Дисфемизмы как средство искажения информации в печатных СМИ



Современные СМИ уже не просто информируют о событиях, но и интерпретируют их «в свете той или иной идеологии, представляя массовой аудитории видение происходящего сквозь призму определенной системы культурных ценностей и политических ориентиров» [1, с. 22]. Манипулируя информацией, они искажают реальное положение дел, контролируют мнение и поведение людей, навязывают свою точку зрения, а также формируют в сознании адресата новую ценностно-оценочную парадигму. Исследователи говорят о становлении «информационной картины мира» [2, с. 12]. «Специфика этой картины мира состоит в том, что она не только трансформирует и деформирует привычный образ мира носителей русского языка, но и конструирует посредством этого языка квазиреальную картину мира, в которой действительная реальность замещается реальностью медиадискурса и предлагается массовому адресату в качестве единственно возможной и единственно верной» [3, с. 15].

Объектом манипуляции выступает читатель, который некритично воспринимает информацию, склонен больше доверять конкретным изданиям или журналистам. При этом информация подается таким образом, что адресату кажется, будто он самостоятельно приходит к выводам или выполняет действия.

Искажение информации осуществляется с помощью различных языковых средств. Лексическое богатство и стилистическое многообразие русского языка позволяетжурналистам по-разному описывать одни и те же события, смещая акценты в нужную сторону. «Искусный подбор слов позволяет актуализировать в сообщении те или иные оттенки их значений, в результате чего слова несут в тексте двойную смысловую нагрузку и незаметно искажают реальную действительность в представлениях адресата» [4, с. 92]. В данной статье мы рассматриваем дисфемизмы как средство искажения информации. Материалом послужили публикации на общественно-политические темы в газетах «Известия», «Московский комсомолец», «Российская газета», «Новая газета».

Дисфемизм — это «намеренное использование грубых, вульгарных, стилистически сниженных (иногда нецензурных) слов и оборотов с целью выражения резко отрицательной оценки или создания экспрессии в тех случаях, где возможно стилистически и эмоционально нейтральное употребление» [5, с. 151]. В качестве дисфемизмов используются разговорные эмоционально-оценочные слова и выражения, а также жаргонизмы, что позволяет сформировать восприятие объекта как подозрительного и нежелательного, квалифицировать его так для того, чтобы вызвать неприязнь или отвращение.

Например, телевизор все чаще называется зомбоящиком: Российский креативный класс не на шутку обиделся на свою страну. «С какого-то момента мне стало совершенно плевать, что будет с этой страной... Я не могу ничего изменить в этой стране, где две трети населения съело свой мозг, где зомбоящик превратил людей в не желающую думать, орущую протоплазму с пеной на губах…» (МК 11.09.2015); То, что мы сейчас имеем — и безудержная поддержка власти, и нежелание видеть промахи руководства страны, и безмерное доверие зомбоящику — есть следствие нашей культуры, определяющей менталитет среднестатистического россиянина (Новая газета 21.10.2015); Смотришь в зомбоящике Киселева и не читаешь расследования «Роспила», «Диссернета» или «Руси сидящей» — твои проблемы. Надо бы читать (Новая газета 25.02.2014); Из речи Гудкова мы с изумлением узнаем, что в России произошла интернет-революция: интернетом пользуется каждый третий гражданин, «зомбоящик» всё менее популярен, сотни тысяч людей выходят на площади, а в стране тем временем установился авторитарный строй, подумать только (Известия 07.03.2013).

Телевизор характеризуется как устройство, которое влияет на психику людей, зомбирует их (зомбоящик), мешает им думать и принимать самостоятельные решения. Отрицательный образ телевидения усиливается отсутствием достойных программ: Надо признать, будничный репертуар нашего ТВ выдался не слишком оптимистичным. В эфире все те же ментовские сериалы с бесконечными драками, пытками, перестрелками, автопогонями... Сериалы — разные, а сюжет практически один: спецслужбы борются с мафиозными группировками, на службе у которых жируют оборотни в погонах, в том числе и с большими звездами. Уровень жестокости расправ зашкаливает. Иногда до такой степени, что у самих братков кровь стынет в жилах (РГ 19.03.2013).

Криминальные жаргонизмы придают информации негативную окраску. Ментовские сериалы — это те сериалы, в которых милиционеры (теперь уже полицейские) с успехом ловят всех преступников. Оборотни в погонах — обозначение сотрудников правоохранительных органов, совершающих преступления под прикрытием своих званий и должностей. Братки — члены преступных группировок. Жировать — жить в богатстве. Фразеологизм кровь стынет в жилах означает испытывать чувство сильного страха. Очевидно, что подобные сериалы ничему хорошему не учат, и автор статьи не рекомендует смотреть их. С помощью грубой сниженной лексики подчеркивается вред телевидения. Все это приводит к тому, что у читателя формируется недоверие к СМИ как источнику информации, несмотря на то что, сегодня существует много интересных информационных, образовательных и развлекательных программ, и каждый сам выбирает, что ему смотреть.

Дисфемизмы используются также для выражения отрицательного отношения к людям и их действиям. Например, журналист назван собакой:Российский журналист облаял украинских. <…> И произошло это не на каком-нибудь междусобойчике, а в минском Дворце независимости, где в ожидании начала переговоров нормандской четверки собрались сотни журналистов со всего мира. Звонкий лай прорвался и в прямую трансляцию, вызвав немалое, полагаю, зрительское недоумение: что в такой ответственный момент, когда решается судьба мира, делает в самом центре события собака?Когда же сенсационные кадры попали в сеть, загадка разъяснилась. Оказалось, это российский журналист с цепи сорвался. <…> Не выдержав поношения и проявив себя подлинным патриотом родного СМИ, бедняга и залаял, а они, вражины, этот уникальный случай зафиксировали на камеру и выложили в интернет (Новая газета 13.02.2015).

До начала переговоров «нормандской четверки» (В.Путина, П. Порошенко, А. Меркель и Ф. Олланда) по ситуации на Украине, в зоне журналистов произошла словесная перепалка, в ходе которой корреспондент «Лайфньюс» подошел к коллеге с украинского канала «1+1» и гавкнул на нее. Такое поведение характеризует журналиста как человека эмоционального, несдержанного, однако в статье создается образ собаки, которая «с цепи сорвалась». А существительное вражины используется по отношению к украинским корреспондентам. «Процесс вульгаризации, который затронул многие сферы общественной жизни, привел к увеличению употребления просторечных грубых слов и высказываний» [6, с. 70]. Обилие стилистически сниженной лексики в медиатексте свидетельствует о том, что освещение событий выходит за рамки беспристрастного описания, хотя журналисты должны стремиться к объективности и избегать излишней враждебности и агрессивности.

Экспрессивность создается именно с помощью лексических средств языка: Российская авиация уже шестой день продолжает круглосуточно утюжить позиции боевиков ИГИЛ в Сирии (МК 05.10.2015). Глагол утюжить здесь используется в значении обстреливать, бомбить, сравнять с землей и подчеркивает силу и интенсивность действий российских военных.

Использование дисфемизмов в манипулятивных целях характерно для статей, в которых затрагиваются социальные проблемы и которые вызывают общественный резонанс. С помощью слов с отрицательной семантикой журналисты выражают свое недовольство и возмущение, а также воздействуют на адресата, что приводит к искаженному восприятию информации. Так, трудовые мигранты названы рабами, а их работодатели — богачами, у которых «всегда есть бандитская крыша»: Был случай: вырвалась одна девушка, когда зазевались охранники (рабов даже на улицу годами не выпускали), забежала в соседний подъезд, впустила ее в квартиру клиентка, покупавшая в магазине тот самый хлеб, посочувствовала, даже поплакала, но потом передала в магазин. Боялась, видимо, мести, ведь у богачей всегда есть бандитская «крыша»; А мигрантов у нас, действительно, много, может быть, слишком много, и едет большинство наобум, попадая здесь в рабство и криминальные сети (РГ 07.11.2012).

На наш взгляд, ситуация преувеличена, так как рабство в России запрещено. На самом деле некоторые недобросовестные работодатели ущемляют права иностранцев, приехавших на заработки, заставляют работать сверх нормы, но создается впечатление, что их держат в плену.

Последние политические изменения (смена власти, протесты на юго-востоке страны, присоединение Крыма к России) привели к тому, что между Россией и Украиной установились напряженные отношения: Ивот на фоне этой стремительной мировой гонки мы прочно вляпались в украинский кризис — вляпались и никак не можем оттуда вылезти (МК 04.09.2015). Вляпаться означает попасть в неприятное, затруднительное положение. С помощью разговорного слова выражается недовольство и отрицательная оценка политической ситуации.

Дисфемизмы также используются по отношению к чиновникам с целью дискредитации. Бездоказательные слова с негативной оценкой подрывают ее авторитет. Чтобы воздействовать на аудиторию, журналисты, как правило, используют те слова и выражения, которые вызывают в сознании адресата неприятные ассоциации. При этом речь идет не о конкретном человеке, а в целом обо всех госслужащих. Экспрессивно-оценочными могут быть не только слова, но и отдельные аффиксы: Если сведения об особняках, яхтах, самолётах публичны — то и дознание должно быть публично, и суд над пойманным ворюгой будет публичным (МК 07.10.2015); После ремонта казарма простояла полтора года. И 23 молодых человека уже никогда не защитят нас от врага. Потому что мы не защитили их от ворья (Известия 14.07.2015); «Если поднялся наш маленький район, который всегда голосовал за того, кого укажут власти, — вот это уже серьезно. Боюсь, что последствия могут быть непредсказуемыми, если власть не найдет управы на это ворье и жулье из Орехово-Зуева», — такие вот раздавались речи (Новая газета 11.07.2014).

Суффикс –юг- в слове ворюга передает пренебрежение, презрение к обозначаемому лицу. Слова с суффиксом –юг- имеют негативное лексическое значение, например, хитрюга, зверюга и т. д. С помощью таких слов с аффиксами субъективной оценки (ворюга, ворье, жулье) формируется собирательный отрицательный образ чиновника и стереотипное восприятие политических реалий. Создается обманчивое впечатление, что все чиновники коррумпированы. Но ведь среди них есть и те, кто добросовестно выполняет работу.

Итак, дисфемизмы могут использоваться в манипулятивных целях, то есть в качестве средства искажения информации. В этом случае грубые, разговорные, просторечные слова и выражения, а также жаргонизмы включаются в текст намеренно для того, чтобы выразить отрицательное отношение к событию (неодобрение или возмущение), дискредитировать оппонентов, подчеркнуть остроту проблемы и вызвать общественный резонанс. Искусный подбор языковых средств (стилистически сниженной лексики) позволяет изменить представления адресата о действительности. В результате такого воздействия в его сознании формируются негативные образы, которые препятствуют объективному восприятию информации.

Литература:

1. Добросклонская Т. Г. Вопросы изучения медиатекстов (опыт исследования современной английской медиаречи). — М.: Едиториал УРСС, 2005. — 288 с.

2. Кормилицына М. А., Сиротинина О. Б. Язык СМИ: учебное пособие по курсу «Язык СМИ» для студентов I и II курсов подготовки бакалавров по направлению «Журналистика». — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2011. — 92 с.

3. Анненкова И. В. Медиадискурс XXI века. Лингвофилософский аспект языка СМИ. — М.: Изд-во Моск. ун-та. Факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова. 2011. — 392 с.

4. Быкова О. Н. Языковое манипулирование: материалы к энциклопедическому словарю «Культура русской речи» // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения: Вестник Российской риторической ассоциации. Вып. 1 (8). Красноярск, 1999. — С. 91–103.

5. Булгакова Н. Е. Дисфемизм, или Какофемизм // Эффективное речевое общение (базовые компетенции): словарь-справочник / Под ред. А. П. Сковородникова. -Красноярск: Изд-во Сибирского федерального университета, 2012. — С. 150–151.

6. Пастухова О. Д. Основные функции дисфемизмов и причина их употребления в политическом дискурсе // Вестник Челябинского университета. — 2014. — № 6. — С. 69–72.