Рассматриваются особенности возникновения билингвизма на украинских землях в контексте расщепления языковой среды, формирования русскоязычной атмосферы административных и промышленных центров Украины в составе Российской империи.
Отмечено, что экономическая, миграционная, демографическая и образовательная политика империи привели к русификации городов Украины, создав основу распространения социального билингвизма, при котором языковая среда города становилась русскоязычной, село же оставалось украинским.
Анализ формирования массового двуязычия привел к заключению о деформированном развитии языковой ситуации на Украине времен Российской империи, что выразилось в существовании украинского языка как языка частичного этнического и социального распространения.
Ключевые слова: Украина, язык, массовый билингвизм, крестьянство, урбанизация, модернизация.
На протяжении веков одной из наиболее сложных проблем украинской истории было противостояние между украинским селом и неукраинским городом [1, с. 501].
О. Субтельный
Катастрофический процесс ассимиляции украинцев на украинской земле непосредственно связан с политикой тех государств, в состав которых входили украинские этнические земли — Речи Посполитой, Польши, Российской и Австро-Венгерской империй, Советского Союза.
Проблема языковой ассимиляции украинского крестьянства является чрезвычайно важной для исследования билингвизма в Украине. Советская лингвистическая наука позитивно рассматривала двуязычие в УССР, провозглашая русский язык вторым родным для украинцев (И. Белодед).
Сегодня украинские исследователи (В. Верстюк, В. Горобец, С. Гудзинский, Г. Казмирчук, Л. Шепотько), западные (Э. Вилсон, А. Каппелер и др.) только касаются этого вопроса, анализируя национальное, социальное или экономическое развитие украинского народа. Некоторые политические аспекты ассимиляции крестьянства раскрыты в работах Л. Масенко, Л. Нагорной, М. Пирен, российских исследователей В. Алпатова и А. Миллера. Социолингвистичекие особенности ассимиляции изучают В. Демченко, П. Кононенко, Т. Кононенко, А. Фомин. Ретроспективному рассмотрению отдельных сфер развития крестьянства, которые касаются ассимиляции, посвящены работы В. Борисенко, А. Бульвинского, В. Наулка, В. Сарбея, А. Михайлюка.
Однако, исследованию причин, которые привели к деформации языковой ситуации на Украине в контексте ассимиляции украинского народа, прежде всего крестьянства, развития русскоязычной атмосферы в городах края, когда город и село разговаривают разными языками, рассмотрению изменений языковой среды Украины в процессе формирования массового двуязычия, ее региональным особенностям в условиях существования Украины в составе Российской империи не уделялось должного внимания, что и определило цель данного научного исследования.
Социальным или массовым билингвизмом называют использование в обществе, группе или социальном институте как средства общения двух языков. Присутствие двух языков в одном и том же социальном контексте определяет присутствие двуязычных, хотя массовый билингвизм не зависит ни от количества двуязычных, ни от интенсивности билингвизма [2, с. 30–31]. Массовый или тотальный билингвизм — отмечает Л. Масенко, явление, принципиально отличное от индивидуального двуязычия. Причиной его является, как правило, колониальная зависимость страны. В таком положении языковая общность вынуждена изучать кроме родного еще один язык и использовать его для общения в определенных обстоятельствах [3, с. 8].
В неблагоприятных условиях именно украинское крестьянство стало социальной основой сохранения и развития украинского языка, являясь таковой на всем протяжении национальной истории.
Наивысшего политического развития и самоидентификации украинская нация достигла в процессе формирования казацкой государственности XVII ст. Утрата её, существование украинских земель под властью Польши, Австро-Венгрии и России быстро изменяют языковую среду, в первую очередь в городах, которые становятся центрами администрации, идеологии, культуры метрополий.
Города и городки Украины всегда были центрами притяжения сельского населения, которое, подпитывая городскую языковую среду, сохраняло всеобщее социальное и территориальное распространение украинского языка. В XIV — XV вв. города Украины в основном еще имели феодально-аграрный характер, в большинстве из них главным видом производства оставалось сельское хозяйство. Довольно быстро возрастает количество городских поселений на всей этнической украинской территории в XVI — п.п. XVII ст. за счет населения сельских округ и хуторов, а также отдаленных районов украинских земель. Это явление было особенно характерным для Поднепровья [4, с. 123–125].
Переяславские статьи 1659 г. фиксировали утрату Украиной независимости и давали старт её постепенному подчинению «Московии». Окончательная политическая победа царского престола позволила ему установить реальный военно-политический контроль над Левобережной Украиной (введение воевод в города), присоединив Войско Запорожское уже не только формально, но и фактически; получить доступ к украинским людским, материальным и финансовым ресурсам, непосредственно влиять на выбор гетмана и старшины, продолжить реализацию геополитических планов объединения всех «русских» и православных земель в одном государстве [5, c. 155].
В процессе подчинения украинской государственности Московскому царству, а со временем — Российской империи, одним из направлений ассимиляционной политики было утверждение в городах Украины российской администрации, военного присутствия, русскоязычного образования и православного культа на русском языке. В связи с этим, закладываются основы массового билингвизма в Украине — город становится русскоязычным, село остается украинским.
На развитие противоречивых тенденций формирования языковой среды Украины повлияли социально-экономические процессы, одним из результатов которых в ХVІІІ ст. стало продолжающееся отделение промышленности от земледелия. Во второй половине столетия значительная часть городских, поселковых, а также сельских ремесленников и промышленников существовали частично либо исключительно за счет прибыли от своего ремесла или промысла. Отход от земледелия, работа по найму на предприятиях или подработки «в людях» превращали самую бедную часть населения в пролетаризированную массу. Развитие промышленности на Украине в ХVІІІ ст. привело не только к количественному увеличению предпролетариата, но и к значительной его концентрации в городах, городках и даже в селах с большими предприятиями. Это явление было одним из признаков начального этапа зарождения рабочего класса [4, с. 172–173].
Одной из главных причин формирования пролетариата было расслоение крестьянства в результате проникновения капиталистических отношений в сельское хозяйство. Особенно быстро этот процесс проходил среди государственных крестьян Полтавской, Черниговской, Харьковской, Херсонской губерний, а также среди экономических крестьян Правобережной Украины, которые были лично независимыми. Что касается расслоения среди помещичьих крестьян, то оно интенсивнее происходило на Левобережной Украине, где многие из крепостных имели до 1843 г. свои собственные участки земли.
Исходным пунктом расслоения крестьянства было имущественное неравенство. Естественно, последнее имело место и в предыдущее время, но оно особенно углубляется в период распада феодально-крепостнической системы и развития в ее недрах капиталистических отношений [6, с. 57]. Именно низкий статус «крестьянской голоты», которая старалась приспособиться к городской жизни в процессе инкорпорации украинских земель в состав Российской империи (украинская шляхта была ассимилирована довольно быстро и безболезненно для империи) в условиях доминирования великогосударственной экономической, культурной, национальной политики определили путь распространения билингвизма в Украине — ассимиляция украинского крестьянства (и иноязычного населения) в городах в процессе превращения его в пролетариат. И это в условиях, когда в другой части украинского этнического пространства — на крайнем западе Украины, еще не завершился процесс формирования украинской идентичности — среди бойков, гуцулов, лемков [7, с. 3].
Нужно обратить внимание на то обстоятельство, что политическая интеграция Гетманщины в состав Российской империи протекала на фоне дальнейшего сближения социально-экономических устоев Левобережной Украины к общеимперскому стандарту. Процессы интеграции имели негативное влияние на обеспечение условий для нормального функционирования украинской государственности, образованной в средине XVII ст., ведь она основывалась на участии в политической деятельности широких слоев лично свободных мелких землевладельцев, которые владели землей преимущественно по ранговому (служебному) праву. Кроме того, процессы перехода корпоративного земельного фонда в частные руки, быстрого обезземеливания крестьянства и рядового казачества, особенно характерные для средины XVIII ст., формируют предпосылки для возрождения на украинских землях крепостного права в тех формах, которые были распространены во всей империи [8, с. 236].
Как отмечает А. Каппелер, основная масса сельского населения России зависела от помещиков, причем российские дворяне имели, как правило, российских (реже белорусских или украинских) крепостных, а нероссийская знать — наоборот — часто распоряжалась крестьянами других этнических групп и конфессий. Поскольку было законсервировано социальный статус-кво, крестьяне западной периферии сохраняли свое правовое и социальное положение, как в случае с российскими крепостными (исключение составляли финны), тогда как лично свободные нероссийские крестьяне востока и юга были отнесены к государственными крестьянам; тем самым они, как и колонисты, казаки и кочевники (которые имели особый статус), были в лучшем правовом, хозяйственном и социальном положении, нежели российские крестьяне. Сравнительно с нероссийскими, российские крестьяне были несколько дискриминированы в правовом отношении [9, с. 97–98]. Поэтому изменение (ухудшение) политического и социального статуса украинского крестьянства в процессе инкорпорации украинских земель в состав Российской империи толкало украинцев к лояльности существующему режиму, — что также проявлялось в изменении языковых норм части общества.
В отличие от украинских земель, в России еще в XVIII ст. крепостных обязывали работать на фабриках, на Украине промышленные рабочие появились в заметных количествах только к средине XIX ст. Сначала значительная их часть была занята на производстве продуктов питания, особенно на больших сахарных заводах Правобережья. Но бóльшая часть рабочих сахарных заводов не была настоящими пролетариями, поскольку работали они сезонно, а в межсезонье возвращались в свои села для обработки собственных участков. Полукрестьянская, полупролетарская природа их была типичным явлением для значительной части империи, но особенно — для рабочих украинских сахарных заводов [1, с. 337].
Первая половина XIX ст. характеризуется еще более глубоким проникновением капиталистических отношений в сельскую жизнь. Безземельные крестьяне, окончательно утратив связь с земледелием, постепенно утрачивают и связь с селом, превращаясь в постоянных промышленных рабочих. Малоземельные крестьяне, еще сохраняя связь с селом, но не имея возможности выжить за счет своего куска земли, становились сезонными или строковыми рабочими, как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Сельские богачи, сосредотачивая в своих руках основные средства сельскохозяйственного производства, усиливают эксплуатацию односельчан, которые нанимались на дневные или сезонные работы [6, с. 65].
Кроме того, значительным источником пополнения кадров наемных рабочих для помещиков и богатой верхушки сел, как говорят исследования Правобережной Украины, были крестьяне-беглецы из разных губерний, а также дезертиры из армии. Часть крестьян шла на заработки. Кроме земледельческих работ практиковался найм на судна и плоты, которыми сплавляли по рекам хлеб, лес и другие товары. Значительная часть крестьян нанималась на лесопроизводство — вырубать лес для сплава [10, с. 109].
Фактически, настоящими пролетариями были только рабочие тяжелой промышленности, то есть шахтеры Донбасса и горнорабочие Кривого Рога. Наибольшую часть тут составляли те, чьи отцы и деды тоже работали в промышленности. На 1897 г. общее количество промышленных рабочих Украины составляло около 425 тыс. чел., причем почти половина из них была сосредоточена в тяжелой промышленности [1, с. 337].
Как видим, численность украинских рабочих не определяла двуязычной ситуации в Украине, однако политический статус самих городов как метрополийных имперских центров управления, доминирование в них российского и уже ассимилированного иноэтничного (в том числе украинского) населения более высокого, чем у крестьян, социального и политического статуса, вынуждал даже эту немногочисленную группу рабочих-украинцев переходить на язык империи.
Еще одним значительным фактором, который повлиял на процесс формирования двуязычия в Украине, стала демографическая политика империи, которая определила миграционные потоки крестьянских масс в города, направление и форму взаимодействия имперского метрополийного города и украинского села.
Начиная со второй половины XIX ст. по всей Европе, а после и в России наблюдается колоссальный, внезапный рост населения. На 1897 г. люди до 30 лет составляли около 65 % населения Российской империи. Для патриархальных социумов и патерналистской государственной системы в целом любое нарушение демографического баланса и, особенно, резкое возрастание процента молодежи может иметь дестабилизирующие последствия, а для страны с доминирующим сельским населением, которое страдает от малоземелья (точнее от убеждения в недостатке земли), — они становились взрывоопасными [11, с. 73].
Реформа 1861 г., неполная и неудовлетворительная, стала историческим событием и имела важные хозяйственные и социальные последствия. Крестьянство, которое насчитывало более 80 % населения, получило свободу и стало активным фактором жизни.
Изменения проявились, прежде всего, в колонизации. Население Украины начало быстро возрастать, особенно на Юге края. Когда же в 1881 г. были отменены давние колонизационные ограничения и разрешено свободное перемещение, крестьянские массы ринулись в Сибирь и дальше — к Тихому океану [12, с. 269]. Вместе с тем, в Украину, особенно в её города, перемещалось иноэтничное население, определяя изменение языковой среды — пришлый люд, стараясь приспособиться к общеимперским условиям, изучал и использовал в повседневной жизни русский язык — язык империи.
Не стоит забывать о миграции на украинские земли российского населения — державообразующего, политически доминирующего. По результатам переписи населения Российской империи 1897 г. среди россиян Украины сельское население составляло 62 %, городское 38 %; среди украинцев 94,5 % и 5,5 % соответственно. В количественном выражении: среди россиян Украины 2 767 951 и 1 050 018 соответственно, среди украинцев — 17 005 688 и 936 537 соответственно [13, с. 210–211], что позволяет сделать вывод о численном превосходстве в конце ХІХ — начале ХХ ст. российского (полиэтничного русскоязычного) населения в украинских городах. В условиях политического и социального доминирования русскоязычная среда вынуждала русифицироваться украинское крестьянство, которое вливалось в пролетарские массы.
Стремительное увеличение населения украинских земель касалось, в первую очередь, крестьянства и было, как считает В. Калиниченко, обусловлено, с одной стороны, незначительным процентом городского населения в общей структуре населения, с другой — быстрым увеличением количества работоспособного сельского населения на фоне сокращения сельскохозяйственных земель.
Параллельно с уменьшением площади посевов относительно возрастает количество рабочих рук для её обработки. Увеличение количества рабочих рук имело важное значение для жизнедеятельности мелкого сельского хозяйства, поэтому высокая рождаемость сельского населения удерживалась не только консервативными традициями, но и причинами экономического характера. Без детей рабочего возраста сельское хозяйство не могло достигнуть достатка, поэтому процент рождаемости был выше именно в более бедных семьях [14, с. 82–83].
Последствия этих взаимосвязанных проблем — перенаселения и недостатка земли — вскоре стали ощущаться в украинском селе усилением безработицы. По подсчетам А. Реента за 40 пореформенных лет (от 1861 г.) сельское население Украины возросло на 86 %, а площадь крестьянских угодий на 31 % [15, с.194]. Подсчитано, что в 1890-х гг. имеющаяся рабочая сила достигала практически 10,7 млн. чел., из них в сельском хозяйстве было востребовано 2,3 млн., в других сферах экономики работало 1,1 млн. Остальные — 7,3 млн. или 68 % рабочей силы, составляли излишек и в большинстве своем были безработными или не полностью занятыми [1, с. 326].
Проблема излишней рабочей силы, которую не могла исправить ни местная кустарная, ни фабрично-заводская промышленность, была чрезвычайно актуальной для того времени. Кроме того, южные просторы Украины требовали рабочих рук, что и определило направление не только украинской, но и иноэтничной колонизации. Земледельческие районы южной Украины массово притягивали к себе выходцев из Волынской, Подольской, Киевской, Полтавской, Черниговской и других губерний, где заработки во время полевых работ были в несколько раз меньше. Эта ситуация не изменилась к началу Первой мировой войны. Только Херсонская губерния требовала 150 тыс. пришлых рабочих. В южные районы немецкого землевладения ежегодно прибывало из Полтавской губернии более 100 тыс. крестьян [16, с. 19].
Значительные социально-экономические преобразования, миграционная политика Российской империи не могли не повлиять на изменения этнического состава Украины. Еще в конце XVIII ст. население украинских земель, инкорпорированных в состав Российской империи, определялось значительным перевесом коренных жителей. На Левобережье украинцы составляли 98,1 % населения, на Слобожанщине — 85,9 %; на Правобережье — 88 %; в Степной (Южной) Украине — 71,5 %. Если на 1811 г. в девяти украинских губерниях проживало 8,7 млн. чел, то в 1863 г. — уже 13,6 млн. чел. В целом, на протяжении XIX ст. население Украины в составе Российской империи возросло более чем в 3 раза — с 7,7 до 23,4 млн. чел. Такую значительную динамику определил не только природный прирост населения, но и миграционная политика, которая стала одним из важнейших рычагов интеграции Украины в состав империи, её поглощения и русификации.
О колонизаторской национальной политике царизма свидетельствует структура городского населения Украины. В конце XIX ст. коренные жители составляли тут не больше трети. Меньше всего украинцев проживало в больших городах, например, в Одессе — не более 6 %. Всего в промышленности, на транспорте и в торговле работало немногим более 9 % украинцев, а среди ученых, медработников, церковнослужителей и представителей художественной интеллигенции и того меньше — 0,5 %.
В конце XIX ст., вследствие переселенческих потоков, процент коренных жителей Украины сократился с 90 % до 80 %. Вместе с тем, увеличилось число россиян — в этот период они составляли около 12 % населения. Больше всего их было среди чиновников, купечества и пролетариата на Левобережье и Юге Украины. Вместе с русифицированными украинцами и другими этнонациональными группами они составляли тут большинство городского населения.
Украинцы в XIX — начале XX ст.оставались аграрной нацией, что определяющим образом повлияло на формирование психологического, социокультурного архетипа, а также на способность общества к самоорганизации, осознания корпоративных и национальных интересов, их защиты [17, с. 109].
Увеличение иноэтничного населения на Украине имело противоречивые последствия. С одной стороны, оно позитивно влияло на развитие хозяйства, обмен профессиональным, культурным и научным опытом. С другой, прежде всего потому, что профессиональная структура населения неукраинской национальности была специфично профилированной (россияне, главным образом, вливались в тяжелую промышленность, сферу управления, науку, образование, церковную сферу; евреи занимались ремеслом и торговлей; немцы и чехи захватили доминирующие позиции в сельскохозяйственном товарном производстве, особенно технических культур и т. д.), это объективно становилось препятствием на пути естественного развития социальной структуры украинской нации, обуславливая её деформированный характер [18, с. 75], что не могло не повлиять на языковую ситуацию, — иноэтничное русскоязычное население уже составляло значительную часть городских жителей в социальной структуре населения украинской части империи. Но главное, — украинские крестьяне практически не имели возможности подняться даже к самой незначительной должности [1, с. 261].
Однако, по мнению ряда ученых, одна из важнейших причин несбалансированности развития украинской нации, непродуктивного взаимодействия села и города была скрыта в психологии крестьянства. Отметив эти изменения на протяжении XIX в. В. Жаботинский в 1926 г. писал, что самая большая разница между прошлым и настоящим находится в психологии крестьянина. Это касается не только украинских крестьян, а всей России в целом: «Сто лет назад крестьянин не имел власти даже над самим собой: он был скотиной или машиной, которая работала не размышляя. Однако, последние 80 лет привели к развитию у него особенной религии: каждый, кто знаком с Россией, знает эту религию, она очень проста, она вся в одной фразе: «Каждый кусок земли принадлежит мне, хотя она сегодня еще в руках помещиков, но день справедливости придет, и тогда её отдадут мне. Но только мне, мне — одному. При этом не важно, смогу ли я уже сегодня использовать каждую десятину; если не мне, то она достанется моему сыну или внуку, или одному из «нас» — из крестьянского народа, потому что суть этой психологии такова: «Мы, крестьяне, — отдельный народ, практически отдельная раса в России, которая чего-то стоит; люди в городах принадлежат к другому человечеству» [19, с. 114].
Отношение крестьян к городу определялось природой крестьянства, его партикуляризмом, локальной ограниченностью, негативно-враждебным отношением к «чужим». Город был чужим крестьянину. Из города приходили указания о налогах и других поборах. Город руководил полицией и чиновниками, жители городов нередко свысока относились к крестьянам и определенным образом были проводниками структур власти. Крестьяне, со своей стороны, готовы признать свою некультурность и необразованность, но они убеждены в моральном превосходстве своего традиционного уклада жизни и склонны рассматривать городскую жизнь как ленивую, ненастоящую и странную. Отношение к городу и городским жителям всегда было у крестьян, по меньшей мере, недоброжелательным. Крестьянин боялся, не любил и не уважал город, где жили, по его мнению, только люди ленивые, благополучие которых основано на притеснениях крестьян, которые, как он думал (и целиком справедливо) обманывало, эксплуатировало и унижало его. Из города шло разрушение крестьянских ценностей и уклада жизни [11, с. 186].
В Украине процессы формирования и активного развития массового двуязычия совпали с процессами модернизации, однако имели ряд важных особенностей, которые определи именно такой её ход и повлияли на языковую среду Украины в целом.
О. Субтельный обращает внимание, что связь украинского села с городом в условиях бурного развития промышленности в ХІХ в. была не столь тесной, как в российских губерниях. Большинство крестьян постоянно занимались только собственным хозяйством. Украинские крестьяне неохотно шли в город в поисках работы, вливаясь в городскую среду. В связи с возрастанием роли Украины как европейской житницы, углублялось обнищание ей села. И хотя промышленный бум развивался тут чуть ли не самыми бурными темпами в Европе, Украина продолжала оставаться преимущественно аграрным краем. Удивительным было то, что украинцы, составляя подавляющее большинство населения, практически не принимали участия во всех этих процессах. Так, среди квалифицированных рабочих тяжелой промышленности Юга только 25 % шахтеров и 30 % металлургов составляли украинцы. Доминировали в этих профессиональных группах россияне. Даже на сахарных заводах Правобережья российские рабочие составляли практически такое же количество, что и украинские.
Кроме того, небольшую активность украинцев в процессах урбанизации и модернизации в Украине могут объяснить политические и социально-экономические условия, которые были здесь в XVIII — XIX ст. Поскольку города и городки были центрами имперской администрации, в них, как правило, доминировали россияне, их язык и культура. Вместе с тем, коренное украинское население либо ассимилировалось, либо, в некоторых случаях, вытеснялось. Одной из причин того, что украинские крестьяне не переселялись в города, было доминирование панщины во времена крепостничества. В отличие от российских крестьян, которых помещики поощряли к поискам дополнительной работы и доходов в городе, украинских крестьян принуждали работать на земле, чтобы максимально использовать её плодородие. Это не только ограничивало возможности их перемещения, но и не позволяло обучаться ремеслам, которые давали возможность россиянам и евреям приспособиться к городскому окружению. Поэтому, когда начался промышленный бум и урбанизация, украинцы не были готовы принять участие в этих процессах. Если россияне переезжали за сотни миль на заводы Юга, украинские крестьяне — даже те, что жили в непосредственной близости с заводами, — предпочитали в поисках земли преодолевать тысячи миль на Восток [1, с. 339–341].
По мнению Я. Грыцака, в масштабах всей империи в города прибывали преимущественно крестьяне более высокого уровня грамотности и с более развитыми несельскохозяйственными умениями. Крестьяне с более низким уровнем грамотности и привязанные к сельскому хозяйству мигрировали к новым сельскохозяйственным районам [20, с. 61].
Рассматривая влияние образования сельского населения на процессы межэтнического, межъязыкового взаимодействия, нужно отметить, что динамика увеличения количества грамотного населения Российской империи у россиян, которые еще в средине века отставали от этносов запада, а частично — и востока, была в конце ХІХ — начале XX ст. особенно высокой. Так, на 1897 г. практически 70 % мужского российского населения умело читать. После россиян, с большим отставанием, шли белорусы (20,3 %) и украинцы (18,9 %). Еще в XVIII ст. уровень образования украинцев был выше уровня россиян (например, на территории Гетманщины в средине XVIII ст. насчитывалось более 1 тыс. школ, причем, каждая сельская школа приходилась в среднем на 746 душ, что значительно превышало соответствующий показатель по России [21, с. 145]), однако в XIX ст. развитие образования было заторможено репрессивной языковой политикой и ассимиляционными тенденциями. Значительно выше был уровень письменности сравнительно немногочисленного украинского и белорусского городского населения: среди мужчин соответственно 52 % и 60 % [9, с. 242]. Подобные тенденции были не на пользу толерантному межэтническому и межъязыковому взаимодействию на территории Украины и стали причиной деформированного развития языковой ситуации.
Политическую жизнь Украины определял город, между ним и селом, где проживало большинство населения страны, лежал глубокий разрыв в типе политической культуры. Крестьянство по своей природе инертное, консервативное, индифферентное к политике. Исследователи говорят об утилитаризме ментальности крестьян, мелочном прагматизме, стремлении каждый раз решить «проблему дня», которые консервировали патриархальность их политической культуры. Мир политики, как и городской мир вообще, был крестьянству далек и непонятен [11, с. 203].
Модернизационные процессы на селе были вызваны не внутренними факторами, а навязаны извне — городской цивилизацией. Вынужденная модернизация была разрушительной для сельского общества и культуры. Она наложилась на кризисные явления в сельском хозяйстве, вызванные демографическим взрывом, увеличением малоземелья и излишком аграрного населения. В той форме, в которой она осуществлялась в России в начале ХХ ст., модернизация объективно вела к раскрестьяниванию.
Раскрестьянивание сельского хозяйства, села — объективный социально-экономический процесс, который происходит в современном индустриальном обществе, независимо от вмешательства политических структур, которое может быть очень разным и по направлениям, и по формам, и по результатам. Во всем мире сельское хозяйство и крестьянство переживают процессы глубокой трансформации. Происходит структурная перестройка, всюду сельское хозяйство сталкивается с рынком. Модернизация всегда болезненна для крестьян. Опыт показывает, что они чаще всего становятся заложниками и жертвами общества, которое движется к городской цивилизации [11, с. 390].
Украинский историк А. Михайлюк отмечает, что процессы модернизации, которые переживала империя, в меньшей мере коснулись провинции. В Украине национальный состав города и села был неодинаковым. Это определяло национальную специфику культурных отличий между социальными слоями. Если в России, где в языковом отношении город и деревня все же говорили на одном языке, на Украине русифицированный город и украинское село буквально разговаривали на разных языках. Социокультурное противостояние между традиционалистическим украинским селом и модернизированным русифицированным полиэтническим городом во многом обусловило весь ход культурно-исторического развития украинских земель [11, с. 194].
Нужно отметить, что в анализированных процессах украинское крестьянство стало заложником внутриколониальной системы и российской великодержавной политики — именно такое положение определило языковое развитие Украины вплоть до революционных событий начала ХХ в. — формирование массового билингвизма, распространение в городах русского языка, на селе — сохранение украинского.
Ликвидация крепостного права, индустриализация, урбанизация и создание общеобразовательной системы способствовали динамизму и изменению характера Российской империи. Социальная мобильность охватила новые слои населения, модернизация способствовала экономической интеграции окраинных областей и однотипности административных и социальных структур. Миграция россиян увеличила их процент среди населения, прежде всего степных областей и промышленных центров периферии. Русский язык и культура, а также православие, отмечает А. Каппелер, имели все большее значение как инструменты достижения однородности. Однако, одновременно с россиянами социальная и национальная мобильность охватила многочисленные нерусские этносы, которые постепенно превращались в современные нации со своими новыми элитами, литературными языками и высокоразвитыми культурами. Эти разнонаправленные тенденции, то есть достижение однородности и активизация разнообразия, — усиливали политическое и социальное напряжение в полиэтнической империи [9, с. 247].
Как и раньше, в начале ХХ в. города и промышленность притягивали к себе часть «лишнего» сельского населения. За счет сельской бедноты пополнялись ряды рабочего класса, который стремительно увеличивался. С 1900 по 1917 гг. его численность возросла на 1,2 млн. чел. и составляла 3,6 млн. Вместе с тем, население городов росло прежде всего за счет миграции россиян. Например, если выходцы из России насчитывали в 1874 г. лишь 11 % населения Киева, то через 23 года этот показатель увеличился до 54,3 %. На Правобережье 40 % городских жителей составляли евреи, которые контролировали малый бизнес и мелкую торговлю.
Попадая в русскоязычные города украинский этнический элемент подвергался маргинализации [8, с. 373]. И, не смотря на увеличение миграционных потоков крестьян в города в начале ХХ в., они (крестьяне) не определяли языковой ситуации в полисах, а вынуждены были, как и раньше, приспосабливаться к языку имперских административных центров. Царизму, идеология и политическая практика которого однозначно были направлены на деэтнизацию украинства, растворение его в «русском море», удалось шаг за шагом, вытеснить из городского употребления украинский язык [22, с. 139].
Село жило своей жизнью, город — своей, однако часть крестьян (самая бедная, которая не имела перспектив развития в сельском хозяйстве), становясь пролетариатом, создавала базу массового двуязычия. Происходил активный процесс изменения языковой среды Украины в составе Российской империи, который проявлялся в быстром формировании русскоязычной среды городов края. В условиях сохранения и увеличения социальной базы украинского языка — крестьянства — эти процессы в ХІХ в. еще не привели к катастрофическим последствиям, но, образовав русскоязычную городскую среду украинских полисов, стали основой деформированного языкового развития Украины — развития украинского языка как языка частичного этнического и социального распространения.
Украинский филолог О. Ткаченко отмечает, что состояние частичного этнического распространения языка возникает тогда, когда народ оказывается в рамках многонационального государства, где доминирующую позицию занимает другой народ. Язык этого народа является государственным, — языком административных органов, армии, промышленных предприятий, образования, средств сообщения, торговли, государственной медицины, языком города, где в основном сосредотачиваются органы, связанные с этими сферами жизни. Народ с государственным прошлым, язык которого обслуживал все эти сферы и был государственным, т. е. был языком полного этнического распространения, оказавшись в подобной ситуации, активно противодействует ей, оказывает сопротивление. Народ, который не имел государства вообще, как и народ, который давно утратил государственность, — ничего не может противопоставить навязанной ему системе. Вследствие этого, все представители такого народа, которые социально поднимаются, вынуждены освоить язык доминирующей на его территории державы. Со временем это их отчуждает от народа, из которого они вышли, как в языковом, так и национальном планах [23, с 74].
Типичным для народов с языками частичного этнического распространения является то, что их язык используется, как правило, крестьянством, а также, в определенной степени, жителями небольших городков, размещенных в регионах со слабо развитой промышленностью. В больших городах к носителям таких языков относятся социально низшие слои населения, как правило, также связанные с селом. Это рабочие низкой квалификации, чернорабочие, дворники, жители околиц (которые часто только недавно влились в города, а перед этим были близлежащими селами) — основной в количественном отношении контингент носителей языка частичного этнического распространения. Однако этот контингент является преимущественно группой качественно невысокого рода, особенно в городах, где потребность постоянного переключения и приспособления собственного языка к доминирующему, обезображивает национальный язык. Подобное состояние носителей языка становится причиной ущербности народа с языком частичного этнического распространения [23, с. 80].
Подводя итог нужно отметить, что естественный процесс взаимодействия города и села в Украине был прерван, урбанизация края в исследуемый период носила чисто выраженный русскоязычный характер, вследствие чего возникло своеобразное противостояние города и села, был сформирован языковой барьер как константная величина, — в силу отсутствия украинского языка в городе, здесь не смог образоваться наиболее значимый элемент урбанизации языка — украинское городское койне. Именно в XIX ст. нужно искать истоки современного противостояния русскоязычного города и украинского села в Украине.
Литература:
1. Субтельний О. Україна: історія. / пер. з англ. Ю. І. Шевчука; вст. ст. С. В. Кульчицького. Київ: Либідь, 1993. 720 с.
2. Сигуан М., Макки У. Образование и двуязычие. / пер. с фр. М.: Педагогика, 1990. 184 с.
3. Масенко Л. Мова і політика. Київ: Соняшник, 1999. 100 с.
4. Українська народність: нариси соціально-економічної та етнополітичної історії / редакційна колегія: Ю. Ю. Кондуфор та ін. Київ: Наук. думка, 1990. 560 с.
5. Борисенко В. Й., Бульвінський А. Г., Візер С. О. Еволюція українсько-російських відносин у другій половині XVII ст. Київ: Вид-во «Старий світ», 2006. 256 с.
6. Гуржій І. О. Зародження робітничого класу України (к. XVIII — п.п. XIX ст.). Київ, 1958. 180 с.
7. Інкін В. Ф. Сільське суспільство Галицького Прикарпаття у XVI ? XVIII століттях: історичні нариси. / упорядкування М. Крикуна. Львів, 2004. Том І. 420 с.
8. Верстюк В. Ф., Горобець В. М., Толочко О. П. Україна і Росія в історичній ретроспективі: українські проекти в Російській імперії. Київ, 2004. Т. І. 500 с.
9. Каппелер А. Росія як поліетнічна імперія: Виникнення. Історія. Розпад. / переклад. з німецької X. Назаркевич, наук. ред. М. Крикун. Львів, 2005. 360 с.
10. Казьмирчук Г. Д., Соловйова Т. М. Соціально-економічний розвиток Правобережної України в першій чверті XIX століття. К.: ТОВ «Міжнар. фін. агенція», 1998. 174 с.
11. Михайлюк О. В. Селянство України в перші десятиліття XX ст.: соціокультурні процеси. Дніпропетровськ: Вид-во «Інновація», 2007. 456 с.
12. Крип’якевич І. П. Історія України. / відп. редактори І. П. Шевченко, Б. З. Якимович. Львів: Світ, 1990. 520 с.
13. «Українське питання» в Російській імперії (кінець XIX — початок XX ст.). / відп. редактор В. Г. Сарбей. Київ, 1999. Ч. І. 203 с.
14. Калініченко В. В. Селянське господарство України в період НЕПу: історико-економічне дослідження. Xарків: Основа, 1997. 400 с.
15. Реєнт О. Сільське господарство України в роки Першої світової війни // Український селянин: зб. наук. праць / за ред. С. В. Кульчицького, А. Г. Морозова. Черкаси, 2004. Вип. 8. С. 194–205.
16. Реєнт О., Сердюк О. Перша світова війна і Україна. Київ: Генеза, 2004. 480 с.
17. Реєнт О. Україна в імперську добу (ХІХ — початок ХХ ст.). Київ, 2003. 340 с.
18. Макарчук С. Український етнос: виникнення та історичний розвиток. Київ, 1992. 146 с.
19. Жаботинський В. «Кримська» колонізація // Вибрані статті з національного питання Київ, 1991. С. 112–119.
20. Грицак Я. Й. Нарис історії України: формування модерної української нації XIX — XX ст.: навч. посібник. Київ: Генеза, 1996. 360 с.
21. Україна крізь віки: в 15 т. / ред. В. А. Смолій. Т. 8. Гетьманська Україна. / Гуржій О. І., Чухліб Т. В. Київ, 1999. 303 с.
22. Нагорна Л. Українська політична нація: лінії розламу і консолідації // Віче. 2000. № 1. С. 132–146.
23. Ткаченко О. Б. Українська мова і мовне життя світу. Київ: Спалах, 2004. 272 с.
