Вопрос отношения интеллигенции к Советской власти в России в первые годы после Октября 1917 г., один из основных для понимания ее гражданской позиции: насколько она была позитивна или негативна. В период 20-х - 30-х гг. XX в. именно эти параметры взаимоотношения с властью оказались для многих представителей интеллектуальной элиты определяющим фактором существования. В связи с этим важно рассмотреть, в каких условиях формировались те или иные взгляды, какие факторы влияли на тот или иной политический выбор, как происходило становление гражданских позиций у творческой интеллигенции.
Особенно сложен этот вопрос при рассмотрении проблемы судеб национальной интеллигенции в переломные моменты, с одной стороны, а с другой - каждую национальную группу следует рассматривать еще и в региональном плане, ибо в каждом районе были свои национальные особенности. На белорусской территории проживало множество национальностей: русские, белорусы, евреи, поляки, татары и т.д.
Однако необходимо отметить, что истории интеллигенции в России посвящено очень много работ. Особенно эта проблема стала наиболее изучаемой с 60-х гг. ХХ в. и тематика их самая разнообразная [1]. Но работ, посвященных исследованию национальной интеллигенции, фактически нет. В Иваново создан НИИ интеллигентоведения, который работает больше 20 лет, проводя ежегодно научные конференции.
Определенную значимость в историографии интеллигенции имеет монография профессора Э.Б. Ершовой «Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии. 1917 – 1941.» [2, с. 248], предметом изучения которой является интеллигенция Белоруссии и пути ее общественно-политического развития в 17-е - 40-е годы XX в.
Цель данной статьи – рассмотреть место белорусской интеллигенции в общественной жизни в 1917 – 1921 гг. Этот вопрос раскрыт Э.Б.Ершовой в первой главе монографии – «Октябрь и творческая интеллигенция Белоруссии».
Монография Э.Б.Ершовой вышла в свет в 1994 г., когда были открыты новые источники, новые фонды архивов. Поэтому можно сказать, что автор подошла к изучению своей темы с точки зрения переосмысления судеб народов России в 10-х - 20-х гг. XX в. Данная работа – это, по сути, первое объективное исследование национальной интеллигенции в указанный период. Работа подготовлена, по признанию автора «в сложнейший период отечественной истории» [2, с. 5], на фоне распада СССР и масштабного экономического и политического кризиса, в этом смысле условия, в которых находился исследователь, как бы пересекались в своем трагизме и неопределенности с периодом исследования.
Работа Э. Б. Ершовой имеет особенную значимость для современного исследователя, так как автор объективен в оценках взаимоотношения интеллигенции и власти в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. В монографии подробно показано, как многонациональная белорусская интеллигенция приняла это событие. Очень интересны факты, характеризующие творческую деятельность интеллигенции в этот период, показан процесс «втягивания» представителей интеллигенции в работу государственных органов и шаги большевиков, направленные на повышение лояльности в творческой среде Белоруссии к новой власти.
Прежде чем рассмотреть развитие белорусской интеллигенции, автор отметила общие факторы, определявшие место и роль российской интеллигенции в жизни общества рубежа XIX – XX вв. и выделила основные моменты, раскрывающие ее положение в 1900-х - 10-х гг. XX в. Во-первых, для всей российской интеллигенции данного периода характерны предреволюционные настроения, ожидание перемен, «не успокоенность» и «поиск своей правды» [2, с. 9-12].
Во-вторых, интеллигенция играла значительную роль в российском обществе рубежа веков. Более четвери всей интеллигенции было сосредоточено в «столицах» - Москве и Петербурге, где на период 1897 г. трудились 45,8% ученых и литераторов, 30% художников, 26% учителей искусств и ремесел. В силу своей немногочисленности (от 200 тыс. до 1,5 млн. по разным оценкам) интеллигенция не являлась самостоятельной политической силой, но в тоже время, как писал автор, именно интеллигенция вносила значительный вклад в активизацию революционных настроений в обществе – от разработки революционного-теоритического базиса до непосредственного втягивания пролетариата и крестьянства в революционную борьбу [2, с. 10].
В-третьих, интеллигенция рубежа веков переставала быть внеклассовой и поддерживала конкретные социальные слои, пополнявшие ее ряды. Так, Э. Б. Ершова выделила 4 «культуры», характерные для российского общества. Идейные взгляды каждой из них отражали свои представители интеллигенции: феодальная – помещичья и крестьянская и буржуазная – буржуазия и пролетариат. Принадлежность к той или иной группе определяла их позиции. Радикально-настроенная интеллигенция (зачастую – выходцы из низших сословий) примыкала к большевикам, и не только принимала участие в протестном движении, но и занималась сбором средств на партийные нужды (М. Горький и М.Ф. Андреева, В.Ф.Комиссаржевская и др.). В то же время, часть интеллигенции, поддерживавшая буржуазию, негативно относилась к приходу к власти большевиков. В работе выделено несколько направлений, по которым шло размежевание общества после Октября 1917 года: радикально-настроенные деятели, выступавшие за коренное общественное переустройство, поддерживало большевиков, но не понимало их политики (С.А Есенин), новаторы в искусстве (М. Шагал, К. Малевич, В. Ермолова, Л. Лисицкая) стремились реализовать свое творчество на фоне революционных событий. Многие были вынуждены идти на сотрудничество с властью, спасая свое положение и желая сохранить свое дело (Шаляпин, Станиславский), но были и те, кто не принял Советскую власть, сделав выбор в пользу эмиграции [2, с. 13, 15].
Положение интеллигенции Белоруссии рубежа веков показаны автором в ключе национально-освободительного движения и борьбы за развитие национальной культуры, что находило свое отражение в деятельности национальных революционно-демократических сил.
Интересен аспект монографии об истоках национального самосознания белорусов после восстания К.Калиновского, хотя по словам автора, если «идеям К. Калиновского не суждено было сбыться», в силу ряда обстоятельств, в том числе и казни самого Калиновского, то начале XX в., движение разрастается с такой силой, что «царизму не удалось подавить и уничтожить ростки национального самосознания в белорусском народе» [2, с. 20]. Поэтому историю национально-освободительного движения автор ведет от белорусско-литовского восстания 1863 года и деятельности Константина Калиновского.
Новая волна движения за национальную культуру возникла в 70-х, 80-х гг. XIX в., среди студентов-белорусов, учащихся Петербургского университета. В это период формировалась теоретическая платформа и основная идея движения – борьба за создание независимого белорусского государства. Рост национально-освободительного движения приходился на годы первой русской революции 1905-1907 гг., когда в Белоруссии возрос интерес к собственной национальной культуре: белорусскому языку (запрещенному до 1905 г.), литературе, музыке и театру.
Национально-освободительное движение, имевшее своей целью создание автономного белорусского государства рассмотрено в контексте развития национальной культуры, которое происходило сразу по нескольким художественным направлениям.
Как до революции, так и после нее большевики делали шаги по усилению лояльности в среде интеллигенции к революционным силам. Так, еще в мае 1917 г. в газете «Правда» было опубликовано воззвание к «поэтам, беллетристам и художникам» с предложением организовать революционный орган, поддерживающий рабочий класс. Такой орган был создан под председательством В.В. Вересаева и именовался «Обществом пролетарских искусств». В 1918 году было опубликовано обращение художественно-военно-археологического общества, подотдела отдела народного комиссариата Западной области к учащимся об охране памятников искусства, призывавшее к сохранению культурного наследия [2, с. 13]. Подобные меры должны были демонстрировать лояльное отношение народа и власти к деятелям культуры и искусств.
Выход обращения «Да беларусскай iнтэлiгенцы» с призывом к развитию белорусской культуры, массовое распространение национальной периодики, газеты «Наша Нiва», «Гоман», «Вольная Беларусь», выходившие в период 1907 – 1918 гг., имели огромное влияние на жителей белорусских земель [2, с. 20].
На их страницах печатались патриотические произведения М. Богдановича, Я. Купалы, Я. Коласа, Т. Гартного и других. В этих произведениях также звучала идея формирования белорусской государственности. Э. Б. Ершова отмечает в своей работе, что «Наша Нiва» сыграла особую роль в пропаганде идей революционных демократов, этот печатный орган объединил лучших национальных писателей, и послужил делу накопления демократически-революционного опыта, аналогов которому не было до этого.
В формировании национального самосознания большое значение имела пропаганда белорусской народной песни. При Московском университете была создана музыкально-этнографическая комиссия «Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии», по инициативе участников которой стали выходить в свет сборники национального белорусского фольклор, в том числе и сборник «Белорусские песни Минской губернии» [2, с. 20].
Возникло также «Общество любителей изящных искусств», многочисленные певческие курсы, музыкальные школы. Широкое распространение получила концертная деятельность белорусских композиторов – Л. Рокосовского, Н. Соколовского и других. Значительный успех имел и национальный белорусский театр под руководством талантливого балетмейстера и режиссёра Игната Буйницкого. Все эти данные свидетельствуют, что революционный порыв народов России способствовал всплеску интереса всего российского общества к национальным культурам России в целом, и в том числе, к белорусской.
В начале XX в. оформился и ряд политических объединений, таких, как Белорусская социалистическая громада, Белорусская партия народных социалистов, Центральная войсковая белорусская рада. Свое политическое отражение национально-демократическое движение нашло также в деятельности революционно-демократического крыла, сформированного во время революции 1905 г. Его идейными вдохновителями были Якуб Колас, Янка Купала, Алесь Пашкевич и другие. Они стояли на позициях национального демократизма и его планомерного продвижения в национальной политике – против всякого классового и сословного неравенства. Поэтому февральская революция в этой среде была принята с одобрением [2, с. 23].
Э.Б. Ершова отметила, что именно на основе такого национального подъема возникло националистическое движение (не против России, русского и других народов, а именно за сохранение белорусской идентичности – Е.К.), получившее особенную свободу после февраля 1917 года. Совершенно оправдано положение о том, что белорусская интеллигенция, видевшая своей задачей в предреволюционный период осуществление народного просвещения, и после революции не отошла от этих позиций, осознавая важнейшей своей деятельностью задачу народного просвещения, «приобщения его к богатствам мировой культуры». Этим объясняется участие представителей белорусской интеллигенции в работе культурно-просветительных учреждений, которые получили распространение в период между революциями и после Октября 1917 г. Это Первое товарищество белорусской драмы и комедии (май 1917 г.), в репертуаре которого были пьесы Я. Купалы и К. Буйло. Товарищество давало бесплатные спектакли для рабочих. Подобного рода деятельностью занимались «Культурно-просветительское общество литераторов-социалистов» (1918 г.), Народная консерватория (с 1918 г. – Гомель и Витебск, с 1919 г. – Минск). Даже за пределами Белорусские – в Петрограде интерес к белорусской культуре отражался в создании «Общества любителей белорусского народного искусства», обозначившего цель и задачи своей деятельности - развитие белорусской культуры, защиту и сохранение исторических памятников.
Таким образом, в работе Э. Б. Ершовой показано, что Октябрьская революция застала белорусское общество на подъеме национально-демократических настроений, в момент рассвета и роста национальной культуры. Не решенной оставалась только задача формирования национальной белорусской государственности.
Отношение интеллигенции к Октябрьской революции было неоднозначным. Автор показала размежевание позиций по трем условным «лагерям». Одни принимали «программу и деятельность большевиков», другие занимали «выжидательную позицию», третьи составили оппозицию власти. Такое деление, в силу сложных внешних (экономических и политических) и внутренних (индивидуальных психологических) обстоятельств, обладало большой степенью условности и неоднозначности. В тоже время важным моментом были направления, по которым новая власть взаимодействовала с интеллигенций: первое – агитационная работа, второе – постепенное втягивание представителей интеллигенции в работу государственных и местных органов власти. Время показало, что часть интеллигенции, которая в первое время после октября еще колебалась и выжидала, с окончанием гражданской войны на территории Белоруссии и с укреплением Советской власти все больше стала поддерживать большевиков, так как не видела лучшей для себя и своего народа альтернативы.
Автор на примерах показал разделение интеллигенции по отношению к признанию советской власти. Представители интеллигенции, участвовавшие после февраля 1917 года в работе Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, профсоюзов и других организаций - зачастую это люди, ставшие известными еще до революции - охотно втягивались в работу советских органов. Многие участники национально-освободительного движения заняли при большевиках ответственные должности, например, В.М Игнатовский - пост наркома Земледелия, Д.Ф Жилунович (поэт Т. Гартный) – редактора газеты «Савецкая Беларусь» и т.д. Таким образом, формировался своего рода политический центр, к которому в дальнейшем примыкали другие представители интеллигенции [2, с. 24].
В работе также рассмотрено отношение к новой власти и по профессиональной градации представителей интеллигенции: так медицинские работники средней руки и техническая интеллигенция участвуют в работе советских органов с первых дней революции. В то же время в среде творческой интеллигенции, в первую очередь среди литераторов, приход к власти большевиков не вызвало единодушного одобрения.
Среди тех, кто не принял революции и не пошел на союз с новой властью, автором названы видные общественные деятели Белоруссии, такие, как Я. Лесик и В. Ластовский, до революции, принимавшие широкое участие в деятельности дореволюционных партий; участники Белорусской социалистической громады, Белорусской социал-демократической партии и белорусские эсеры. На примере судеб Язепа Лесика и Вацлава Ластовского советское государство продемонстрировало, насколько опасной была открытая антисоветская позиция. Несмотря на то, что оба спустя несколько лет пошли на сотрудничество с Советской властью, судьба обоих была трагична: Я. Лесик в 1938 году был повторно арестован и погиб в саратовской тюрьме в 1940 г., а В. Ластовский, признавший Советскую власть в 1926 г., и вернувшийся на Родину в 1927 г. – также был позднее репрессирован [2, с. 25]. Тенденция уничтожения «интеллектуальной оппозиции» [3] в период 20-х 30-х гг. будет характерной чертой жизни всего общества.
В первой главе отражена и достаточно подробно рассмотрена деятельность профсоюзов работников искусств (рабисов). Именно эти организации сыграли значительную роль в консолидации сил интеллигенции и соответственно в привлечении ее на сторону советской власти. Перед союзами работников искусств стояла задача: развитие культуры. Для этого необходимо было провести регистрацию деятелей искусства, имевшихся в наличии, а также проведение конференций и создание союзов по профессиям. На базе рабисов возникают союзы артистов, музыкантов, работников сцены и арены, киноработников, артистов цирка и балета [2, с. 30-31].
Регистрация творческих сил дала положительный результат и в первую очередь помогла установить их наличие в Белоруссии: так I Съезд профсоюза рабиса Витебской губернии показал присутствие на нем 49 человек, из которых 7 – артисты, 19 – музыканты, 3 - художники, остальные – фотографы и работники сцены. К концу года членами рабисов числились 551 человек. Считаю, что автор прав, когда подчеркивает, что рост числа членов рабиса был вызван в первую очередь «упрочнением советской власти» [2, с. 32]. В этих условиях представители интеллигенции видели сотрудничество с властью все более логичным.
Очень интересен аспект работы о случае, когда в марте 1919 г. на первом съезде работников рабоче-крестьянских театров было заявлено, что во время ожидания создания новой пролетарской культуры на сцене будут ставиться только произведения классиков – Шекспира, Софокла, Пушкина и Толстого. Таким образом признавалось, что новая пролетарская культура еще не создана, но этот «пробел» заполнит классика в театрах и новое изобразительное искусство. Для уточнения этого вопроса в монографии Ершовой достаточно подробно рассмотрено положение деятелей художественного искусства. И тому есть объяснение, так как именно в Белоруссии в тот период имело место не долгий, но яркий расцвет авангардного искусства, которое в более поздний советский период будет подвержено политике замалчивания и уничтожения.
Изучение положения деятелей изобразительного искусства показало, что группы художественной интеллигенции, входившие в такие профсоюзы и занимавшиеся общественной работой – приобщением народных масс к искусству, и в связи с разнообразием своих направлений, пропагандировала именно «свое творчество, свое направление». Особенно явно это просматривалось в среде художников, которые размежевались по двум крупным направления – традиционная живопись и «левые модернисты», объявившие модернизм ХIX века устаревшим.
Своего рода культурным центром в послереволюционный период стал Витебск. Здесь в этот период жил и работал старейший и известнейший белорусский живописец Ю.М. Пэн, выпускник Петербургской Академии художеств, воспитавший целую плеяду именитых художников. Ю. Пэн и большинство его учеников являлись представителями традиционной школы живописи. Эта группа художников скромно работала в Витебске и не проявляла себя в политической деятельности, ибо в работе Э.Б.Ершовой об этом ничего не говорится.
Новое искусство в Витебске стало формироваться с 1918 г., когда в город в официальном статусе Уполномоченного по делам искусств прибыл Марк Шагал с общей задачей пропаганды нового революционно искусства и более конкретной – оформить город к первой годовщине октябрьской революции [2, с. 41-43]. 28 декабря 1918 года М. Шагал в официальном органе изоотдела Наркомпроса РСФСР, газете «Искусство коммуны» опубликовал свое обращение, которое закончил призывом: «Революционные художники! В провинцию к нам!», на который откликнулись сразу К. Малевич, И. Пуни, Р. Фальк и А. Куприн, которые и составили авангард революционного искусства. Художники развернули широкую деятельность. Так, в рамках подготовки города ко второй годовщине Октябрьской революции были созданы: несколько памятников (в том числе памятник Карлу Марксу и «Победа нового светлого» К. Малевича), были оформлены агиттрамвай, украшенный плакатом «Владыкой мира будет труд» и агитпароход, курсировавший по Двине. Деятельность художников была направлена на решение конкретной задачи – пропаганда пролетарской революции, но в тоже время художники находили свои пути реализации личного творчества, и в этот период пользовались поддержкой власти. Так, например, отмечено, что «левые» художник пользовались большими привилегиями, для их работы создавались все условия, в том числе хорошие студии, хотя в тоже время студия Ю.М. Пэна испытывала трудности с помещением. По этому факту видно отношение пролетарской власти к художнику, и еще потому, что власть не стала отмечать готовившийся юбилей по поводу 25-летия творческой деятельности Ю. Пэна, чтобы лишний раз не превозносить представителя традиционной художественной школы [2, с. 44]. Очень интересно, что там же приведено письмо Марка Шагала Юлию Пэну по поводу его творческого юбилея, в котором пока что малоизвестный тогда художник тепло и сердечно поздравлял своего учителя, несмотря на то, что тот не признавал новую творческую манеру своего ученика. Необходимо отметить, что это первая публикация письма М.Шагала своему учителю.
По мнению автора, М. Шагал, формируя вокруг себя представителей нового искусств, рассчитывал на создания мощного авангардного движения, однако в силу творческих разногласий такого союза не получилось. В 1920 г. Шагал освободил должность и перевелся в Москву, а К.Малевич стал новым неформальным лидером авангардных художников и возглавил мастерскую Утвердителей Нового искусства (УНОВИС), которая также пропагандировала искусство авангарда [2, с. 45].
Подводя итоги первой главы своей монографии, а вместе с тем и заканчивая рассмотрение интересующего нас периода, Э. Б. Ершова отметила, что в тот сложный для художественной интеллигенции период многие представители творческой элиты не спешили демонстрировать свою гражданскую позицию, им требовалось время на оценку ситуации и поиск своего места в новой системе ценностей и новом обществе. На фоне этих «раздумий» происходила активизация их творчества.
В отношении деятельности творческой элиты Белоруссии Э. Б. Ершова отметила две основных тенденции – постепенное втягивание интеллигенции в советскую государственную систему и стремление к подчинению государственным интересам своей сферы творчества. В Белоруссии большую роль в этих двух процессах играли профсоюзы, которые консолидировали вокруг себя творческие силы
Следует отметить, что белорусская культура в первые годы после Октября 1917 г. действительно приобретала размах, обусловленный во многом развернувшимся национально-освободительным движением, а позднее развивалась в рамках просветительской работы через деятельность библиотек и театров, музыкальных коллективов и т.д., при помощи поддержки властью агитационного искусства, на который она делала особый упор.
В связи с этим особенно важен аспект о трагичных судьбах основных представителей художественной интеллигенции Белоруссии, о чем говорится в последующих главах работы. Здесь можно лишь отметить гибель не только Вацлава Ластовского (расстрелян 23 января 1938 г.) и Язепа Юрьевича Лесика (погиб в заключении в 1940 г.), но и деятелей, бывшими работниками государственных структур власти с самого прихода большевиков – Дмитрия Федоровича Жилуновича (Тишки Гартного), который погиб в заключении, Всеволода Игнатовского, окончившего жизнь самоубийством, да и загадочная кончина виднейшего белорусского поэта Янки Купалы.
Становление их общественных взглядов происходило в сложные годы предреволюционной, революционной ситуации, в годы Гражданской войны, хотя они в ней не участвовали лично, но сама территория Белоруссии постоянно находилась в состоянии военных действий. Поэтому так сложно шел выбор ими дальнейшего общественного пути, который, независимо от желания творческой интеллигенции, мечтавшей о национальной независимости Беларуси, оказался в русле действий большевистской партии и Советской России.
Остается только сожалеть, что, не считая небольших отдельных статей, такая крупная работа по истории национальной интеллигенции пока существует в единственном числе, а значит, у историков есть большой простор для расширения этой тематики.
Литература:
См: Федюкин С.А. Советская власть и буржуазные специалисты.- М.,1965; Его же: Великий Октябрь и интеллигенция.- М.,1972; Его же: Партия и интеллигенция.- М.,1983; Ермаков В.Т.Формирование творческих организаций художественной интеллигенции (1917-конец 30-х годов)/Великий Октябрь и опыт культурного строительства в СССР.- М.,1987; Афанасьева А.И.Великий Октябрь и становление советской культуры в Карели - Петрозаводск.1983; и др.
Ершова Э.Б. Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии. 1917-1941. – М., 1994.
Кочерга Н.К., Ревегук В.Я. Репрессивные меры сталинизма против научной интеллигенции Полтавщины. URL: http://poltava-repres.narod.ru/statti/intell_ru.htm (дата обращения: 22.07.2012).