Генри Джеймс — гениальный американский писатель, который всегда остро чувствовал свою идентичность, хотя много путешествовал. Образ невинного Американца, который, путешествуя по миру и наблюдая за жизнью других, ощущает себя незнакомцем, не только портрет джеймсовских героев, но и его самого.
Ключевые слова: Лондон, Путеводитель, Генри Джеймс, Невинный американец
Henry James is a genius American writer who always felt his identity extremely accurate, though travelled a lot. The image of innocent American who feels himself or a stranger, travelling around the world and watching the life of others, is not only a hero of James’ books but himself.
Keywords: London, Travel Guide, Henry James, Innocent American
Генри Джеймс (1843–1916), знаменитый американский классик, много путешествовал и провел жизнь между двумя океанами. Свидетельством этому служат два сборника путевых заметок “English Hours’’ (1905) и “Italian Hours” (1909). Впечатления Джеймса от Лондона, наряду с другими классиками, отражены также на страницах путеводителя по Лондону “London: A Traveller’s Reader” (2004), предисловие к которому, составил Питер Экройд, крупнейший специалист по Лондону, писатель и литературовед. Проанализируем и сопоставим впечатления американского писателя от крупнейшей островной державы, хранящей величайшие сокровища и овеянной легендами.
Столица Великобритании всегда отличалась блеском и роскошью, что отражено не только в заметке Генри Джеймса из путеводителя по Лондону с предисловием Питера Экройда, но и в его романах. Писатель размышляет о качестве жизни в Лондоне, великой морской державы, на которую все смотрели с опаской, стремясь «прикоснуться» к её величию: “London is on the whole the most possible form of life. I take as an artist and as a bachelor; as one who has the passion of observation and whose business is the study of human life” [1]. Итак, Джеймс, с одной стороны, наблюдает за жизнью со стороны как писатель, но, с другой, он — обычный человек, ведущий свою деятельность. Вспомним, что Генри Джеймс получил юридическое образование в Гарварде. Из этого можно сделать вывод, что Лондон также является крупнейшим деловым центром, каким он и остается до сих пор. Город предстает перед путешественником как целый микрокосм со своими обычаями и традициями: “ It is the biggest aggregation of human life — the most complete compendium of the world” [1]. Джеймс также отмечает, что Лондон — самая многонациональная столица, место пересечения множества культур: “The human race is better represented here than anywhere else, and if you learn your London you learn a great many things” [1].При этом Генри Джеймс подчеркивает, что наше восприятие сугубо субъективно и поэтому образ города будет у каждого свой. По словам Джеймса, Лондон очаровывает, притягивая к себе, словно магнит: “I have been crushed under a sense of the mere magnitude of London…; … a charming city” [1].
На страницах “English Hours” (1905) Генри Джеймс ощущает себя подобно своим героям незнакомцем: “ Being a stranger, I have not felt it necessary to incarcerate myself during the day and steal abroad only under cover of the darkness—a line of conduct imposed by public opinion, if I am to trust the social criticism of the weekly papers (which I am far from doing), upon the native residents who allow themselves to be overtaken by the unfashionable season” [4]. При этом Джеймс особо акцентирует, что не любит публичность: “I am not one of those irreverent strangers who talk of English fruit as a rather audacious plaisanterie , though I could see very well what was meant a short time since by an anecdote related to me in a tone of contemptuous generalisation by a couple of my fellow countrywomen. They had arrived in London in the dog-days, and, lunching at their hotel, had asked to be served with some fruit” [4]. Джеймс размышляет об особенностях английского менталитета, островные жители, в отличие от его соотечественников, привыкли маскировать чувства за внешней холодностью и безразличием, в этом им помогает врожденное чувство превосходства, в их обществе царит строгая иерархия. Это место обитания истинных джентльменов и настоящих леди: “You must give up the idea of going to sit somewhere in the open air, to eat an ice and listen to a band of music. You will find neither the seat, the ice, nor the band; but on the other hand, faithful at once to your interest and your detachment, you may supply the place of these delights by a little private meditation on the deep-lying causes of the English indifference to them. In such reflections nothing is idle—every grain of testimony counts; and one need therefore not be accused of jumping too suddenly from small things to great if one traces a connection between the absence of ices and music and the essentially hierarchical plan of English society. This hierarchical plan of English society is the great and ever-present fact to the mind of a stranger: there is hardly a detail of life that does not in some degree betray it. It is really only in a country in which a good deal of democratic feeling prevails that people of “refinement,” as we say in America, will be willing to sit at little round tables, on a pavement or a gravel-walk, at the door of a café. The better sort are too “genteel” and the inferior sort too base. One must hasten to add too, in justice, that the better sort are, as a general thing, quite too well furnished with entertainments of their own; they have those special resources to which I alluded a moment since. They are persons for whom the private machinery of ease has been made to work with extraordinary smoothness. here is no one in the parks save the rough characters who are lying on their faces in the sheep-polluted grass. These people are always tolerably numerous in the Green Park, through which I frequently pass, and are always an occasion for deep wonder. But your wonder will go far if it begins to bestir itself on behalf of the recumbent British tramp. You perceive among them some rich possibilities. Their velveteen legs and their colossal high-lows, their purple necks and ear-tips, their knotted sticks and little greasy hats, make them look like stage-villains of realistic melodrama” [4].
Несмотря на суровую иерархию английского общества, Джеймс и на этой земле находит долю романтизма и невинности: “I may do them injustice, but consistent character in them mostly requires that they shall have had a taste of penal servitude—that they shall have paid the penalty of stamping on some weaker human head with those huge square heels that are turned up to the summer sky. Actually, however, they are innocent enough, for they are sleeping as peacefully as the most accomplished philanthropist, and it is their look of having walked over half England, and of being pennilessly hungry and thirsty, that constitutes their romantic attractiveness. These six square feet of brown grass are their present sufficiency; but how long will they sleep, whither will they go next, and whence did they come last? You permit yourself to wish that they might sleep for ever and go nowhere else at all” [4].
Во время своего пребывания в Англии Джеймс предпринимает несколько экскурсионных поездок, эти впечатления дополняют путевые заметки писателя. Рассмотрим более подробно впечатления Генри Джеймса от поездки по Темзе до Гринвича. Он путешествует в компании английских попутчиков, чувствуя себя настоящим островным жителем: “I would try to express how pleasant it may be to sit in a company of clever and distinguished men before the large windows that look out upon the broad brown Thames. The ships swim by confidently, as if they were part of the entertainment and put down in the bill; the light of the afternoon fades ever so slowly. We eat all the fish of the sea, and wash them down with liquids that bear no resemblance to salt water” [4]. При этом он остается иностранцем, который путешествует ради развлечения. Англичане по замечанию писателя живут за счет моря, питаясь рыбой, и научились опреснять воду. Он также пытается по своей привычке проанализировать характер своих попутчиков: “To touch on the identity of my companions would indeed be indiscreet, but there is nothing indelicate in marking a high appreciation of the frankness and robustness of English conviviality. The stranger — the American at least — who finds himself in the company of a number of Englishmen assembled for a convivial purpose becomes conscious of an indefinable and delectable something which, for want of a better name, he is moved to call their superior richness of temperament. He takes note of the liberal share of the individual in the magnificent temperament of the people” [4]. Джеймс находит их крайними индивидуалистами. Эти люди чрезвычайно богаты и поднялись за счет других людей: “…the crowdedness, the intensely commercial character of London. Few European cities have a finer river than the Thames, but none certainly has expended more ingenuity in producing a sordid river-front. For miles and miles you see nothing but the sooty backs of warehouses, or perhaps they are the sooty faces: in buildings so utterly expressionless it is impossible to distinguish. They stand massed together on the banks of the wide turbid stream, which is fortunately of too opaque a quality to reflect the dismal image. A damp-looking, dirty blackness is the universal tone. The river is almost black, and is covered with black barges; above the black housetops, from among the far-stretching docks and basins, rises a dusky wilderness of masts. The little puffing steamer is dingy and gritty—it belches a sable cloud that keeps you company as you go” [4]. Впечатления Джеймса напоминают нам описания из романов Чарльза Диккенса о трагизме нищеты и неравенства бедных слоев населения, за счет которых держится великолепие и богатство Британской Империи: “Like so many of the aspects of English civilisation that are untouched by elegance or grace, it has the merit of expressing something very serious. Viewed in this intellectual light the polluted river, the sprawling barges, the dead-faced warehouses, the frowsy people, the atmospheric impurities become richly suggestive. It sounds rather absurd, but all this smudgy detail may remind you of nothing less than the wealth and power of the British empire at large” [4].
Генри Джеймс выступает перед нами не только как гениальный романист, экспериментирующий с формой, но и как тонкий психолог, наблюдающий и подмечающий различные нюансы, куда бы он ни попал. Его глазами можно увидеть целую эпоху из разных уголков света.
Литература:
- Thomas Wright “London: A Traveller’s Reader” with Introduction by Peter Ackroyd 2018, UK, Robinson. 411 p. — Текст: непосредственный.
- Henry James. — Текст: электронный // Wikipedia: [сайт]. — URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Henry_James
- Peter Ackroyd. — Текст: электронный // Wikipedia: [сайт]. — URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Peter_Ackroyd
- Henry, James English Hours / James Henry. — Текст: электронный // Gutenberg.org: [сайт]. — URL: https://www.gutenberg.org/files/58938/58938-h/58938-h.htm
