Английское общество XVI века представляло собой пусть противоречивую, но определенно некую систему, находившую выражение и в политике, и в мировоззрении, и в поведении современников. Известно, например, что в Англии XVI века восторжествовал абсолютизм. Однако в самом этом факте нет ничего специфически английского: ведь то же самое в ту же пору наблюдалось и во Франции. Но если Франция пришла к этому, фактически уничтожив сословное представительство в лице Генеральных штатов, то в Англии та же цель была достигнута при сохранении парламента, более того — при его содействии, в сотрудничестве с ним. Другими словами, парламент — институт, призванный служить противовесом королевской воле, удерживать королевскую прерогативу в «законных рамках», — своей деятельностью узаконивал неограниченную практически власть Тюдоров. При Тюдорах эта система функционировала в основном безотказно. Но вот на английском престоле оказалась дочь Генриха VIII, Мария Тюдор (1553–1558), поставившая своей целью вернуть Англию в лоно римско-католической церкви, — и парламент с таким же энтузиазмом санкционировал ее действия. Когда после смерти Марии Тюдор на престоле оказалась Елизавета I, парламент в третий раз узаконил королевскую волю — изменил вероисповедание ее подданных: отныне они снова стали англиканами.
В XVI веке в Англии не только сохранялся средневековый сословный строй со строго фиксированными правами и обязанностями отдельных сословий и рангов, но спесь и гордыня, местничество, казалось, никогда не были более вызывающими. В то же время ни в одной из европейских стран доступ в ряды знати не был более легким, чем в тюдоровской Англии. Ни в одной стране Европы XVI века правосознание с последовательностью не фиксировало принцип «нерушимости незапамятного обычая» в регулировании поземельных отношений, как в Англии. Видно, что перед нами своеобразная, ни с какой другой не сравнимая эпоха в истории этой страны. В ней уходящие в прошлое, но еще очень живучие феодальные начала общественной жизни — в экономике, социальном обиходе, политике и идеологии — переплелись с началами зарождающимися, капиталистическими [2;3;].
В этой живой нераздельности и вместе с тем глубокой противоречивости общества переходной поры заложены конфликты поистине трагедийного масштаба. Наиболее острым и очевидным был антагонизм классовый, социальный. XVI век в этой стране ознаменовался рядом крупных крестьянских восстаний и городских мятежей, начиная с так называемого «благодатного паломничества» на севере Англии (1536) и восстания Роберта Кета в Норфолке (1549) и кончая восстанием в среднеанглийских графствах (1607). Однако и в периоды затишья страна находилась в постоянном брожении. Об этом свидетельствуют печально знаменитые террористические законы против бродяг и нищих (известные как «кровавое законодательство»), каравшие за бродяжничество выжиганием клейм, забиванием в колодки, публичным бичеванием, тюрьмой и галерами, отправлявшие человека на виселицу за мелкое воровство. Раздоры, как эпидемия, охватили имущие классы. Такова была изнанка «золотого века» Елизаветы. Естественно, что и культура этой сложной исторической эпохи была столь же неоднозначной и глубоко противоречивой. По сути своей это была культура Возрождения, культура, обращенная к человеку и человеческому в нем [3;4].
Век XVI — век сложный и противоречивый, тем не менее он, в частности на английской почве, предстает как целостная и вполне определенная эпоха, не похожая на другие. Эта эпоха тюдоровской Англии. Ее хронологические рамки — 1485–1603 годы. Понятие «тюдоровская Англия» обозначает специфическую систему экономики, власти и культуры. Ее историческое своеобразие заключалось в том, что в ней воплотился переходный период: от «старой, веселой Англии» — страны феодальной — к Англии «железного века» — стране буржуазной, капиталистической. Неудивительно, что XVI век не только унаследовал противоречия феодальной поры, но и явился свидетелем вторжения в общественную жизнь противоречий новых, еще более острых, связанных с зарождением капитализма [1;11].
Последние привели к неожиданному результату: они вызвали волну «феодальной реакции». Правда, она смогла лишь на время и далеко не во всех сферах общественной жизни затормозить развитие буржуазных отношений. Тем не менее, феодальная реакция XVI века была реальностью. Социальная суть ее, на наш взгляд, такова: получатели феодальной ренты стремились приблизить ее движение к механизму рынка в такой же мере, в какой значительная часть денежных людей стремилась обзавестись феодального характера доходами. В результате лорды, заботившиеся, прежде всего, о прибыльности своих имений, превратились в тиранов по отношению к держателям их земли, а толстосумы стали приобретать престижное феодальное богатство: поместья, парки, должности и т. п., вместе с ними — дворянские титулы и привилегии.
Процесс «облагораживания» верхушки городской олигархии и разбогатевших йоменов приводил к укреплению и росту дворянства. В самом деле, в 1558 году 46 % пэров Англии обладали этим титулом в первом или втором поколении, в 1628 году они составляли 57 %. Между 1574 и 1603 годами в рыцарское достоинство было возведено 332 человека. Численность дворянства возрастала в полтора раза быстрее численности всего населения. Естественно, что, включая в свои ряды наиболее преуспевавшие элементы третьего сословия, дворянство оказывалось самым процветающим сословием в стране.
Однако новая, гуманистическая культура должна была пробивать себе дорогу сквозь мощные пласты традиционно средневекового образа мыслей, схоластики, нетерпимости, фанатизма, невежества. Вообще распространение новой культуры, как и становление новых общественных отношений, было процессом в высшей степени сложным. Различные области духовной деятельности — не говоря уже об общественной практике — далеко не в одинаковой степени затрагивались гуманистическими тенденциями. Так, если Возрождению Англия была обязана классической эпохой своей литературы, то восторжествовавшая в 30-х годах XVI века Реформация не в малой мере повинна в том, что отражение тех же тенденций в художественной жизни этой эпохи оказалось здесь более проблематичным [6]. Наконец, нельзя упускать из виду, что творцы новой культуры, независимо от того, что они сами думали, принадлежали не только «новому времени», но и времени уходящему [7]. Восстав против строя мысли и чувств средневековья, объявив «варварскими» большинство его духовных ценностей, они, того не сознавая, разделяли многие представления и убеждения этой же эпохи. В качестве примера достаточно сослаться хотя бы на их убеждение в том, что можно совместить в единой системе воззрений античную образованность и христианскую догматику, если только средневековую теологию с помощью той же языческой образованности «очистить» и «исправить». Точно так же многие выдающиеся гуманисты лелеяли идеал новой «общественной гармонии», верили в возможность «учреждении» государства «всеобщего благоденствия», в котором сохранены феодальная собственность и сословный строй и вместе с тем народ не ведает ни произвола властей, ни опустошительных войн и разорительных налогов, ни пристрастия судов, ни вымогательства чиновников.
Одним словом, общественные условия, вызвавшие к жизни раннее Просвещение, оказались в глубоком противоречии с его идеалом «разумного» и «справедливого». К тому же подъем народных движений, открытое проявление социального недовольства низов вызывали у гуманистов страх перед выходом народных масс на арену истории. И Мор, подобно Эразму, например, выступил против лютеровской Реформации не только во имя сохранения универсализма церкви и, следовательно, верховенства папской власти, но и потому, что своей проповедью «христианской свободы» Реформация подняла крестьян против власти и собственных господ.
Подведем итоги. Штурм традиционного, в данном случае-феодального, миропонимания начинается задолго до штурма отжившего общественного строя. В этот период первого столкновения двух эпох их положение было различным: в то время как очертания капитализма были еще настолько расплывчаты, что феодальное сознание их долгое время просто не замечало (поскольку оно не воспринимало их как нечто принципиально новое), гуманистическое сознание, наоборот, уже было способно в высшей степени критически отнестись ко многим сторонам феодальной действительности. Иными словами, гуманизм мог выступить как интеллектуальное движение, лишенное узкоклассовой определенности в исторически строго определенный период — в течение того короткого времени преобладание силы еще находилось на стороне первого, а идеал «разумного» и «справедливого» еще связывался со вторым, т. е. когда капиталистический уклад жизни еще не раскрыл еще присущих ему противоречий.
В этот начальный период новой всемирно-исторической эпохи гуманисты могли быть искренне убеждены в том, что представляют интересы «общего блага» всех классов и сословий, если только все члены «государства» осознают гуманистические ценности и положат их в основу индивидуальной и социальной этики и политики. Отсюда черты утопизма и исторического оптимизма, одновременно присущие в этот период гуманизму. По мере же раскрытия социальной сути царства капитала указанные черты гуманизма увядают, поскольку «общечеловеческая» позиция терпит крах. Наступает пора для других форм общественного сознания, а именно форм сознания собственно классового.
В качестве «разновидности» северного Возрождения английский гуманизм особенно отчетливо отразил растущий интерес к памятникам античной языческой образованности. Но связано это было с сознанием деформированности основных этических ценностей христианства и необходимости их «исправления» и «очищения».
Христианско-этический гуманизм в идеологии к середине XVI века сменился гуманизмом чисто содержательным, академическим, аристократическим. Прогрессивная же тенденция раннего гуманизма, трансформируясь, воплотилась к концу века в новой историографии, а также в искусстве драмы.
Литература:
1. Joseph J. Shakespeare’s Eden. -L., 1970.
2. Zeeweld W. Foundations of Tudor Policy. -L., 1948;
3. Bred S. R. The Tudor Century. -L., 1962.
4. Stone L. Crisis of Aristocracy. -N.-Y., 1968.
5. Joseph J. Op. cit., p.55.
6. Бенеш О. Искусство Северного Возрождения. -М., 1973.
7. Gilmore M. P. The World of Humanism. -N.-Y., 1952.
8. Caspari Fr. Humanism and Social Order in Tudor England. -Cambridge, 1954.
9. Мор Томас. Эпиграммы. История Ричарда III. М., 1973.
10. Осиновский И. Н. Жизнь и творчество Томаса Мора.- М., 1973.
11. Quinones R. J. The Renaissance Discovery of Time. -N.-Y., 1997.
