Как известно, классическое уголовное право является строго публичной отраслью права: уголовное преследование в классической модели осуществляется независимо от того, желает ли потерпевший привлечения виновного к уголовной ответственности [15]. В последнее время же наблюдается отход от данной модели, предполагающий признание более активной роли потерпевшего в уголовном судопроизводстве, а также большую диспозитивность уголовно-правовых отношений. Появляются такие альтернативы традиционной репрессивной уголовной политике в том числе и «восстановительное правосудие», и «уголовно-правовая медиация» (посредничество). В настоящее время как альтернатива уголовному наказанию за преступления небольшой и средней тяжести выступает также и примирение преступника с потерпевшим [12, c. 38].
Согласно данным официальной статистики, в мировых судах РФ по итогам первого полугодия 2014 года было прекращено производство по уголовным делам в связи с примирением с потерпевшим в отношении 53800 лиц (или 79,0 % от общего количества) [16]. Еще 12,5 % приговоров были отменены в апелляционной инстанции в связи с примирением с потерпевшим и прекращением в связи с этим уголовного дела [16].
Институт освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим не является уникальным. Он известен уголовному праву многих стран мира. В частности, освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим возможно по нормам уголовных кодексов многих государств постсоветского пространства, Монголии, Румынии, Литвы, Польши и др. Традиционным является «институт прощения потерпевшего» также для стран мусульманского права. Так, по УК Йемена вместо «воздаяния равным» (кисас, проявление талиона), потерпевший может простить виновного, не требуя никакого возмещения или на условиях выплаты компенсации («выкупа за кровь», дийа).
До принятия Уголовного кодекса РФ 1996 г. примирение с потерпевшим в России было возможно лишь в уголовно-процессуальном порядке по отдельным категориям дел, носившим частный характер. В остальном же в дореволюционном и советском законодательстве последовательно применялся принцип публичности уголовного преследования, осуществления его по инициативе государства и от имени государства.
По смыслу статьи 76 Уголовного Кодекса РФ в действующей редакции [2], освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим возможно при выполнении двух условий:
- заглаживания причиненного потерпевшему вреда;
- совершения лицом преступления впервые;
- примирения лица, совершившего преступление, с потерпевшим.
В целях разъяснения судам правил и порядка освобождения от уголовной ответственности, в том числе в связи с примирением с потерпевшим, Верховным Судом РФ было издано Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 г. № 19 «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности» [17]. Однако анализ следственной и судебной практики показывает, что у правоприменителей до сих пор возникают сложности в процессе освобождения от уголовной ответственности по ст.76 УК РФ.
Прежде всего следует учитывать, что примирение с потерпевшим возможно не по всем категориям преступлений, а только по преступлениям небольшой и средней тяжести — тем, которые указаны в ч.2 и 3 ст.20, ст.25 УПК РФ [18]. Это во всех случаях — уголовные дела о преступлениях, предусмотренных статьями 115 ч.1, 116 ч.1, 128.1 ч.1 УК РФ (именно они считаются «делами частного обвинения») и дела т. н. «частно-публичного обвинения», перечисленные в ч.3 ст.20 УПК РФ, и которые возможно отнести к категории небольшой и средней тяжести. Особо следует упомянуть о том, что помимо изнасилования, растраты и причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием этот перечень был дополнен Федеральным законом от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» [19] различными видами мошенничества (ст.ст. 159–159.6 УК РФ).
Заглаживание вреда предполагает как возмещение материального и иного ущерба, причинённого преступлением, так и другие действия, направленные на нейтрализацию его вредных последствий. Как отметил Верховный Суд РФ, «под заглаживанием вреда для целей статьи 76 УК РФ следует понимать возмещение ущерба, а также иные меры, направленные на восстановление нарушенных в результате преступления прав и законных интересов потерпевшего. Способы заглаживания вреда, которые должны носить законный характер и не ущемлять права третьих лиц, а также размер его возмещения определяются потерпевшим» (п.10 Постановления от 27.06.2013 г. № 19).
Интересно, что, например, по уголовному закону Литвы возможна отмена ранее принятого судом или следствием решения, если лицо в течение года после освобождения от ответственности совершает новое преступление или без уважительной причины не выполняет условий договорённости с потерпевшим о возмещении ущерба [15, c. 390]. Такой опыт был бы полезен и для России. Пока же, в настоящее время, освобождение от уголовной ответственности происходит однократно и безусловно, и совершение нового преступления никак не влияет на предыдущее освобождение лица от уголовной ответственности.
На практике часто по-разному оценивается «постпреступное поведение» лица, в зависимости от чего и принимается решение о наличии или отсутствии оснований для освобождения от уголовной ответственности. Как справедливо отмечают исследователи, прежде всего постпреступное поведение лица должно «свидетельствовать об изменении его чувств к потерпевшему» [10]. На взгляд автора, это могут быть в том числе: раскаяние в совершенном деянии, материальная компенсация, в том числе оплата лечения, приобретение лекарств, путевки в санаторий, принесений извинений и т. п. Все это входит в понятие «заглаживание вреда». В случае освобождения лица от уголовной ответственности за такого рода положительное постпреступное поведение можно говорить об «уголовно-правовом поощрении такого поведения» государством [11]. Позитивное постпреступное поведение лица действительно, прежде всего, связано с его деятельным раскаянием, проявляющимся в различных формах. И стимулирование такого поведения виновных лиц вполне соответствует целям уголовной юстиции.
Если вред в результате совершения преступления причинен несовершеннолетнему потерпевшему, то решение о целесообразности примирения за него принимает его законный представитель.
Так, 30 ноября 2010 года около 14 часов 25 минут Мочалова Е. А., управляя технически исправным автомобилем марки «Тойота Vitz», перевозила в качестве пассажира на заднем пассажирском сидении слева А., без использования специального детского удерживающего устройства... Во время движения Мочалова Е.А. потеряла контроль над движением своего транспортного средства, допустила выезд на сторону дороги, предназначенную для встречного движения…и допустила столкновения с автомобилем марки «Lexus RХ 330» и с автомобилем марки «Nissan Note». В результате чего Мочалова Е. А. причинила по неосторожности пассажиру своего автомобиля телесные повреждения: закрытые переломы обеих костей правой голени, тел 2–4 поясничных позвонков, ссадину правого бедра и левой голени, гематому на верхнем веке левого глаза. Повреждения причинили тяжкий вред здоровью, как повлекшие значительную стойкую утрату общей трудоспособности не менее 1/3. Судом установлено наличие состава преступления по ч. 1 ст. 264 УК РФ в действиях Мочаловой. Но в ходе судебного заседания законный представитель несовершеннолетнего потерпевшего заявил ходатайство о прекращении уголовного дела в отношении Мочаловой Е. А. в связи с примирением потерпевшего с последней, пояснив, что претензий к подсудимой он не имеет. Учитывая, что Мочалова Е. А. совершила преступление, относящееся к категории небольшой тяжести впервые, ранее к уголовной ответственности не привлекалась; по месту жительства характеризуется исключительно с положительной стороны, спиртными напитками не злоупотребляет, в нарушении общественного порядка замечена не была, жалоб и замечаний от соседей в отношении нее в органы полиции не поступало; на учёте в Тюменском областном психоневрологическом диспансере не состояла; а также то, что она полностью загладила причинённый вред, в т. ч. оплатила лечение, суд счёл возможным в соответствии со ст. 76 УК РФ освободить Мочалову Е. А. от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим и прекратить в отношении нее уголовное дело [6].
Только вот возникает вопрос, как с моральной точки зрения следует оценивать «заглаживание вреда», если преступлением причинен тяжкий вред здоровью (ведь здоровье, как говорят, не купишь, и оно полностью не может быть восстановлено) или даже смерть (по тем же преступлениям по ст.264 УК РФ)? В юридической литературе предлагалось даже ввести определенные коэффициенты для каждой группы преступлений и определять конкретную компенсацию в денежном выражении [9], то есть фактически — оплачивать вред «согласно тарифу». Насколько это гуманно и справедливо? Ответ на вопрос имеет две стороны: с одной стороны, вроде бы и несправедливо, — нет человека или нет здоровья, а преступник «оплатил по тарифу» — и всё; с другой же стороны, взыскать вред принудительно, через суд, не каждый потерпевший или его представители сможет, не каждый захочет связываться, да и конечная сумма может быть такой, что и не стоило браться. Здесь же все будет возмещаться быстро, добровольно и в нужном объеме. Соответственно, можно хотя бы частично говорить о восстановлении социальной справедливости.
К сожалению, в России правоохранительные органы не выполняют функций посредников между обвиняемым и потерпевшим: их участие в процедуре примирения ограничивается пассивной фиксацией факта примирения. Поэтому необходима более активная роль следственных органов и суда в процедуре примирения. Пока же в основном более активно примирение реализуется при помощи органов государственной власти в отношении несовершеннолетних преступников. Здесь уже активно используется институт медиации, в нем участвуют и комиссии по делам несовершеннолетних, и образовательные учреждения, специалисты по социальной работе, психологи. Так, в КДН ряда регионов России уже прошло обучение сотрудников комиссий навыкам работы медиатора, идет целенаправленная работа по инициированию проведения восстановительных программ с помощью КДН и ЗП. В частности, с 2010 года в Тюменской области реализуется программа «Правосудие в защиту детей». Она предполагает формирование, развитие и распространение института социальных работников при судах, направлена на повышение уровня профилактической работы с несовершеннолетними, находящимися в конфликте с законом. За период реализации этой программы, в судах Тюменской области было рассмотрено 287 уголовных дел в отношении 331 подростка. По результатам проведённой работы 154 уголовных дела в отношении 170 несовершеннолетних были прекращены за примирением сторон.
В отношении взрослых, совершеннолетних лиц такая работа не проводится, как правило, результат остаётся на «совести», на качестве работы защитника. Как правило, исход процесса следствия или суда решается положительно, в основном если с подозреваемым (обвиняемым) работает «платный адвокат», то есть по назначению, максимально заинтересованный в самом выгодном для своего клиента исходе дела.
В 2010 г. был принят Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» [20], определяющий правовые условия для применения процедуры урегулирования споров с участием посредника (медиатора). Но этот закон касается только гражданских, трудовых и семейных споров; медиация не применятся к спорам, возникающим из гражданских, трудовых и семейных правоотношений, если такие споры затрагивают или могут затронуть права и законные интересы третьих лиц, не участвующих в процедуре медиации, или публичные интересы (ч. 5 ст. 1). Хотя ведь и следователь, и дознаватель может стать инициатором процедуры примирения. Ведь как справедливо отмечается в юридической литературе, «следователь — фактически единственный субъект уголовного судопроизводства, который … в силу своего должностного положения вступает в процессуальные отношения и с потерпевшим, и с обвиняемым, то есть может разъяснить сторонам правовые последствия применения медиации» [14]. Таким образом, можно констатировать, что в России отсутствуют специальные нормативные акты, регулирующие вопросы применения медиации в уголовном судопроизводстве. Хотя еще в Послании Президента РФ 2011 года указывалось на необходимость более широкого использования всех возможностей примирительных производств [21].
Поэтому необходима более активная роль следственных органов и суда в процедуре примирения, например, предусматривающая обязательное разъяснение права на примирение и условий освобождения от ответственности обвиняемому и потерпевшему.
В заключение стоит отметить, что, учитывая существующую устойчивую тенденцию роста числа лиц, освобожденных от уголовной ответственности за примирением сторон, можно сделать вывод о том, что институт примирения преступника с потерпевшим вполне органично вписывается в российскую судебную практику.
Литература:
1. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.: с изм. от 21.07.2014 г. № 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ: с изм. от 23 мая 2015 г. // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ: с изм. от 23 мая 2015 г. // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (часть I). Ст. 4921.
4. Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» // Собрание закоодательства РФ. 2010. № 31. Ст. 4162.
5. Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 22.12.2011 г. // РГ. 2011. 23 декабря.
6. Постановление федерального судьи Ленинского районного суда г. Тюмени Шенкевич Т. Н. от 17 февраля 2011 года по уголовному делу № 1–149/2011 в отношении Мочаловой Е. А. // Архив Ленинского районного суда г. Тюмени.
7. Гарбатович Д. Освобождение лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим // Уголовное право. 2014. № 2. С. 31–36.
8. Кибальник А. Понимание Пленумом Верховного Суда освобождения от уголовной ответственности // Уголовное право. 2014. № 1. С. 37–40.
9. Туров С. Ю. Возмещение причиненного вреда в форме его заглаживания // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. 2012. № 1. С.126–128.
10. Чернова Н. А. Роль страданий в преступном поведении // Актуальные вопросы юридических наук: материалы II междунар. науч. конференции (г. Челябинск, февраль 2015 г.). — Челябинск, 2015. С. 141–145.
11. Чеснокова О. А. Реализация принципов уголовно-правовой политики при уголовно-правовом поощрении позитивного постпреступного поведения лица, совершившего преступление // Вестник ОГУ. 2012. № 3. С. 239–242.
12. Шатилович С. Н. Освобождение от уголовной ответственности при особых формах преступной деятельности (соучастие в преступлении, неоконченное преступление, множественность преступлений): учебно-практическое пособие. — Тюмень: Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России, 2012. 187 с.
13. Шнитенков А. В. Примирение с потерпевшим как основание освобождения от уголовной ответственности: проблемы законодательства и судебной практики // Российская юстиция. 2014. № 11. С. 54–55.
14. Яковлева Н. Г. Особенности применения примирительной процедуры (медиации) при производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних // Новая правовая мысль. 2014. № 2 (61). С.109–113.
15. Додонов В. Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть / Под общ. ред. С. П. Щербы. - М.: Юрлитинформ, 2009. С. 389.
16. Обзор судебной статистики о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в первом полугодии 2014 года // http://www.cdep.ru/index.php?id=80&item=2912
17. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 8.
18. Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (часть I). Ст. 4921
19. Собрание законодательства РФ. 2012. № 49. Ст. 6752.
20. Собрание законодательства РФ. 2010. № 31. Ст. 4162.
21. Российская газета. 2011. 23 декабря.
