The given article is about the peculiarities of translation of one work by two interpreters from Russian language into Uzbek. This is a novel “Matteo Falcone” of a famous French writer of XIX century Prosper Merime, translated into Uzbek by A.Sharafiddinov and Nurbek.
Одним из способов оценки перевода является сравнение нескольких переводов одного и того же произведения. Имея дело с несколькими вариантами передачи на родной язык одного и того же подлинника, мы сравниваем и оцениваем их по отношению друг к другу, определяем лучший из них и обосновываем его превосходство. Для этого прежде всего необходимо установить творческие методы переводчиков, т. е. авторов различных вариантов перевода. Ввиду того, что каждый переводчик видит мир собственными глазами и интерпретирует оригинал по-своему, не было и нет двух совершенно одинаковых переводов одного и того же произведения. Это всем известно. Известно и то, что каждый переводчик является творческой индивидуальностью. И в предлагаемом им способе воспроизведения подлинника отражается, как и в оригинальном творчестве, его мировоззрение, опыт и талант, не говоря уже об уровне его знаний как языка подлинника, так и родного языка. «Не увидеть всего этого и требовать абстрактной беспристрастности от переводчика — это не только наивно, но и нереально». (1, 162)
Небезынтересно рассмотреть проблему воссоздания образа в переводе двух узбекских переводчиков произведений одного из крупных французских писателей Проспера Мериме, ибо «…нельзя ожидать от общей теории художественного перевода никаких конкретных решений частных вопросов, никаких готовых рецептов или патентованных средств». (1,140)
Речь идет о переводчиках Нурбеке и А.Шарафиддинове, которые воссоздали на узбекском языке двух известных новелл французского писателя — «Маттео Фальконе» и «Таманго». Эти две новеллы интересны тем, что в них, в отличие от других новелл, из «скучной жизни буржуазии», созданы образы героических персонажей.
Новелла «Маттео Фальконе» играет особую роль в творчестве великого французского писателя. Она была не только первой новеллой писателя, опубликованной в печати (5 мая 1829 года, журнал «Ревю де Пари»), но и новеллой, принесшей ему настоящую славу.
Главным героем новеллы является корсиканец Маттео Фальконе. Хотя он долгое время остается «за кадром», неординарное событие, описанное в произведении, связано именно с его действиями, его реакцией на предательство сына, «надежды семьи и продолжателя рода».
После краткого описания окрестностей корсиканского городка Порто-Веккьо в экспозиции новеллы писатель знакомит читателя с Маттео Фальконе: «Представьте себе человека небольшого роста, но крепкого, с вьющимися черными, как смоль, волосами, орлиным носом, тонкими губами, большими живыми глазами и лицом цвета невыделанной кожи». (2, II,6) Это портрет героя.
Узбекский перевод данного описания в исполнении А.Шарафиддинова:
“Уни урта буйли, лекин бакувват, жингалак сочлари кора мойдан тим кора, кирра бурун, лаблари юпка, кузлари тийрак, юзи ошланмаган терининг рангидаги бир одам деб тасаввур килаверинг.” (3,230)
Изображение Маттео Фальконе Нурбеком выглядит так:
“Буйи пастрок, бирок бакувват, кирра бурун, мумдек кора сочи жингалак, лаби юпка, кузлари катта, уйноки, юзининг ранги ошланган терига ухшаш кишини куз олдингизга келтиринг.” (4, 4)
Лаконично портретное описание Маттео Фальконе у Мериме. Одно предложение дает читателю почти исчерпываюее представление о внешности этого персонажа. Но приведеннқе нами два узбекских варианта этого описания отличаются друг от друга. Одно из отличий заключается в совершенно противоположном изображении цвета кожи Маттео. Если у А.Шарафиддинова Маттео человек “лицом цвета невыделанной кожи” — “юзи ошланмаган терининг рангидаги бир одам”, то у Нурбека его лицо “цвета выделанной кожи» — «ошланган терига ухшаш”. Эпитеты “ошланган” и “ошланмаган” противоречат друг другу, исключают один другого, являются антонимами.
При сопоставлении этих двух переводов с оригиналом выясняется, что перевод А.Шарафиддинова верен, соответствует не только русскому варианту, но и оригиналу. Но не будем сразу обвинять Нурбека. Дело в том, что если перевод А.Шарафиддинова осуществлялся с русского варианта О.Лавровой, то Нурбек использовал менее верный перевод анонимного русского переводчика с издания “Избранных новелл” Проспера Мериме 1953 года.
Вот как выглядит описание портрета Маттео Фальконе в этом издании:
“Представтье себе человека небольшого роста, но крепкого, с черными как смоль курчавыми волосами, с тонкими губами, орлиным носом, большими жиывми глазами и лицом цвета дубленой кожи (курсив наш — Д.М.).
Как видно, узбекский переводчик Нурбек повторил ошибку своего русского коллеги, в результате чего лицо Маттео получило совсем противоположный цвет, чем в действительности. Кроме того, Нурбек допустил и ряд других неточностей в описании деталей портрета главного героя новеллы.
Так, если русские переводчики относительно роста Маттео употребляют прилагательное “небольшого” и А.Шарафиддинов переводит его как “ўрта бўйли”, то в переводе Нурбека о Маттео говорится “бўйи пастроқ” (низковатый). И тот, и другой вариант имеет право на существование, т. к. просто разными словами передается, в общем, одно и то же понятие.
“Большие живые глаза” Маттео переводится А.Шарафиддиновым и Нурбеком соответственно “кўзлари тийрак” и “кўзлари катта, ўйноқи”. Хотя у Шарафиддинова опущено прилагательное “большие”, “кўзлари тийрак” — “зоркие глаза” соответствуют оригиналу и вписываются в контекст, т. к. в дальнейшем Мериме описывает Маттео как местного стрелка:
“Меткость, с которой он стрелял из лука, была необычайной даже для этого края, где столько хороших стрелков. Маттео, например, никогда не стрелял в муфлона дробью, но на расстоянии ста двадцати шагов убивал его наповал выстрелом в голову или в лопатку — по своему выбору. Ночью он владел оружием так же свободно, как и днем. Мне рассказывали о таком примере его ловкости, который мог бы показаться неправдоподобным тому, кто не бывал на Корсике. В восьмидесяти шагах от него ставили зажженную свечу за листом прозрачной бумаги величиной с тарелку. Он прицнливался, затем свечу тушили, спустя минуту в ночной темноте он стрелял и три раза из четырех пробивал бумагу.” (2, II,6)
Таким образом, переводя “живые глаза” как “тийрак кўзлар”, А.Шарафиддинов подготавливал следующее предложение, связывая умение Маттео стрелять метко с его “зоркими глазами”.
Нурбек, в отличие от Шарафиддинова, перевел “большие живые глаза” слово в слово и допустил ошибку при выборе узбекского эквивалента прилагательного “живые” — “ўйноқи”. Хотя “ўйноқи” переводится на русский язык как “живой”, но оно имеет значение, близкое русскому “игривый”. Но “ўйноқи” также обозначает “легкий, легомысленный” и, особенно. В комбинации со словом “кўзлар”, имеет отрицательное значение: — буквально: “легкомысленные глаза, легкомысленный взгляд”, т. е. упор делается больше на легкомылие, игривость.
Следовательно, его применение в данном контексте явилось неточностью переводчика и создало у узбекского читателя не совсем верные черты портрета Маттео Фальконе, хотя говорить о полном искажении образа здесь не следует.
Но описание образа не заканчивается этим. У Маттео четверо детей. После троих дочерей жена Джузеппе родила ему и долгожданного сына.
“Дочери были удачно выданы замуж: в случае чего отец мог рассчитывать на кинжалы и карабины зятьев”. (2, II, 6–7)
Верно перевел это А.Шарафиддинов:
“Қизларини яхши жойларга узатди; бирон хавф-хатар туғилса, ота куёвларининг ханжари ва милтиқларига таяниши мумкин эди”. (3,231)
Перевод Нурбека:
“Қизлари эрга тегиб, тиниб-тинчиб кетишганди, агар зарур бўлиб қолса, у куёвларидан ханжар билан карабин олишга кўзи етарди”. (4,5)
Если А.Шарафиддинов сохранил и передал все в отношении отца и его зятьев, имеющееся в оригинале (тут в русском варианте), то этого нельзя сказать о переводе Нурбека. В переводе первого переводчика Маттео в случае надобности может рассчитывать на помощь и поддержку своих зятьев, в переводе второго — он может получить у них кинжалы и карабины. Работая над переводом, Нурбек не задался вопросом о том, что же будет делать один Маттео со всеми этими кинжалами и тремя карабинами плюс к тому, что имелось у него самого.
Таким образом, в отличие от героя новеллы Маттео Фальконе «человека небольшого роста, с большими живыми глазами и лицом цвета невыделанной кожи, который может, в случае чего, рассчитывать на кинжалы и карабины зятьев», переводчик Нурбек создал образ человека «низковатого роста, с большими легкомысленными глазами и лицом цвета дубленой кожи, который, в случае необходимости, может получить у своих зятьев их кинжалы и карабины».
Не только в передаче портретных характеристик героя, в воссоздании его образа совершил ошибку переводчик Нурбек. Ему не удалось верно передать и единственное описание домашней обстановки корсиканца в этой «экзотической» новелле П.Мериме.
Сравните:
“… жилье любого корсиканца представляет из себя одну квадратную комнату. Вся обстановка состоит из стола, скамей, сундуков, хозяйственной утвари и принадлежностей для охоты”. (5, 12)
Перевод Нурбека:
“... ҳар қандай корсикаликнинг уйи бир хонадан иборат бўлади. Бу уйнинг бор жиҳози — каравот ўрнида ҳам хизмат қилувчи стол, скамейка, сандиқ ва рўзғор билан ов қилишга зарур бўлган нарсалардангина иборат эди”. (4,5 — курсив наш — Д.М.)
Если обратить внимание на выделенное, то получится, что стол у корсиканцев служит и кроватью!!! Эта грубая ошибка не только снижает художественную ценность картины, нарушает обстановку и создает неверное представление о жизни и быте народа.
Слова “каравот ўрнида ҳам хизмат қилувчи” — “служащий и вместо кровати” отсутствуют в русском варианте и тем более в оригинале и являются результатом, мягко говоря, невнимательности переводчика Нурбека. И нельзя не согласиться с М.Цецхадзе, сказавшим, на международной конференции писателей, переводчиков и критиков в Алма-Ате, что “произошла подмена понятий. Вместо перевода художественной литературы мы занимаемся художественным переводом литературы, о качесте которой не имеем ни малейшего представления в силу незнания языка.” (6, курсив наш — Д.М.)
В идеале диалог литератур должен вестись без посредников, как любая беседа, когда можно взглянуть друг другу в глаза. Хотя в республике вырос целый ряд специалистов, хорошо знающих язык оригинала и хорошо владеющих родным языком, мы еще часто им мало доверяем.
Однако в середине и третьей четверти ХХ века в условиях отсутствия ярких талантов, способных перевести произведения художественной литературы непосредственно с языков оригинала, не могла быть приостановлена, и работа через язык-посредник. Прав был Диониз Дюришин, когда говорил о переводе «со второй руки», т. е. о переводе через язык-посредник, через подстрочник, как о явлении позитивном, являющимся средством межнациональной коммуникации, взаимовлияния и взаимообогащения литератур.
Литература:
1. Гачечиладзе Г. Художественный перевод и литературные взаимосвязи. — М.: Советский писатель, 1980.
2. Мериме П. Собрание сочинений в 4-х томах. — М.: Издательство “Правда”, 1983.
3. Мериме П. Карл IX салтанатининг йилномаси. — Т.: Ғафур Ғулом номидаги Адабиёт ва санъат нашриёти, 1978.
4. Мериме П. Таманго. Ҳикоялар. — Т., 1961.
5. Мериме П. Избранные новеллы. — М.: ГИХЛ, 1953.
6. Литературная газета. 1 ноября 1989 г.
