Уголовно-правовая охрана: Начало

Определение момента начала жизни является дискуссионным вопросом как в медицине или философии, так и в юриспруденции. Для юриспруденции ответ необходим в первую очередь в целях верной квалификации таких деяний как искусственное прерывание беременности, а также определение момента начала уголовно-правовой охраны личности.

В литературе предлагается множество теоретических решений по данному вопросу:

Интересно также и нормативное закрепление начала жизни человека. Так приказом Минздрава РФ № 318 и постановлением Госкомстата РФ № 190 от 04.12.1992 (на данный момент утратил силу) устанавливалось, что «живорождением является полное изгнание или извлечение продуктов зачатия из организма матери вне зависимости от продолжительности беременности, причем плод после такого отделения дышит или проявляет другие признаки жизни, такие, как сердцебиение, пульсация пуповины или определенные движения произвольной мускулатуры, независимо от того, перерезана пуповина или отделилась ли плацента».

На данный момент действует ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» № 323-ФЗ. В ч.1 ст.53 установлено, что «моментом рождения ребенка является момент отделения плода от организма матери посредством родов».

Нормативное закрепление момента рождения имеет огромное значение, но в первую очередь для медицинских организаций и работников медицинских учреждений, а не для уголовного права, которое ставит несколько иные задачи, а следовательно и определение момента начала жизни может не совпадать с медицинским, да и вопрос стоит в первую очередь не о моменте начала жизни, а об определении момента начала уголовно-правовой охраны личности.

Главным недостатком медицинского критерия является то, что посягательство на плод до момента отделения не будет считаться преступлением, потому как будет отсутствовать живое существо, т.е. объект преступления (наказать можно только за причинение вреда здоровью матери). Недостаток иных трактовок в том, что невозможно определить был ли ребенок жив во время покушения или он мог быть уже мертв. Если же он был мертв, то деяние следует квалифицировать как покушение на негодный объект.

Интересно также и то, что критерии для определения начала и окончания жизни не совпадают. То есть начало жизни определяется в медицине отделением плода от тела матери, а окончание смертью головного мозга (ч.1 ст.53 и ч.1 ст.66 ФЗ «Об основах охраны здоровья в РФ»), что совершенно не логично. Исходя из юридического критерия окончания жизни, было бы более логичным и начало жизни определить аналогично - «юридически жизнь человека есть жизнь его мозга, и начало жизни мозга означает начало жизни человека. Следовательно, с правовых позиций начальная граница жизни человека на сегодняшний день как минимум должна связываться с появлением оформившейся массы мозговых клеток (рождением головного мозга), делающих плод жизнеспособным. А это происходит еще в материнской утробе задолго до рождения самого ребенка (к пятому месяцу беременности)» [5, c.75].

Показателен и тот факт, что ч.2 ст.105 УК РФ предусматривает такой квалифицирующий признак убийства, как убийство женщины, заведомо находящейся для виновного в состоянии беременности. Государство защищает именно факт беременности, то есть деяние квалифицируется по пункту «г» только в случае беременности женщины, ошибка в объекте в данном случае квалифицируется по ч.1 ст.105 УК РФ [6, c.21], что свидетельствует об уголовно-правовой охране еще не родившегося ребенка. Еще более показательной является ч.2 ст.117 УК РФ, где закрепляется аналогичный квалифицирующий признак – в данном случае истязания наносят вред не только матери, но также и ребенку, что может негативно сказаться на его здоровье впоследствии.

Получается, уголовно-правовая охрана эмбриона осуществляется, но лишь в совокупности с жизнью матери, «жизнь» нерожденного ребенка в данном случае рассматривается лишь в качестве квалифицирующего признака, неразрывно связанного с жизнью матери, что в корне неверно, потому как эмбрион не является частью матери, а является самостоятельным существом. «Пребывая в материнской утробе в состоянии эмбриона, он телесно самостоятелен, так как не является частью организма своего носителя и способен к саморазвитию: ведь происходящие в нем жизненные процессы выступают в качестве внутреннего движителя его развития. Тело матери представляется только идеальной средой развития эмбриона, обеспечивающей его питанием, охраной» [7, c.205]. Положительным здесь является то, что рассматривая эмбрион в таком качестве, уголовный закон, хотя и косвенно, но признает его объектом уголовно-правовой охраны.

В рамках работы нельзя не проанализировать также и положение ст.106 УК РФ, в которой прямо закрепляется, что новорожденным ребенок является во время или сразу же после родов. Уголовно-правая охрана новорожденного ребенка на данный момент закреплена только в данной статье, но начало уголовно-правой охраны и начало жизни не являются тождественными понятиями.

Большинство ученых-эмбриологов считают, что момент возникновения жизни определяется моментом зачатия. «С точки зрения современной биологии (генетики и эмбриологии) жизнь человека как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужских и женских половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал» [8, c.17]. Данную позицию занимают такие ученые как заведующий кафедрой эмбриологии МГУ В.А. Голиченков, профессор Д.В. Попов, американский доктор Эрнст Хант и другие исследователи.

Идея того, что начало жизни необходимо определить моментом зачатия, вполне логична, потому как в этот момент создается «неповторимый генетический материал», то есть появляется, по сути, уникальный организм, проблема лишь в том, что появляется не живое существо, а лишь набор белковых тел. В данном ключе предпочтительней следовать идее А.Н. Попова, связывающего начало жизни и начало уголовно-правовой охраны с признаком достижения плодом жизнеспособности – с того момента, когда ребенок готов к продолжению жизни вне утробы матери [9, c.25]. В данном случае речь идет не об отделении ребенка от утробы матери как процесса рождения, а именно как о возможности, способности ребенка к этому, а временной границей следует считать момент, после которого запрещено искусственное прерывание беременности.

Главным нормативным недостатком идеи придания права на жизнь эмбриону является положение ч.2 ст. 17 Конституции РФ, устанавливающей, что основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения. В отношении данной нормы Иванова И.А. предлагает «внесение корректировок в законодательство высшего уровня…данное конституционное положение закрепит право на жизнь как абсолютную ценность и будет способствовать формированию гуманного и морально оправданного отношения к человеческому эмбриону в современном мире» [10, c.20]. Идея хорошая, но может повлечь и иные непредвиденные последствия, да и сама ее реализация представляется затруднительной.

Вернее в данном случае обратиться к международным актам: Конституция РФ устанавливает приоритет норм международного права. В частности следует рассмотреть Декларацию прав ребенка, которая хоть и не определяет момент начала жизни, но в преамбуле закрепляет, что ребенок нуждается в защите как до, так и после рождения.

Суммируя все вышесказанное можно прийти к выводу, что уголовно-правовая охрана ребенка до его рождения в российском законодательстве не регламентирована, а эмбрион не рассматривается в качестве объекта охраны. Учитывая положения Декларации прав ребенка и ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», а также современные исследования ученых-эмбриологов, предполагается, что соответствующая регламентация необходима.

При этом квалифицировать убийство эмбриона по ст.106 УК РФ было бы неверно, потому как в диспозиции статьи явно указывается на момент рождения ребенка. Квалификация по ст.105 УК РФ также не совсем корректна, потому как объект преступления очень специфичен и в данном ключе интересно выражение Набокова, где рождение рассматривается в качестве показателя для разделения ребенка и плода, то есть до момента рождения (которое он определял как появление какой-либо части ребенка) следует считать ребенка плодом, а затем уже ребенок становится ребенком в полном смысле слова [11, c.5]. Исходя из этих двух понятий, он разделял убийство ребенка и умерщвление плода.

Как следствие наиболее верным решением стало бы введение нового состава преступления «умерщвление плода», а в качестве периода для определения того момента, с которого деяние следует считать незаконным, установить период беременности, в течение которого возможно искусственное прерывание беременности. Любые действия в отношении нерожденного ребенка в целях нарушения его права на жизнь или здоровье за пределами данного срока следовало бы в таком случае рассматривать как преступление с соответствующим наказанием.