В конце 1970-х — начале 1980-х годов в мусульманском мире наметилась тенденция к усилению позиций исламского экстремизма и фундаментализма, что в целом было обусловлено общей политизацией ислама (равно как и исламизацией политики). [1]
В современной научной литературе данной проблеме посвящено значительное количество работ, в которых существующий феномен рассматривается с различных позиций и именуется «исламский бум», «взрыв традиционности», «возрождение ислама» и т. д. [2-с.25] Но возможно, усиление исламского фактора как такового следует считать объективной негативной реакцией в первую очередь на вестернизацию восточного общества. Усилению позиции ислама в странах мусульманского Востока способствовал также ряд объективных факторов:
1) Причины общеполитического характера: поражения арабских стран в войне с Израилем в 1967 году; кризис официальных идеологий; иранская революция 1976 г. и внешнеполитическая деятельность тегеранского режима по экспорту исламской революции; афганский кризис; арабский кризис после вторжения Ирака в Куйвет и войны в Персидском заливе в 1989 г.; повышения удельного веса региона Ближнего и Среднего Востока в системе международных отношений; деятельность международных исламских институтов; расширение внутриарабской миграции. Кроме того, долгое время негативное воздействие оказывало палестинская проблема. До начало 1990-х годов особое отрицательное влияние на ситуацию оказывало война в Ливане, где были созданы благоприятные условие для возникновения различных исламских экстремистских группировок [3-с.3].
Думается, особую роль сыграли изменения геополитической ситуации в мире в целом после распада мировой социалистической системы и СССР. Усиления позиции США в качестве единственного мирового «гегемона» стали также своего рода катализатором отхода от европейских образцов и поиска путей самобытного развития.
2) Конфликт различных типов цивилизаций — мусульманской и европейской, проявившийся практически во всех сферах мусульманского общества и показавший невозможность слепого копирование западного общества на исламскую почву. Исторически большинство стран Ближнего Востока переживают в настоящее время сложный этап. Недавний опыт прошедших десятилетий показал несостоятельность заимствование как «капиталистического», так и «социалистического» путей развития, неприемлемость их механического копирования. Отказ от подобных стратегических установок, а также стремление преодолеть традиционную для развивающихся стран социально-экономическую отсталость и зависимость от ведущих мировых держав, привели к неадекватной акцентированности внимания на морально-нравственные ценности традиционного общества на уровне политического руководства, так и силу стереотипов мышления в сознание мусульман. [4-с.344]
3) Современная социально-экономическая ситуация в странах Арабского Востока характеризуется рядом общих особенностей: аграрное перенаселение и наличие большого количества не задействованных в сельском хозяйстве рабочих рук; слишком быстрая урбанизация городов за счёт выходцев из деревень; невозможность обеспечить работой городское население, рост безработицы; сильное имущественное расслоение в обществе.
Урбанизация в мусульманских странах отличается двумя особенностями. Во- первых, в больших городах увеличение населения происходит не за счёт естественного прироста (рождаемости), а вследствие миграции сельского населения. Так называемые «пояса трущоб» стали повседневным явлением в жизни больших мегаполисов региона. В частности, в том же Каире ещё в середине 70-х годов около 250 тысяч человек проживало в «трущёбном поясе» — на кладбище. Причём, около 60 % населения города составляли мигранты из деревень, пополнившие ряды «нищенских кварталов» столицы Египта [5-с.34].
4) Особую роль в усилении исламского фактора сыграла также общая социально — экономическая разочарованность арабских народов (что вообще характерно для развивающихся стран), вызванная провалом их надежд на быстрое и успешное экономическое развитие после завоевания независимости. Красивые лозунги о процветании и благополучии лидеров государств Арабского Востока в 60-е годы, оказались несостоятельными. Хотя нет смысла упрекать именно их в этом «неведении». По существу, за последние тридцать лет общая ситуация в регионе вряд ли способствовала реализации поставленных целей и идеалов. Ведь ни одна из заимствованных «моделей» не оправдала своих ожиданий, что в свою очередь привело к поискам собственного — «исламского» пути развития, включая «исламскую экономику», исламское государство.
5) Проблема легитимности власти. Потеря доверия к лидерам арабских стран вызвал кризис легитимности правящих кругов региона. Данное обстоятельство в первую очередь связано с неспособностью многих режимов Арабского Востока обеспечить экономическое процветание и социальную справедливость.
Характерной особенностью развития религиозной ситуации в России следует считать то обстоятельство, что радикальный фундаментализм прижился в основном в Чечне, Дагестане. Также присутствие ощущается в других северокавказских республиках. Что касается центральной и западной части региона, то там отмечаются проявления исключительно умеренного исламизма, впрочем, и эта тенденция характерна только для небольшой части родственных тюркских народов — карачаевцев и балкарцев. Например, Карачаево-Черкессия. Здесь ваххабизм появляется в 1991 г. В это время в Малокарачаевском районе осуществлялись попытки организовать исламистские структуры, противостоящие Духовному управлению мусульман Ставропольского края: оргкомитет мусульманских общин по строительству медресе в селе Учкекен был преобразован в религиозно-общественное объединение «Ислам-Нюрю».
Наибольшая активность исламских экстремистов отмечалась осенью 1991 г. в связи с деятельностью республиканского филиала «Исламской партии возрождения», возглавляемой М. Биджиевым (Биджи-улу). Его попытка создать новый духовный центр мусульман «Имамат Карачая», независимый от ДУМСК, совпала с борьбой за выделение из состава Карачаево-Черкесии так называемой Карачаевской Республики, за которую ратовали радикал-националисты из общества «Джамагъат». 30 ноября 1991 г. в Доме Советов г. Карачаевска состоялось собрание было объявлено I Съездом мусульман Карачая. На этом «съезде» был провозглашен Имамат Карачая во главе с М. Биджиевым, присвоившим себе звание Раис-Имама. Однако в декабре 1991 г. на внеочередном съезде мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья биджиевские мероприятия были признаны незаконными, после чего он первоначально перебрался в Малокарачаевский район, а затем в 1993 г. и вовсе покинул Карачаево-Черкесию сторонников М. Биджиеваю Тем не менее, сторонники Биджиева продолжили свою деятельность по созданию параллельного духовного центра. В Совет Министров КЧР с просьбой о регистрации устава религиозно- просветительского общества под разными наименованиями («Аль-исламия», «Вахид») неоднократно обращалась группа мусульман из с. Учкекен, члены ИПВ. После официальных мотивированных отказов в регистрации общества ими было незаконно захвачено здание медресе в Учкекене, которое стало центром ваххабитских группировок в КЧР.
Основными местами их сосредоточения являются Малокарачаевский район, г. Карачаевск, Карачаевский район. Кроме того, их деятельность отмечена в Усть-Джегутинском, Хабезском и некоторых других районах. Общая численность ваххабитской общины относительно невелика — порядка 500 человек. Вместе с тем, не следует игнорировать такой характерной черты сегодняшнего ваххабизма, как прозелитизм: нет никакого сомнения, что новообращенные и дальше будут распространять свое учение, тем более, что росту численности «исламистов» способствует тот факт, что вступающий в их ряды получает щедрые денежные пособия [6-с.71].
Ваххабитские организации созданы и действуют также в Кабардино- Балкарии. Так, наличие представителей этого движения зафиксировано в г. Нальчике, населенных пунктах Эльбрусского и Чегемского районов. По утверждению республиканской газеты «Советская молодежь», наиболее ярко проявления ваххабизма ощущаются в Эльбрусском районе. Более полусотни молодых людей подвержены его влиянию, чему способствует тяжелое социально- экономическое положение, падение уровня жизни, безработица, криминализация общества, ослабление государственной власти. Как подчеркивает газета, «под влияние ваххабизма попадают самые различные люди в жизни, у которых имеются различные проблемы, были нелады с законом». Приводятся слова президента КБР В. Кокова о том, что «пример Чечни и дагестанские события должны стать поучительными, и каждый, кто дорожит судьбой своего народа, должен понять, что ваххабизм на самом деле — это смертельное зло».
На примере КЧР и КБР видно, что больше всего приверженцев идеологии ваххабизма здесь среди родственных тюркских народов — карачаевцев и балкарцев, что, видимо, можно объяснить чувством ущемленности, возникшем у них в результате сталинских репрессий и неудовлетворенности результатами реабилитации. Впрочем, по сравнению с Дагестаном и Чечней, исламский радикализм здесь, в основном, не вышел за рамки идеологической пропаганды, практически полностью подпадает под категорию «умеренного», хотя в средствах массовой информации и упоминались отдельные факты участия небольшого числа местных «ваххабитов» в чеченских и дагестанских событиях [7].
Таким образом, можно сделать предположение, что среди черкесских народов исламский радикализм получил наименьшее развитие. Видимо, немаловажную роль играет тот факт, что хотя сравнительно поздно утвердившийся здесь ислам во многом изменил уклад общественной и домашней жизни адыгов, смягчил суровые нравы, в основном искоренил языческие верования и предрассудки, но не сделал адыгов ортодоксальными мусульманами. Коран не смог вытеснить сложившиеся правила поведения (Адыгэ хабзэ). Очевидно, причиной этого послужила сфера традиционных ценностей адыгов и их соотношение с собственно мусульманскими ценностями. Многое из того, что было уже выработано традиционным адыгским обществом, закреплено в культуре, вошло в повседневную жизнь, нередко на бытовом уровне ассоциируется с исламом.
Кроме того, исторически мусульмане-адыги исповедуют самый умеренный толк в суннитском исламе — ханафитский. Он отличается веротерпимостью, творческим осмыслением коранических норм и уважением к местным традициям, что было свойственно и раннему исламу. «Исламисты» же проповедуют буквалистский подход к истолкованию Корана и крайнюю нетерпимость не только к представителям других вероисповеданий, но и к своим единомышленникам. Подобные концепции не находят широкой поддержки среди адыгских народов.
Таким образом, рассмотренный материал свидетельствует, что «возрождение» ислама на Северном Кавказе, как впрочем, и его зарождение и развитие, имело географически неравномерный характер, и его проявления существенно варьировались в зависимости от конкретных особенностей мусульманских территорий.
Из всех северокавказских регионов только в Дагестане и Чечне экстремизм превратился в существенный фактор жизни общества. Свою роль в этом сыграли как культурно-исторические, так и социально-политические факторы. Исторически именно Дагестан являлся главным региональным центром и очагом распространения исламской религиозной традиции на Северном Кавказе. По мере продвижения на запад региона степень исламизированности северокавказских обществ явно снижается.
Религиозно-политическое движение имама Шамиля в XIX в. разворачивалось в основном на территории Дагестана и Чечни и превратилось в мощный фактор формирования национального самосознания народов этих республик. Наконец, в постсоветский период именно Дагестан и Чечня оказались зоной наиболее глубокого социально-экономического, политического и межэтнического кризиса, одним из следствий и одновременно мощным катализатором которого стали военные события в 1994–96 гг. в Чечне.
Наконец, именно в Чечне и Дагестане оказалось сконцентрировано воздействие внешних сил, стремящихся использовать исламский фактор для обеспечения своих геополитических и геоэкономических интересов на Северном Кавказе. Однако в Чечне проникновению иностранного влияния способствовала прежде всего ситуация, сложившаяся в результате войны, а в Дагестане — огромный спрос на религиозное просвещение, который невозможно было удовлетворить силами местного духовенства. [8-с.44]
События последних лет показывают, что современная практика исламского радикализма в Чечне и Дагестане развивается в русле политического ислама, выступающего здесь в форме так называемого «ваххабизма». В обеих республиках идет борьба за установление шариатской формы правления и непризнание светских законов, «придуманных волей человека».
При рассмотрении состояния форм исламской самоорганизации на Северном Кавказе, обращает на себя внимание наличие ярких признаков внутриисламского конфликта между сторонниками так называемого «чистого ислама» и традиционного тарикатизма сначала в Дагестане, а затем и в Чечне.
Дагестанских и чеченских боевиков уместно называть радикальными «ваххабитами», при этом их можно отнести к носителям «маргинального», «экстремистского» исламизма. Как считают некоторые кавказские аналитики, «эта идеология могла распространиться в условиях Северного Кавказа: чрезвычайно полиэтничного, бедного и крайне коррумпированного мусульманского региона в составе христианского государства» [9-с.111].
Таким образом, можно сделать вывод, что конфликты на Северном Кавказе носят не только религиозный характер, но и выступают одной из форм реализации националистических и сепаратистских притязаний конкретных политических группировок, как правило, далеких от истинного ислама. Этому в определенной степени способствует «религиозное невежество» населения, а иногда и служителей культа, позволяющее под видом ислама пропагандировать откровенно экстремистские взгляды.
Литература:
1. Щекочин Ю. Война миров кто её объявил? // Новая Газета. 2011. 26 сентября.
2. Джемаль Г. Освобождение ислама. — М.: Издательский дом «Умма», 2004. — 211с.
3. Трофимов Д. Л. Исламский фундаментализм в политической жизни Египта. — М.: Наука, 2011. — 233с.
4. Бидова Б. Б. Особенности национального самосознания и его роль в становлении межконфессиональной толерантности //Молодой ученый. 2013. № 3. — С. 344–349.
5. Жданов Н. В., Игнатенко А. А. Ислам на пороге 21-века. — М.: Изд-во ИМОГ, 2000. — 308с.
6. Ярлыкапов А. А. Этноконфессиональная ситуация в ногайской степи //Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2012. № 2. — С. 69–74.
7. Кисриев Э. Ф. Движение «ваххабитов» в Дагестане // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах / Ежегодный доклад. — М., 1999.
8. Радикальное течение ваххабизм среди мусульман // Наука и религия. 2012. № 8. — С. 42–46.
9. Арухов З. С. Экстремизм в современном исламе. — Махачкала, 2012. — 328с.
