Однажды пожилого китайца спросили, чем отличается русский язык от китайского. Он ответил, не раздумывая: «Русский язык — ритмичный, а китайский — образный». Звали того китайца Гао Ман, и жил он на стыке двух культур…
Поначалу такое сравнение покажется странным. Пушкин, Тургенев, Гоголь, Горький и многие другие с ним, вероятно, не согласились бы. К слову сказать, и знаменитые европейцы — Мериме, Энгельс, Войнич и др. — поправили бы китайца. Но, как говорил один известный персонаж, восток — дело тонкое. Вот и Гао Ман — человек непростой.
Он родился в Харбине в 1926 г. Родители назвали его Сун Юйнань. А вот Гао Ман — это его основной литературный псевдоним. Он означает «высокие заросли». Именно там, в залуженных тугаях Сунгари[1], маленький Гао переживал свои душевные муки и, по собственному признанию, хотел быть в жизни простой травой.
И впрямь его детство было нелегким. С семи лет посещал школу, в которой преподавали русские эмигранты. Друзей в школе не было. Первые годы учебы давались с трудом. Часто, приходя домой, Гао плакал, потому что не понимал своих учителей и одноклассников. «Что за странный и непонятный язык!», — жаловался он своей маме, которая, будучи неграмотной, как могла, так и подбадривала его. Но спустя десять лет он освоил русский язык и пристрастился к чтению русской классики. Параллельно Гао увлекся живописью. Этому искусству его тоже обучали выходцы из России, художники-передвижники А.Клементьев и В.Осипов, жившие тогда в Харбине.
Во время японской оккупации Гао Мана как искусного каллиграфа приставили готовить пропагандистские плакаты. И даже в этот тяжёлый военный период он не оставил свои занятия русской литературой и живописью. Уже в семнадцать лет он провел первую выставку своих картин и опубликовал свой первый в жизни перевод — стихотворение И. С. Тургенева «Как хороши, как свежи были розы» (1943 г.).
После освобождения Китая от японских интервентов Гао Ман стал сотрудником Общества китайско-советской дружбы, исполнял обязанности переводчика и руководил созданной при Обществе библиотекой. 1945 г. — это начало профессиональной карьеры Гао. А уже летом 1946 г. к нему приходит огромный успех после перевода пьесы Фёдора Бондаренко «Павел Корчагин». Её ставили многие театры. Эта пьеса сделала Гао Мана известным и даже поспособствовала его встрече с будущей женой Сунь Цзе, сыгравшей в спектакле главную женскую роль.
Судьба к нему благоволила. Начавшейся эпохе Мао Цзэдуна (50–70-е годы) нужна была литература с героическим пафосом. И следующий перевод Гао — рассказ О. Гончара «Всегда в строю» — попал, как говорят, в десятку. Он был напечатан во многих журналах и газетах. И в начале 50–х годов его включили в школьную программу по литературе. Гао Мана «заметили» и в 1954 году позвали на работу в Пекин, в Центральное правление Общества китайско-советской дружбы…
По правде сказать, не заметить его было просто невозможно. В этой связи вспоминается один курьёз. Как-то раз в Харбин приехал знаменитый переводчик и поэт Гэ Баоцюань. Он пригласил на встречу Гао, Уланьханя[2] и других коллег по цеху, с кем лично еще не был знаком, но чьи переводы русской литературы ему очень понравились. Однако на встречу пришел один Гао. Оказалось, что все названные имена были его литературными псевдонимами. Запланированная лекция о критериях перевода — «синь», «да», «я» (верность, точность, читаемость) — превратилась в дружескую беседу за чашкой чая, о чем впоследствии переводчики часто шутили [5].
О том, что такое перевод, Гао часто спрашивали. И, пожалуй, самым ярким и лаконичным ответом стало сравнение перевода с танцем в кандалах. Задача переводчика, как говорил Гао Ман, состоит в том, чтобы перенести в другой язык нюансы речи, образный стиль, тонкость мысли автора. Вот только особенности языка, фоновые знания[3], культура как кандалы мешают переводчику оставаться в рамках оригинала, и рождается другое понимание автора. «Китайский и русский языки сильно отличаются друг от друга, обычаи и привычки разные, недоразумения и искажение смысла при переводе иногда неизбежны…» — писал Гао Ман в своей книге «Русская культура и Китай». Особенно это касается поэзии. Но переводить всё же надо. Переводить адекватно. «Кандалы, конечно, мешают, но надо станцевать настолько красиво, чтобы люди зааплодировали», — это было кредо китайского поэта-переводчика…
В Пекине он начал «танцевать» с русской поэзией. Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Блок, Есенин, Ахматова, Мандельштам. Позже Гао познакомит китайского читателя с творчеством Цветаевой, Ахмадулиной, Друниной, Вознесенского, Рождественского, Окуджавы, Высоцкого. Особенно показательно его внимание к творчеству поэтесс, имена которых незнакомы широкой публике даже на родине: Р. Казакова, Л. Щипахина, И. Ракша и др.
Самым любимым поэтом стала А. Ахматова. Её «Реквием», написанный с такой силой и мощью, где поэтесса была такой открытой и говорила так искренне, ничего не приукрашивая, навсегда покорил сердце Гао Мана. В 2011 году за перевод ахматовского «Реквиема» он получил высшую награду Союза переводчиков Китая за выдающиеся достижения в профессии. А в 2016 г. вышла в свет его одноименная книга («Реквием»), в которой автор рассказывает о стихотворном творчестве и судьбе А. Ахматовой. Как отмечал писатель, её произведение во многих местах — и о его жизни во времена «культурной революции», когда он был на грани нервного срыва, в шаге от самоубийства. Гао посвятил Анне Ахматовой стихотворение и написал её изумительный портрет [1]. «Белая ночь» — так называется картина. Мать ждёт своего сына из тюрьмы. Поэтесса стоит на фоне ограды- решетки как символа несвободы. И здесь невольно вспоминаются строки ее нетленных стихов: «Как тебе, сынок, в тюрьму ночи белые глядели…».
Однако большинство стихотворных переводов Гао Мана — это произведения Пушкина. Их у него насчитывается более 50. Большая часть — любовная лирика, он считал её волшебной. Стихи и поэмы дополнялись портретом. Посредством двух искусств он пытался постичь загадочную русскую душу. Таков творческий дуализм Гао: переводчик уступает место художнику для познания и общения с гением. «Джомолунгме русской литературы», как он называл Пушкина, художник посвятил серию из 12 картин, одну из которых («Пушкин на Великой Китайской стене»), написанную к 200-летию со дня рождения нашего классика, подарил Пушкинскому музею на Пречистенке в Москве. На ней есть иероглифы — стихи к портрету. Их автор — поэт Ли Ин, друг Гао Мана. Там есть такие строки: «Несбывшиеся желания поэта / Скрытой болью истории стали»[4]. Надписи на картинах — это в китайской традиции. По мнению Гао Мана, они добавляют смысл работе. Для этого художник специально просил крупных китайских поэтов-пушкинистов сделать небольшие надписи ко всем его работам. Например, на другом портрете Пушкина, сидящего на скамье в Царском Селе, Гэ Баоцюань начертал: «Здесь он сказал всему миру, что душа поэзии — это свобода». Две трети его картин написаны в китайской технике гохуа (тушь и водяные краски на рисовой бумаге). Кроме того, в своей книге «Зарисовки Пушкина» он воспроизвёл и дал комментарии к более 200 маргиналиям, которые наш поэт оставил в своих рукописях, а также многочисленных портретов современников Пушкина, упомянутых им в своих произведениях.
В поэтических предпочтениях Гао Мана не было однообразия. Ему нравилась любовная лирика у Блока и Высоцкого, романтическая — у Лермонтова и Окуджавы, политическая — у Маяковского и Мандельштама. А вот философскую лирику он любил у Расула Гамзатова, «поэта аула и мира», который, по мнению переводчика, своим удивительным талантом сумел раздвинуть границы аварской поэзии и через образы простых горцев показать нам ценность доброты и любви к людям. Он с ним был знаком лично. Им были переведены на китайский язык его лирические стихи. То, каким увидел дагестанского поэта Гао Ман, легло в целую серию зарисовок, выполненных с большой нежностью: Гамзатов рядом с женой, Гамзатов за работой, Гамзатов в ушанке, Гамзатов читает газету…
Гао Ман был литератором широкого профиля. И, к слову сказать, начинал он свою карьеру с переводов прозаических произведений. Сочинения Гоголя, Толстого, Островского, Чехова, Достоевского, Герцена, Фадеева, Катаева, Шолохова и других авторов составляют послужной список переводчика. Именно из русской литературы, как пишет Гао в своей книге «Благородные муки», он понял, что такое угнетение, свобода, любовь к своему народу и любовь к родине. Она же дала ему эстетическое воспитание, обогатила его духовный мир.
Лев Толстой стал самым любимым прозаиком Гао. Его он считал непревзойденным романистом, гением планетарного масштаба. О нём читал и его переводил на протяжении всей своей жизни. Так, одним из последних переводов Гао Мана явились воспоминания Пастернака-старшего «Встречи с Л. Н. Толстым». Своему кумиру Гао посвятил ряд великолепных картин. Одну из них он подарил Союзу писателей России. На ней Толстой стоит в сермяжной крестьянской рубахе, рука за поясом, голова слегка наклонена, а из-под густых бровей на вас устремлен строгий взгляд Учителя. То ли Толстой, то ли Конфуций? Сразу и не разобрать, но впечатление производит магическое. Впрочем, подобное чувство испытывал и сам Гао при первом посещении Ясной Поляны. В своей книге «Я рисую Россию» он рассказывает, что в усадьбе Толстого его душа очистилась, а дух облагородился. Подспудно Гао хотел быть таким, как Толстой. Кое-что общее у них все же есть. У обоих была долгая и плодотворная жизнь, они оставили огромное наследие — 90 томов полного собрания сочинений (Толстой) и 90 книг (Гао Ман). Тот и другой имели явную склонность к минимализму в обычной жизни. Оба были просветителями и яркими публицистами, почетными членами своих академий….
Известно, что масштаб личности определяется масштабом её деятельности, включающей несколько сфер самореализации.[5] Так вот, ко всему прочему, Гао был прекрасным устным переводчиком. И на протяжении десятилетий как раз в этой ипостаси он сопровождал официальные китайские делегации по линии культурных связей с нашей страной. Это дало ему возможность установить личные контакты со многими советскими писателями и деятелями культуры. Среди них писатели Б. Полевой, М. Танк, Ч. Айтматов, художник О. Верейский, скульптор М. Аникушин, китаисты-переводчики Н. Федоренко, Л. Эйдлин, В. Сорокин и многие другие. Он также работал с делегациями, приезжающими в Китай из СССР. Так, к примеру, в 1954 г. он познакомился с Л. Т. Космодемьянской, матерью героев Советского Союза Зои и Шуры Космодемьянских, а в 1956 г. — с Р. П. Островской, вдовой автора романа «Как закалялась сталь», с которой долгие годы дружил [3]. По воспоминаниям Г. В. Куликовой[6] уже в конце 50-х годов коллеги Гао отзывались о нём как о редком самородке, не просто хорошем переводчике, а по-настоящему талантливом человеке… [4].
В 1962 году Гао Мана, уже известного русиста, пригласили на работу в журнал «Мировая литература» при Институте иностранной литературы Академии общественных наук Китая. Там писатель протрудился 27 лет, пройдя путь от рядового сотрудника до главного редактора. В течение этого времени он познакомился со многими деятелями мировой культуры. Однако всегда — даже после выхода на пенсию (1989) — Гао Ман оставался верным русской литературе. В общей сложности Гао Ман посвятил 75 лет своей жизни переводу русской беллетристики. Истинная преданность….
Насколько Гао ценил русскую культуру и заботился о ее сохранении, в нашей стране знают немногие. Один из них — Олег Бавыкин, председатель Иностранной комиссии Союза писателей России. «Когда Гао Ман узнал о трудностях с памятником М. Исаковскому, автору легендарной «Катюши», — вспоминал О. Бавыкин, — он незамедлительно откликнулся и внес свой вклад в создание этого монумента в городе Смоленске в 1999 году» [2]. Кстати, знаменитые песни «Подмосковные вечера» и «Катюша» зазвучали на китайском языке благодаря переводам Гао Мана. Они до сих пор очень популярны в Китае.
Его соотечественники благодарны ему за поучительную книгу «Последний приют», которая стала настоящим бестселлером и выдержала уже несколько изданий. В ней автор повествует о русской ритуальной культуре. Причем он собственноручно сделал сотни зарисовок надгробных памятников на Новодевичьем кладбище. Они вошли в книгу с его обширными комментариями. Благодаря Гао китайский читатель узнал об особенностях захоронения Фадеева, Эренбурга, Маяковского, Островского, кинорежиссера С. Эйзенштейна и многих других. В книге также приведены не публиковавшиеся ранее факты из жизни и творчества Лермонтова, Толстого, Гоголя, Тургенева, китаеведа Бичурина, Чайковского, Улановой. Большой раздел книги посвящен дипломату и китаеведу, профессору МГУ А. П. Рогачеву; видному мостостроителю, автору проекта двухъярусного моста через р. Янцзы, К. С. Силину и др. По материалам книги пекинская киностудия сняла 12-серийный документальный фильм, который с успехом демонстрировался по китайскому телевидению, собрав большую зрительскую аудиторию. Популярность книги объясняется огромным интересом китайцев к тому, как русские чтут память усопших, какие надгробья устанавливают. Ведь конфуцианские и даосские традиции — иные. Вероятно поэтому, большинство делегаций и туристических групп включают в программу пребывания в Москве и Санкт-Петербурге посещение известных кладбищ….
В одном из последних интервью Гао Мана спросили об ошибках молодости. «Я сожалею о двух вещах, — признавался мэтр, — первая статья об Анне Ахматовой и первое стихотворение, за эти переводы мне стыдно. В первом случае потому, что был слеп, во втором — глуп».
Что касается статьи-оригинала. Это было знаменитое постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» (1946 г.), которые, якобы, всячески популяризировали имя поэтессы. В этом постановлении её называли декаденткой и блудницей. Оно поспособствовало исключению Ахматовой из Союза писателей СССР. В ту пору, разумеется, Гао Ман мало что знал о ней как о поэте, и совсем ничего — о политических мотивах такого решения. То, что перевёл, не прошло, по его словам, проверку трёх сит[7].
О стихотворении Тургенева Гао, полагаем, упомянул в шутку, чтобы сбить негативный прицел. Впрочем, для него было естественным употребление зевгм, антитез и прочих фигур речи, оживляющих диалог. Вот и в этом признании, на наш взгляд, не обошлось без постиронии, смешения смешного и серьёзного. Поясним «смешное». Стихотворение Тургенева «Как хороши, как свежи были розы» — это элегия, в которой лирический герой Тургенева, будучи стариком, оглядывается на свою жизнь, вспоминает горький опыт и радостные мгновения. Там нет тоски и муки, как думалось Гао Ману в 17 лет. Былая свежесть роз — это бесплодное сожаление. Именно так стало казаться Гао в 71 год. Поэтому он взял и заново перевел стихотворение, расставив по-новому смысловые акценты. Ирония в том, что это случилось после того, как он переставил цифры в своем возрасте. Вот такой подтекст. Рассуждая об ошибках молодости, Гао Ман имеет в виду и причуды старости….
Своим талантом и необычайным трудолюбием Гао Ман сближал наши народы. Невероятно, как переводчик-самоучка стал олицетворением целой эпохи китайской русистики! Удивительно, сколько замечательных портретов русских классиков создал этот художник! Трудно поверить, что этот писатель оставил около 90 книг о России, ее творческой интеллигенции, ее истории! Вот это и есть масштаб личности, о котором мы упоминали выше.
За выдающиеся заслуги в деле популяризации русской и советской литературы и искусства в Китае Гао Ман удостоен ордена Дружбы РФ, награжден медалью М. Горького, стал лауреатом премии им. Н. А. Островского, избран почетным членом Союза писателей России, почетным членом Российской академии художеств и почетным доктором Института Дальнего Востока РАН. На родине Гао Ман был членом Союза писателей КНР, членом Союза художников КНР, членом Союза переводчиков КНР. Он является обладателем многих почетных званий и наград. Вот некоторые. Министерство культуры КНР наградило его медалью «За заслуги в переводе и популяризации в Китае произведений А. С. Пушкина», за выдающиеся достижения в научно- исследовательской деятельности Гао стал почетным членом отделения лингвистики и литературоведения Академии общественных наук Китая, за выдающиеся успехи в переводческой деятельности он удостоен Почетной грамоты Союза переводчиков Китая и др.
Гао Ман, человек-легенда, ушел из жизни 6 октября 2017 года. Ушел, не пояснив нам, почему он считал русский язык ритмичным, а китайский образным. Его ответ мы никогда не узнаем. А наша версия такая. Ритмичный язык — значит размеренный, гармоничный. Гармония — центральное понятие в китайской философии. Она представляет собой равновесие различных начал. В языке гармония проявляется в слаженности звуков, форм и образов. Поэтому для Гао русский язык — не просто звучный, стройный и образный по отдельности, он — гармоничный, в нём есть всё. Эту мысль он выразил по-конфуциански, красиво и многозначительно. Как, впрочем, и всё, что он делал в своей жизни. Нам остаётся — только понять и оценить это, а пока — спасибо ему за картины, книги и чудный танец в кандалах.
Литература:
- Гао Ман. Память сердца (Анна Ахматова и Китай). Проблемы Дальнего Востока. — 1990. — № 3 — с.190–196
- Китай глазами российских друзей/Общество российско-китайской дружбы. — М.: ИД «Форум», 2012. — 240с.
- Кожемяко В. С. Подвиг любви. Русские портреты китайского мастера. Советская Россия, № 52, 11.12.2007
- Куликова Г. В. Гао Ман — писатель, художник, переводчик. Интернет-сайт Общества российско-китайской дружбы: http://orkd.ifes-ras.ru (дата обращения — 24.10.21)
- Ян Оу. Глубокая привязанность Гао Мана к русской и советской литературе. Жэньминь Жибао, 17.01.2005
[1] Река в Китае, приток Амура, протекает через Харбин
[2] Другой известный псевдоним Гао Мана
[3] Социокультурные знания, которые в процессе общения проявляются в виде смысловых ассоциаций и коннотаций; они очевидны для носителей родного языка и неочевидны для представителей другой культуры
[4] Пушкин действительно хотел побывать в Китае, чтобы увидеть настоящее чудо света – Великую Китайскую стену. Интерес поэта к стране возник благодаря его дружбе с отцом Иакинфом (Н.Я.Бичурин), ученым- востоковедом, составителем русско-китайского словаря, который 14 лет прожил в столице Китая. Его рассказы об удивительной и далекой стране Пушкин слушал с упоением, мечтая посетить загадочный Тянь-ся (так по-китайски Поднебесная) с русской миссией. Но на поданное им прошение к царю включить его в состав экспедиции (1830), отправляющейся в Китай, поэт получил письменный отказ от графа Александра Бенкендорфа
[5] Марков В.Н., доктор психологических наук. Журнал «Мир психологии» №1, 2007
[6]Старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, второй человек в истории России (после президента В.В.Путина), кто был награжден китайским орденом Дружбы
[7] Сита правды, доброты и пользы (притча о Сократе)
