В статье исследуются критерии ограниченной дееспособности вследствие психического расстройства. Автор показывает, что содержание психологического критерия ограниченной дееспособности, сформулированного в новой редакции ст. 30 Гражданского кодекса РФ, не соответствует медицинским и юридическим разработкам. На основании проведенного исследования вносятся предложения по совершенствованию законодательства.
Ключевые слова: ограничение дееспособности, психическое расстройство, психологический критерий, патронаж.
Одной из новелл Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) стало расширение перечня оснований для ограничения дееспособности гражданина. В частности, в число таких оснований включено пристрастие гражданина к азартным играм [14]. Такая норма предусмотрена и в законодательстве ряда стран, являющихся участниками Содружества Независимых государств (например, ст. 32 Гражданского кодекса Азербайджана [2]; ст. 32 Гражданского кодекса Армении [4]). В российской юридической литературе неоднократно высказывались предложения об ограничении дееспособности граждан, ведущих «распутный» или расточительный образ жизни, в том числе чрезмерно увлекающихся азартными играми [26].
К сожалению, в ст. 30 ГК РФ до сих пор отсутствует указание на возможность ограничения дееспособности не только вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотиками, но и токсическими веществами. В медицине признано, что токсические вещества обладают всеми психотропными свойствами наркотиков, имеют общие с наркотиками закономерности формирования зависимости. В названную статью в качестве общего термина для обозначения всех указанных средств необходимо было включить термин «психоактивные вещества», который используется в МКБ-10 [11].
В новой редакции абз. 1 п. 2 ст. 30 ГК РФ, вступающей в силу со 2 марта 2015 г., в качестве еще одного основания ограничения дееспособности названо психическое расстройство: «Гражданин, который вследствие психического расстройства может понимать значение своих действий или руководить ими лишь при помощи других лиц, может быть ограничен судом в дееспособности в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается попечительство» [14]. В данном случае в числе критериев ограниченной дееспособности названы медицинский — наличие психического расстройства и психологический — способность понимать значение своих действий или руководить ими лишь при помощи других лиц.
Предложения о создании норм, посвященных ограниченной дееспособности вследствие психического расстройства, высказывались неоднократно [8, с. 13; 16, с. 302–315; 24, с. 10 и др.]. При этом встречаются предложения об ограничении дееспособности только в связи с некоторыми заболеваниями. Так, М. Э. Шодонова считает целесообразным ограничивать гражданина в дееспособности, если он является больным алкоголизмом, наркоманией, токсикоманией [25, с. 6].
Еще в 19 веке психиатрами было установлено, что существуют психические расстройства, которые не лишают лицо способности понимать значение своих действий и руководить ими полностью, а только ограничивают такую способность [10, с. 41]. В судебной психиатрии сформировалось самостоятельное научное направление исследования медицинского критерия состояния лиц, страдающих подобными психическими расстройствами [7, с. 6, 7, 157; 23, с. 11, 18; 22, с. 329 и др.]. Заметим, что психические расстройства, при которых лицо не в полной мере осознает значение своих действий, психиатрия относит к расстройствам непсихотического уровня.
В международном праве, а также в некоторых иностранных правопорядках исходят из принципа максимального сохранения дееспособности. О возможности частичного ограничения дееспособности психически больных говорится в Рекомендациях Комитета Министров Совета Европы R (99) 4 «О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых» [20]. В ряде стран такая возможность обуславливается степенью психического расстройства (такие нормы мы встречаем, например, в книге 1 раздела 11 Французского гражданского кодекса [21, с. 393], титуле 12 Гражданского кодекса Италии [3]).
Вопрос реформирования норм, посвященных признанию гражданина недееспособным, стал лейтмотивом Постановления Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2009 г. № 4-П [17] и Постановления Конституционного Суда РФ от 27 июня 2012 г. № 15-П [18]. Так, в отдельном мнении судья Конституционного суда РФ Г. А. Гаджиев обращает внимание на необходимость совершенствования положений законодательства, направленных на учет степени (глубины) утраты лицом способности понимать значение своих действий [17]. В Постановлении Конституционного Суда № 15-П положения п. п. 1 и 2 ст. 29, п. 2 ст. 31 и ст. 32 ГК РФ были признаны неконституционными «постольку, поскольку в действующей системе гражданско-правового регулирования не предусматривается возможность дифференциации гражданско-правовых последствий наличия у гражданина нарушения психических функций при решении вопроса о признании его недееспособным, соразмерных степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими». Конституционный Суд РФ указал: «Федеральному законодателю надлежит — в соответствии с требованиями Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления — в срок до 1 января 2013 года внести необходимые изменения в действующее гражданско-правовое регулирование в целях наиболее полной защиты прав и интересов граждан, страдающих психическими расстройствами».
Действительно, до 30 декабря 2012 г. механизм защиты прав лиц с психическими расстройствами располагал явно недостаточным набором элементов. В числе таких элементов были лишь две нормы: ст. 29 и ст. 30 ГК РФ. Однако ни одна из этих норм не определяла особое правовое состояние лиц, страдающих психическими расстройствами, которые ограничивают способность осознавать свои действия. В настоящее время они либо признаются недееспособными, либо сохраняют правовое состояние дееспособного лица.
Но признание такого лица недееспособным (возможно и из лучших побуждений) является неправомерным: в качестве психологического критерия недееспособности законодатель называет полное, а не частичное неосознание значения своих действий. Кроме того, как отмечается в литературе, признание указанных лиц недееспособными является дополнительным психотравмирующим фактором, отрицательно сказывается как на их адаптации в обществе, так и на динамике имеющихся психических расстройств [16, с. 244]. В то же время отождествление лиц с психическими расстройствами, которые не в полной мере осознают значение своих действий, с дееспособными лицами не позволяет определить их особое правовое состояние, а следовательно, и защитить права.
Представляется, что норма п. 2 ст. 30 ГК РФ об ограничении дееспособности вследствие психического расстройства и являлась недостающим элементом механизма защиты прав и интересов лиц с дефектами психики. Однако, нельзя не обратить внимание на то, что предложенные законодателем критерии ограниченной дееспособности отличаются от критериев, разрабатываемых медициной и юридической наукой. Подавляющее большинство авторов, описывая ограниченную дееспособность, используют медицинский критерий — наличие психического расстройства и психологический критерий — не способность в полной мере понимать значение своих действий или ими руководить (в психиатрии этот критерий нередко именуют юридическим). В новой редакции ст. 30 ГК РФ психологический критерий предполагает способность понимать значение своих действий или руководить ими лишь при помощи других лиц.
Данная формулировка встречается в Пояснительной записке к проекту Федерального закона «О внесении изменений в части первую и вторую Гражданского кодекса Российской Федерации (по вопросам, связанным с дееспособностью граждан, опекой и попечительством)», подготовленной правовой группой РБОО «Центр лечебной педагогики» [19]. В указанной Пояснительной записке отмечается, что лица с нарушениями психического здоровья в силу их повышенной внушаемости, коммуникативных трудностей, снижения интеллекта могут нуждаться в помощи других лиц. Помощь таким людям заключается в разъяснении сути, содержания действий, их последствий, помощь в выборе действий при необходимости удовлетворения каких-либо потребностей, помощь в определении момента для принятия решения, осуществления действия при периодической кратковременной утрате способности понимать значение своих действий и руководить ими (например, при расстройствах сознания). В то же время составители Пояснительной записке оперируют и известными формулировками: «степень утраты способности понимать значения своих действий или руководить ими», «снижение способности понимать значение своих действий или руководить ими».
Заметим, что в Постановлениях Конституционного суда № 4-П и 15-П также идет речь о «степени (глубине) утраты лицом способности понимать значение своих действий», «степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими». В Заключении правового управления аппарата Государственной Думы на проект закона, устанавливающего ограничение дееспособности вследствие психического расстройства, обращалось внимание на необходимость определения степени способности гражданина самому понимать значение своих действий или руководить ими [6].
В процессе рассмотрения названного законопроекта представители психиатрии неоднократно указывали, что такой подход к психологическому критерию является упрощенным и не соответствует требованиям Конвенции о правах инвалидов [9]. Более приемлемой им представляется такая формулировка: «не может в полной мере понимать значение своих действий и руководить ими и (или) периодически утрачивает способность понимать значение своих действий или руководить ими», поскольку существующая редакция абз. 1 п. 2 ст. 30 ГК РФ относится к людям с интеллектуальной недостаточностью и не распространяется на психически больных с бредовыми расстройствами. Как отмечают авторы, «без указанного дополнения институт ограниченной дееспособности не применим к целой категории граждан, у которых вследствие психического расстройства способность контролировать свое поведение утрачивается периодически. Такое состояние является типичным для многих категорий лиц, страдающих психическими заболеваниями» [1].
Более того, содержание психологического критерия, описываемого в абз. 1 п. 2 ст. 30 ГК РФ противоречит положениям абз. 2 этого же пункта: ограниченно дееспособным дозволено самостоятельно (т. е. без помощи других лиц!) совершать определенные действия (заключать сделки, перечисленные в пп. 1 и 4 п. 2 ст. 26 ГК РФ (включая мелкие бытовые); распоряжаться выплатами, которые указаны в пп. 1 п. 2 ст. 26 ГК РФ (включая заработок, стипендии)).
Таким образом, формулировка психологического критерия ограниченной дееспособности в том виде, в котором она представлена в новой редакции ст. 30 ГК РФ, не соответствует медицинским и юридическим разработкам. Кроме того, исследуемое законоположение не отвечает требованиям законодательной техники: оно должно быть точным, общепризнанным, наполненным реальным научным содержанием, согласуемым с психологическими концепциями, имеющими значение для критериев экспертной оценки психической деятельности, понятным правоприменителю и не должно вызывать неоправданных усилий, как для уяснения, так и для разъяснения.
Заметим, что для установления медицинского и психологического критериев ограниченной дееспособности требуются специальные знания, которые находятся за пределами правовых знаний, общеизвестных обобщений, вытекающих из опыта людей. Однако, в гл. 31 ГПК РФ отсутствует указание на необходимость назначения судебно-психиатрической экспертизы в порядке подготовки к судебному разбирательству дела о признании гражданина ограниченно дееспособным. Нет такого указания и в новой редакции ст. 30 ГК РФ. Обязательное назначение судебно-психиатрической экспертизы предусмотрено только в порядке подготовки к судебному разбирательству дела о признании гражданина недееспособным (ст. 283 ГПК РФ). В связи с этим, считаем необходимым в ГПК РФ (например, в ст. 283) закрепить правило о том, что в порядке подготовки к судебному разбирательству дела о признании гражданина ограниченно дееспособным для определения его психического состояния суд обязан назначить судебно-психиатрическую экспертизу.
До введения в действие нормы об ограничении дееспособности вследствие психического расстройства было бы целесообразно обратить внимание на имеющиеся институты, которые могли бы служить защите прав названных лиц. В этой связи интерес представляет институт патронажа. Согласно ст. 41 ГК РФ над совершеннолетним дееспособным гражданином, который по состоянию здоровья не способен самостоятельно осуществлять и защищать свои права и исполнять свои обязанности, может быть установлен патронаж.
Следует согласиться с тем, что задачей патронажа является обеспечение имущественных прав лица путем совершения, как правило, юридических действий на основании соответствующего договора. Ввиду того, что на помощника при патронаже возлагается далеко не весь груз ответственности за патронируемого, патронаж невозможно отнести к формам устройства граждан [12, с. 67]. Заметим, что в советском праве существовал институт патронажа над психическими больными, целью которого было «долечивание в условиях семьи» [5, с. 67] лиц, чье поведение не представляло опасности. Таким образом, назначение такой формы устройства было иным, нежели назначение патронажа, предусмотренного ГК РФ.
В литературе обращается внимание на то, что целью патронажа является преодоление физической неспособности совершеннолетнего дееспособного гражданина из-за соматического заболевания самостоятельно осуществлять и защищать свои права и исполнять обязанности усилиями помощника [15, с. 9] (курсив мой. — М.Б.). Следовательно, авторы отграничивают психическое здоровье от соматического, игнорируя буквальное толкование ст. 41 ГК РФ, в которой упоминается состояние здоровья без каких-либо оговорок.
Кроме того, в литературе указывается на то, что лицо, находящееся под патронажем, является дееспособным лицом, и одним из условий дееспособности является психическое здоровье [15, с. 41]. С одной стороны, следует согласиться с выводом о необходимости постановки вопроса о признании патронируемого недееспособным в случае проявления у него признаков психического заболевания. Но с другой стороны, не всякое психическое расстройство влечет неспособность осознавать свои действия, и, следовательно, не всякое психически нездоровое лицо может быть признано недееспособным. В связи с этим, условием дееспособности является не психическое здоровье, а отсутствие психического расстройства, составляющего содержание медицинского критерия недееспособности. Таким образом, лица, страдающие некоторыми психическими расстройствами, которые не способны самостоятельно осуществлять и защищать свои права и исполнять свои обязанности, вполне соответствуют предъявляемым законом требованиям к патронируемому лицу.
Актуальным является вопрос о возможности лиц с психическими расстройствами понять значение договора о патронаже, а также осуществлять права из такого договора. Приемы определения способности пациентов с психическими расстройствами понять и осознать ту информацию, которая им предлагается, разрабатываются в зарубежных странах в связи с проблемой медицинской дееспособности в рамках темы информированного или осознанного согласия. Отстаивается точка зрения, что при создании определенных условий, при отработанной методике проведения информирования, неоднократном, при необходимости, повторении информации, которую необходимо усвоить и осмыслить для принятия осознанного решения, творческом подходе исследователей, возможно получение информированного, осознанного согласия для психически больных, которые страдают даже выраженными психическими расстройствами, негативными и позитивными [16, с. 257–268].
Полагаем, что указанные исследования могут быть учтены при обосновании возможности установления патронажа над лицами с психическими расстройствами, которые не в полной мере способны понимать значение своих действий и руководить ими. Так, можно предположить, что лица с некоторыми непсихотическими расстройствами способны принимать решение о необходимости назначения им помощника, в течение определенного времени понять и осмыслить содержание договора о помощи. К сожалению, в известных нам работах цивилистов не упоминается такое назначение института патронажа.
Конечно, институт патронажа не позволяет решать многие вопросы: гражданин с незначительными дефектами сознания и воли может отказаться от назначения ему помощника или расторгнуть договор о помощи (даже если по мнению специалистов существует необходимость в патронаже); установление патронажа не связано с ограничением способности совершать отдельные сделки без помощника и т. п. Но на сегодняшний день это одно из немногих правовых средств, которое могло бы обеспечить эффективную защиту прав и интересов лиц с психическими расстройствами, не способных в полной мере понимать значение своих действий и руководить ими.
Литература:
Бартенев Д. Г., Виноградова Л. Н., Дименштейн Р. П., Савенко Ю. С. Конвенция о правах инвалидов в отношении взрослых, имеющих нарушения психического здоровья URL: http:// www.npar.ru/news/121203-inv.htm.
Гражданский кодекс Азербайджанской Республики от 28.12.1999 г. № 77IГ // Собрание законодательства Азербайджанской Республики. 2000. № 4. I книга. Ст. 250.
Гражданский кодекс Италии [Электронный ресурс] URL: http:// www.altalex.com/index.php?idnot=34922 (дата обращения: 27.03.2013).
Гражданский кодекс Республики Армения от 17.06.1998 г. [Электронный ресурс]. URL: http://www.base.spinform.ru (дата обращения: 27.03.2013).
Ершова Н. М. Вопросы семьи в гражданском праве. М.: Юрид. лит., 1977. 176 с.
Заключение правового управления аппарата Государственной Думы Федерального Собрания РФ по проекту ФЗ № 47538–6/1 «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс».
Затуловский М. И. О психиатрической экспертизе при назначении опеки // Проблемы судебной психиатрии. М. 1957.
Иванова Л. Я. Гражданская правосубъектность лиц, страдающих психическим расстройством: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1993. 19 с.
Конвенция о правах инвалидов. Принята резолюцией № 61/106 Генеральной Ассамблеи от 13.12.2006 г. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс».
Корсаков С. С. К вопросу о призрении душевнобольных на дому. СПб.: Тип. Стасюлевича, ценз. 1887. 43 с.
Международная статистическая классификация болезней и проблем, связанных со здоровьем; Десятый пересмотр. Т. 1 (часть 1 и 2). Всемирная организация здравоохранения. Женева, 1995.
Михеева Л. Ю. Проблемы правового регулирования отношений в сфере опеки и попечительства: дис.... д-ра юрид. наук. Барнаул, 2003. 405 с.
Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г. А. Гаджиева по Постановлению Конституционного Суда РФ от 27.02.2009 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной» // СЗРФ. 2009. № 11. Ст. 1367.
О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 30.12.2012 г. № 302-ФЗ // СЗРФ. 2012. № 53 (ч. 1). Ст. 7627.
Пелевин А. А. Гражданско-правовое регулирование патронажных отношений в Российской Федерации: дис.... канд. юрид. наук. М., 2008. 193 с.
Первомайский В. Б., Илейко В. Р. Судебно-психиатрическая экспертиза: от теории к практике. Киев: КИТ, 2006. 394 с.
По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной: постановление Конституционного Суда РФ от 27.02.2009 г. № 4-П // СЗРФ. 2009. № 11. Ст. 1367 (далее — Постановление Конституционного Суда РФ № 4-П).
По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И. Б. Деловой: постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2012 г. № 15-П // Российская газета. 2012. 13 июля (далее — Постановление Конституционного Суда РФ № 15-П).
Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в части первую и вторую Гражданского кодекса Российской Федерации (по вопросам, связанным с дееспособностью граждан, опекой и попечительством)» [Электронный ресурс] URL: http://www.osoboedetstvo.ru/rights/ibase/prt-300.html.
Рекомендация Комитета Министров Совета Европы № R (99) 4 Государствам-членам ЕС о принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых (принята Комитетом Министров 23.02.1999 г. на 660-м заседании заместителей министров) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
Французский гражданский кодекс. Перевод с французского / науч. ред. Лавров Д. Г.; пер. Жукова А. А., Пашковская Г. А. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. 1101 с.
Харитонова Н. К., Королева Е. В. Правовые аспекты судебно-психиатрической экспертизы в гражданском процессе // Руководство по судебной психиатрии / под ред. Т. Б. Дмитриевой, Б. В. Шостаковича, А. А. Ткаченко. М.: Медицина, 2004. 592 с.
Холодковская Е. М. Судебно-психиатрическая экспертиза в гражданском процессе (дееспособность психически больных, истцов и ответчиков): автореф. дис. … д-ра мед. наук. Л., 1964. 21 с.
Шепель Т. В. Деликт и психическое расстройство: цивилистический аспект: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Томск, 2006. 42 с.
Шодонова М. Э. Ограничение гражданской дееспособности физических лиц по законодательству Российской Федерации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. 26 с.
Шодонова М. Э. Основания ограничения гражданской дееспособности физических лиц // Юрист. 2012. № 18. С. 44–48.