Статься посвящена изучению типов межкатегориальных связей и особенностей их реализации в русском и персидском языках. Функционирование языковых категорий во многих случаях определяется их взаимодействием с лексическим значением и другими грамматическими категориями данной знаменательной части речи, а также с лексическими значениями и грамматическими категориями частей речи, входящих в состав предложения, поскольку внутренняя (грамматическая) семантика предложения «представляет собой структуру взаимосвязей в системе предложения». Каждый член предложения занимает в этой структуре вполне определенное место [7, с.118]. В результате отмечаются комплексы взаимодействующих категорий морфологии и синтаксиса, грамматики и лексики. На взаимодействие категорий грамматики указывает В. Г. Адмони, подразделяя грамматические категории на морфологические и синтаксические, подчеркивая равноправие данных категориальных систем и то, что они дополняют друг друга, многообразно перекрещиваясь и взаимодействуя [2, с.66].
Ключевые слова:межкатегориальные связи, части речи, морфологические категории, деепричастие, типология.
Проблемы языкового взаимодействия и межкатегорнальных связей к грамматике отражены в целом ряде. В изучении проблематики межкатегориальных связей наметились по крайней мере две тенденции. Первая тенденция делает акцент на анализе взаимодействия категорий одной и той же части речи. А вторая тенденция обнаруживает стремление к анализу взаимодействия категорий со всем содержанием высказывания в целом [3, с. 53–59].
Анализируя, в частности, категорию темпоральности, подчеркивается тот факт, что «по существу нет ни одной формы, в которой выражалась бы данная категориальная семантика в чистом виде, при полном отключении от всех остальных категорий. Так, даже формы глагольных времен индикатива, специализированные для выражения темпоральной семантики, все же выражают и другие значения — во многих языках одновременно и формы лица и числа, а кроме того, те или иные оттенки значения модальности и аспектуальности» [2, с.8].
Отмечая важность сопоставительно-типологического метода изучения языков, Б. Л. Серебренников писал: «Изучение взаимовлияний языков является одной из важнейших задач лингвистической науки. Важность этой задачи обусловливается тем, что взаимовлияние языков является вполне реальным и объективным фактом действительности, мимо которого не может пройти лингвистическая наука» [8, с.26].
Обращение к типологии облегчает решение сложнейших вопросов лексики и грамматики, семантики и структуры, функции и отношения четыре лингвистических единиц, способствует уточнению трансформации и, как учет данных компаративистики, служит целям синхронного изучения языков.
В современной лингвистике различаются два типа сравнения: внутриязыковое и межъязыковое. Внутриязыковое сравнение позволяет выявлять языковые единицы одного языка, что в свою очередь необходимо для описания системы того же языка. Сопоставление двух или более языков — это межъязыковое сравнение.
О глаголе можно сказать, что это часть речи, выражающая грамматическое значение действия (т. е. признака подвижного, реализующегося во времени) и функционирующая по преимуществу в качестве сказуемого. Рассматривая две части приведенного определения в общетипологическом плане, можно заметить, что значение действия и функционирование в качестве сказуемого не связаны между собой жесткой логической связью. Само по себе выражение «по преимуществу» означает, что в принципе глагол может функционировать и не в качестве сказуемого, а грамматическое значение действия может выражаться и независимо от предикативной функции.
С морфологической точки зрения, глагол во многих языках (в том числе в русском и персидском) представляет собой сложную систему грамматических форм. Сложность этой системы определяется, прежде всего, тем, что именно в глагольных формах выражаются так называемые предикативные категории, т. е. категории, связанные с содержанием всего предложения (время, наклонение и лицо). С другой стороны, коль скоро глагол может выступать не только в функции сказуемого, в языке могут существовать специальные морфологические механизмы, обеспечивающие непредикативное использование глагольного слова.
Соответственно, в рамках глагольной лексемы в разных языках объединяются не только предикативные формы, т. е. формы, используемые в функции сказуемого, но также и целая система непредикативных форм, описываемая такими терминами, как инфинитив, причастие, деепричастие, и т. п.
Центром глагольной системы практически все исследователи признают личные формы, обладающие полным набором глагольных морфологических категорий и выполняющие синтаксическую роль сказуемого. Неличные формы трактуются как периферия, а иногда и выводятся за пределы глагольной системы, получая различную интерпретацию.
Преобладающей в русской грамматической традиции является широкая трактовка глагола, при которой неличные формы включаются в состав глагольной парадигмы.
Разумеется, обсуждаемая проблема носит отчасти терминологический характер, поскольку при всех различиях в подходе исследователи опираются на одни и те же свойства рассматриваемых форм. Широкая трактовка состава глагольной парадигмы позволяет дать более целостное представление о глаголе и обладает преимуществом системного подхода. Неспрягаемые, или неличные формы образуются от определенных глагольных основ. Основные глагольные категории являются общими как для личных, так и для неличных форм глагола, хотя и проявляются в последних особым образом. Для русского языка общеглагольными (т. е. характерными для всех форм глагола) являются категории вида и залога.
Помимо неличных глагольных форм, в системе рассматриваемых языков широко представлены глагольные дериваты — существительные, прилагательные и наречия, образованные от глагольных основ. Несмотря на принципиальное отличие этих лексем от неличных глагольных форм, они иногда привлекались к рассмотрению, поскольку при сопоставительном изучении оказывается более важной возможность выразить то или иное значение, чем формальная принадлежность к той или иной части речи.
Для глагола в обоих языках, помимо общих признаков, характерны отличительные свойства, выражающиеся преимущественно в синтаксических особенностях и, в меньшей мере, — в структурных. Динамика развития названных форм в этих языках различна.
В обоих языках неопределенная форма глагола вне словосочетания называет действие безотносительно к наклонению, времени, лицу, числу.
Имеется также немало примеров, где деепричастия входят в односоставные предложения, образуя вместе с ними в составе придаточного предложения предложение сложное.
В русском язык встречаются деепричастия и в составе главного члена односоставного предложения, причем, имеются обороты, где субъект действия, выраженного деепричастием, представлен формой родительного падежа в сочетании с предлогом «у» или деепричастием, образованным от безличных глаголов.
Для русского языка характерна интенсивность процесса адвербиализации деепричастий. Сильный налет наречности лежит на деепричастиях несовершенного вида, и притом на формах без -ся (-сь) в большей степени, чем на формах с -ся (-сь) (конечно, только в том случае, если те и другие деепричастия имеют непереходное значение).
Можно констатировать, что процесс адвербиализации деепричастий в современном русском языке более активно протекает внутри форм несовершенного вида. Формы прошедшего времени совершенного вида еще настолько глубоко и органически слиты с системой глагола, что наречия бессильны втянуть их в свою сферу.
Синтаксическая роль деепричастий в русском языке сводится к выражению значений обстоятельства времени, образа действия, причины, условия, уступки. Кроме того, дополнительное (добавочное) действие, выраженное деепричастием, всегда относится к тому же лицу, что и действие сказуемого.
В русском языке деепричастия не имеют самостоятельного временного значения, они не обозначают времени по отношению к моменту речи. Они обозначают второстепенные действия либо как одновременные, либо как предшествующие основному действию (в немногих случаях — последующие в отношении основного действия)» [9, с.521]. Деепричастия имеют не абсолютное, а относительное время, т. е. их временной план определяется не моментом речи, а временным планом другого действия, выраженного глаголом [3, с.112].
Формообразующие суффиксы деепричастия следующие: -а (-я) для деепричастия несовершенного вида, -а(-я), -в, -вши и -ши для деепричастия совершенного вида.
А в персидском языке наблюдаются две формы деепричастия (деепричастия настоящего времени и деепричастия прошедшего времени).
Деепричастия в этом языке обладают следующими общими чертами: а) выражают действия, которые совершаются одновременно с основным глаголом; б) при повторе приближаются к наречию; в) подобно наречию они не меняют форму.
Сильная степень адвербилизации и персидском языке наблюдается при соединении их союзами. Наблюдается также в употреблении деепричастных оборотов прошедшего времени. В персидском языке в образовании деепричастных словосочетаний с завершающим деепричастием так же выявляются глагольные свойства.
Деепричастие настоящего времени образуется от основы настоящего времени глагола прибавлением суффикса -он. В современном персидском литературном языке чаще всего наблюдается образование этой формы от составного именного глагола. Деепричастие настоящего времени выражает действие, которое совершается одновременно с действием основного глагола [1, с.168].
ناگهان دو بلبل پروازکنان آمدند و دقیقا روی همان درختی نشستند که زیر آن ما جشن گرفته بودیم.
Вдруг прилетая два соловья и опустились прямо на то дерево, под которым пировали мы.
Некоторые деепричастия настоящего времени перешли в разряд наречий:
او لرزان لرزان گفت: پسرم نیست، اسب آمده است ولی از خود پسرم خبری نیست...
Нет сына, — сказал он дрожа, — лошадь пришла, а сам без вести...
مادر دوان دوان درحالیکه صورتش را با حوله خشک می کرد، به سمت پسر به راه افتاد.
Мать бегом, вытирая лицо полотенцем, направилась к сыну.
Деепричастия настоящего времени, как и спрягаемые глаголы, препозитивно связывают слова, выражающие дополнения, обстоятельства и образуют деепричастные словосочетания настоящего времени:
1. Употребление слов, выражающих прямое дополнение, перед деепричастием настоящего времени:
آقا! این بچه هابه حرف های شما ایمان ندارند، شما را مسخره کنان، می خندند.
Господин, эти мальчишки не верят вашим словам, смеются издеваясь над вами;
پستچی نامه ها را مرتب کنان، کاغذی را برداشت و آن را به مادر داد.
Почтальон, перекладывая письма, взял какую-то бумагу и протянул ее матери.
2. Употребление слов, выражающих косвенное дополнение:
آنها صحبت کنانبا یکدیگر، راه می رفتند
Они, беседуя друг с другом, шли.
3. Употребление слов, выражающих обстоятельства:
آنها درگوشی صحبت کنان، چشم هایشان را بستند.
Они разговаривая шепотом, закрыли глаза.
او شلیک کنان، خودش را به ساختمان رساند.
Стреляя он добрался до здания.
4. Деепричастие настоящего времени в повторной форме, употребляясь в функции обстоятельства, выражает продолжение и повтор действия:
عمو خرخرکنان به سختی نفس می کشید.
Дядя, хрипя еле-еле дышал.
В персидском языке и существует деепричастие прошедшего. Причастие прошедшего времени типа — рафте в современном персидском литературном языке выражает два значения: причастия и деепричастия. Мы рассмотрим здесь употребление этой формы со значением деепричастия.
1. Деепричастие прошедшего времени выражает действие продолжающееся и действие, которое возникает одновременно:
او خودکار را انداخته و نامه را به گوشه ای نهاد.
Он, бросив ручку, отложил в сторону письмо.
2. Деепричастие, иногда в повторной форме лексикализуется и переходит в наречие. В эту группу входят повторные деепричастия рафте-рафте (идя) и др.:
او رفته رفته شروع به انداختن قایق را به داخل رود کرد.
Мало-помалу он стал выводить лодку в реку.
Деепричастие прошедшего времени в современном персидском литературном языке препозитивно связывает слова и образует деепричастные обороты:
شاید احتیاج و فقری که رنگ مرا زرد کرده، مجبورمکند به در خانه او بروم.
...наверное нищета и недостатки, от которых я пожелтел, заставляют меня идти к его дверям.
Таким образом, система деепричастий в двух языках (русском и персидском) была рассмотрена нами в трех аспектах: а) в плане выражения; б) в плане содержания; в) в плане функционирования.
В плане выражения деепричастия персидского языка характеризуются более явным аналитизмом. Аналитизм захватывает прежде всего реляционные категории, то есть те, что отражают связь слов в предложении.
В плане содержания оба языка характеризуются примерно одинаковым набором грамматических категорий, однако внутреннее членение категорий весьма различно.
В плане функционирования морфологических категорий персидский язык характеризуется менее жесткой связью между грамматической категорией и лексическим значением слова. Форма времени и залога также имеет меньше лексических ограничений, чем в русском языке. Вместе с тем, грамматические формы и конструкции используются для дифференциации значений, выражаемых в русском языке словообразовательными средствами.
Во многих особенностях деепричастий сопоставляемых языков проявляются общеязыковые тенденции — если не универсальные, но такие, которые часто обнаруживаются в языках самых разных систем. Среди них, например, общность происхождения деепрчастий, процессы адвербиализации. Эти и многие другие факты подчеркивают, что в особенностях персидского и русского языков проявляются многие общие тенденции языка.
Литература:
1. Абдурахманов У. Неспрягаемые глагольные формы в современном таджикском и персидском языках. Душанбе: Дониш, 1988. -168 с.
2. Адмони В. Г. О портативности и грамматических структурах // Морфологическая структура слова в языках различных типов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 183–189.
3. Бондарко А. В. Локативность. Вступительные замечания // Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. СПб.: Наука, 1996. С. 5–6.
4. Бондарко A. B. Грамматическая категория и контекст. Л.: Наука, 1971. 115 с.
5. Восканян Г. Р. Инфинитив в современном персидском языке: Автореф.дис..канд.филолог.наук. М., 1958. C. 23.
6. Джабборова М. Т. Сопоставительно-типологическая характеристика, система причастий в русском и таджикском языках: Автореф. дис. канд. филолог, наук. Душанбе, 1990. -23 с.
7. Левицкий Ю. А. От высказывания к предложению. От предложения к высказыванию. Пермь: Пермский университет, 1995. 196 с.
8. Серебренников Б. А., — К критике некоторых методов типологических исследований. // Вопросы языкознания. 1958,-№ 5. С. 24–33.
9. Грамматика-60. Грамматика русского языка, 1960. С.521.
