Некрасов входит в литературный процесс в 1845 году, когда появляется его стихотворение «В дороге». Сборник, напечатанный ранее, — «Мечты и звуки» — можно сказать, «не в счет», так как носит подражательно-романтический характер, недаром В. А. Жуковский, доброжелательно и чутко отнесшийся к молодому поэту, посоветовал Некрасову: «Если хотите напечатать, то издайте без имени. Впоследствии Вы напишете лучше и Вам будет стыдно за эти стихи». Некрасов послушался этого совета и в дальнейшем об этом не пожалел. Действительно, свой взгляд на мир, свой стиль у Некрасова сформируются несколько позже. В стихотворении «В дороге» обретенный собственный почерк вполне проявился. Недаром Белинский, прочитав стихотворение, сказал: «Знаете ли Вы, что Вы — поэт, и поэт истинный?» Дальнейшее творчество развивалось в найденном русле.
Середина 40-х годов, когда и появилось это новое по тематике и манере стихотворение Некрасова, а за этим стихотворением последуют другие, — период расцвета «натуральной школы», в деятельности которой Некрасов принимал активное участие как издатель и как автор. Писатели «натуральной школы» эстетически осваивали те стороны действительности, которые литературой еще не были освоены и ранее считались недостойными отражения в искусстве. Понимание предмета искусства постепенно менялось, формировался новый взгляд на действительность как в самой литературе, так и в критике. Белинский в своих статьях «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835), «Взгляд на русскую литературу 1846 года» и других отстаивал необходимость правдивого, безыскусственного воспроизведения действительности. Но мысль о том, что писатель может отражать жизнь такой, какая она есть, в первую очередь, распространялась на прозу. Новый подход к отражению жизни с помощью поэтического слова утверждает Некрасов. (И. С. Тургенев сказал о том, что «в стихах Некрасова поэзия и не ночевала», но, в то же время, Тургенев восхищался рядом стихотворений Некрасова, например, его стихотворением «Еду ли ночью…». Подобное же высказывание говорит о том, что Некрасов ввел в творческий обиход особый тип поэтичности.)
Созданию нового художественного мира способствовали и возникшие тенденции в развитии литературного процесса, и особенности личности самого Некрасова, в котором совмещались очень разные начала: барственность, присущая помещику («где иногда бывал помещиком и я» — «Родина»), практицизм человека буржуазной эпохи и социально-политические взгляды разночинца-демократа. Некрасов был чрезвычайно сложной натурой и в чисто эмоциональном плане: для него были характерны то подъемы активности, то приступы хандры (об этой сложности личности Некрасова писал К. Чуковский в своих статьях, посвященных поэту, например, «Поэт и палач», «Кнутом иссеченная муза»). Подобный склад личности, а также сложный жизненный опыт самого поэта, испытания, перенесенные им в юности, — все это определило особенности мироощущения Некрасова и передалось его лирическому герою.
Рождению нового художественного мира способствовала и связь с «натуральной школой». Некрасов в этом русле работал как прозаик, но эти тенденции повлияли на него и как на поэта, хотя в рамки данного течения поэзия Некрасова не укладывалась, поскольку его волновал внутренний мир человека во всей сложности, да и в воспроизведении действительности Некрасов пошел гораздо дальше фактографического отражения жизни, среды и человека. Но установка на отражение всего сущего без изъятий привела к демократизации всего поэтического мира, что сказалось и на отражении жизни в целом, и на образе лирического героя. Некрасов вводит в поэзию человека с тем строем чувств, который прежде не находил отражения в лирике. Это человек, неотделимый от бытовой, повседневной обстановки, от всевозможных проблем, испытывающий давление социальной среды, постоянно чувствующий дисгармонию и несовершенство жизни. Лирический герой Некрасова постоянно находится под игом всевозможных, в том числе мелочных житейских забот, он часто недоволен жизнью. Так, герой стихотворения «В неведомой глуши, в деревне полудикой…»(Подражание Лермонтову) пребывает в состоянии хандры, но это отнюдь не романтическая хандра, связанная с глубокими раздумьями о смысле бытия, с пережитыми ударами судьбы, и не романтическая хандра с демоническим оттенком, что часто характерно, например, для героя Лермонтова. Стихотворение представляет собой не подражание Лермонтову — в названии скорее присутствует полемический оттенок, — а переосмысление мотивов, звучавших в лирике Лермонтова, а также в монологе Арбенина из драмы «Маскарад» (д.1, сцена 3, выход 2): если Арбенин пришел к чувству внутренней пустоты под влиянием жизни в светском обществе, то герой Некрасова — под влиянием крепостнического быта.
Вот в каких условиях происходит формирование лирического героя Некрасова: «В неведомой глуши, в деревне полудикой/ Я рос средь буйных дикарей,/ И мне дала судьба, по милости великой,/ В руководители псарей./ Вокруг меня кипел разврат волною грязной,/ Боролись страсти нищеты,/ И на душу мою той жизни безобразной/ Ложились грубые черты./ И прежде, чем понять рассудком неразвитым,/ Ребенок, мог я что-нибудь,/ Проник уже порок дыханьем ядовитым/ В мою младенческую грудь». (Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах. Л., «Наука» Ленинградское отделение. 1981–2000. Т.1, с. 55. Далее ссылки в тексте на это издание).
Влияние социальной среды приводит героя к чувству опустошенности еще в молодости, этот психологический надлом влияет на всю его последующую жизнь: «Пустынной тишиной и холодом могилы/ Сменился юношеский пыл,/ И в новый путь, с хандрой, болезненно развитой,/ Пошел без цели я тогда/ И думал, что душе, довременно убитой,/ Уж не воскреснуть никогда». (Т.1, с.55).
Герой Некрасова живет в повседневных условиях, переживая те трудности и испытывая то раздражение, которое, как правило, вызывает быт с его сложностями и заботами. Даже любовные переживания в лирике Некрасова показаны в неотделимости от повседневности и вызываемой ею подавленности: «Ты всегда хороша несравненно,/ Но когда я уныл и угрюм,/ Оживляется так вдохновенно/ Твой веселый, насмешливый ум …» («Ты всегда хороша несравненно…» — Т.1, с. 64).
Состояние хандры, как правило, лишь ненадолго оставляет героя Некрасова. Это состояние эмоциональной угнетенности героя бывает вызвано порой его физическим состоянием. С развитием чахотки у самого поэта мотив болезни, связанные с болезнью физические и психологические страдания, часто отражаются в творчестве. Так, подобные переживания запечатлены в первой части лирической поэмы «Рыцарь на час»: «Если пасмурен день, если ночь не светла,/ Если ветер осенний бушует,/ Над душой воцаряется мгла,/ Ум, бездействуя, вяло тоскует,/ Только сном и возможно помочь,/ Но, к несчастью, не всякому спится…» (Т. 2, с.134).
Хандра, состояние эмоционального упадка отражаются и во второй части поэмы («Утром, в постели»): «Я проснулся ребенка слабей./ Знаю: день проваляюсь уныло./ Ночью буду микстуру глотать,/ И пугать меня будет могила,/ Где лежит моя бедная мать». (Т.2, с.139).
Мотив хандры будет звучать в лирике Некрасова и на заключительном этапе творчества, это настроение будет вызвано предсмертной болезнью, физическими страданиями, предчувствием скорой кончины, что отразится в цикле «Последние песни»: «Просит отдыха слабое тело,/ Душу тайная жажда томит./ Горько ты, стариковское дело!/ Жизнь смеется, — в глаза говорит:/ Не лелей никаких упований,/ Перед разумом сердце смири,/ В созерцанье народных страданий/ И в сознанье бессилья — умри…» («Старость» — Т. 3, с.194)
Подобное эмоциональное состояние человека в русской лирике до Некрасова отражено не было.
Итак, новым был строй чувств, запечатленных Некрасовым, но новой стала и та глубоко личная, интимная интонация, которая зазвучала у поэта.
Эта интимность часто проявляется в исповедальных формах, которые использовал Некрасов, а порой он вводил в свои произведения и саму исповедь, чаще всего это исповедь мысленная. Например, часть лирической поэмы «Рыцарь на час» представляет собой именно мысленную исповедь лирического героя перед покойной матерью: «Повидайся со мною, родимая!/ Появись легкой тенью на миг!/ Всю ты жизнь прожила нелюбимая,/ Всю ты жизнь прожила для других./ Неужели за годы страдания/ Тот, кто столько тобою был чтим,/ Не пошлет тебе радость свидания/ С погибающим сыном твоим?.. / Я кручину мою многолетнюю/ На родимую грудь изолью,/ Я тебе мою песню последнюю, Мою горькую песню спою». (Т.2, с. 137).
Исповедальная форма позволила поэту раскрыть сложные, противоречивые чувства, испытываемые лирическим героем. Можно сказать, что стихотворение «Умру я скоро. Жалкое наследство…» — это тоже исповедь. Лирический герой обращается к родине. Несмотря на условность адресата, для стихотворения характерна глубокая искренность интонационного строя: «Умру я скоро. Жалкое наследство, /О родина! Оставлю я тебе./ Под гнетом роковым провел я детство/ И молодость в мучительной борьбе». (Т. 3, с. 40).
Лирический герой размышляет о пройденном пути, совершенных ошибках (покаянное настроение проходит через все стихотворение). Герой упрекает себя во внутренней двойственности, слабостях, но неизменно помнит и о том, что в себе ценит более всего, — любовь к своей стране, к своему народу, сопереживание тем, кто страдает. Все это отразилось в его песне: «Одна любовь сказаться в ней успела/ К тебе, моя родная сторона!/ За то, что я, черствея с каждым годом,/ Ее умел в душе моей спасти,/ За каплю крови, общую с народом,/ Мои вины, о родина! прости!».. (Т.3, с. 41).
Глубоко личные интонации способствуют силе выражения чувства, которое у Некрасова является, пожалуй, основным, даже формирующим весь строй его поэзии в целом. Это чувство страдания. У Некрасова было особое чутье, позволявшее обнаружить страдания там, где раньше их не замечали. На этот аспект личности и творчества Некрасова обратил внимание Достоевский в своей речи на могиле Некрасова: «Это было раненое сердце, раз на всю жизнь, и не закрывшаяся рана эта и была источником всей его поэзии, всей страстной до мучения любви этого человека ко всему, что страдает от насилия…» (Достоевский Ф. М. Дневник писателя. В 2 тт. М., 2011. Т. 2, с.98). Причем Некрасов отразил страдания, порожденные самыми разными причинами и повлиявшие на разные стороны человеческой натуры, сказавшиеся в характере и судьбе человека.
Один из аспектов развития этой темы — тема личных страданий («Тяжелый год — сломил меня недуг…», «Скоро стану добычею тленья…», уже названные произведения — «Рыцарь на час», «Умру я скоро…» и множество других стихотворений). Отражаются у Некрасова и страдания тех, с кем связана судьба лирического героя, тех, кто встретился на его пути (мать, сестра, любимая женщина, друзья). Необыкновенно чуток герой к страданиям народным. Вообще лирический герой Некрасова часто предстает как человек, потрясенный неблагополучием окружающего мира, или это человек, крайне удрученный дисгармонией и несовершенством мира.
Если писатели «натуральной школы», чьи темы и мировоззрение были близки Некрасову, окружающий мир отражали часто в подчеркнуто документально-публицистической манере (что характерно и для произведений, вошедших в сборник «Физиология Петербурга»), то в лирике Некрасова те же стороны действительности оказываются пропущенными через субъективное видение героя, наблюдение за окружающим сопровождается глубоко эмоциональными переживаниями. Некрасов нашел новые художественные формы для того, чтобы, например, показать жизнь современного города. Разные проявления трагизма в жизни городской бедноты показаны в цикле «На улице». Цикл состоит из четырех стихотворений, каждое из которых представляет собой короткую сценку из жизни («Вор», «Проводы», «Гробок», «Ванька»). У писателей «натуральной школы» сценка часто является частью прозаического произведения и позволяет выразительно показать ту или иную сторону жизни, в лирику же сценку вводит впервые Некрасов. Также он вводит и сюжетное начало, что позволяет ярко раскрыть не только характеры, но и судьбы, позволяет жизни говорить как бы самой за себя.
Несмотря на то, что трагическая нота столь характерна для лирики Некрасова, а чувство хандры часто мучит некрасовского героя, его стихи отнюдь не отличаются унылым звучанием и монотонностью. Лирике Некрасова свойственны эмоциональное разнообразие и страстность. Последнее — страстность — проявляется у Некрасова в разных аспектах переживаний как глубоко личных, так и связанных с жизнью общества.
Стремление жить на пределе, с постоянным накалом чувств, проявляется в следующем стихотворении: «Ничего! Гони во все лопатки!/ Труден путь, да легок конь/ Дожигай … последние остатки/ Жизни, брошенной в огонь!» (1854).
Осознает свою страстность, безмерность и лирический герой поэмы «Рыцарь на час»: «Я ни в чем середины не знал». (Т. 2, с. 138).
В состоянии эмоционального напряжения, под влиянием столкновения с дисгармонией мира герой приходит к творчеству: «Стихи мои! Свидетели живые/ За мир пролитых слез!/ Родитесь вы в минуты роковые/ Душевных гроз/ И бьетесь о сердца людские,/ Как волны об утес». (Т. 2, с. 44).
Страстность героя определяет его видение мира и звучание творчества.
Еще одна важная черта лирики Некрасова — раскрытие чувств героя в динамике, в развитии. Характерно, что к последовательному отражению сложных и противоречивых переживаний человека Некрасов пришел в период развития психологического анализа в русской прозе. Черты подобного анализа можно найти и в лирике Некрасова. Своеобразная «диалектика души» представлена в лирической поэме «Рыцарь на час», в стихотворении «Да, наша жизнь текла мятежно…» и в других лирических произведениях.
Новаторской стала лирика Некрасова и в тематическом отношении. Традиционный набор мотивов лирики для Некрасова не характерен. Этот традиционный набор — лирика философская, пейзажная (за пейзажем стоят чувства человека, его раздумья), лирика гражданская, дружеская, любовная и связанная с темой творчества. У Некрасова относительно традиционные мотивы можно найти в лирике гражданской, любовной и связанной с темой творчества (с темой поэта и поэзии). При этом у Некрасова появляется ряд новых тем, ранее в лирике не звучавших. Это тема города, тема народа (народа, понятого как крестьянство, подобное отождествление было характерно для разночинцев-демократов), начинают звучать мотивы публицистического характера, связанные с современной поэту действительностью, с цензурой, журналистской деятельностью и т. д. Все эти мотивы в прежнее понимание лирики никак не вписывались. Но и традиционные мотивы у Некрасова зазвучали иначе, чем звучали до него, что обусловлено особенностями лирического героя поэта.
По-новому зазвучал и мотив любви в лирике Некрасова. Его герой, даже испытывая сильное чувство, остается включенным в поток обыденной жизни, связан с окружающей бытовой обстановкой, повседневными заботами. Эта проза жизни проникает и во взаимоотношения любящих. Наиболее полно и разносторонне любовные переживания запечатлены в «панаевском» цикле, где нашли отражение и ссоры влюбленных: «Мы с тобой бестолковые люди:/ Что минута, то вспышка готова!/ Облегченье взволнованной груди,/ Неразумное, резкое слово». (Т.1, с.98).Герой призывает возлюбленную открыто выразить свои бурные чувства: «Говори же, когда ты сердита,/ Все, что душу волнует и мучит!/ Будем, друг мой, сердиться открыто:/ Легче мир — и скорее наскучит./ Если проза в любви неизбежна,/ Так возьмем и с нее долю счастья:/ После ссоры так полно, так нежно/ Возвращенье любви и участья…» (там же).
В этом стихотворении (как и в ряде других) не только показана проза любви, что еще не встречалось в поэзии, это стихотворение и построено по-новому. Оно, по сути, представляет собой сценку. Таким образом, сценка, столь любимая писателями «натуральной школы» и часто появляющаяся в их произведениях (в тех же очерках), проникла и в любовную лирику.
В связи с мотивом любви Некрасов часто обращался к одному из традиционных жанров лирики — к посланию. В этой жанровой форме написан ряд стихотворений из «панаевского» цикла:«Если мучимый страстью мятежной…», «Ты всегда хороша несравненно…», «Я не люблю иронии твоей…», «Да, наша жизнь текла мятежно…» и другие. Стихотворение «Так это шутка? Милая моя…» — это послание, но построенное как письмо. Используется Некрасовым не только форма письма (как разновидность послания), звучит у него и мотив письма, встречающийся еще с пушкинских времен. Этот мотив порой становится основой для развития лирического сюжета, что помогает показать отношения любящих, часто в процессе их изменений (как в стихотворениях «О письма женщины нам милой!» и «Да, наша жизнь текла мятежно…»). И снова герой неотделим от повседневных переживаний, раздражения, быта и прочей прозы жизни. Новый строй чувств потребовал новой для любовной лирики поэтики и речевого строя. Элементы возвышенного стиля (проявляющиеся, например, в использовании междометий и инверсии) соединяются с лексикой повседневной и поэтикой без сложной метафоричности, без эпитетов возвышенно-романтического характера и других приемов, обычно присутствующих в любовной лирике. Новым было и отражение чувства в целом цикле стихов, запечатлевших всю историю взаимоотношений любящих — от начала и до финала (финал, развязка запечатлены в стихотворениях «Прощание» и «Прости», а осмысление чувства по прошествии какого-то времени — «Слезы и нервы»). Созданию цикла способствовала сама жизнь, сама история реальных людей. Но примечательно, что примерно в то же время Тютчев создает «денисьевский» цикл, Фет — цикл, посвященный Марии Лазич, а А. К. Толстой — цикл, посвященный С. А. Миллер. В том, что подобные циклы возникли сразу у нескольких поэтов, причем с совершенно разным мировоззрением и разной поэтикой, некоторые исследователи видят влияние русского психологического романа той эпохи со свойственной этому роману любовной коллизией.
Позже — уже в последние годы жизни — у Некрасова возникнет, по сути, еще один любовный цикл, который будет состоять всего из трех стихотворений. Посвящены будут эти стихотворения жене поэта Фекле Анисимовне Викторовой, которую Некрасов и в повседневных отношениях, и в стихах будет называть Зиной, а его друзья — Зинаидой Николаевной. Объединит эти произведения комплекс мотивов: любви, предсмертной болезни (лирический герой отчетливо будет осознавать, что жизнь его подходит к концу), страданий, беспокойства о любимой женщине, благодарности ей, в первом и последнем стихотворении прозвучит мотив творчества, прежде с темой любви у Некрасова не пересекавшийся. Как единый цикл эти стихотворения обычно не публикуются, лишь включаются как отдельные произведения в цикл «Последние песни». Жене Некрасов посвятит следующие стихотворения: «Зине («Ты еще на жизнь имеешь право…»)», «З<и>не («Двести уж дней…»), «З<и>не («Пододвинь перо, бумагу, книги…»)». И жизненными обстоятельствами, и характером поэта обусловлено совершенно новое для любовной лирики звучание произведения: «Пододвинь перо, бумагу, книги! Милый друг!/ Легенду я слыхал:/ Пали с плеч подвижника вериги, / И подвижник мертвый пал!/ Помогай же мне трудиться, З<и>на!/ Труд всегда меня животворил./ Вот еще красивая картина — / Запиши, пока я не забыл!/ Да не плачь украдкой! — Верь надежде,/ Смейся, пой, как пела ты весной,/ Повторяй друзьям моим, как прежде,/ Каждый стих, записанный тобой./ Говори, что ты довольна другом:/ В торжестве одержанных побед/ Над своим мучительным недугом/ Позабыл о смерти твой поэт!» («З<и>не «Пододвинь перо, бумагу, книги…» — Т.3, с.201).
Как и стихотворения «панаевского» цикла, в стихотворениях, посвященных Зине, предстает лирический герой, находящийся под грузом разнообразных переживаний, связанных с его жизнью, общением с другими людьми, с творчеством. Закономерно формируется поэтика и стилистика этих стихотворений. В интимную лирику входит повседневно-бытовое начало, но, в то же время, в этих стихотворениях проявляется и начало возвышенно-патетическое.
По-новому зазвучали и гражданские мотивы у Некрасова. Лирический герой, размышляющий о судьбе страны, о судьбе народа, в то же время предстает как частный человек со своей судьбой, своими сомнениями, это человек в конкретной житейской ситуации. Порой герой предстает как объективный наблюдатель, рассказывающий о том, что увидел, как в стихотворении «Размышления у парадного подъезда». Лирический герой говорит о том, что регулярно происходит. Говорит, казалось бы, нейтрально, но постепенно в его интонациях начинает звучать все больше иронии, а ирония переходит в сарказм. Такой интонационный строй характерен для рассказа о «владельце роскошных палат», но, когда герой начинает говорить о крестьянах-ходоках, в его речи проявляются глубоко трагические, скорбные ноты. Герой сочувствует людям, не находящим защиты и справедливости. Первоначально стихотворение заканчивалось словами: «О! вовеки тот памятен будет,/По чьему мановенью народ/ Вековую привычку забудет/ И веселую песню споет!» (Т.2, с.278). Такой финал вносил в стихотворение революционное звучание. Эти строки Некрасову пришлось из стихотворения изъять (хотя мотив отказа от этих строк мог быть связан не с цензурными ограничениями, а с чисто художественными соображениями — с решением остановиться на ноте печальных раздумий).
Если «Размышления …» построены как отражение конкретных наблюдений, то стихотворение «На Волге» построено иначе. Произведение, изначально задуманное как вступление в поэму (публиковалось какое-то время с подзаголовком «Детство Валежникова»), было основано на воспоминаниях автобиографического характера. Часть этих воспоминаний связана с увиденными сценами из жизни бурлаков и с услышанными разговорами этих тружеников. В стихотворении возникают образы бурлаков, лаконично, но выразительно обрисованных. К подобному приему, введению в произведение образов конкретных персонажей, Некрасов обращался часто (в стихотворениях «Забытая деревня», «Железная дорога» и многих других). Порой с отдельными персонажами связаны микро-сюжеты, передающие целые судьбы. За этими образами и сюжетами открывается трагическое положение народа в целом. Лирический герой потрясен увиденным, из беззаботного ребенка он превращается в гражданина: «О, горько, горько я рыдал./ Когда в то утро я стоял/ На берегу родной реки,/ И в первый раз ее назвал/ Рекою рабства и тоски!../ Что я в ту пору замышлял,/ Созвав товарищей-детей,/ Какие клятвы я давал — / Пускай умрет в душе моей, / Чтоб кто-нибудь не осмеял!» (Т.2, с.91). В конце стихотворения возникает широкое обобщение — образ бурлака, символизирующий угнетенный, покорный народ (у Некрасова было два основных обобщающих образа, символизирующих народ с присущими ему чертами, — крестьянина-пахаря и бурлака). Этот обобщающий образ, вместе с тем, вполне реалистичен и выразителен. Изобразительное начало сочетается в стихотворении с передачей глубоко эмоциональных переживаний и, в то же время, широких выводов социального характера: «Прочна суровая среда,/ Где поколения людей/ Живут и гибнут без следа/ И без урока для детей!» (Т,2, с. 92).
Мысль о том, что стране необходимы перемены, часто у Некрасова не выражена непосредственно, но вполне очевидна.
О лучшем будущем для страны, для народа мечтает герой стихотворения «Что ни год — уменьшаются силы…»: «Что ни год — уменьшаются силы,/ Ум ленивее, кровь холодней… / Мать-отчизна! Дойду до могилы,/ Не дождавшись свободы твоей!/ Но желал бы я знать, умирая,/ Что стоишь ты на верном пути,/ Что твой пахарь, поля засевая,/ Видит ведренный день впереди; / Чтобы ветер родного селенья/ Звук единый до слуха донес,/ Под которым не слышно кипенья/ Человеческой крови и слез». (Т.2, с. 126).
Это стихотворение начинается с передачи чисто личного состояния, и поначалу отражены столь частые у Некрасова повседневные переживания, хандра, недовольство жизнью, но потом герой переходит к раздумьям широкого общественного масштаба. В стихотворении появляются возвышенно-патетические интонации, присутствуют черты высокого стиля, но, в то же время, автор остается верен лексическому строю, характерному для человека из разночинной среды.
Свой разворот получила у Некрасова и традиционная для русской лирики тема творчества, тема поэта и поэзии. Этот мотив чрезвычайно волновал Некрасова по многим причинам. Не все читатели и критики понимали и принимали тот новый подход к искусству, к которому пришел Некрасов. И в среде самих писателей вопрос о том, что может и должен отражать поэт в творчестве, активно обсуждался, что отражалось в лирике ряда поэтов. Но этот вопрос был тесно связан с другим — с вопросом о назначении поэзии. В тот период происходило столкновение между сторонниками «чистого искусства» («искусства для искусства») и сторонниками гражданского искусства, поднимавшего острые социальные вопросы. Свое творческое credo Некрасов отстаивал в ряде стихотворений: «Блажен незлобивый поэт…», «Поэт и гражданин» (здесь вопрос представлен в процессе обсуждения) и других. Одним из программных стихотворений, поднимавших данную тему, стала «Элегия» («Пускай нам говорит изменчивая мода…»). Лирический герой стихотворения в форме творческого манифеста формулирует свое понимание назначения искусства: «Толпе напоминать, что бедствует народ,/ В то время, как она ликует и поет,/К народу возбуждать вниманье сильных мира — / Чему достойнее служить могла бы лира?../ Я лиру посвятил народу своему…» (Т. 3, с. 151).
Такое понимание искусства столкнулось с совершенно иным подходом, подходом, который отстаивали представители «чистого искусства». Наиболее активно с этих позиций выступал Афанасий Фет, считавший, что искусство должно говорить только о высоком и прекрасном. Для Некрасова же служение красоте, отражение того, что далеко от современной жизни и ее противоречий, в столь сложное время было особенно неприемлемо.
Важной для Некрасова была также проблема читателя. Поэт обращался к широкой читательской аудитории, хотел, чтобы его произведения доходили не только до образованной части общества, недаром в начале 60-ых годов Некрасов начал выпускать серию «Красные книжки», дешевое издание, предназначенное для простого народа. Но вопрос о том, слышит ли его эта широкая аудитория, понимает ли, очень тревожил поэта (что прозвучало и в «Элегии» 1874 г.).
Еще один важный для Некрасова вопрос связан с пониманием творческого процесса. Тут Некрасов снова вступает в полемику с представителями течения «искусство для искусства». Для сторонников «чистого искусства» источник творчества — вдохновение, а для создания произведений необходима творческая свобода и, в том числе, досуг, состояние творческой ленности (как части творческой свободы). Подобные составляющие творческого процесса еще Пушкиным и поэтами его круга воспринимались как необходимые условия деятельности поэта. Сторонники «чистого искусства» также считали эти составляющие необходимыми для художника (но при этом настаивали на освобождении искусства от общественной проблематики и всего злободневного и прозаического). Творческий процесс, не основанный на вдохновении, не очищенный от низменной реальности, для сторонников этого течения не мог привести к созданию подлинно художественных произведений. Для Некрасова все обстоит иначе. Творческий процесс для него невозможно отделить от общего течения жизни. Лирический герой, размышляющий о своей писательской работе, живет в обстановке непростого быта, он знает, что такое нищета и лишения, он постоянно занят тяжелым трудом. Описание творческого процесса в подобной обстановке носит явно полемический характер: «Праздник жизни — молодости годы — / Я убил под тяжестью труда/ И поэтом, баловнем свободы,/ Другом лени — не был никогда». (Т 1, с. 162).
Творчество лирического героя питается его переживаниями, которые должны стать созвучными и читателю. Жизненный контекст творчества в его неотделимости от повседневных проблем отражается в ряде стихотворений, в том числе, в стихотворении «Безвестен я. Я вами не стяжал…»: «Стихи мои — плод жизни несчастливой,/ У отдыха похищенных часов, Сокрытых слез и думы боязливой…» (Т.1, с. 163).
И даже размышления об итогах творчества у лирического героя Некрасова происходят в обстановке его реальной жизни с ее трудностями и страданиями (стихотворения из цикла «Последние песни»: «Посвящение» — «Вам, мой труд ценившим и любившим…» и «О Муза! Я у двери гроба…»). Лирический герой-поэт не претендует на бессмертие, но он уверен в том, что между ним и его читателями образовалась связь, которая не прервется и после его кончины.
Так что и понимание темы творчества, и ее художественное решение у Некрасова тоже приобретают совершенно новый характер.
По жанровому составу лирика Некрасова также отличается от лирики его предшественников. Из традиционных жанров у него чаще всего встречается элегия, жанр послания наиболее характерен для его любовной лирики, чаще же всего стихотворения Некрасова трудно атрибутировать по жанровому признаку.
В целом Некрасов приходит к обновлению всего художественного мира — от трактовки действительности и образа лирического героя до мотивов лирики, жанровых форм и художественных приемов. Новой оказалась вся поэтика некрасовской лирики. Порой в одном и том же произведении проявляются начала ораторской поэзии, присутствуют элементы фольклорно-песенной стилизации, встречается газетно-журнальная лексика, используется лексика и стилистика, характерная для человека из разночинной среды, и, в то же время, отражаются настроения и ритмы песенного плача. Подобный строй стиха и позволил Некрасову освоить те стороны реальности, и те грани духовного мира человека, которые до него не были знакомы поэзии.
Литература:
- Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах. Л., «Наука» Ленинградское отделение, 1981–2000.
- Жданов В. В. Жизнь Некрасова. М., «Художественная литература», 1981;
- Жданов В. В. Некрасов. — История русской литературы. В четырех томах. Л., «Наука» Ленинградское отделение. Т.3, 1982;
- Краснов Г. В. «Последние песни» Н. А. Некрасова. М., «Книга», 1981;
- Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., «Правда». 1988;
- Скатов Н. Н. Некрасов (ЖЗЛ), М., «Молодая гвардия», 1994;
- Чуковский К. И. «Поэт и палач», «Жена поэта», «Кнутом иссеченная муза» — Чуковский К. И. Сочинения в двух томах. М., «Правда». Т.2, 1990;
- Чуковский К. И. Некрасов. Статьи и материалы. Л., КУБУЧ, 1926.
