Послереволюционные взгляды на категорию гражданской правоспособности

После революции 1917 года были предприняты первые попытки введения единого содержания гражданской правоспособности.

Конституцией РСФСР 1918 года во втором разделе, в главе пятой (п. 22) были предоставлены равные права гражданам, независимо от их расовой и национальной принадлежности, отменены привилегии и преимущества. Однако далее, в пункте 23 устанавливалось, что РСФСР лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции [1, с. 427].

Вопросы о правовой природе, содержании и объеме гражданской правоспособности в цивилистической науке послереволюционного периода возникает в связи с первой кодификацией гражданского законодательства.

В период НЭПа гражданская правоспособность отождествлялась с частно-имущественной и денежной идентификацией граждан. Эти позиции по частно-имущественной правоспособности не находили должного обоснования в доктрине в первые годы после революции 1917 года.

До введения НЭПа, экономические процессы и товарный обмен проистекали практически без использования товарно-денежной формы. Но законодательство не исключало индивидуальной собственности в ограниченных объемах, не отрицалось возможность наследования, а также граждане могли совершать меновые операции. Гражданское законодательство послереволюционного периода не содержало прямое указание на гражданскую правоспособность граждан.

Декрет от 22 мая 1922 года ВЦИК «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР» [2] предоставил всем гражданам, неограниченным в установленном законом порядке в своей правоспособности, право на территории РСФСР и союзных и договорных с нею Советских Республик организовывать промышленные и торговые предприятия и заниматься дозволенными законами РСФСР профессиями и промыслами, с соблюдением всех постановлений, регулирующих промышленную и торговую деятельность и охраняющих применение труда. Таким образом, в состав гражданской правоспособности входила способность иметь трудовые права.

Гражданский кодекс РСФСР 1922 года закреплял понятие гражданской правоспособности и определял правоспособность как способность иметь гражданские права и обязанности. Правоспособность закреплялась за всеми гражданами, неограниченными по суду в правах [3, с. 113].

Впервые легальное закрепление гражданской правоспособности произошло в Законе об основных частных имущественных правах от 22 мая 1922 года. Затем эта категория перешла в ГК РСФСР и ГК других советских республик. Однако в ГК РСФСР, в статье 4 отмечалось, что гражданская правоспособность носит целевой характер. Граждане обладали гражданской правоспособностью в целях развития производительных сил страны.

Гражданин как носитель гражданской правоспособности объявлялся обязанным следовать определенным действиям для развития производительных сил страны.

А.Г. Гойхбарг отмечал, что «и ограничение защиты прав, если они осуществляются в противоречие с их социально-хозяйственным назначением, и предоставление прав в целях развития производительных сил, и не восполнительный, а наоборот, обязательный характер установленных в законе договорных норм, и допущение вмешательства органов власти в отношения между гражданами в целях предотвращения кабальных сделок, - словом, все эти постановления, стирающие у нас грань между правом гражданским, частным и публичным, все они направлены на то, чтобы обуздать произвол, даваемый частной собственностью, чтобы ввести этот произвол в разумные, не выходящие за пределы поставленной цели, а потому и допустимые с точки зрения нашего правопорядка рамки.»[4, с. 52]

Однако с подобных позиций было трудно объяснить меновую концепцию, которая предоставляла гражданам право на меновые операции практически со всем своим имуществом. Поскольку для обеспечения оборота товаров на рынках, в период НЭПа, законодатель ввел нормы о защите имущественных прав граждан, и имущественные права принадлежали всем гражданам без исключения, необходимо было определить природу происхождения этих прав, а также ответить на вопрос, почему имущественные права вообще могут принадлежать гражданам. В отношении гражданина термин «товаровладелец» подразумевал «правовладелец», то есть субъект права, наделенный правоспособностью.

Гражданская правоспособность после 1917 года была существенно расширена по сравнению с ранее действовавшим законодательством. Однако необходимо отметить, что в содержание гражданской правоспособности не входили право собственности на землю, право собственности на крупные промышленные предприятия, не входили права на совершение внешнеторговых операций. Но существенной качественной характеристикой гражданской правоспособности является то, что она устанавливалась одинаково для всех граждан, была для всех граждан равной, за исключением граждан, ограниченных в правах в судебном порядке. Такие доктринальные и законодательные положения сохранились в отношении гражданской правоспособности физических лиц до 30-хх годов ХХ века.

В отношении гражданской правоспособности юридических лиц после 1917 года были сформулированы две основные и конкурирующие между собой доктрины.

Одна из доктрин, т.н. двухсекторная теория, ратовала за признание за различными юридическими лицами, в зависимости от функций, которые они выполняют в гражданском обороте, различных юридических возможности.

По второй теории - теории единого хозяйственного права - хозяйство объявлялось единственным хозяйственно – правовым объектом регулирования. Поэтому отрицалась гражданская правоспособность вообще как некритичная форма заимствования из зарубежного законодательства. Что же касается гражданской правоспособности юридических лиц, после 1917 года этот вопрос становится одним из дискуссионных, который требовал своего разрешения в доктринальном плане и последующего закрепления в гражданском законодательстве. Сам институт юридического лица начинает использоваться в законодательных актах, начиная с 1918 года. Однако теоретическое обоснование и дальнейший ввод этой категории в законодательство откладывался из-за замены товарно-денежных отношений и перехода к системе прямого централизованного распределения в командно-централизованной экономике. В доктринальной литературе исследуется вопрос о сущности и назначении юридических лиц. В основном обсуждается вопрос о юридической природе государственных юридических лиц и кооперативно-колхозных организаций, в частности, промысловых и потребительских кооперативов. Выявлялись в основном юридические признаки, которые отличали кооперативы от других объединений лиц, например, гражданско-правовых товариществ. Однако основной ошибкой исследователей являлось то, что гражданско-правовое товарищество рассматривалось как родовое явление, а кооператив – как разновидность. Даже кооперативный устав объявлялся договором, не отличающимся от договоров товариществ, или даже внедоговорным актом. Анализ гражданской правоспособности юридических лиц не выходил за рамки поиска сходств и различий между различными организационно-правовыми формами, а также заявлялось, что юридические лица после победы социалистической революции имеют своей целью переустройство общества. Также отмечалось, что кооператив выступает в области гражданского права, т.е. действует в качестве юридического лица, он носит частный характер, обнаруживая социалистические тенденции, лишь поскольку его деятельность относится к сфере регулирования иных отраслей советского права [5, с. 110].

Аналогичные подходы существовали и в анализе гражданской правоспособности государственных трестов, а также иных юридических лиц по законодательству 20-хх годов. Оценка их правовой природы заключалась в том, что юридические лица выступали в качестве центров сосредоточения гражданских прав и обязанностей.

Однако П.И. Стучка отмечал, что государственные органы сохраняют социалистическую природу в сфере производства и сфере отношений с планово-регулирующими органами. Когда предприятия и госучреждения выступают в гражданском обороте, «то они действуют не в своем специфическом качестве социалистических предприятий или учреждений» [5, с. 77].

Однако в последствии, гражданская правоспособность начала признаваться за трестами и государственными организациями. Основным доводом стало то, что государство стало мощным хозяйствующим субъектом страны. Поэтому необходимо было отграничить государственные предприятия от самого государства как носителя публичной власти. Результатом такого разграничения стало признание того, что «комплексное имущество объединения, которое все целиком предназначено для выполнения функции независимо от постоянной перемены отдельных его частей, является субъектом права с ограниченной ответственностью»[6, с. 55].

Поэтому в ГК РСФСР 1922 года было закреплено положение (статья 19) о том, что юридическими лицами являются государственные предприятия и их объединения, переведенные на хозяйственный расчет. Однако такая общая норма отсутствовала для государственных учреждений.

Поэтому можно утверждать, что положения о гражданской правоспособности юридических лиц, как и само понятие юридического лица не было достаточно ясно выработано цивилистической доктриной, и не нашло своего легального закрепления в законодательстве.

В дальнейшем, для гражданской правоспособности расширяются только рамки прав, которые составляют ее содержание (расширение наследственных прав граждан, права личной собственности на жилые дома, содержания и объема личных неимущественных прав и т.д.).

В последствии, в Конституцию Союза СССР 1936 года была включена глава Х, которая именовалась «Основные права и обязанности граждан». В статьях 118-133 были перечислены основные права и их гарантии, предоставленные гражданам СССР [7, с. 15]. Статья 123 Конституции декларировала равноправие граждан СССР во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни. А также декларировался принцип юридического равенства правоспособности.

Несомненно, что именно положения конституций послужили основанием для закрепления гражданской правоспособности в Гражданских кодексах РСФСР и СССР.

Гражданский кодекс РСФСР [8] закреплял в статье 9 понятие гражданской правоспособности. Само определение мало чем отличалось от предыдущих определений.

Способность иметь гражданские права и обязанности (гражданская правоспособность) признавалась в равной мере за всеми гражданами РСФСР и других союзных республик. Был закреплен в законодательстве момент возникновения (в момент рождения) и момент прекращения правоспособности (правоспособность гражданина прекращается смертью). Статья 10 гражданского кодекса РСФСР перечисляла основные положения, составляющие содержание правоспособности граждан. Граждане могли в соответствии с законом иметь имущество в личной собственности, право пользования жилыми помещениями и иным имуществом, наследовать и завещать имущество, избирать род занятий и место жительства, иметь права автора произведения науки, литературы и искусства, открытия, изобретения, рационализаторского предложения, промышленного образца, а также иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

После 1950-х годов науку гражданского права начинают занимать иные вопросы. От вопросов о людской составляющей государственных юридических лиц, на первый план вышли вопросы сочетания гражданской правоспособности с административной правосубъектностью его внутренних подразделений, правовое положение государственных предприятий в отношениях друг с другом и с вышестоящими органами [9].

Поэтому были сделаны выводы о том, что юридическое лицо – субъект гражданского права. Само юридическое лицо способно иметь гражданские права и нести обязанности. Однако положения о способностях юридического лица начинают подменяться понятием о его компетенции.

Впоследствии анализ форм проявления гражданской правоспособности углубляется в связи с подготовкой второй кодификации советского гражданского законодательства. Одной из задач цивилистической доктрины стала выработка гражданско-правовых методов закрепления право- и дееспособности граждан в СССР.

Основные теории, которые были выдвинуты в 40-50 годы ХХ века, стали теория динамической правоспособности, выдвинутая М.М. Агарковым [10, с. 284-285] и теория статической правоспособности, сформулированная С.Н. Братусем [11, с. 5-10].

В соответствии с динамической теорией гражданской правоспособности, содержание гражданской правоспособности зависит не только от ее признания со стороны государства, но и от того, какими конкретными правами наделяется правоспособное лицо и в каких отношениях с другими субъектами гражданского права оно находится фактически. Поскольку конкретные отношения, участником которых правоспособное лицо становится, никогда не остаются статичными, то гражданская правоспособность меняет свое содержание каждый раз, для каждого данного лица, и эти изменения происходят под влиянием его отношений с другими субъектами гражданского права.

Для этого необходимы соответствующие предпосылки: наличие у данного лица такого субъективного права, которое позволяет реализовать правоспособность, а также определенные юридические факты. Таким образом, гражданская правоспособность для каждого лица в определенный момент означает возможность иметь конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами.

Анализируя основные положения выдвинутой теории динамической гражданской правоспособности, необходимо отметить следующее.

Не каждое доступное лицу действие означает осуществление принадлежащего ему субъективного права. Эти действия могут быть определенным состоянием гражданской правоспособности. Субъективному гражданскому праву всегда должна корреспондировать гражданская обязанность другого лица. В теории гражданского права уже на протяжении нескольких лет разрабатывается проблема секундарных прав. Теория, выдвинутая М.М. Агарковым, не учитывает того, что секундарные права составляют промежуточное звено между гражданской правоспособностью и субъективными гражданскими правами. Именно объем и содержание секундарных прав дает возможность говорить, что у гражданской правоспособности имеется некая динамика.

Однако, все категории суть самостоятельные, хотя и производны друг от друга (гражданская правоспособность, секундарные права, субъективные гражданские права).

Критика теории секундарных прав в работе М.М. Агаркова не позволила отграничить указанные категории. Поэтому в теории динамической гражданской правоспособности налицо смешение категорий: скорее всего под динамической гражданской правоспособностью, Агарков понимал гражданскую правоспособность и секундарные права одновременно. Также М.М. Агарков не учитывал того, что большинство гражданских правоотношений возникает не из единичного юридического факта. Для многих гражданских правоотношений необходима совокупность отдельных юридических фактов или юридических составов. Следовательно, до образования какого-либо субъективного права необходимо наличие гражданской правоспособности и несколько юридических фактов, которые могут быть оторваны друг от друга во времени. Более того, при совершении этих юридических фактов возможно образование промежуточных юридических последствий.

С.Н. Братусь [11, с. 5], определял гражданскую правоспособность как право обладания правами и обязанностями. Дополнительно выделяя ее равенство, а также реальность и гарантированность осуществления основных гражданских прав. Впервые в истории советской гражданской доктрины в содержание гражданской правоспособности включается возможность обладания личными неимущественными правами. Исходя из предпосылки о том, что даже недееспособные граждане всегда правоспособны, и правоспособность признается в равной мере за всеми гражданами, С.Н. Братусь в работах начала 50-х годов пришел к выводу о тождественности понятий правосубъектности и правоспособности. Правоспособность, по мнению С.Н. Братуся, это только возможность быть субъектом всех тех прав и обязанностей, которые признаны и допущены объективным правом: признавая отдельного человека или коллективное образование лицом, за ними тем самым признается правоспособность. По мнению С.Н. Братуся правомочия это конкретные проявления правоспособности. Эти правомочия, которые действительно могут быть реализованы лицом, в свою очередь, входят в содержание его субъективного права. Ценность же правоспособности состоит в том, что она является лишь абстрактной возможности быть носителем прав и обязанностей. Однако с то же время, С.Н. Братусь определяет правоспособность как самостоятельное своеобразное субъективное право (личное, неотчуждаемое, непередаваемое), защищаемое государством против всякого, кто посягает на него.

Однако с предложенной точкой зрения согласиться не представляется возможным. В своих рассуждениях С.Н. Братусь высказывает противоречивые положения.

Например, констатируется, что «за каждым гражданином социалистического государства закреплен определенный объем правоспособности, независимо от того, способен он или нет своими действиями, т. е. волевыми актами, ее осуществить, и независимо от того, располагает ли он в данный момент необходимыми условиями для того, чтобы стать субъектом всех тех прав, носителем которых он может быть на основании закона.» [11, с. 5].

Указанное высказывание противоречит основному выводу С.Н. Братуся об отождествлении правоспособности и правосубъектности.

Правоспособность, как предпосылка субъективных прав, является лишь формой закрепления за каждым субъектом гражданских прав и обязанностей, для чего используется речевой оборот «способность иметь», хотя в этой способности не отказывается ни одному из субъектов.

Каждый из субъектов, который является носителем субъективных гражданских прав обладает реальной возможностью осуществить свои правомочия посредством определенного поведения (активных действий или воздержания от действий).

Предложение наделять каждого субъекта гражданского права правосубъектностью отвечала реалиям экономики, политического строя и планово-хозяйственной системе советского государства. За каждым предприятием была закреплена определенная специфика, которая выражалась в строго формализованной деятельности: торговой, производственной и т.д.

С.Н. Братусь отмечал: «Признание субъективных прав за государственными хозяйственными организациями, будучи одним из важнейших принципов демократического централизма в управлении хозяйством, способствует обеспечению выполнения государственного плана в соответствии с целями, предусмотренными ст. 11 Конституции СССР.»[11, с. 18]

Однако для современного хозяйственного оборота, политических и экономических реалий необходимо пересмотреть соотношение право- и дееспособности в отношении юридических лиц.

Необходимым и достаточным условием признания гражданина субъектом гражданского права служит факт признания его правоспособным. Однако С.Н. Братусь не учел некоторых позиций.

Во-первых, правоспособность и дееспособность составляют понятие правосубъектности. Поэтому, если правоспособность отождествлять с правосубъектностью, то получится, что дееспособность абсолютно не влияет на правовой статус личности и не может проводиться разграничение между взрослым (совершеннолетним) и малолетним гражданином.

Во-вторых, к недееспособным и частично дееспособным в обязательном порядке назначаются опекуны и попечители. Следовательно, в отношении указанных групп граждан единство право- и дееспособности сохраняется.

В-третьих, правоспособность и дееспособность юридических лиц по действовавшему и действующему законодательству возникает одновременно, с момента создания юридического лица, поэтому правосубъектность юридических лиц зависит от содержания их дееспособности.

На основании статической теории, сформулированной С.Н. Братусем, содержание гражданской правоспособности зависит только от ее государственного признания. При реализации правоспособности, в отношениях субъекта и иных участников гражданского оборота формируются конкретные правомочия и обязанности, состав которых действительно изменяется для каждого отдельного правосубъектного лица. Однако гражданская правоспособность в этой теории рассматривается не в качестве конкретных прав и обязанностей, а в качестве абстрактной предпосылки обладания правами и обязанностями. Эти предпосылки не могут изменяться и дифференцироваться для разных субъектов в разных гражданских правоотношениях. Предпосылки принадлежат всем субъектам, оставаясь равными и неизменными как по объему, так и по содержанию.

С.Н. Братусь исключал какие-либо промежуточные категории между гражданской правоспособностью и субъективными гражданскими правами, отрицая секундарные права вовсе. Правоспособность, с точки зрения Братуся, - выраженная суммарно способность к правообладанию, следовательно, любые проявления правоспособности – субъективные права.

Однако, необходимо отметить, что данные положения теории также не лишены недочетов. Гражданское субъективное право имеет в качестве своей общей предпосылки гражданскую правоспособность. Однако любое субъективное право может возникнуть только после того, как состоялся некий юридический факт. Гражданская правоспособность объявляется субъективным правом, защищаемым от каждого лица, нарушающего его. Однако не указывается, каким образом можно осуществить защиту без юридического факта, способного повлечь возникновение конкретного субъективного права на базе гражданской правоспособности.

В.Ф. Яковлев указывал, что во всех случаях закон, признавая лицо правосубъектным, указывает, в чем именно она проявляется. Да и само «наделение правосубъектностью практически происходит путем указания на те возможности и способности, которые признаются за субъектом»[12, с. 39]. Таким образом, как полагает В.Ф. Яковлев, правосубъектность не состоит из конкретных субъективных прав и обязанностей, а включает лишь возможность быть их носителем, служит предпосылкой к их возникновению у данного лица.

Б.Н. Мезрин, исследуя правоспособность, отмечал, что «по характеру она является относительно статичной конкретной правовой связью между лицом и государством и абстрактной - по отношению к другим лицам. В ее состав входят юридически опосредованные элементы - способности лица: иметь права и нести обязанности, возникновение, изменение и прекращение которых связывается законом с действиями самого лица и других лиц, а также с наступлением событий (правоспособность)»[13, с. 52]. Следовательно, по содержанию правосубъектность представляет собой комплекс принадлежащих лицу формальных правовых возможностей по приобретению, обладанию и распоряжению правами и обязанностями.

Еще в советской правовой теории наметились в основном две взаимоисключающие друг друга тенденции - рассматривать правоспособность либо как присущее гражданину качество или свойство, либо как право, которое признано за ним государством. Оба направления не лишены противоречий и выявляют особые стороны правосубъектности, необходимые для определения сущности правоспособности и ее правовой формы.

Согласно первому направлению, правоспособность определяется как качество или свойство субъекта права, при этом свойство не естественное, прирожденное, а юридическое, социально-правовое. Этого направления придерживались О.С. Иоффе, С.С. Алексеев, Н.И. Матузов, Н.В. Витрук.

О.С. Иоффе, рассматривая правоспособность как юридическую способность лица, с одной стороны, усматривал сходство между правоспособностью и субъективным правом. С другой стороны, ученый указывал и на существенное различие, которое состоит в том, что субъективное право - не только мера поведения, дозволенного самому управомоченному, но и возможность требовать определенного поведения от других обязанных лиц [14, с. 104]. По мнению О.С. Иоффе, правоспособность есть лишь отношение обладателя ее с государством. О.С. Иоффе, О.А. Красавчиков, Д.М. Чечот, признавая правоспособность длящимся отношением, связью между государством, обществом и лицом, отрицали правоспособность как право на том основании, что правоспособность не имеет корреспондирующей обязанности других лиц и исключается возможность требований управомоченного лица к другим лицам. О.С. Иоффе, О.А. Красавчикова, признававших правоспособность длящимся отношением, связью между государством, обществом и лицом, а потому называвших правоспособность не правом, а качеством, способностью, свойством.

Другого направления взглядов на правоспособность придерживается Я.Р. Веберс. Он относит правоспособность к числу прав и считает, что, в общем, взгляды ученых на правоспособность как на юридическую способность, свойство, качество также тяготеют к признанию правоспособности как определенного права [15, с. 48]. Однако Я.Р. Веберс, определяя, с одной стороны, правоспособность в качестве права, с другой стороны, отмечает, что вопрос о соотношении правоспособности с иными субъективными правами до сих пор продолжает оставаться спорным: «поскольку правоспособность является именно правом, принадлежащим не только всем гражданам сообща, а каждому из них в отдельности, то ее правильнее рассматривать как один из видов субъективных прав. В связи с этим возникает необходимость отграничения правоспособности от других прав, которые по своей сущности также являются субъективными» [15, с. 51]. В теории права возникла и получила широкое признание и распространение концепция, согласно которой правоспособность понимается как стадия существования субъективного права, как «потенциальное состояние субъективного права», как «право, не достигшее степени субъективного права» [15, с. 53]. Как отмечает Я.Р. Веберс, идея такого понимания правоспособности коренилась в попытке представить соотношение правоспособности и субъективных прав как соотношение абстрактного с конкретным или как соотношение возможного и действительного. Обладание правоспособностью тем не менее отделено от обладания конкретными субъективными правами и обязанностями одним или несколькими юридическими фактами. «Поэтому нельзя считать, что любое лицо, обладающее только правоспособностью, уже в силу этого может быть признано обладателем субъективного права в потенции» [15, с. 54]. Более того, по мнению Я.Р. Веберса, обладатель возникшего конкретного субъективного права и обязанности продолжает одновременно обладать правоспособностью также по отношению к данному субъективному праву. Таким образом, подчеркивается длящийся (постоянный) характер правоспособности и, кроме того, указывается на то, что правоспособность - это внешняя по отношению к субъективному праву категория.

Также в качестве своеобразного субъективного права - "общего субъективного права" рассматривает правоспособность С.С. Алексеев, считая, что правосубъектность является особым субъективным правом, входящим в состав общерегулятивных правоотношений [16, с. 279]. Переходя к более конкретной характеристике правосубъектности, он указывает, что лишь по своим исходным элементам она может быть охарактеризована как бланкетная возможность - возможность данного лица быть субъектом права вообще, а в пределах отдельных отраслей - субъектом трудовых, гражданских, административных и иных правоотношений. Одновременно правосубъектность имеет конкретизированный характер (по другим своим элементам). Такими элементами правосубъектности выступают конституционные права и обязанности, которые характеризуют содержание (объем) правосубъектности [16, с. 280-282].

Несколько иначе определяют правоспособность В.А. Мусин, Б.В. Пхаладзе, выявляя в правоспособности элементы объективного права. По мнению В.А. Мусина, Б.В. Пхаладзе, правоспособность является абстрактным выражением содержания конкретных субъективных прав, их обобщенным, родовым выражением.

А.В. Мицкевич считает правоспособность субъективной категорией, а не категорией объективного права. «В противном случае следовало бы и в теории, и на практике говорить не о правоспособности лица, а о круге норм, устанавливающих субъективные права и обязанности лица». [17, с. 22] Он предлагает различать: а) общие права как элементы правоспособности; б) права с определенным содержанием, которые непосредственно вытекают из законодательства для всех граждан; в) конкретные субъективные права как элементы правоотношений, возникающие на основе общих прав [17, с. 26-30].

Чтобы раскрыть содержание правоспособности через комплекс прав и в то же время отличить права как элементы правоспособности от наличных (субъективных) прав, некоторые ученые, отказываясь от формулировки правоспособности как абстрактной, общей способности иметь права и обязанности, стали определять правоспособность как «право на право», как «субъективное право в потенции» или как комплекс «потенциальных субъективных прав» [18, с. 466].

Е.А. Флейшиц полагала, что там, где права непосредственно вытекают для граждан из норм права, категории правоспособности как таковой нет. Она признавала существование правоспособности для гражданского права, отчасти для трудового права, потому что в этих областях общественных отношений, по ее мнению, права для граждан не вытекают непосредственно из норм объективного права [19]. До возникновения определенных законом юридических фактов права личности в указанных отраслях права, следовательно, находятся в состоянии (стадии) ее правоспособности. Правоспособность и конкретные субъективные права в гражданском праве, считала Флейшиц, выступают как последовательно сменяющие друг друга возможности: первая - возможность иметь любые права (закон перечисляет их примерно), вторая - конкретизированная возможность (конкретное субъективное право, возникающее на основе и в результате осуществления первой возможности - правоспособности). Флейшиц предлагала различать субъективные права и правоспособность, но продолжала рассматривать правоспособность и субъективные права, не вытекающие непосредственно для граждан из норм объективного права, как последовательно сменяющие друг друга возможности, как разные этапы развития одной возможности. Правоспособность, по ее мнению, трансформируется в конкретные субъективные права.

Доктринальная полемика нашла свое разрешение после принятия Гражданского кодекса 1964 года. В кодексе закреплялось, что возможно установление таких гражданских правоотношений, которое не предусмотрены ГК, но не противоречат смыслу и основным началам. Поэтому установление гражданской правоспособности определялось путем перечисления основных субъективных гражданских прав с одновременным указанием на то, что не исключается приобретение других имущественных и личных правомочий.

Аналогично гражданскому кодексу РСФСР, основы гражданского законодательства Союза ССР и республик определяли понятие гражданской правоспособности [20]. Однако содержание правоспособности было уточнено. На основании статьи 9 граждане могли: иметь имущество на праве собственности; наследовать имущество; заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законодательными актами деятельностью; создавать самостоятельно или совместно с другими гражданами и организациями юридические лица; совершать любые не запрещенные законодательством сделки и участвовать в обязательствах; избирать место жительства; иметь права автора изобретения, произведения науки, литературы, искусства или иного результата интеллектуальной деятельности; иметь другие имущественные и личные неимущественные права.

Для устранения противоречий, возникавших на практике, законодательно было предусмотрено, что граждане одной республики пользуются на территории другой республики гражданской правоспособностью наравне с гражданами этой республики.

Дополнительно Основы гражданского законодательства 1991 года оговаривали правило о том, что никто не может быть ограничен в правоспособности иначе, как в случаях и порядке, предусмотренных законодательными актами. Акты органов государственного управления и местных органов государственной власти, а также сделки, направленные на ограничение правоспособности граждан, не имели юридической силы.

Подводя итоги исследования состояния законодательства после 1917 года, можно констатировать, что законодательное определение гражданской правоспособности не претерпело изменений. Гражданской правоспособностью признавалась способность иметь гражданские права и обязанности. Содержание правоспособности определялось путем перечисления основных прав, а сам объем содержания оставался открытым.

Вслед за дореволюционным законодательством, Гражданским кодексом РСФСР 1922 года, Гражданским кодексом 1964 года, Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик закрепили норму о невозможности легитимно отчуждать правоспособность. Однако было предусмотрено право на ограничение правоспособности на основании законодательных актов союзного уровня.

С исторической точки зрения категория гражданской правоспособности была производна от публичных начал государства. Все те права, которые государственная власть на определенном этапе считала необходимым предоставить субъектами гражданского права, обособив их для целей гражданского оборота, находило свое закрепление в установлении объема и содержания гражданской правоспособности.

Хотелось бы отметить, что различные законодательные акты, устанавливая объем и содержание гражданской правоспособности, ограничивались перечислением основных прав и обязанностей, оставляя перечень открытым.

Литература:

1. Первая советская конституция. Конституция РСФСР 1918 года. Сборник документов под ред. А.Я. Вышинского. Юридическое издательство НКЮ СССР. М., 1938.

2. Данные и текст Декрета приводятся по СПС «Консультант плюс».

3. Хрестоматия по истории отечественного государства и права.1917-1991. Под ред. О.И. Чистякова. – М, Зерцало, 1997.

4. Гойхбарг А.Г. Основы частного имущественного права. М., Красная новь, Госполитпросвет, 1924.

5. Стучка П.И. Курс советского гражданского права. В 3-х томах. Т. 2. М., Изд-во Ком.Академия 1929.

6. Ландков С.Н. Субъекты права (лица). М., 1928.

7. О Конституции Союза ССР. Партиздат ЦК ВКП(б), М., 1937.

8. Ведомости ВС РСФСР. 1964. № 24. Ст. 407.

9. См.: Танчук И. А. Правовые вопросы хозрасчета в условиях экономической реформы //Учен. зап. ВНИИСЗ, 1967, вып. 10; Басин Ю. Г. Хозяйственный расчет и его правовые формы//Советское государство и право, 1968, № 7; Певзнер А. Г. Хозрасчет в производственных объединениях. М., 1968; Рахмилович В. А. Хозрасчет и имущественная ответственность органов хозяйственного управления//Советское государство и право, 1968, № 10; Братусь С. Н. Ленинские принципы социалистического хозяйствования и правовые проблемы экономической реформы. (В кн.: Ленинские принципы социалистического хозяйствования и правовые проблемы экономической реформы). Свердловск, 1969.

10. Агарков М.М. Обязательства по советскому гражданскому праву. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т.1. – М., АО «Центр ЮрИнфорР», 2002.

11. Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М., Госюриздат, 1947.

12. Яковлев В.Ф. Отраслевой метод регулирования и гражданская правосубъектность // Правовые проблемы гражданской правосубъектности: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 62 / Отв. ред. проф. О.А. Красавчиков. Свердловск, 1978.

13. Мезрин Б.Н. Место гражданской правосубъектности в механизме правового регулирования: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 62 / Отв. ред. проф. О.А. Красавчиков. Свердловск, 1978.

14. Иоффе О.С. Советское гражданское право. М., 1967.

15. Веберс Я.Р. Правосубъектность граждан в советском гражданском и семейном праве. Рига, 1976.

16. Алексеев С.С.

17. Мицкевич А.В. Субъекты советского права. М., Госюриздат,1962.

18. Ямпольская Ц.А. Основы теории государства и права. М., 1963.

19. Флейшиц Е.А. Соотношение правоспособности и субъективных прав // Вестник гражданского права. № 2. 2009 год. Том 9.

20. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик// Ведомости СНД и ВС СССР 26.06.1991, № 26. Ст. 733.