Юридическая фикция в законодательной регламентации освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим

Встатье рассматриваются вопросы законодательной конструкции уголовно-правого института освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим.

Ключевые слова:юридическая фикция; законодательство, общественные отношения, уголовно-правовая норма, потерпевший.

The article examines the legal structure of Criminal Law of the Institute for exemption from criminal liability in connection with reconciliation with the victims.

Keywords: legal fiction; law, public relations, criminal law provision, the victim.

Юридическая фикция представляет собой правовую категорию, использование которой в законодательной и правоприменительной практике осуществляется уже на протяжении многих веков. Анализируя действующие российское законодательство, можно обнаружить множество примеров использования правовых фикций. Некоторые базовые положения основ современного законодательства берут начало от фиктивных предположений, например: если не будет доказано противное, каждый считается честным; если не доказан злой умысел, всегда предполагается добросовестность и др.

Используя фикцию, законодатель экономит правовой материал, распространяя один и тот правовой режим на несколько правовых явлений. Можно согласиться с тем, что юридические фикции сходны с такой математической категорией, как мнимые величины — не существующие в действительности, но позволяющие решать самые разнообразные прикладные и теоретические задачи [1]. Как верно подметил в «Диалектике природы» Ф. Энгельс «… если бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона» [2].

Исследование проблемы правовых фикций осуществлялось до недавнего времени в основном исследователями цивильного права, которые рассматривали фикцию, как прием юридической техники [3]. Современные авторы рассматривают фикцию, как нормативное предписание, кроме того в настоящее время исследование правовых фикций осуществляется не только теоретиками-цивилистами, но и исследователями других отраслей права, в том числе в рамках уголовного права [4]. В данной научной статье предпринята попытка рассмотрения роли и значения юридической фикции именно в уголовном праве, на примере освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим.

Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим законодатель сконструировал с помощью такого исключительного средства законодательной техники, как юридическая фикция, содержанием которой, является закрепление на нормативной основе определенного ложного предположения. Юридическая фикция представляет собой закрепленный законодателем прием законодательной техники, который, в силу определенных обстоятельств, существующее положение определяет как реально не существующее (и наоборот) и ставшее в силу закрепления в нормативно-правовом акте общеобязательным [5]. Закрепление законодателем данного вида освобождения от уголовной ответственности отражает в себе основное назначение уголовной политики государства на современном этапе, связанное с уменьшением активности уголовной репрессии в отношении лиц, совершивших преступления, представляющие, по мнению законодателя, небольшую степень общественной опасности, и ввиду этого, предоставление возможности для виновного избежать уголовной ответственности путем примирения с потерпевшим. Закрепляя в качестве основополагающего условия примирение, законодатель тем самым объединяет в данной правовой норме не только юридический аспект уголовной политики государства, но и социальный. Именно социальный аспект данного вида освобождения от уголовной ответственности способствует возникновению уголовно-правовых отношений по примирению лица, совершившего преступление, и потерпевшего, так как именно желание наладить контакт с потерпевшим обусловливает саму возможность примирения. Именно социальная составляющая в данном случае имеет приоритет над юридической составляющей: объективируясь в поведение лица, совершившего преступление, она способствует самому примирению. Начало действия уголовно-правовой фикции освобождения лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим основывается, в первую очередь, на волеизъявлении самого потерпевшего. В данном случае действие уголовно-правовой фикции, как исключительного средства законодательной техники, основывается исключительно на интересе потерпевшего в скорейшем заглаживании ему причиненного преступлением вреда, что является презюмптивным положением, на котором основана ст. 78 УК РФ. Именно обстоятельство скорейшего восстановления нарушенных преступлением прав и законных интересов потерпевшего обусловливает несовпадение юридической формы, связанной с привлечением лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности, и социального содержания, выражающегося в общественных отношениях, возникающих между лицом, совершившим преступление, и потерпевшим от преступления. Итогом этих отношений является достижение компромисса и восстановление нарушенных в результате преступления прав и законных интересов потерпевшего. Учитывая, что было совершено преступление, влекущее уголовную ответственность, договоренностью между потерпевшим и виновным охватывается еще и факт согласия потерпевшего, на освобождение причинившего вред от этой ответственности. Не имеет никакого значения для освобождения лица, виновного в совершении преступления, от кого — от обвиняемого или потерпевшего — исходила инициатива примирения. Главным является факт официального заявления потерпевшего о том, что он не желает привлекать виновного к уголовной ответственности, причем причины данного обстоятельства могут быть различными. А. В. Наумов отмечает, что «примирение означает, что потерпевший официально уведомляет правоприменителя (суд, прокурору, следователя, орган дознания) о том, что он удовлетворен постпреступным поведением лица, совершившего преступление, и согласен с его освобождением от уголовной ответственности» [6]. Примирение потерпевшего с виновным лицом не может состояться, если оно будет нарушать права и законные интересы других лиц, а также в случае, если оно не преследует общественно полезные цели. Прежде всего, правоприменитель при получении от потерпевшего заявления о примирении с потерпевшим, должен проверить, соответствует ли оно задачам уголовной политики, направленным на защиту прав и законных интересов потерпевшего, отвечает ли требованиям справедливости и целям правосудия. Только убедившись в полном возмещении вреда потерпевшему, правоприменитель может принять решение об освобождении лица от уголовной ответственности, при этом, согласно сути уголовного закона, освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, является правом правоприменителя, а не его обязанностью. Об этом, например, может свидетельствовать п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.12.2008 № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения» [7], который дает разъяснение о том, что прекращение уголовного дела о преступлении, предусмотренном статьей 264 УК РФ, за примирением сторон (статья 25 УПК РФ) является правом, а не обязанностью суда. Примирение должно быть добровольным со стороны потерпевшего, а не полученным с использованием угроз или шантажа. При этом согласие на примирение должно быть дано только вменяемым дееспособным лицом либо законным представителем потерпевшего, если последний страдает, например, каким-либо болезненным состоянием психики.

Институт освобождения от уголовной ответственности по российскому законодательству соответствует системе медиации, основанной на принципе справедливости, что недавно также подтверждено на законодательном уровне [8]. При рассмотрении данного вида освобождения от уголовной ответственности важное правовое значение имеет вопрос о целесообразности освобождения от уголовной ответственности, прежде всего связанный с презюмированием позитивного посткриминального поведения лица, совершившего преступление и освобождаемого от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. Главный вопрос вызывает разъяснение Пленума Верховного суда РФ «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности», где указано, что под заглаживанием вреда для целей статьи 76 УК РФ следует понимать возмещение ущерба, а также иные меры, направленные на восстановление нарушенных в результате преступления прав и законных интересов потерпевшего. Способы заглаживания вреда, которые должны носить законный характер и не ущемлять права третьих лиц, а также размер его возмещения определяются потерпевшим. Несмотря на то, что нахождение компромисса между лицом, совершим преступление, и потерпевшим, является сугубо социально-политическим аспектом утраты лицом, совершившим преступление, общественной опасности, ее результат имеет непосредственное отношение к реализации уголовно-правовой фикции освобождения лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. В соответствии с п. 3 постановления пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» [9] правовой статус лица как потерпевшего устанавливается исходя из фактического его положения и лишь процессуально оформляется постановлением, но не формируется им. Согласно ст. 42 УПК РФ потерпевшим от преступления «является лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации». Исходя из этого, с достоверностью можно презюмировать материальный аспект положения потерпевшего. Следовательно, лицо, совершившее преступление, идя на компромисс с потерпевшим и пытаясь разрешить возникшие в результате совершенного им преступления негативные для него последствия, прежде всего, сталкивается с субъективным отношением потерпевшего. Это, прежде всего, выражается в психо-эмоциональном отношении потерпевшего к совершенному преступления и лицу, его совершившему, что может привести к необоснованному завышению потерпевшим размера подлежащих возмещению убытков. При этом, будучи закрепленной в уголовно-правовой норме, фикция в данном случае ставится в зависимость от волеизъявления потерпевшего, которое не всегда соответствует реальному ущербу, причиненному преступлением, что не обеспечивает стабильность правового регулирования, не соответствует сущности правовой фикции. Для устранения возникших противоречий необходимо добавить ст. 76 УК РФ несколькими частями, изложив их в следующей редакции: ч. 2 ст. 76 УК РФ: «Определяя размер компенсации причиненного потерпевшему морального вреда, следует исходить из положений статьи 151 и пункта 2 статьи 1101 ГК РФ, при этом надлежит учитывать характер причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, степень вины причинителя вреда, руководствуясь при этом требованиями разумности и справедливости»; ч. 3 ст. 76 УК РФ: «Размер вреда, причиненного в результате преступных действий, подрывающих деловую репутацию юридического лица, подлежит компенсации по правилам возмещения вреда деловой репутации гражданина, предусмотренным п. 7 ст. 152 ГК РФ».

Литература:

1.                  Диденко А. Фикции и презумпции в гражданском праве // специализированный ежемесячный журнал «Юристъ». — 2005. — №. 8. С. 57.

2.                  Маркс К., Энгельс. Ф. Диалектика природы // Соч. 2-е изд. М., 1961. Т.20. С. 555.

3.                  Мейер Д. И. О юридических вымыслах и предположениях, скрытых и притворных действиях. Казань, 1854; Мэн Г. С. Древнее право, его связь с древней историей общества и ео отношение к новейшим идеям. Спб., 1873; Муромцев С. А. О консерватизме римской юриспруденции. М., 1885.; Дормидонтов Г. Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895.

4.                  Панько К. К. Фикции в уголовном праве: в сфере законотворчества и правоприменении: Дис. … канд. юрид. наук. Ярославль, 2000; Курсова О. А. Фикции в российском праве: Дис. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2001; Танимов О. В. Юридические фикции и проблемы их применения в информационном прав: Дис. … канд. юрид. наук. Саранск, 2004; Филимонова И. В. Фикции в досудебном производстве: Дис. … канд. юрид. наук. Барнаул. 2007 и др.

5.                  Бабаев В. К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974. С. 28; Панько К. К. Фикции в уголовном праве и правоприменении: Дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 1998. С. 49.

6.                  Наумов А. В. Российское уголовное право: Общая часть: Курс лекций. М. 1999. С. 454.

7.                  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 9 декабря 2008 г. № 25 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения» (в ред. постановления Пленума Верховного суда РФ от 23.12.2010 № 31) // Российская газета. 2008. № 265.

8.                  Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» (с изм. и доп. от 23.07.2013 № 233-ФЗ) // Российская газета. 2010. № 168.

9.                  Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» (в ред. постановления Пленума Верховного суда РФ от 09.02.2012 № 3) // Российская газета. 2010. № 147.