ни русскому языкам, данное окказиональное употребление не находит своего отражения в трансляции.
|
A change of environment is the traditional fallacy upon which doomedloves, and lungs, rely <2,22> |
Перемена обстановки — традиционное заблуждение, на которое возлагают надежды обреченная любовь и неизлечимая чахотка? <2,22>. |
Где-то за лачугой Билля радио запело после трудового дня о безумной, обреченной любви, и вот она была передо мной <2,29>.
Как отмечает В. Д. Аракин, английскому языку свойственны атрибутивные словосочетания, состоящие из двух существительных, первое из которых является определением ко второму. Данная языковая особенность вызвана, по мнению исследователя, отсутствием полноценного разряда относительных прилагательных в английском языке [1, с. 112]. В романе «Лолита» подобные случаи встречаются нередко. Следующий пример тому подтверждение:
|
<…> turning about on her knees, there was my Rivieralove peering at me over dark glasses <1,10> |
<…> поворачиваясь на коленях ко мне, моя ривьерскаялюбовь внимательно на меня глянула поверх темных очков <1,10>. |
Отметим очевидную персонификацию любви в данном контексте. Кроме того, В. Набоков напоминает нам об этимологии отклонения Гумберта — несчастных, внезапно прерванных трагически детских чувствах главного героя романа к Аннабелле.
Субстантивные сочетания существительного love намного чаще используются автором в оригинале романа, нежели слова любовь в автопереводе, при этом субстантив может выступать как в роли главного, так и в роли зависимого компонента. В двуязычных текстах произведения любовь нарекается именем (love’s name / имя любви), в оригинале романа она носит платье (love’s frock ‘платье любви’) и испытывает усталость (love’s languor ‘усталость любви’). Олицетворение обусловлено интенциями В. Набокова и его персонажа Гумберта называть словом любовь непосредственно саму Лолиту. Не случайно и в английской, и в русской версиях писатель использует это наименование в качестве обращения к человеку.
Интересны случаи соответствий англоязычных словосочетаний и их переводных эквивалентов: pain of love / боль любви, world of love / мир любви, love of life / любовь жизни, silence of love / безмолвие любви, load of love / бремя любви, awfulness of love / ужас любви. О небывалой важности испытываемых чувств свидетельствует сочетание love at first sight, at last sight, at ever and ever sight / любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда:
|
It was loveat first sight, at last sight, at ever and ever sight <2,29> |
Это была любовьспервого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда <2,29>. |
В англоязычной версии романа широко используются устойчивые словосочетания, в которых лексема love выполняет атрибутивную функцию. К ним относятся: love life ‘личная жизнь’, love letters ‘любовные письма’, love affair ‘роман’, love song ‘любовная песня’, love nest ‘любовное гнездышко’. Данный факт, согласно нашим наблюдениям, объясняет меньшую частотность употребления В. Набоковым русского наименования любовь по сравнению с английским love. Кроме того, обращение писателя к сочетаниям фразеологического характера в оригинальной версии произведения способствует использованию в тексте автоперевода русского прилагательного любовный.
В русскоязычной версии романа для описания значимости эмоции В. Набоков использует нетипичное для образного восприятия чувств и переживаний человека сочетание гора любви.
Мой драгоценнейший, mon tres, tres cher какую гору любви я воздвигла для тебя в течение этого магического июня месяца! <1,16>
Доминирующим представлением об эмоциях вообще принято считать сравнение с жидким телом, наполняющим «человека, его душу, сердце, принимающих форму сосуда». По мнению исследователя, этот образ «основывается на том, что жидкое состояние вещества наиболее подвижно, изменчиво, легко попадает во власть стихии, имеет многобалльную шкалу градаций разных состояний и температур — от штиля до шторма, от ледяной холодности до кипения» [2, с. 389–390].
В субстантивных сочетаниях русскоязычного варианта прослеживается персонификация любви, которая пресмыкается и повинуется.
А затем — раскаяние, пронзительная услада искупительных рыданий, пресмыкание любви, безнадежность чувственного примирения <2,19>.
Своеобразны и глагольные связи существительных в двуязычных текстах романа. Во-первых, необходимо отметить склонность писателя к употреблению устойчивых выражений фразеологического характера be in love ‘быть влюбленным’ и fall in love ‘влюбиться’, которые в переводном варианте имеют другую частеречную принадлежность.
|
After all, Dante fellmadlyinlove with Beatrice when she was nine <1,5>; |
В конце концов Данте безумновлюбился в свою Беатриче, когда минуло только девять лет ей <1,5>; |
|
And when Petrarch fellmadlyinlove with his Laureen, she was a fair-haired nymphet of twelve running in the wind <1,5> |
Когда же Петрарка безумновлюбился в свою Лаурину; она была белокурой нимфеткой двенадцати лет, бежавшей на ветру <1,5>. |
В данных контекстах говорится о стремлении Гумберта оправдать свои сексуальные пристрастия с помощью исторических прецедентов, искажая и приукрашивая факты вымышленными деталями [5, с. 45]. Кроме того, отметим неслучайное, на наш взгляд, безумство любви известных всему миру деятелей, о котором нам пытается сказать главный персонаж романа, тем самым проводя параллель со своей ситуацией.
Во-вторых, интересен случай использования сочетания merge in love ‘сливаться в любви’.
|
<…> a last-minute kiss was to enforce the play’s profound message, namely, that mirage and reality merge inlove <2,13> |
<…> и поцелуй под занавес закреплял глубокую идею пьесы, поучающей нас, что мечта и действительность сливаются в любви <2,13>. |
В данном предложении любовь предстает в виде какого-то вымышленного, в определенной степени утопического, измерения пространства, в котором сливаются воедино две параллели бытия — мечта и действительность.
К соответствиям в двуязычных текстах следует отнести сочетания stuff with love / набивать любовью, look back at love / оглядываться на любовь, love peered / любовь глянула, see love / видеть любовь, make love / предаться любви, love relies / любовь возлагает надежды, plot with love / вычертить с любовью. Примечательно троекратное употребление устойчивого английского словосочетания make love ‘заниматься любовью’, хотя в тексте автоперевода наблюдается лишь единичный случай использования его русского соответствия предаться любви.
|
She said Louise had gone, and let us makelove right away <1,21> |
Сказала, что Луиза уже ушла, и мы можем немедленно предатьсялюбви <1,21>. |
Только в тексте авторской трансляции любовь имеет отличительные признаки, для нее может подходить какое-то определенное место, против нее что-то замышляют, о ней поют и ее выказывают.
Особого внимания заслуживает индивидуально-авторское образование love-ache ‘любовь-боль’, передающее сложный комплекс эмоций, испытываемых персонажем романа, в то время как в автопереводе В. Набоков ограничивается сочинительным рядом. Ср.:
|
She watched the listless pale fountain girl put in the ice, pour in the coke, add the cherry syrup — and my heart was bursting with love-ache <2,14> |
Сидя у бара, она внимательно следила за тем, как вялая, бледная девушка-сифонщица накладывала лед в высокий бокал, напускала коричневую жидкость, прибавляла вишневого сиропу — и мое сердце разрывалось от любви и тоски <2,14>. |
В роли номинантов эмоций также выступают предикаты love / любить. Это чувство испытывают разные персонажи мужского и женского пола: люди, poets ‘поэты’, мужчины, Гарольд, Гастон, Густав и дама, жена, Lotte / Лота, Долли, Лолита. Как видим, наблюдается лишь два соответствия. Примечателен факт сочетаний с личными местоимениями в обоих текстах романа, что свидетельствует о чрезвычайной важности и сокровенности чувства, которое, как правило, возникает лишь между двумя людьми.
Объектами любви в романе становятся люди (baby / ребеночек, girl-child ‘девочка-ребенок’, child / ребенок, Lolita / Лолита), их внешний вид (tinge of pink ‘оттенок розового цвета’, rose about the lips ‘розоватость вокруг губ’, eyelashes ‘ресницы’), природные объекты (garden / сад), запахи (fragrance ‘аромат’), абстрактные явления (coincidences ‘совпадения’, sing ‘пение’). Следует обратить внимание на ряд соответствий. Однако объектные связи с существительными в тексте автоперевода представлены намного шире и разнообразнее. Так, в русскоязычной версии произведения любят не только детей (ребятишек), но и взрослых (женщин, мужчину), их особенности (смешок, манеру вздыхать), а также молнии, «шик», сорта фильмов, диковинки. Крайне показателен в плане игрового стиля писателя случай употребления в роли дополнения французского устойчивого сочетания le fruit vert, что дословно переводится как «зеленый, неспелый фрукт», а по сути означает «совсем молоденькая девушка».
Мои судьи усмотрят в вышесказанном лишь кривлянья сумасшедшего, попросту любящего le fruit vert <1,10>.
Любовь, как и другие чувства, имеет временные рамки: love from the minute / любить с первой минуты, кроме того, в тексте авторской трансляции любят снедавних пор и накануне новой эры.
Интерес представляет случай конкретизации эмоции, когда В. Набоков в двуязычных текстах романа употребил в пределах одного сочетания и глаголы love / любить, и субстантивы love / любовь, как нам кажется, с целью усиления эмоционального и экспрессивного воздействия на читателя, который, по замыслу писателя, должен был прочувствовать всю силу и боль переживаний, которые испытал Гумберт в детстве.
|
We loved each other with a premature love, marked by a fierceness that so often destroys adult lives <1,5> |
Мы любили преждевременной любовью, отличавшейся тем неистовством, которое так часто разбивает жизнь зрелых людей <1,5>. |
Примечательно, что в русскоязычной версии романа В. Набоков значительно чаще использует конструкции «глагол + глагол». Так, в подлиннике произведения зафиксировано лишь два случая — с пассивной конструкцией being bossed by ‘когда командуют’ и с инфинитивом to fool ‘дурачить’, что находит соответствие в авторской трансляции.
|
I loveto fool doctors, and though inwardly rejoicing, pocketed the pills with a skeptical shrug <1,22> |
Я люблюдурачить докторов и, хотя я внутренне ликовал, положил в карман пилюли со скептическим пожатием плеч <1,22>. |
Персонажи романа в тексте автоперевода любят уезжать, купаться, петь, курить, щеголять, делать подарки, говорить по-французски, есть, обращать на себя внимание, строить, совать нос.
Адвербиальные конструкции в двуязычных текстах использованы с целью конкретизации чувств. Обращение писателя к сочетанию наречий too loudly ‘слишком громко’ указывает скорее на характеристику любви как полового акта.
|
<…> until one evening, after I had lovedtoo loudly <2,2> |
<…> до тех пор, пока в один вечер, после того, как я любил слишком громко. |
В автопереводе любят черезвычаянно, безнадежно, больше всего, безумно, гораздо больше. Интерес представляет орфографическая особенность — авторская вариация написания слова чрезвычайно, вызванная, как мы полагаем, интенциями писателя указать на особенности речи конкретного персонажа при его цитировании.
<…> а я вот папиросы курю и, как наш незабвенный доктор Пирс говаривал, не горжусь этим, но черезвычаянно это люблю! <2,11>
Таким образом, разнообразные синтагматические связи анализируемых существительных и глаголов говорят о специфике данного фрагмента языковой картины мира писателя, который в двух версиях романа имеет как общие, так и неповторимые черты, а высокая частотность указанных лексем является свидетельством доминирования этого чувства в тексте романа.
Литература:
- Аракин В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков: Учеб. пособие. 3-е изд. М.: ФИЗМАТЛИТ, 2005. 232 с.
- Арутюнова Н. Д. Метафора в языке чувств // Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2-е изд. испр. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 385–399.
- Словарь русского языка: в 4 т. [Текст] / АН СССР, Ин-т рус. яз.; под ред. А. П. Евгеньевой. 3-е изд. стереотип. М.: Русский язык, 1985–1988. Т. 1–4.
- Набоков В. В. Лолита: Роман / Пер. с англ. автора. М.: Издательско-полиграфическая фирма АНС-Принт Ассоциации Новый стиль, 1991. 256 с.
- Проффер К. Ключи к «Лолите». СПб., 2000. 304 с.
- ABBYY Lingvo x3 / Электронный словарь. ABBYY Software Ltd, 2008.
- Nabokov V. Lolita. Penguin Books, 2006. 361 p.
