Перевод и исследование «Чу цы» в России

«Чу цы» – это самая важная антология в истории китайской литературы, и «Лисао» – самое важное произведение из «Чу цы». Исследование «Чу цы» проходили два известных китаиста – Н.Т. Фёноренко, авторитетный эксперт по проблеме Цюй Юяня и М.Е. Кравцова, восходящее светило в области синологии. Перевод «Лисао» выполнили четыре знаменитых поэта – А.А. Ахматова и А.И. Гитович с помощью Фёдоренко, А.И. Балин и Валерий Перелешин. Российские китаисты истинно, объективно и научно показала русским читателям блестящие китайские классические произведения.

Ключевые слова: «Чу цы»; «Лисао»; российская синология; проблема Цюй Юаня

Цюй Юань занимает высокое место не только в истории китайской литературы, но и в истории моровой литературы. Его шедевр «Лисао» уже был переведён на английский, французский, русский, немецкий, итальянский, японский и другие языки. Первый перевод «Лисао» появился в 1870 году, переводчиком был французский синолог Лекок, Мари-Жан-Леон, маркиз Эрве де Сен-Дени. В 1879 году E.H. Parker первый раз перевёл «Лисао» на английский язык, перевод назывался «The sadness of Seperation». А первый перевод, выполненный китайским учёным Линь Вэньцин, появился в 1929 году. Вслед за этим Ян Сяньи, Глэдис Янг, David hawkes, Сунь Даюй, Сюй Юаньчун и другие учёные совершили свои переводы на английском языке, последний из которых выполнил и опубликовал Чжо Чжэньин в 2006 году. Эти тексты, которые перевели и китайские учёные, и зарубежные учёные в разное время, служат ценным материалам для исследования произведений Цюй Юаня. По сравнению с переводом «Лисао» на английском и французском языке, в российской синологии «Лисао» был переведён намного позже, но в этой области достигло большого успеха. Существуют четыре варианта переводов «Лисао» на русском языке, в русских научных и поэтических кругах много учёных с увлечением принимали участие в переводе, что позволит нам чувствовать яркие черты российской синологии.

«Чу цы» (или «Чуские строфы») – это стиль поэзии, созданный поэтами в Чуском царстве как Цюй Юань на основе сочетанных с древнейшими мифами южных народных песен. Это свойственная поэтика после «Ши цзин» в истории китайской литературы. Поэмы, сочинённые Цюй Юанем и Сун Юем и другими чускими поэтами, свели воедино в сборник «Чу цы». Эта антология более лиричной и романтичной, чем «Ши цзин». Самое важное произведение из «Чу цы» это «Лисао» – китайская классическая поэма, принадлежащая кисти Цюй Юаня, известного поэта и государственного деятеля царства Чу. Ввиду этого «Чу цы» ещё называется «элегический стиль» (стиль Сао). Его вместе с первоначальным сборником поэзии «Ши цзин» сравнивали с парой яшм. «Чу цы» как зародыш двух ведущих направлений древней китайской поэзии – реализма и романтизма считается художественной вершиной в истории китайской литературы.

В 1954 году поэма Цюй Юаня «Ли Сао» появилась на русском языке впервые, в переводе А.А. Ахматовой с подстрочника китаеведа, доктора филологических наук Н.Т. Федоренко, в сборнике произведений Цюй Юаня.

В 1959 году вышла «Китайская литература. Хрестоматия. / Древность. Средневековье. Новое время» (Учпедгиз. М., 1959) под редакцией академика Н.И. Конрада. Ряд переводов для неё выполнил А.И. Балин, осуществивший по подстрочнику и перевод поэмы «Ли Сао».

В начале 1968 года в Рио-де-Жанейро закончил свой перевод поэмы Валерий Перелешин; перевод с предисловием и примечаниями переводчика вышел отдельным изданием в 1975 году в издательстве «Посев» (Франкфурт-на-Майне). В отличие от остальных, перевод Перелешина выполнен с оригинала.

Трудно сказать, который перевод лучше. Важно, что каждый из этих четырёх переводов имеет свои особенности. Сравнительный анализ между ними имеет большое значение.

Ахматова сама не знает китайский язык, она перевела «Лисао» с помощью русского китаиста Федоренко. В то время она находила в жалком положении, жила в крайней нищете, более того, 1 сентября 1946 года она была исключена с позором из Союза писателей СССР. Её тогдашнее положение в известной степени похоже на Цюй Юаня, по этой причине она могла испытать горе Цюй Юаня из-за непризнания и затирания. Именно поэтому она успешно передала смысл оригинального произведения. Федоренко, кто выпустил монографию о Цюй Юане, писал: "Мне повезло: по сделанному мною подстрочнику поэтический перевод "Лисао" был выполнен Анной Ахматовой. Он стал, смею сказать, классическим, хотя она, в сущности почти не изменила моего подстрочника. Она лишь поставила слова по-своему, как это дано только Анне Ахматовой, и возникла поэзия, в высшей степени близкая к оригиналу..." [1, с.225].

Интересно, что подстрочник Федоренко «Лисао» присылали и поэтессе Ахматове, и переводчику Гитовичу. Гитович был потрясён слогами «Лисао» до глубины души, но он знал, что Ахматова также получила первоначальный перевод Федоренко, даже он писал Федоренко: «Я, как Вы прекрасно понимаете, готов был бы идти для Анны Андреевны хоть в огонь и воду, а не то чтобы уступить ей "Лисао"»[2, с.1]. Даже четверо суток он не ел, не пил, занимаясь переводом «Лисао». В отношении художественности перевод Гитовича считается самым превосходным, смысл его перевода отклонялся от поэмы Цюй Юаня, но он отлично показал ритм и мощь оригинала. В его переводе восемь строк соответствуют четырём строкам на китайском языке, и он употреблял перекрёстные рифмы, т.е. рифмы abab, хорошо воспроизвёл рифму и ритм оригинала.

Третий перевод «Лисао» выполнил синолог Балин. Этот перевод был самым близком к оригинальной поэме, в нём и хорошо демонстрировался образ в оригинале, и верно передалось значение поэмы Цюй Юаня. Балин употреблял популярные в русских стихах смежные рифмы, т.е. рифмы aabb для того, чтобы русскому читателю легче читать и воспринимать эту поэму. Недостаток этого перевода заключается в том, что слов слишком много и фразы слишком длинны, отсутствует чёткость и краткость в целом.

Четвёртый перевод – перевод русского поэт-эмигранта Перелешина. В 1920 году он эмигрировал с матерью в Харбин, где окончил гимназию и юридический факультет, после чего начал изучать китайский язык, сочинять стихи. Затем он переехал в Пекин и Шанхай, прожил 32 года в Китае. В 1953 он переселился в Бразилию. Он рассматривал Китай как вторую родина, преисполнился любовью к китайской литературе и культуре. В Бразилии он перевёл «Лисао» и напечатал его в Франкфурт-на-Майне в 1976 году. Основной смысл его перевода был весьма близок к оригиналу, он также подчеркнул рифму в поэме, форма рифмы его перевода была «abcb», в вышей степени подобна форме древнего китайского стиха (вторая и четвёртая строка в рифму).

Одним словом, каждый вариант перевода ценен по-своему. Язык перевода Ахматовы был лаконичным и поэтическим. Стиль перевода Балина был верным оригиналу, но немного громоздким. Текст перевода Гитовича был самым своеобразным, в нём отражалась присущая переводчику эмоция и его стремление к музыкальности. А в переводе Перелешина большое внимание уделялось выражению основного смысла поэмы и проявлению оттенка Китая.

Опытный китаевед, доктор филологии наук Н.Т. Федоренко впервые систематически занимался переводом и исследованием произведений Цюй Юаня, и он также является третьем российским синологом, получившим звание академика в области китайской литературы. Он совершенно широко и одновременно систематически исследовал как древнюю китайскую литературу, так и современную китайскую литературу, как древнюю китайскую поэзию, так и древнюю китайскую драму. Большая часть из его более 200 трудов в течение всей жизни принадлежала к числу предисловия для разнообразных переводов и монографий, которые он получил на дипломатической службе. В конце 30-ых гг. в процессе преподавания Федоренко впервые узнал великое имя Цюй Юаня и его глубокое влияние на будущих китайских поэтов и их поэмы, после этого он проявлял большой интерес к произведениям Цюй Юаня. В 1943 году он получил степень доктора филологических наук с диссертацией «Историческая достоверность Цюй Юаня и его творчества».

В 1986 году в работе «Цюй Юань. Истоки и проблемы творчества» Федоренко подвёл итоги многолетнему исследованию по проблеме Цюй Юаня. Ещё в 1983 году часть его труда была опубликована в журнале «Проблемы Дальнего Востока». Данная книга разделяется на две часть – истоки творчества Цюй Юаня и проблемы творчества Цюй Юаня. В книге известного советского китаеведа рассматриваются различные стороны жизни и творчества великого китайского поэта Цюй Юаня, а также такие определяющие для его поэзии явления китайской культуры, как древние мифы и «Шицзин». По мнению Федоренко, мифы и «Шицзин» – два самых главных истоков произведений Цюй Юаня. В «Лисао» существуют большое количества мифов, легенд и сказок. Федоренко полагался, что миф играет важную роль в развитии китайской культуры, без понимания китайского мифа невозможно понять характер древней китайской поэзии и прозы, в том числе и произведений Цюй Юаня [3, с.34]. Наряду с этим «Шицзин» представляет собой другой исток творчества Цюй Юаня. Теория стиха, основанная на «Шицзин», оказывает сильное влияние на создание «Чу цы». По изучению Федоренко это влияние проявляется в двух аспектах: с одной стороны, поэт начался высказать свои мысль и желание при помощи формы поэзии; с другой стороны, в «Лисао» и других стихах из «Чу цы» были заимствованы художественные приёмы сопоставления, метафоры и народной символики, которые первоначально употреблялись в «Шицзин», были заимствованы также и образы, запечатленные в «Шицзин» и структура рифмы «Шицзин». В 40-ых гг. Федоренко направлялся в тогдашнюю столицу Китая Чунцин с целью продолжения исследовать проблему Цюй Юаня. Там он познакомился со многими знаменитыми лицами в сфере исторической науки как Го Можо, Цзянь Боцзань и Хоу Вайху. В то время изучению проблемы Цюй Юаня уделялось большое внимание в ученых кругах. Чтобы укреплять веру в победу над японской армией и протестовать против Японии и марионеточной власти, в 1942 году Го Можо сочинил историческую драму «Цюй Юань», которую потом поставили в городе Чунцин. В 1949 году эта драма была переведена Федоренко на русский язык, в Москве и Киеве постановка драмы вызывала интерес публики. Анализ проблемы Цюй Юаня предоставлял возможность сделать отношения между Федоренко и Го Можо ближе, что привело к их тесному сотрудничеству в научных сферах. В 20-ом веке на территории Китая возникла многократная дискуссия о существовании Цюй Юане. Начиная с издания книги «Новое разъяснение о Чу цы», написанная Ляо Цзипин в 1920 году, некоторые ученики во главе с Ху Ши считали, что в свете никогда не был Цюй Юань в действительности. Они сомневались в верности истории Цюй Юаня и подлинности работы Сыма Цяня «Жизнеописание Цюй Юаня и Цзя И». Чтобы возражать против их мнения Федоренко, обратил особое внимание на исследования в следующих четырёх аспектах: 1) Верность существования Цюй Юаня; 2) Индивидуальность творчества Цюй Юаня; 3) Анализ поэзии Цюй Юаня; 4) русский перевод и толкование произведений Цюй Юаня [3, с.12]. Результаты, полученные в его исследовании, как представляется нам, имеют большую объяснительную силу. В 50-ых гг. помимо опубликования «Сборника стихов Цюй Юаня» он также написал несколько статей о Цюй Юане как «Проблема Цюй Юаня» «Поэзия Цюй Юаня» и «Вечный Цюй Юань». В «Проблеме Цюй Юаня» Федоренко отвергнул заключение Ляо Цзипин и Ху Ши, которое принадлежало к нигилизму, притом он доказал существование Цюй Юаня с помощью многочисленных фактов. По словам Федоренко, в исторических и литературных документах мы успешно нашли записи о Цюй Юане, их количество небольшое, но их цена высокая [4]. Федоренко является ярким представителем по изучению «Чу цы» в российской синологии. Он придерживался принципа стремления к истинности, т.е. стремления показать русскими читателями самую реальную китайскую литературу, и внёс большой вклад в объективном и научном изучении проблемы Цюй Юаня.

Кроме Федоренко, Л.З. Эйдлин и Е.А. Серебряков также проводили исследование о творчестве Цюй Юане, Эйдлин даже пытался переводить «Плач о столице Ин» и «Девять элегий». Помимо них ещё есть влиятельный синолог, о котором мы не можем не упоминать. Это М.Е. Кравцова (1953). В своем своеобразном труде «Поэзия Древнего Китая: Опыт культурологического анализа. Антология художественных переводов» она отметила, что с точки зрения И.С. Лисевича (1932-2000), начиная с Цюй Юаня индивидуальное творчество в поэзии стало нормой, отныне поэтическое произведение было отмечено именем своего творца. Большинство китайских учёных соглашаются с этим взглядом, а после изучения Кравцова выдвинула новый подход: «С ней можно было бы безоговорочно согласиться, если бы не обнаруживались подчас существенные противоречия между реконструируемым и реальным литературными процессами, равно как и разбираемыми поэтическими традициями» [5, с.58]. Формировалось сомнение у Кравцовой, и она задала следующие вопросы: 1) Получается, что с созданием «Ши цзина» чжоуская поэтическая культура словно самоисчерпалась, чтобы вдруг возродиться в новом своем качестве по прошествии солидного периода времени и в ином регионе. Подобная ситуация в принципе допустима, но в случае деградации или исчезновения данного государственного, либо этнического образования. Но как можно говорить о какой-либо деградации чжоуской духовной жизни, если на V–III вв. до н.э. приходится подлинный расцвет древнекитайской философии и общественно-политической мысли? 2) Нельзя упускать из виду откровенные различия между эстетикой и поэтикой традиций «Ши цзина» и чуских строф. Принципиально не совпадают все определяющие формальные показатели относящихся к ним произведений. Так, в антологии преобладают, что уже отмечалось ранее, небольшие по объему тексты, написанные преимущественно четырехсловным размером. Чуские строфы есть как собственно стихотворные, так и прозопоэтические произведения, причем, в обеих из указанных групп имеются тексты, намного превосходящие по пространности повествования даже великие оды «Ши цзина». Кроме того, для всех из них, кроме поэмы «Вопросы к Небу», характерно употребление строки с нечетным количеством – 3, 5, 7 и 9 – иероглифов. Еще одна специфическая примета чуских строф – употребление так называемой «эмфонической частицы» (см). Заметно разнятся также системы рифм в «Ши цзине» и чуских строфах (подробно см. [Старостин, с. 445–447]). Неужели же переход от народной песенной к авторской поэзии мог привести к столь радикальным изменениям основ национального стихосложения? [5, с.57-59] В итоге исследования Кравцова определяла так: «Все указанные противоречия не будут восприниматься в качестве таковых, если предположить, что на самом деле перед нами два самостоятельных литературно-поэтических комплекса, возникших и развивавшихся независимо друг от друга. Но тогда неизбежно встает вопрос о степени автохтонности породивших их культурных традиций, т. е. чжоуской, с одной стороны, и чуской, с другой, цивилизаций».

Вслед за Федоренко Кравцова добилась самых блестящих достижений в области исследования «Чу цы» в России. В 2008 году вышло в свет самое подробное из существующих на русском языке энциклопедических изданий, посвященных китайской цивилизации – «Духовная культура Китая». В томе 3 «Литература. Язык и письменность» Крацова написала много статей о «Чу цы», в том числе «Цюй Юань» «Сун Юй» «Цзя И» «Ли сао» «Цзю гэ» «Юй фу» «Чжао хунь» «Юань ю» и «Да чжао». Это самое всестороннее и подробное исследование по «Чу цы» до сих пор. На самом деле Кравцова не только исследует, но и самолично переводит произведение «Чу цы». У неё проявляется прекрасное качество, которое оставила школа Алексеева.

«Чу цы» является бесценном сокровищем китайской литературы. Ценность культуры отражается только в процессе распространения и общения. Что касается проблемы о распространений «Чу цы» в России, то если китайские и русские учёные продолжают исследование и перевод рука об руку, по мере расширения и углубления культурного обмена между Китаем и Россией более и более русских читателей будут воспринимать обаяние и красоту «Чу цы», и чудесная поэзия «Чу цы» имеет возможность быть переведённой и распространённой на более высоком уровне.