The article is devoted to a comparative legal analysis of liability for banditry and the organization of a criminal community in foreign legal systems. The article concludes that the most effective systems are those that combine clear criteria for organization, confiscation, and special investigative tools with judicial control.

Keywords: banditry, organized crime, criminal community (criminal organization), comparative legal analysis, foreign legislation.

В российской правовой доктрине и уголовном законодательстве «бандитизм» обычно понимается как создание и деятельность устойчивой вооружённой группы, ориентированной на совершение нападений. Напротив, «преступное сообщество (преступная организация)» выступает более широкой категорией организованной преступности, включая экономические и коррупционные формы, а также сетевые структуры, где насилие не обязательно является ключевым способом достижения целей. В сравнительно-правовом анализе необходимо учитывать отсутствие прямой терминологической сопоставимости: иностранные правопорядки по-разному конструируют ответственность за коллективную преступность — через самостоятельные составы участия в организации, квалифицирующие признаки организованной группы, институт сговора либо модели «преступного предприятия» [5, с. 209].

Унифицирующий международно-правовой ориентир задаёт Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности, определяющая «организованную преступную группу» как структурированное объединение трёх и более лиц, существующее определённое время и действующее согласованно для совершения «серьёзных преступлений» с целью получения финансовой или иной материальной выгоды [1]. Конвенционный стандарт при этом оставляет государствам выбор средств криминализации (организация/участие, сговор, иные формы содействия), фиксируя в качестве ключевого критерия эффективность противодействия организованной преступности [4, с. 63].

Сравнительно-правовой анализ показывает два основных подхода:

1. «Организационный» («ассоциативный») — наказуемы создание/руководство/участие в преступной организации как в самостоятельном объекте уголовно-правового запрета (континентальная Европа; частично Великобритания).
2. «Актовый» — основное внимание уделяется наказуемости конкретных эпизодов, а принадлежность к группе учитывается как квалифицирующий признак или отягчающее обстоятельство (США).

На практике многие страны используют смешанную модель, сочетая самостоятельные составы за участие в криминальном объединении с расширенными инструментами соучастия, сговора и конфискации.

1. Страны континентальной Европы: акцент на «преступной организации» как самостоятельном объекте запрета.

В ряде стран континентальной Европы сформировались развернутые уголовно‑правовые модели противодействия преступным объединениям, в которых объектом запрета выступает сама организация как устойчивая форма коллективной преступной деятельности.

Германский подход опирается на нормы о «преступном объединении» (kriminelle Vereinigung) и «террористическом объединении» [8], криминализируя создание, участие, поддержку, вербовку и иные формы содействия. Для привлечения к ответственности за участие не всегда требуется доказывать совершение каждым лицом конкретного тяжкого преступления: достаточно подтвердить устойчивость и криминальную направленность структуры, а также фактическую включенность участника в ее деятельность. Одновременно повышенные требования к устойчивости и организационной сплоченности позволяют отделять преступную организацию от ситуативного соучастия. Практически значимы конфискация и финансово‑следственные инструменты.

Французская модель развивает конструкцию association de malfaiteurs («преступное объединение/сговор»), устанавливая ответственность за участие в группе, созданной для подготовки преступлений [10]. Это усиливает превентивный потенциал, поскольку наказуемым становится уже вовлечение в объединение, ориентированное на подготовку прежде всего тяжких деяний. Дополнительно действует квалифицирующий признак «совершено организованной группой» (bande organisée), повышающий санкции по широкому кругу составов. В результате сочетаются самостоятельная ответственность за участие в объединении и механизм усиления ответственности за конкретные преступления.

Италия представляет один из наиболее жестких вариантов: наряду с общими нормами ключевым является состав «мафиозного объединения» (associazione di tipo mafioso), основанный на «мафиозном методе» — запугивании, подавлении сопротивления, формировании состояния подчинения (omertà), контроле экономических сфер и территорий, проникновении во власть и госзакупки [9]. Разграничение общего и «мафиозного» типов позволяет квалифицировать организацию и участие даже при отсутствии у каждого участника доказанного набора эпизодов, поскольку принадлежность к мафиозной структуре оценивается как повышенно опасная. Существенны специальные меры: расширенная конфискация, управление арестованными активами, ограничения в закупках, особые режимы исполнения наказаний для лидеров, а также защита свидетелей и сотрудничество с правосудием (collaboratori di giustizia). Эффективность во многом обеспечивается связкой уголовной ответственности с изъятием доходов и институциональным закреплением доказательственной базы.

Испанское право также предусматривает ответственность за участие в преступных организациях и группах, разграничивая более устойчивые и структурированные объединения и менее организованные формы. Типично разделение на «организацию» (устойчивость, структура, распределение ролей) и «группу» (меньшая устойчивость), что влияет на квалификацию и санкции [7]. Такая градация позволяет охватывать спектр коллективной преступности — от устойчивых сетей до временных объединений, включая транснациональные схемы, где структура может быть распределенной, но сохранять устойчивость.

2. Англо-американская традиция: «сговор», «рэкетирство» и широкие инструменты конфискации.

Американская модель противодействия организованной преступности опирается на сильные федеральные механизмы, нацеленные на нейтрализацию криминальных «предприятий». Центральное место занимает доктрина enterprise и законодательство RICO, позволяющее привлекать к ответственности лиц, связанных с предприятием через «паттерн» рэкетирской активности — совокупность взаимосвязанных преступных эпизодов [6]. В отличие от континентальных подходов, где «преступная организация» часто определяется через устойчивость и иерархию, в США акцент смещен на повторяемую модель преступного поведения и функциональную связь субъекта с предприятием, которое может существовать как формальная структура или неформальная сеть. Важным элементом выступает conspiracy (сговор): ответственность возможна уже за соглашение о преступлении при наличии хотя бы одного акта реализации, что усиливает превентивный потенциал пресечения на ранних стадиях. Системообразующую роль играет конфискация: изъятие преступных активов нередко сопоставимо с лишением свободы или превосходит его по значимости. Институт сделок о признании вины и сотрудничества облегчает раскрытие и доказывание структуры объединений, однако порождает дискуссии о рисках процессуального давления и фактического «торга» правами обвиняемых.

Британская практика характеризуется инструментальным сочетанием норм об участии в преступной деятельности, сговоре, пособничестве и развитых режимов конфискации доходов преступного происхождения (Proceeds of Crime) [11]. Существенное значение имеют составы, охватывающие содействие преступной активности, легализацию доходов и вовлеченность в планирование либо подготовку преступлений. Отличительной чертой является приоритет финансовых расследований: даже при сложностях доказывания лидерства или членства государство стремится лишить преступные сети экономической основы. Дополнительно применяются превентивные ограничения (запреты на действия, контакты, перемещения), реализуемые в административно‑судебных процедурах и дополняющие уголовно‑правовые меры.

3. Постсоциалистические и восточноевропейские правопорядки: близость к «сообществу» и «организованной группе» как ключевым категориям.

Постсоциалистические и восточноевропейские правопорядки обычно различают: (1) «организованную группу» как форму соучастия в конкретном преступлении и (2) «преступное сообщество/организацию» как более устойчивое, нередко иерархичное объединение с распределением функций и координацией. В ряде стран «банда» (устойчивая вооружённая группа, ориентированная на нападения) сохраняется как самостоятельный состав наряду с нормами о преступной организации; при этом содержание и границы этих конструкций заметно варьируют.

Нормы о «преступной организации» часто охватывают не только насилие, но и экономическую организованную преступность, коррупционные сети и криминальный контроль рынков. Главная сложность — доказывание «устойчивости» и «иерархичности» без чрезмерно широкого толкования; поэтому суды опираются на совокупность индикаторов (длительность, лидер/координатор, роли, планирование, конспирация, дисциплина, общая касса, подчинение, ресурсная база и др.) [2, с. 553].

4. Латинская Америка: криминализация участия в вооруженных и «территориальных» структурах.

В ряде стран Латинской Америки общие нормы об организованных сообществах дополняются специальными составами, нацеленными на банды и вооружённые формирования, контролирующие территории и население. На фоне высокой преступности и влияния наркокартелей ответственность за участие в таких структурах нередко усиливается, особенно при наличии оружия, военизированной иерархии, территориального контроля, насилия и коррупционных связей. Специальное законодательство о борьбе с организованной преступностью и отмыванием доходов закрепляет расширенную конфискацию и особые режимы расследования (внедрение, защита свидетелей, «контролируемые поставки»). Одновременно сохраняется риск «милитаризации» уголовной политики и ослабления процессуальных гарантий, что подчёркивает зависимость эффективности от баланса репрессии и гарантий [3, с. 270].

Сопоставление зарубежных подходов к регулированию позволяет выделить ряд параметров, по которым различаются модели ответственности за бандитизм и за преступные сообщества (преступные организации):

1. Объект криминализации: «вооружённая банда» либо «преступная организация как предприятие». В юрисдикциях, где исторически доминируют вооружённые нападения и территориальное насилие, чаще формируется самостоятельный состав, ориентированный на банду/вооружённую группу. При приоритете противодействия «криминальному бизнесу» акцент смещается на организацию как устойчивую структуру, извлекающую доход из систематической преступной деятельности, в том числе без постоянного применения насилия.
2. Порог вмешательства: возможность пресечения на ранней стадии и необходимость доказывания конкретных эпизодов. Французская модель «объединения для подготовки преступлений» и англо-американская конструкция «сговора» расширяют возможности раннего вмешательства. Континентальные модели «преступной организации» также допускают привлечение за участие при доказанности устойчивости и преступных целей, однако судебная практика, как правило, требует достаточно определимых признаков организационной структуры, чтобы ограничить риск чрезмерного расширения уголовной репрессии.
3. Формализация критериев устойчивости и структуры. Часть правопорядков закрепляет детализированные признаки (устойчивость, иерархия, распределение ролей, конспирация), другие используют более гибкие категории («предприятие», «паттерн» преступлений). Гибкость повышает адаптивность к сетевым формам организованной преступности, но может снижать предсказуемость правоприменения.
4. Санкционная политика и «экономическое обезоруживание». Во многих развитых моделях ключевую роль играют конфискация и финансовые расследования: лишение организации экономической базы зачастую эффективнее подрывает её устойчивость, чем изоляция отдельных участников. Наиболее выраженную ориентацию на изъятие активов демонстрируют Италия и США; опыт Великобритании подтверждает системообразующее значение конфискационных механизмов в противодействии организованной преступности.
5. Специальные процессуальные инструменты. Противодействие преступным организациям обычно сопровождается расширением следственных возможностей (прослушивание, контроль коммуникаций, внедрение, контролируемые закупки/поставки, защита свидетелей, стимулирование сотрудничества обвиняемых). Это повышает эффективность раскрытия, но требует развитого судебного контроля и гарантий прав участников процесса для минимизации злоупотреблений.

Итак, зарубежное уголовное законодательство демонстрирует устойчивую тенденцию: противодействие организованной преступности все чаще основывается не только на преследовании отдельных деяний, но и на криминализации участия в устойчивых криминальных структурах, рассматриваемых как самостоятельная угроза общественной безопасности и правопорядку. При этом «бандитизм» в узком смысле (вооружённая устойчивая группа, создаваемая для нападений) более типичен для систем, где исторически акцентировались насильственные формы групповой преступности. В государствах с развитой экономической криминализацией и ориентацией на «криминальное предпринимательство» фокус, напротив, смещается к преступной организации как «предприятию» либо устойчивой сети.

Наиболее результативные модели, по данным сравнительного анализа, обычно сочетают: (1) чёткие критерии разграничения преступной организации и простого соучастия; (2) возможность раннего пресечения посредством ответственности за организацию, участие и содействие; (3) развитые механизмы конфискации и финансового контроля; (4) процессуальные гарантии и судебный надзор, обеспечивающие законность применения специальных методов расследования. Такой баланс превентивности и правовой определённости позволяет эффективно дезорганизовывать преступные сообщества при сохранении стандартов справедливого правосудия.

Литература:

1. Конвенция против транснациональной организованной преступности (Заключена в г. Нью-Йорке 15.11.2000 г.) (с изм. от 31.05.2001 г.) // Бюллетень международных договоров. 2005. № 2. С. 3–33.
2. Курмаева Н. А., Малышкин П. В., Асанова И. П. Сравнительно-правовой анализ норм о бандитизме в уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран // Право и государство: теория и практика. 2025. № 1. С. 551–554.
3. Лымарь В. И. Сравнительно-правовой анализ законодательства об уголовной ответственности за бандитизм отдельных европейских стран // Актуальные вопросы права, экономики и управления: сборник статей XIX Международной научно-практической конференции, Пенза, 05 мая 2019 года. — Пенза: «Наука и Просвещение» (ИП Гуляев Г. Ю.), 2019. С. 269–271.
4. Никонорова Ю. В. Современные подходы квалификации бандитизма в уголовном праве России и в зарубежном законодательстве // Международный журнал конституционного и государственного права. 2021. № 2. С. 62–65.
5. Сулайманова Б. К. Законодательство зарубежных стран об ответственности за бандитизм // Наука и новые технологии. 2009. № 8. С. 207–210.
6. Congressional Research Service. RICO: A Sketch (CRS Report 96–950). Congress.gov. URL: https://www.congress.gov/crs-product/96–950 (дата обращения: 18.12.2025).
7. España. Ley Orgánica 10/1995, de 23 de noviembre, del Código Penal, Art. 570 bis. Boletín Oficial del Estado (BOE). URL: https://www.boe.es/buscar/act.php?id=BOE-A-1995–25444 (дата обращения: 18.12.2025).
8. German Law Journal. Criminal Involvement in Terrorist Associations — Classification and Fundamental Principles of the German Criminal Code Section 129a StGB. Cambridge University Press (German Law Journal). URL: https://www.cambridge.org/core/journals/german-law-journal/article/criminal-involvement-in-terrorist-associations-classification-and-fundamental-principles-of-the-german-criminal-code-section-129a-stgb/C1CC47173A94EBD742476E3B2363B45C (дата обращения: 18.12.2025).
9. Italia. Codice penale, Art. 416‑bis (Associazioni di tipo mafioso anche straniere). Gazzetta Ufficiale (официальный текст). URL: https://www.gazzettaufficiale.it/atto/serie_generale/caricaArticolo?art.versione=9&art.idGruppo=34&art.flagTipoArticolo=1&art.codiceRedazionale=030U1398&art.idArticolo=416&art.idSottoArticolo=2&art.idSottoArticolo1=10&art.dataPubblicazioneGazzetta=1930–10–26&art.progressivo=0 (дата обращения: 18.12.2025).
10. République française. Code pénal, Article 450‑1 (Association de malfaiteurs). Legifrance. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/codes/article_lc/LEGIARTI000051741799 (дата обращения: 18.12.2025).
11. United Kingdom. Serious Crime Act 2015, Section 45 (Offence of participating in activities of organised crime group). Legislation.gov.uk. URL: https://www.legislation.gov.uk/ukpga/2015/9/section/45 (дата обращения: 18.12.2025).