Коррупционные преступления в сфере управления государственной собственностью

 

Решается ряд сложных вопросов квалификации коррупционных преступлений, совершаемых в сфере управления государственной собственностью. Предлагается признать субъектами должностных преступлений руководителей государственных компаний. Обосновывается необходимость дополнения уголовного закона новыми средствами противодействия корыстным посягательствам, совершаемым должностными лицами совместно с предпринимателями в рамках складывающихся между ними коррупционных отношений.

Ключевые слова: коррупционные преступления, должностное лицо, злоупотребление должностными полномочиями, превышение должностных полномочий, служебный подлог, коррупционная сделка.

 

Эффективное осуществление экономической функции государства невозможно без надежной защиты государственной собственности. Особой общественной опасностью характеризуются преступления, совершаемые в процессе приватизации и заключения государственных контрактов. Под предлогом оптимизации управления предприятиями и компаниями, привлечения дополнительных инвестиций из-под контроля государства выводятся наиболее эффективные и прибыльные активы. Часто государственное имущество распродается по заведомо заниженной цене. Основными субъектами преступлений в сфере управления государственной собственностью являются лица, осуществляющие экономическую функцию государства. При совершении наиболее масштабных хищений и должностных злоупотреблений, причиняющих ущерб экономической безопасности государства, должностные лица тщательно маскируют свои действия. Данное обстоятельство усложняет квалификацию посягательств, совершаемых должностными лицами, и требует поиска новых концептуальных подходов к выработке общих критериев их отграничения.

Наиболее распространенными должностными преступлениями являются злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 Уголовного кодекса РФ) и их превышение (ст. 286 УК РФ). Предложения по отграничению преступлений, предусмотренных статьями 285 и 286 УК РФ, основанные на том, что должностное превышение — это всегда действие, а злоупотребление может состоять как в действии, так и бездействии, а также в зависимости от наличия или отсутствия у должностного лица корыстной или иной личной заинтересованности, являются формальными, трудно реализуемыми на практике. Законодатель определил, что различие между должностным злоупотреблением и превышением состоит в содержании объективной стороны данных посягательств. При совершении преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ, виновный использует свои полномочия, а при должностном превышении явно выходит за пределы этих полномочий.

Стоит отметить, УК РФ признает должностными лицами тех, кто выполняет функции представителя власти либо выполняет организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах (п. 1 примечания к ст. 285 УК РФ). По существу, должностные лица осуществляют государственные функции. В свою очередь, высшая судебная инстанция определяет реализуемые должностными лицами функции через полномочия. Так, властные функции — это права и обязанности принимать решения, обязательные для исполнения физическими и юридическими лицами; под организационно распорядительными функциями предлагается понимать полномочия должностного лица, которые связаны с руководством коллективом государственного органа, как административно-хозяйственные функции надлежит рассматривать полномочия должностного лица по управлению и распоряжению имуществом [7]. Реализация должностных полномочий состоит в принятии решений, имеющих юридическое значение и влекущих определенные юридические последствия [7]. Но принятие решений, имеющих юридическое значение, характерно для выполнения только одной из форм реализации государственных функций, которую в теории государства называют правовой. Считаю, что при формулировании признаков составов должностных преступлений и их разграничении в процессе квалификации нужно учитывать наличие не только правовых, но и организационных форм осуществления функций государства.

Так, деятельность должностных лиц, направленная на выполнение государственных функций в правовой форме, представляет собой принятие решений, которые влекут юридические последствия для других, изменяют правоотношения. Организационную форму характеризует оперативно-техническая и профессиональная деятельность, которая создает предпосылки для реализации государственных функций в правовой форме и обеспечивает ее. Организационная форма не предполагает принятия управленческих решений, а представляет собой, как правило, физические действия должностного лица. Например, надлежаще оформленное решение следователя о задержании подозреваемого — это правовая форма реализации функции уголовного преследования, а допрос подозреваемого или обвиняемого — организационная. В деятельности должностных лиц правовые и организационные формы тесно взаимосвязаны. Например, правовая форма осуществления функции уголовного преследования может быть выражена в привлечении лица в качестве обвиняемого, но этому предшествует организационная форма осуществления названной функции, состоящая в собирании доказательств.

Особенности правовой и организационной форм осуществления функций государства предопределяют критерии отграничения злоупотребления должностными полномочиями от их превышения. Злоупотребление должностными полномочиями совершается путем принятия необоснованного властного, организационно-распорядительного или административно-хозяйственного решения, которое незаконно предоставляет другим лицам права или освобождает от обязанностей. Способ злоупотребления должностными полномочиями проявляется в правовой форме осуществления функций государства. Превышение должностных полномочий — это общественно опасные действия, совершаемые в ходе деятельности виновного, связанной с выполнением государственных функций в организационной форме. Поэтому последствия превышения не связаны с изменением правоотношений, т. е. предоставлением прав или освобождением от обязанностей, а могут состоять в смерти потерпевшего, причинении вреда здоровью, свободе, чести и достоинству личности, имущественном ущербе, подрыве авторитета государства.

Например, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК РФ) — это специальный случай злоупотребления должностными полномочиями, а принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ) представляет собой должностное превышение. В первом случае субъект принимает заведомо незаконное процессуальное решение, которое изменяет статус потерпевшего. Во втором — виновный оказывает незаконное психологическое или физическое воздействие на допрашиваемого, осуществляя свои процессуальные функции в организационной форме.

На мой взгляд, является верным то, что как превышение должностных полномочий, были квалифицированы действия заместителя председателя Рязанского областного комитета по управлению государственным имуществом Д., который потребовал от директора одного из предприятий г. Рязани Ж., чтобы она включила в число участников закрытой подписки на акции гр. К., который хотел на льготных условиях приобрести контрольный пакет акций предприятия. Ж. понимала, что в результате такой несправедливой приватизации будут нарушены права работников: они окажутся лишенными возможности приобретать акции своего предприятия. Она всячески противилась незаконному решению, но понимала, что Д. — чиновник администрации области, занимающийся вопросами приватизации. Кроме того, К. в завуалированной форме угрожал Ж. убийством [7].

Спорной является квалификация судом действий председателя Орловского территориального комитета экологии и природных ресурсов Ц., в должностные обязанности которого входило проведение государственной экологической экспертизы. Суд признал превышением должностных полномочий осуществляемую с нарушением нормативных актов выдачу Ц. экологических заключений при отводе земельных участков при приватизации. Ц. выдавал заключения «при отсутствии писем-заказов, без составления письменных расчетов стоимости трудозатрат на обследование объекта и без оплаты заказчиком выдачи заключений» [1. С. 8]. Считаю, что Ц. не превысил должностные полномочия, а злоупотребил ими. Председатель комитета экологии и природных ресурсов был уполномочен на принятие экспертных решений, которые предоставляли другим лицам право приватизировать земельные участки, т. е. имели юридические последствия. Поэтому действия Ц. при установлении необходимых субъективных признаков следовало квалифицировать по ст. 285 УК РФ. Замечу, на практике часто фактически совершенное должностным лицом злоупотребление квалифицируется как превышение (ст. 286 УК РФ) только потому, что не установлены корыстная или иная личная заинтересованность в качестве мотивов посягательства.

В исследуемом аспекте интересно уголовное дело, расследуемое Следственным комитетом РФ в связи с хищением акций предприятий Башкирского топливно-энергетического комплекса (далее — БашТЭК). По версии следствия, сын бывшего президента Башкирии У. Рахимов, используя служебное положение своего отца, организовал хищение контрольных пакетов акций БашТЭКа, получив реальную возможность распорядится ими по своему усмотрению. В ходе сделки акции из государственной собственности перешли к АФК «Система» за 2,5 млрд. долл., а их реальная стоимость определена в 7 млрд. долл. Действия У. Рахимова квалифицированы по ч. 4 ст. 160 УК РФ и ч. 4 ст. 174.1 УК РФ, т. е. акции БашТЭКа были переданы по цене заведомо ниже рыночной [15].

Реализация государственных акций была разрешена Указом Президента Республики Башкортостан от 19.08.2002 N УП-425 «О мерах по повышению эффективности деятельности открытого акционерного общества «Башкирская топливная компания» и привлечению инвестиций» (далее — Указ N УП-425). 7 ноября 2014 г. решением Арбитражного суда г. Москвы действия по отчуждению имущества Башнефти были признаны «не соответствующими требованиям законодательства, поскольку были совершены на основании решения лиц, не имевших права отчуждать это имущество самостоятельно, таким образом, оспариваемое государственное имущество выбыло из ведения Российской Федерации помимо ее воли» [10]. Суд подробно, ссылаясь на ряд нормативных актов, обосновал, что «предприятия и объединения топливно-энергетического комплекса отнесены к объектам и предприятиям, находящимся в федеральной собственности, приватизация которых осуществляется по решению Правительства РФ» [10].

Изложенные обстоятельства предполагаемого хищения у государства 4,5 млрд. долларов в форме присвоения чужого имущества в особо крупном размере позволяют обратить внимание на отдельные проблемы квалификации и законодательной регламентации преступлений, совершаемых в процессе приватизации и в целом против осуществления экономической функции государства. Во-первых, это вопрос о возможности уголовно-правовой оценки поведения бывшего Президента Республики Башкортостан, совершившего действия, на которые он не имел полномочий. Во-вторых, уголовно-правовой статус лиц, которые представляли интересы государства в сделке по продаже акций БашТЭКа. В-третьих, достаточность квалификации действий приобретателей акций только как легализации денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем (ст. 174 УК РФ).

Действия бывшего Президента Республики Башкортостан, разрешающие приватизацию предприятия топливно-энергетического комплекса, содержат некоторые признаки превышения должностных полномочий (принятие подобных решений — прерогатива исключительно Правительства РФ) [7]. Между тем в Указе N УП-425 Президент Республики Башкортостан разрешает «открытому акционерному обществу «Башкирская топливная компания» реализацию акций акционерных обществ, находящихся в его собственности, в установленном порядке» [6]. Суд установил незаконность Указа N УП-425, но данным нормативным актом имущественного ущерба государству причинено не было, он только создал предпосылки для последующего хищения. При этом нужно учитывать, что проблемы определения режима приватизации государственной собственности, полномочий федерального центра и субъектов Российской Федерации, сфер их совместного ведения являются достаточно сложными и были предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ [8]. Поэтому вопрос о наличии такого признака преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ, как явность в выходе Президента Республики Башкортостан за пределы предоставленных ему полномочий, не может иметь бесспорно положительного ответа.

Указ N УП-425 разрешил приватизацию государственной собственности, т. е. имел юридические последствия. Получается, с одной стороны, подписание документа представляет собой выход субъекта за пределы своих полномочий, а с другой стороны, действия подписанта можно охарактеризовать как осуществление государственных функций в правовой форме. Данная ситуация на первый взгляд не согласуется с предложенными нами критериями отграничения преступлений, предусмотренных статьями 285 и 286 УК РФ. Между тем важно понимать, что состав должностного преступления представляет собой систему взаимно детерминированных признаков. Явность превышения полномочий проявляется в его общественно-опасных последствиях, причиняемом им вреде и ни в чем другом выражена быть не может. Об этом, в частности, свидетельствуют такие отягчающие обстоятельства превышения должностных полномочий, как применение насилия или угроза его применения (п. «а« ч. 3 ст. 286 УК РФ), применение оружия или специальных средств (п. «б« ч. 3 ст. 286 УК РФ). Соотношение основного и квалифицированного составов таково, что, с одной стороны, присутствие в содеянном отягчающих обстоятельств существенно повышает общественную опасность посягательства, а с другой стороны, в квалифицированном составе предусмотрена достаточно распространенная разновидность описанного в основной норме преступления. Состав с отягчающими обстоятельствами содержит все признаки основного и отражает сущность предусмотренного им посягательства. Предусмотренный в ст. 286 УК РФ явный выход должностного лица за пределы своих полномочий, совершенный с применением насилия, оружия или специальных средств, а равно в других формах уже сам по себе существенным образом нарушает интересы личности, общества, государства. Для признания подобных действий преступными не требуется какого-то иного поведения.

Оппоненты гипотезы, согласно которой предусмотренные в статьях Особенной части УК РФ отягчающие обстоятельства способствуют более полному раскрытию содержания признаков преступления, указанных в основном составе, могут нам возразить и обратить внимание на ч. 2 ст. 286 УК РФ, предусматривающую ответственность за превышение должностных полномочий, совершенное лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или субъекта Российской Федерации. Но, как было показано выше, в УК РФ закреплено, что критерии разграничения должностных злоупотребления и превышения предопределяются признаками объективной стороны данных посягательств. Особенности субъекта, даже если таковым выступает лицо, занимающее государственную должность Российской Федерации, не способны отразить отличия преступлений, предусмотренных статьями 285 и 286 УК РФ, так как они в равной мере характеризуют квалифицированные составы анализируемых посягательств (ч. 2 ст. 285 и ч. 2 ст. 286 УК РФ).

Незаконный Указ N УП-425 разрешил руководителям БашТЭКа реализовать государственные акции, но сделать это предлагалось в установленном порядке, а не по заведомо заниженной цене. Поэтому попытки квалифицировать издание нормативного акта, принятого с нарушением процедуры, но непосредственно не повлекшего существенного вреда, как злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ) или превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ) выглядят необоснованными. Полагаю, что в рассматриваемой ситуации в действиях должностного лица, утвердившего Указ N УП-425, содержатся признаки объективной стороны служебного подлога (ст. 292 УК РФ). Объективная сторона данного преступления может состоять не только во внесении изменений, искажающих содержание официального документа, но и в создании в целом подложного, незаконного документа. В соответствии со ст. 324 УК РФ официальный документ предоставляет права или освобождает от обязанностей. Например, Указ N УП-425 разрешил открытому акционерному обществу «Башкирская топливная компания» реализацию акций акционерных обществ, находящихся в его собственности. Ложный характер содержащихся в Указе N УП-425 сведений состоит в том, что Президент Республики Башкортостан разрешил реализовать акции БашТЭКа, не имея на это права.

Хотелось бы отметить, что квалифицировать действия должностного лица по ст. 292 УК РФ можно только в случае, если в документ им вносятся заведомо ложные сведения. В ситуации с Президентом Республики Башкортостан это предполагает осознание того обстоятельства, что его разрешение на реализацию акций БашТЭКа является юридически ничтожным, а поэтому ложным, так как оно противоречит действующему законодательству. Кроме того, конструктивным признаком субъективной стороны служебного подлога является наличие корыстной или иной личной заинтересованности.

Объективная сторона служебного подлога внешне схожа с поведением лица, злоупотребляющего своими должностными полномочиями. И в том и в другом случае она может быть выражена в оформлении и заверении официальных документов, которые порождают незаконные юридические последствия. Разница между преступлениями, предусмотренными статьями 285 и 292 УК РФ, состоит в том, что при злоупотреблении должностными полномочиями управленческое решение, оформленное официальным документом, находится в пределах полномочий субъекта, а при совершении служебного подлога должностное лицо не уполномочено на издание документа, выступившего предметом преступления. Например, преподаватель, заполняющий ведомость о сдаче экзамена студентом, который его фактически не сдавал, злоупотребляет полномочиями. А если ведомость заполняет сотрудник учебного подразделения, то он совершает служебный подлог. Преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 292 УК РФ, имеет формальный состав. Это объясняется тем, что часто служебный подлог создает предпосылки для совершения других преступлений или маскирует уже совершенные посягательства.

Руководители государственной компании, которые непосредственно принимали решение о сделке по продаже акций БашТЭКа, не только причинили крупный материальный ущерб, но и совершили преступление против осуществления экономической функции государства. Считаю достаточно актуальным и своевременным предложение о признании сотрудников государственных коммерческих организаций, а также организаций с государственным участием должностными лицами. Замечу, что ведущие государствоведы рассматривают управление предприятиями и организациями, составляющими государственную собственность, в качестве одного из направлений реализации экономической функции государства [4; 5. С. 122]. Возможно, предлагаемое нами изменение уголовно-правового статуса лиц, осуществляющих организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции в государственных коммерческих организациях, не повлияет на квалификацию совершаемых ими хищений, но оно способно усилить ответственность за допускаемые злоупотребления и превышения, позволит после некоторых уточнений признать преступлением нецелевое расходование государственных средств.

Следует обратить внимание на подход к определению должностного лица в Уголовном кодексе Республики Казахстан, где в соответствии с п. 28 ст. 3 к лицам, уполномоченным на осуществление государственных функций, приравниваются лица, исполняющие «управленческие функции в государственной организации или организации, в уставном капитале которой доля государства составляет более пятидесяти процентов, в том числе в национальном управляющем холдинге, национальном холдинге, национальной компании, национальном институте развития, акционером которых является государство, их дочерней организации, более пятидесяти процентов голосующих акций (долей участия) которой принадлежат им, а также юридическом лице, более пятидесяти процентов голосующих акций (долей участия) которого принадлежат указанной дочерней организации» [14].

По информации Следственного комитета РФ, действия покупателей акций БашТЭКа, которые вступили в заведомо ущербную для государства сделку, были квалифицированы по ст. 174 УК РФ, предусматривающей ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем [15]. Такая квалификация возможна, когда установлено осознание субъектом того обстоятельства, что он совершает финансовые операции с имуществом, приобретенным путем совершения преступления. В исследуемом случае это преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 160 УК РФ. Между тем при совершении сделки, причиняющей ущерб государству (назовем ее коррупционной), поведение лица, вступающего в такую сделку с субъектами, представляющими интересы государства, не является посткриминальным. Объективная сторона хищения в подобных случаях состоит в заключении договора, где государственное имущество оценено заведомо ниже его рыночной стоимости, а также в выполнении обязательств по договору, т. е. в передаче государственной собственности в частные руки. Получается, что приобретатель акций непосредственно участвовал в хищении и фактически был его соисполнителем, так как без второй стороны договор был бы просто невозможен.

Наиболее опасные посягательства в сфере функционирования государства совершаются в соучастии. В качестве выгодоприобретателей от таких посягательств могут выступать как сами должностные лица, так и вступающие с ними в официальные и неофициальные договорные отношения предприниматели. Объясняется это тем, что наряду с ранее доминировавшими методами убеждения и принуждения при осуществлении государственных функций получил распространение и активно используется метод договорного регулирования. Его реализация не обеспечена эффективной уголовно-правовой охраной. Часто коррупционную активность предпринимателей оправдывают крайне высоким уровнем административного давления, незаконным вмешательством в их деятельность. Данные судебной статистики этот тезис не подтверждают. Количество действительных и мнимых предпринимателей, осужденных за незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ) и налоговые преступления (статьи 198 — 199.2 УК РФ), несоизмеримо больше количества должностных лиц, наказанных за воспрепятствование законной предпринимательской деятельности (ст. 169 УК РФ). Так, в 2011 году за совершение преступлений, предусмотренных ст. 169 УК РФ, были осуждены 2 человека, а в 2012 и 2013 годах никто осужден не был. В свою очередь, за незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ) в 2011, 2012, 2013 годах были осуждены соответственно 288, 230 и 160 человек, а за налоговые преступления (статьи 198 — 199.2 УК РФ) в те же годы соответственно — 724, 548 и 485 человек.

Предприниматели, приобретающие конкурентное преимущество неконкурентным образом, не могут выступать в качестве надежного фундамента рыночной экономики. По данным социологического исследования, проведенного Министерством экономического развития РФ, 51 % опрошенных для достижения положительного результата при обращении в государственные органы готовы вступать в коррупционные отношения [11. С. 8]. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, крупный бизнес тратит на взятки треть прибыли. В двух из трех случаев основной целью взятки являлось получение доступа к госзаказу, в 12 % случаев целью подкупа было облегчение таможенных процедур. Соответственно, чаще всего подобные предложения принимали представители госкомпаний (27 %) и таможни (11 %). Менее популярны у взяткодателей чиновники систем здравоохранения (7 %) и силовых ведомств (6 %) [3]. Данные судебной статистики свидетельствуют о проявляемой взяткодателями активности в формировании коррупционных отношений. Число лиц, осужденных за дачу взятки, стабильно превышает количество взяткополучателей. Так, в 2012 году за получение взятки были осуждены 1537 человек, за дачу взятки — 2148, в 2013 году соотношение осужденных взяткополучателей и взяткодателей составило уже 1680 и 3292 человека.

Криминальная активность предпринимателей и других лиц, желающих получить необоснованные преимущества в сфере государственного управления, проявляется не только в совершении преступления, предусмотренного ст. 291 УК РФ. Значительная часть коррупционных преступлений в сфере управления государственной собственностью фактически совершается в соучастии, но не охватывается признаками взяточничества. Практика показывает, что особую общественную опасность представляют собой не совершенные единолично хищения, должностные злоупотребления и превышения, а коррупционные отношения. Примером могут служить факты распродажи государственного имущества по заведомо заниженным ценам, а также закупки товаров, работ, услуг для обеспечения государственных нужд по ценам значительно выше рыночных. УК РФ не предусматривает ответственность предпринимателей, выступающих в качестве второй стороны коррупционной сделки, которая фактически составляет объективную сторону посягательства на осуществление государством экономической функции.

УК РФ демонстрирует низкую эффективность в противодействии коррупционным отношениям. С. В. Степашин, бывший председатель Счетной палаты РФ, заявил: «Более 50 % от общей суммы финансовых нарушений приходится как раз на госзакупки» [13]. Между тем, по данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ (форма N 10-а), в 2009 году по ст. 289 УК РФ, которая предусматривает ответственность для должностных лиц за незаконное участие в предпринимательской деятельности, были осуждены 2 человека, в 2010–8, в 2011–9, в 2012–7, а в 2013–4. С каждым годом растут выявляемые Счетной палатой РФ суммы незаконных бюджетных трат и нарушений. В 2011 году они составили 718,5 [12], в 2012–781,4 [13], в 2013–804,4 млрд. руб. [2]. Но к уголовной ответственности за нецелевое расходование бюджетных средств (ст. 285.1 УК РФ) привлекаются единицы: в 2011 году — 7 человек, в 2012–4, в 2013–8.

Приведенные факты свидетельствуют о необходимости модернизации уголовно-правовых средств противодействия коррупции и установления ответственности за коррупционную сделку. Субъектами данного преступления следует признать как должностных лиц, так и вступающих в коррупционные отношения с государством предпринимателей. Необходимо внести в УК РФ новую статью, часть первая которой должна предусматривать ответственность за совершение сделки, заведомо причиняющей крупный ущерб государству или государственной организации. В качестве квалифицирующих обстоятельств во второй части следует предусмотреть совершение данного преступления организованной группой и причинение особо крупного ущерба.

Таким образом, к признакам коррупционного преступления наряду с обязательным участием в нем специального субъекта — должностного лица, использующего свои должностные полномочия или положение, и корыстной направленности следует отнести необходимое соучастие. Коррупционные преступления всегда выступают в качестве элементов коррупционных отношений, которые вытесняют нормальное социальное взаимодействие в сфере государственного управления. В УК РФ к коррупционным преступлениям без дополнительных условий относятся незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК РФ) и взяточничество (статьи 290, 291, 291.1 УК РФ). Для повышения эффективности предупреждения и пресечения коррупционных отношений предлагаю дополнить УК РФ нормой, предусматривающей ответственность за коррупционную сделку. УК РФ должен учитывать актуальные формы, методы и субъектов осуществления экономической функции современным государством. При организации уголовно-правового предупреждения коррупции следует исходить из того, что коррупционное преступление — это общественно опасное деяние участника коррупционных отношений, складывающихся между должностными и иными лицами в целях извлечения незаконной имущественной и иной выгоды путем использования должностным лицом своих полномочий или положения вопреки интересам личности, общества и государства.

 

Литература:

 

1.    Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. N 8.
2.    Доклад председателя Счетной палаты Татьяны Голиковой в Государственной Думе по вопросу исполнения федерального бюджета за 2013 год (29.09.2014). URL: http://audit.gov.ru/structure/golikova-tatyana-alekseevna/speeches/19188/
3.    Едовина Т. Крупный бизнес тратит на взятки треть прибыли // Коммерсант.ru. 2014. 3 дек.
4.    Мелехин А. В. Теория государства и права: Учебник. М., 2009 // СПС «КонсультантПлюс».
5.    Морозова Л. А. Теория государства и права: Учебник. М.: Эксмо, 2010.
6.    Указ Президента Республики Башкортостан от 19.08.2002 N УП-425 «О мерах по повышению эффективности деятельности открытого акционерного общества «Башкирская топливная компания» и привлечению инвестиций» // Ведомости Государственного собрания, Президента и Кабинета министров Республики Башкортостан. 2002. N 14 (152). Ст. 950.
7.    Постановление Пленума ВС РФ от 16.10.2009 N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и превышении должностных полномочий» // Российская газета. 2009. 30 окт.
8.    Постановление Конституционного Суда РФ от 10.09.1993 N 15-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 15.08.1992 «Об организации управления электроэнергетическим комплексом Российской Федерации в условиях приватизации» // СПС «КонсультантПлюс».
9.    Постановление Президиума ВС РФ от 13.10.2004 N 313п2004 // СПС «КонсультантПлюс».
10. Решение Арбитражного суда Москвы от 07.11.2014. Дело N А40–155494/14.
11. Состояние бытовой коррупции в России (на основании материалов социологического исследования, проведенного во втором полугодии 2010 года). Министерство экономического развития Российской Федерации, Общероссийский общественный фонд «Общественное мнение». М., 2011. URL: http://www.economy.gov.ru
12. Счетная палата не досчиталась в бюджете 700 млрд. рублей. URL: http://www.izvestia.ru/news/511590
13. Тезисы выступления С. В. Степашина на пленарном заседании Государственной Думы по отчету о работе Счетной палаты в 2012 году (15.02.2013). URL: http://www.ach.gov.ru/ru/chairman/?id=1044
14. Уголовный кодекс Республики Казахстан // Казахстанская правда. 2014. 9 июля.
15. URL: http://www.sledcom.ru/smi/416435/