Символика антропонимов углубляет наше понимание творчества, произведения, развитие образа. У онимов есть две взаимосвязанные функции — номинативная и различительная, и как следствие мы можем отличать одного персонажа от другого посредством его имени или прозвища. В данной работе мы постараемся проследить символику антропонимов в рассказе Л.Улицкой в рассказе «Женщины русских селений».
Антропонимический мир художественной прозы позволяет проникнуть в творческую мастерскую автора, понять его работу над образом и осознать особенности собственных имен произведения. Основная функция онимов — номинативная, то есть антропонимы выступают средством называния действующих лиц. Эта функция тесно связана с различительной, благодаря которой мы можем отличать одного персонажа от другого в рамках одного художественного текста. В данной работе мы постраемся проследить символику антропонимов в рассказе Л.Улицкой в рассказе «Женщины русских селений».
В рассказе «Женщины русских селений» Людмила Улицкая изображает один эпизод из жизни российских женщин в Америке в Квинсе. Однако московский колорит присутствует во многих деталях повествования так, что порой создается впечатление, что события происходят в России: «Родились они [Эмма и Марго] в одном месяце, жили в одном московском дворе и учились в одном классе, и до тридцати лет расставались разве что на несколько дней, а потом непременно вываливали друг дружке во всех подробностях все свои приключения за истекший период. В один год родившиеся дети сблизили их еще более — уложив детей, встречались на Эмкиной кухне, выкуривали по пачке «Явы», исповедали друг другу привычно все мысли и дела, грехи вольные и невольные, и расходились, очищенные, сытые разговором, в третьем часу ночи, когда спать оставалось меньше пяти часов». [4, 344] Весь вечер на квартире у Веры они вспоминали события, произошедшие большей частью в Москве или Подмосковье. Еще до прихода Веры, которая выгуливала интеллигентного пса Шарика, Марго и Эмма собирались уже лечь спать, «как в московские времена». [4, 347] Потом Вера разлила водку в «московские стопки, хрустальные, сталинских времен». [4, 347] Затем стали обсуждать вкус еды, который был еврейским, однако при этом Вера отметила, что в Америке «евреев из России называют русскими, зато русские <...> отчаянно жидовеют». [III, 348] После окончания «праздника» Марго и Эмма легли у Веры на «супружескую постель, широкую, как Веркина русская душа, и такую же мягкую.».. [4, 354] И в самом финале рассказа Эмма, приехавшая в Америку только в командировку, звонила в Москву, чтобы исправить все ошибки, совершенные при жизни в России.
Таким образом, автор хотел подчеркнуть, что русская женщина остается русской даже на чужой земле; есть у этих женщин особое чувство любви, когда отдаешь всю себя без остатка, готова на все и ничего не требуешь взамен. Именно о таких женщинах Н. А. Некрасов писал:
Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц<...>
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь.<…> [1, 356]
Антропонимический анализ мы начнем с исконно русского имени Вера. Имя Вера говорит само за себя. Эта героиня Людмилы Улицкой собирает у себя этот маленький праздник российских женщин в нью-йоркской квартире: «Стол был накрыт с роскошью бедняков: вся еда, приготовленная без соприкосновения с руками человека, была куплена в Зейбарс, в дорогой кулинарии на 81-й, приволочена Верой на своем горбу через весь Нью-Йорк в Квинс и разложена наспех в простецкие китайские плошки». [4, 343] Подобной экспозицией автор нарочито снижает всю одухотворенность и глубину названия рассказа. И бедность, и купленная еда, и китайская посуда — все это свидетельство жизни русских заграницей, они там утрачивают вековую традицию гостеприимства российской женщины. Однако Вера не утратила самого главного — способности любить широко, без остатка.
Именно так Вера любит своего умершего мужа Мишку:
«— Царствие Небесное, Мишенька! — радостно воскликнула Вера и опрокинула стопку. Потом вздохнула. — Полтора года... Как будто вчера.».. [4, 347]
Образы мужчин в рассказе даются в тесной связи с образами главных героинь. Михаил означает «подобный Богу», «равный Богу» [3, 320]. В некоторых культурах так не принято было называть людей, потому что это имя ангела. Так и в рассказе, Михаил становится Святым для Веры, он для нее так и остается живым.
Михаил был евреем. Бабушка Веры умерла перед их свадьбой «от горя, что любимая внучка выходит замуж за еврея». [4, 348] А мать Веры говорила: «И пусть, что еврей, зато хоть один зять непьющий будет!» [4, 348] Однако Вера была несчастлива в браке: Михаил пил и изменял. На что Вера как истинная русская женщина, которая будет до последнего искренне оправдывать все его недостатки и искренне любить. Вера включила его любимую мелодию, собака Шарик защищал своего хозяина, когда Марго стала его ругать: «При Шарике Мишку ругать нельзя. Загрызет!» [4I, 350]
На пьянство мужа она говорила, что оно «освобождает» [4, 349].
«— А, что ни говори! — Вера сделала рукой русский размашистый жест, как будто собиралась «Барыню» танцевать. — В России все самые талантливые, все самые лучшие люди испокон веку пьяницы! Петр Первый! Пушкин! Достоевский! Мусоргский! Андрей Платонов! Венечка Ерофеев! Гагарин! Мишка мой!» [4, 349] Ставить своего любимого мужчину в один ряд с самыми известными и знаковыми людьми — также отличительная черта любви русской женщины и высочайшая степень веры в его талант и уникальность. Вера бесконечно боготворит Михаила.
Марго ей на это вспоминает ее аборты, его измены, а потом говорит: «...а ты его любила, все прощала». А Вера говорит своей подруге, которая совсем не умела любить: «Переспала бы с Мишкой, может, и с Веником получше бы пошло!» [4, 350] Ей не жалко поделиться этим святым для нее человеком: она уверена, что он мог бы внести свет и в жизнь Марго.
Когда закончилась вся выпивка, Вера была уверена, что у Мишки еще спрятано — и початая бутылка водки нашлась. Вера постоянно обращается в рассказе к Мишке, как к живому: «Мишенька! Ау!» [4, 353] И спать она ложится «на кушеточку, к Мишеньке в кабинет», повествуя при этом про нового ухажера, которого приводит в этот кабинет, чтобы Мишка видел — «Мишка радуется... Радуйся, говорит, моя радость радуйся!» [4, 354] На этом заканчивается описание отношений Веры и Мишки. Мишка после смерти, действительно, становится для Веры «равным Богу», «подобным Богу», и она в него верит и вселяет веру и надежду другим героиням рассказа — Марго и Эмме, не случайно именно у нее собираются героини, как в храме Божества Михаила, где его верным жрецом становится Вера.
Так, Вера сама безоговорочно верит в «подобного Богу» Михаила, в его существование после смерти, и встреча у нее в американской квартире, как в храме, меняет жизнь Марго и Эммы: у них появляется вера — вера в себя, вера в любовь.
Марго — подруга Веры, ее имя означает «Жемчужина» [3, 310] и является одним из эпитетов Афродиты. Она красива как богиня, однако она совсем не научилась любить. В рассказе не раз говорится о ее красоте: «Она встала, повернулась, покачала боками, чтобы весь чудесный кувшин — грудь, тонкую талию, крутой разворот крупа», [4, 346] «Она была богиня, натуральная богиня, с римским носом, изо лба растущим, нечеловеческого размера глазами и большими губами, наподобие лука изогнутыми». [4, 349] Кроме того, она была успешна в своей эмигрантской жизни, Эмма хвалила ее «за великие подвиги, которые Марго действительно совершила, подтвердив свой диплом и подцепив золотую рыбку в виде должности ассистента в частной онкологической клинике, с хорошей перспективой получить собственную лицензию.».. [4, 344]
Марго была «армянкой с азербайджанской фамилией, из-за которой армянская родня всю жизнь на нее косо смотрит. <…> паспорт американский, а мозги кавказские: всех накормит, все раздаст, а не поздравь с днем рождения, такой скандал поднимет, что до следующего года не забудешь... За-ре-жу!» [4, 351] В ее характере соединилось многое, но она так и не может определиться, кто она — западная или восточная женщина.
Для Марго так до конца остается непонятным это умение русских женщин любить. В ее жизни был только один мужчина, которого она называла «Веник Говеный». Однако после развода с мужем в жизни Марго так никто другой и не появился, и «отсутствие мужа совершенно равно его присутствию». [4, 345]
Как известно, дети тяжелее всего переносят развод. Имя Григорий означает «бодрый», «неспящий» [3, 120]. Он в пубертатный период стал настоящим ураганом в жизни матери — не нашла она утешения в старшем сыне. Утешения не принес и младший, чье имя Давид означает «любимый, возлюбленный» [3, 200]. И это имя дано ему неслучайно: раз мать не умеет любить, то после развода с мужем, и сын с именем «любимый» не принес ей радости и любви.
Вениамин означает «любимый сын», «сын моей правой руки» [2, 113] — как будто нарочно все мужчины в окружении Марго носят имена, связанные с любовью, но ей не удается найти с ними общий язык. В пьяном разговоре Вера указывает Марго на ее ошибки, отчего «Марго заплакала, сраженная пьяной правдой. Может... да? В ней дело было? Может, Веник и не пил бы, если б она его так любила, как Верка своего Мишку? Может, пил бы, но ее Марго страшно любил... И не было бы этого стыда и срама пьяных соитий.».. [4, 352]
К финалу рассказа в Марго появляется надежда на понимание русской женской души: «на Маргошу напала вдруг напала какая-то неизъяснимая нежность, непонятно даже к кому, чуть ли не к Венику Говеному, и она шмыгнула носом, потому что слезы готовы были поползти.».. [4, 355]
Таким образом, Маргарита в рассказе предстает женщиной несколько далекой от общепринятого типа российской русской женщины, однако слова Веры и нежность Эммы пробуждают в этот вечер в ней новые, еще не знакомые ей чувства.
Итак, «жемчужина» Мргарита, ослепительно красивая женщина, для которой любовь к мужчине была регламентирована религиозными догмами, после вечера у Веры открывает в себе любовь, нежность без преград. О любви говорили и имена мужчин в ее жизни: Вениамин, Давид и даже Григорий, чье имя означает «неспящий» — именно такой необузданной должна быть любовь. И все они стремились ее научить, но любовь идет из сердца женщины, поэтому «пьяный» разговор с Эммой и Верой дал надежду на ее совершенствование, когда она из высокомерной богини станет простой любящей женщиной и, может быть, научит любить своих мужчин.
Третьей главной героиней рассказа является Эмма — подруга Марго. Эмма приехала в Америку в командировку. Однако несмотря на это Вера с Эммой они оказались схожи в умении любить. Интересно отметить, что всё окружение Марго так или иначе связано с любовью, которую ей сложно постигнуть. Муж Вениамин и сын Давид связаны с любовью своими именами, а Вера и Эмма сами умеют любить и пытаются убедить Марго в том, что это действительно самое главное в жизни женщины.
Эмме нелегко приходилось с Марго и в московские времена: «Эмма старалась вспомнит теперь, почему она от Маргоши в давние московские времена иногда отдалялась, а потом снова к ней возвращалась, как к старому любовнику.».. [4, 343] В рассказе мы вообще большей частью слышим о любовниках Эммы, о Гоше, Александре, Иштване.
Эмма по национальности еврейка, и считает себя западной женщина, которая «себя уважает». При это Марго сама говорит о ее непривлекательности: «Объясни мне Эммочка, почему так получается: роста у тебя нет, сисек на второй размер не соберешь, ноги, извини, кривые, почему у тебя всегда навалом любовников.».. (346) Конечно, потому что Эмма умеет любить, и потому что имя ее означает «драгоценная», «верная», «приятная», «льстивая», «ласковая» [3, 504].
В Москве у Эммы был любовник Гоша, женатый художник-скульптор, с которым она перед отъездом рассталась. Она утверждала, что это точно уже навсегда: «И она подробно рассказала, как встретилась с Гошей последний раз. Как пришла к нему в мастерскую, всю заставленную из железа скрученными людьми, такими трагическими, понимаешь, как будто заблудившимися в материале, — случайно ожили не в теле, а в жестоком металле, и страдают от своего ржавого несовершенства». [4, 345]
Георгий означает «земледелец» [2, 117]: в рассказе его имя символически связано с творчеством, однако Георгий занимается не землей, а искусством. Имена двух других любовников Эммы означают: Александр — «защитник людей» [3, 58], а венгерское Иштван (русское Степан) — «венок», «венец», «корона», «увенчанный», «победоносный» [3, 290]. Оба они защищали и были коронованными победоносцами в жизни Эммы.
Так и сама Эмма, подобно этим статуям как будто «заблудилась», «запуталась», и в этот вечер «ей казалось, что сейчас узнает она что-то важное, что поможет начать новую жизнь». [4, 349] И этим важным оказывается то, что Марго в груди у нее обнаруживает канцер, рак. Для Эммы это становится настоящим потрясением, и она понимает, что в эту минуту ей очень нужен Гоша со всеми его проблемами: «его дебилка жена, беспомощная дура, дочка одна больная, вторая просто психопатка, деваться ему от них некуда». [4, 345]
«— Гоша! Гошенька! — заорала Эмка. — Это я! Эмма! Да, из Нью-Йорка! Я все отменяю! Я наш развод отменяю! Это глупость была. Прости меня! Я тебя люблю! Ты что, совсем пьяный? И я! И я тоже! Я скоро приеду! Ты только люби меня, Гоша! И не пей! Я хочу сказать — много не пей!» [4, 356]
Таким образом, встреча у Веры на квартире изменила и жизни Эммы. Эмма хотела избавиться от всех проблем и бросить своего скульптора, однако она перед лицом смерти осознала, что любит его, несмотря ни на что. Эмма — «ласковая», «драгоценная», «верная» — именно об этом ей напоминают в этот вечер.
Итак, раскрытие символики антропонимов позволяет наиболее полно раскрыть смысл и глубину рассказа «Женщины русских селений». Марго и Эмма собрались в гостях у русской женщины Веры, именно в ее жизни этот вечер ничего не изменил, но при этом она вселила веру подругам. Ее «подобный Богу» Мишка стал после смерти для нее ангелом, незримо присутсвующим в ее жизни, даже когда Вера завела любовника. А подруг этот вечер заставил задуматься: красавица Марго впервые почувствовала в себе нежность и любовь, а «верная», «ласковая» Эмма решила вернуться к своему скульптору Гоше.
Литература:
1. Некрасов Н. А. Избранные стихотворения. — Ярославль., 1959.
2. Петровский Н. А. Словарь русских личных имён. Около 2600 слов. — М. Сов. энциклопедия, 1966. — 384 с.
3. Суперанская А. В. Словарь русских личных имён. — М., 2006.
4. Улицкая Л. Цю-юрихь: Роман, рассказы. — М., 2006.
