Детство в XXI веке: исчезновение территории добра

Одно из принципиальных изменений в обществе, которое влечет за собой глобализация, — трансформация брака и семьи. Такой видный современный социолог, как Э. Гидденс, вообще считает перемены, затрагивающие нашу личную жизнь, — секс, любовные отношения, брак и семью, важнейшими из всех перемен, происходящих в мире [3,67]. Трансформации современной семьи и отношения внутри нее являются частью более общего процесса изменения гендерных отношений вообще. Представляется важным, в рамках настоящего доклада, тезисно обозначить некоторые важные изменения институтов семьи и детства на современном этапе исторической эволюции общества.

Большой популярностью в современной социальной теории пользуется концепция второго демографического перехода. Коротко, ее суть сводится к нескольким положениям. В результате усложнения социальной мозаики современности, большинство супружеских пар на Западе отказались от традиционной многодетности в пользу двух, а позднее, одного ребенка. Происходил этот процесс в два этапа. На первом этапе родители стали заводить меньше детей, чтобы суметь обеспечить им все необходимые для жизни условия и дать хорошее образование. Вторая волна уменьшения рождаемости поднялась после того как родители поняли: чем меньше детей, тем интереснее можно проводить собственное время. Перед жителями западных стран открылся мир досуга и увлечений. В качестве важных характеристик собственного существования стали выделяться удовлетворенность своей жизнью, реализация собственных возможностей и устремлений и т. д.

Сегодня, по мере уменьшения семьи, объективно возрастает роль матери в воспитании детей. Показательно, что российские подростки перечисление членов семьи начинают с матери [5,65]. Здесь следует отметить еще один момент, характерный для современного состояния западной семьи. В традиционной большой семье ребенка воспитывали все. Важная роль в воспитании отводилась бабушкам, дедушкам и иным родственникам, проживающим вместе. Сегодня молодые семьи предпочитают жить отдельно и основная доля воспитания приходится на самих родителей, а чаще матерей. Если мужчина, по прежнему, в большинстве случаев продолжает работать, то женщина находится с ребенком 24 часа в сутки. В этот период декретного отпуска важным каналом коммуникации и возможностью частичного снятия психоэмоционального напряжения для женщины становится интернет. В онлайн-сообществах, посвященных родителям и детям, женщины обмениваются опытом и находят дополнительную поддержку. Переосмыслению подверглась в настоящее время и роль отца. Все чаще слышны голоса отцов об ущемлении их родительских прав, протест против того, что женщине отдается предпочтение, поскольку именно она выносила и родила ребенка. Показательно здесь, что участились, особенно в США, случаи, когда отцы похищают детей, отнятых у них после развода [2,171].

Изменение отношения к материнству и отцовству означает и изменение отношения к детям вообще. В принципе уже завершилось отделение секса от деторождения. По логике феминисток, полная свобода женщин немыслима без свободы распорядиться судьбой нерожденного ребенка. Однако, как они отмечают, в обществе по-прежнему прерывание беременности воспринимается с осуждением. Хотя, например, во Франции закон о разрешении контрацепции был принят в 1967 году, а закон о легализации абортов в 1975 году, женщины до сих пор наталкиваются на преграды. Настораживает борцов за права женщины усиление реакционных сил, в частности церквей. Показателен случай Польши, где разрешенные в 1956 г. аборты в 1993 г. были снова запрещены вследствие усиления влияния католической церкви [8,105–106]. Все же распространение противозачаточных средств, практики абортов и достигнутые политические решения сделали свое дело. Рождаемость на Западе падает, но значимость ребенка растет. Больше одного уже, как правило, не бывает. Рождение ребенка повышает общественный статус отца, но существенно снижает шансы матери на карьеру. К тому же в случае развода она оказывается в невыгодном положении на рынке труда. Дети отрицательным образом сказываются на благосостоянии матери. Во Франции 41,7 % неполных семей, в основном женщины с детьми, имеют доходы ниже уровня бедности [8,105–106]. В то же время в современном обществе одинокая мать не всегда означает «брошенную женщину». Как отмечает У. Бек, сегодня это возможность, которую женщины осознанно выбирают и, ввиду конфликтов с отцом, порой считают единственным способом завести желанного ребенка [2,177]. Хотя вступление в брак в случае беременности является вполне обычным сценарием формирования семьи [7,132].

Если в традиционном обществе детей воспринимали, в первую очередь, как потенциальных наследников, то в настоящее время главная функция детей — быть объектом любви и заботы. В наши дни ребенок становится последним средством против одиночества. Впрочем, в идеализации современной родительской любви также обнаруживается влияние разъединяющей, индивидуализирующей, лишающей ориентиров, противоречивой в самой своей основе капиталистической современности. Такая идеализация — оборотная сторона утрат, приносимых глобализацией. Если не Бог, не класс, не сосед, так хотя бы возлюбленный или возлюбленная и ребенок есть рядом [2,172]. Отметим еще один аспект проблемы. Родительская любовь, и шире, любовь к детям вообще может быть расценена сегодня неоднозначно. Родительская любовь, и забота о ребенке может быть классифицирована как сексуальное домогательство. После обнародования фактов сексуального насилия над детьми в семьях и за их пределами родительская нежность потеряла свою невинность. Над семейным укладом навис призрак секса. Чтобы не быть уличенным в преступном посягательстве, нужно держать детей на расстоянии и воздерживаться от близости, от публичных и осязаемых проявлений родительской любви [1,297], от интереса к детям вообще.

Далее обратим внимание на тезис, обозначенный в названии. По мнению В. Куренного, можно смело утверждать о наличии в современном обществе признаков кризиса детства как социального института. Следует говорить о размывании «территории детства». Раскроем утверждение. Детство в данном случае понимается не как возраст «от и до», а как социальный институциализированный конструкт. Метафоричное выражение «детство — территория добра» представляется весьма подходящим и содержащим в себе ключевые моменты определения. «Территория» означает наличие границ, т. е. возможность различения детства и зрелости, ребенка и взрослого. «Добро» выступает здесь как принципиально важная характеристика. Это «добро ребенка» не означает противопоставления «злу взрослого», (хотя в контексте проблемы насилия над детьми, это наиболее очевидное значение метафоры). «Добро» в данном случае мы предлагаем понимать как близкое понятиям «сказка», «чудеса», т. е. речь идет об отнесении мира ребенка скорее к чувственному, в противовес рациональному миру прагматичных взрослых. Иллюстрацией подобного может служить эпизод из произведения Р. Брэдбери «Вино из одуванчиков»: маленькие девочки не верят пожилой соседке, что она тоже когда-то была маленькой девочкой. Даже детская фотография соседки не произвела эффекта, дети сочли, будто старушка показывает им украденную фотографию какой-то другой девочки. Безусловно, дети абсолютизируют личный опыт, они еще не знают о старении и неуклонном приближении смерти, заложенном в самой жизни. Для девочек их соседка всегда была старой. Напомним, до того как покинуть дворец, легендарный Сиддхартха Гаутама, окруженный заботой, тоже не подозревал о старении. (Крайне интересным здесь оказывается пример детей, играющих листиками или камешками вместо денег. Находясь на «территории добра и чудес», дети уверены в ценности используемых заменителей настоящих денег. Но ведь и настоящие деньги взрослых являются заменителем, эквивалентом реальных ценностей, товаров и услуг.) Таким образом, «территория детства» отделена от «территории взрослых», поскольку у взрослых есть секреты, знания. Эти знания и секреты недоступны детям. Эта ситуация возможна и характерна для письменной культуры, когда свободный доступ к некоторым секретным знаниям является привилегий взрослого. Современная ситуация характеризуется агрессивной атакой на «территорию детства» как «территорию добра и чудес», «территорию незнания» со стороны СМИ и каналов интернет. Современные дети знают «секреты взрослых», у ребенка отнимается сама возможность существования «территории добра». Нет нужды обращаться за ссылкой к авторитетам, чтобы подтвердить общую тревогу многих родителей и экспертов по указанной проблеме и попытки оградить детей от информации деструктивно влияющей на несформированную личность.

С другой стороны, размывается опора позиции взрослых. Традиционно, если ребенок только усваивает в процессе социализации знания, умения и навыки, то взрослый ими уже владеет и способен применять. Взрослый — это тот, кто уже научился. Ускоряющийся ритм современной социальной динамики и технологический характер основы бытия общества требует постоянного усвоения новых знаний, умений и навыков от взрослых. Часто именно у детей взрослые учатся пользоваться смартфоном, компьютером и иными атрибутами современного человека. В итоге наблюдается нетипичная в прежние времена для практики взаимоотношений в семье ситуация, когда родители обращаются к несовершеннолетним детям за консультацией по жизненным вопросам. В интересуемом нас контексте это означает исчезновение границы между детьми и взрослыми. Помимо прочего, указанная тенденция проявляется в неоспоримом сегодня господстве молодежного стиля. Неизбежным следствием демократизации отношений в семье являются трудности воспитательного процесса. В условиях меняющегося общества нет устойчивых ориентиров будущего развития, не определена перспективная стратегия социальных приоритетов [4,159]. Проблемы в воспитании детей чаще встречаются в больших городах, чем в семьях средних и малых городов, и особенно в сельских семьях. Чем больше город, тем более разобщены родители и дети, тем шире круг общения детей и подростков, больше соблазнов. В сельских семьях, наоборот, родственные узы крепче, а родители больше информированы о своих детях со стороны соседей, учителей и других жителей поселения [6,112]. Однако в целом для современной семьи характерно нарастание отчуждения детей от родителей, конфликт ценностных ориентиров. Возросшая социальная мобильность и связанная с ней более частая смена социального окружения индивида, нередко значительно отличающаяся от окружения его родителей, усиливает это отчуждение.

Таким образом, в современном обществе трансформации подвергаются наиболее значимые социально-возрастные «территории»: размывается граница между детьми и взрослыми, отодвигается возраст деторождения, отодвигается психологическая граница старости. Все вышеописанное, и здесь мы вновь соглашаемся с В. Куренным, означает необходимость осознания и осмысления новых социальных реалий и учет их в педагогической и воспитательной практике.

Литература:

1.         Бауман З. Индивидуализированное общество. — М.: Логос, 2005

2.         Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. — М.: Прогресс — Традиция, 2000.

3.         Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. — М.: Весь Мир, 2004.

4.         Дементьева И. Ф. Трансформация ценностных ориентаций в современной российской семье. // Вестник РУДН, серия Социология. 2004. № 6–7.

5.         Курильски-Ожвэн Ш. Семья, равенство, свобода: модели права и индивидуальные представления подростков Франции и России. // Общественные науки и современность. 1996. № 2.

6.         Мустаева Ф. А. Социальные проблемы современной семьи. // Социологические исследования. 2009. № 7.

7.         Резникова Т. П. Контрацептивное поведение молодежи. // Социологические исследования. 2003. № 1.

8.         Шолле М. Насколько необратимы завоевании феминизма? // Свободная мысль. 2007. № 4.