Особенности привязанности в контексте изучения ранних дезадаптивных когнитивных схем

Статья посвящена анализу исследований в области изучения дезадаптивных когнитивных схем в контексте детско-родительских отношений. Акцентируется внимание на значении детской модели привязанности на особенности когнитивной интерпретации в более позднем возрасте. Выявлено, что дисфункциональное воспитание способствует формированию дезадаптивных схем, провоцирующих эмоциональные расстройства.

Ключевые слова: дезадаптивные когнитивные схемы, когнитивная модель, теория привязанности, детско-родительские отношения

Keywords: maladaptive cognitive schemes, cognitive model, attachment theory, parent-child relationships

Когнитивная модель оценивает убеждения и схемы, которые определяют эмоциональный отклик и индивидуальные поведенческие стратегии [1]. Убеждения или схемы представляют собой когнитивные представления личного опыта. Иногда они могут провоцировать неадаптивную когнитивную оценку, а также диссоциированные эмоции и впоследствии неадаптивное поведение. Такая модель основана на предположении, что внешние раздражители, связанные с индивидуальной выработкой их значения, стимулируют физиологический и эмоциональный отклик. В свою очередь, эти эмоции оказывают взаимное влияние на когнитивное содержание, определяя дезадаптивные мысли. Схемы представляют свои собственные взгляды и убеждения; это основные задачи и правила, разработанные для расшифровки и оценки информации, поступающей из внешнего мира [2]. Когнитивные схемы, связанные с безопасностью, уязвимостью к угрозе, оценкой себя как принимаемых субъектов, способностей или эффективности, содержат базовые правила поведения, которые особенно примечательны для понимания тревоги, депрессии и расстройств личности.

В частности, согласно Young et al. в этой модели ранние дезадаптивные схемы, по-видимому, влияют на познание и восприятие человека независимо от наличия какого-либо стрессового жизненного события. Если люди узнают о новой информации, которая не соответствует личным убеждениям, то когнитивная обработка индивида будет смещена. Подобные когнитивные искажения помогают людям исправить несоответствия между схемами и фактическим опытом [3]. Таким образом, ранняя схема — это самый глубокий уровень познания, который содержит воспоминания и интенсивные эмоции; по этим причинам ранние неадаптивные когнитивные схемы, по-видимому, представляют факторы уязвимости для психопатологии; в частности, в зрелом возрасте, когда эти схемы активируются межличностными или стрессовыми событиями, люди могут развить негативное представление о себе и происходящем и когнитивно исказить соответствующую информацию, что может привести к депрессии или тревоге. В подтверждение этого, подчеркивается, что дисфункциональные когнитивные стили, такие как увеличение и чрезмерная генерализация, с негативными взглядами на себя, других и будущее, являются важными компонентами депрессивной симптоматики. Точно так же недавние исследования показывают, что люди с социальным тревожным расстройством имеют неадекватные убеждения относительно себя (например, социально некомпетентны) и других (как критических судей); будучи активными в определенных социальных условиях, эти неадаптивные схемы превращают безобидные социальные ситуации в значительные социальные угрозы [4].

Young с соавторами использовали свой опыт в клинических группах для структурирования преждевременных дезадаптивных схем, которые дифференцируют когнитивное содержание. Ранняя схема определяется как стабильный и устойчивый паттерн, состоящий из воспоминаний, эмоций, знаний и восприятия, который касается самого себя и отношений с другими. Такие схемы были бы результатом неудовлетворенных эмоциональных потребностей в детстве, разработанных в течение всей жизни [3]. Авторы выделяют 18 ранних неадаптивных схем, сгруппированных в пять областей, которые соответствуют расстройству пяти основных психологических инфантильных потребностей [4]:

— Разъединение и отвержение: для этого характерно опасение не получить стабильность, безопасность и сочувствие в семейных отношениях последовательным или предсказуемым образом.

— Нарушение автономии и производительности: эта область схемы характеризуется ожиданиями относительно себя и своей личной среды, которые мешают вере в способность функционировать независимо и в способность воспринимать себя в одиночку или демонстрировать успех.

— Нарушенные пределы: для него характерно отсутствие внутренних ограничений, уважение и ответственность перед другими.

— Направленность в ином направлении: она описывает чрезмерную концентрацию на нуждах и потребностях других людей за счет собственных желаний.

С этой точки зрения неадаптивные схемы могут быть описаны как неподходящие маршруты, исходящие из повторяющихся, неблагоприятных межличностных отношений с другими, которые имеют смысл в младенчестве и подростковом возрасте. Из-за этого разрозненного опыта основные психологические потребности не удовлетворяются, что делает людей уязвимыми для развития систем экологического менеджмента. Постепенно эти схемы развиваются в точной модальности взаимодействия с самим собой и значимыми другими. Более того, в зрелом возрасте эти схемы, похоже, отличаются друг от друга в зависимости от пола; в частности, в то время как взрослые женщины проявляют более высокий уровень эмоциональной депривации, оставления, недоверия, социальной изоляции, самопожертвования и негатива и пессимизма, взрослые мужчины, как представляется, демонстрируют более высокий уровень оправдания насильственных убеждений и стиля импульсивности и небрежности в решении проблем, неспособности достичь и зависимости от других [5].

Большинство неадаптивных когнитивных схем развиваются в ранней жизни человека, когда человек относительно бессилен и зависит от своего попечителя. В более узком представлении, особенно применимом к маленьким детям и подросткам, привязанность — это регулирующая безопасность система, ориентированная на развитие чувства защищённости. В оптимальных (безопасных) отношениях привязанности ребенок развивает уверенность в родительской защите, эффективном комфорте и безопасном убежище в случае стресса или вероятной угрозы. В отсутствие стресса родитель служит надежной базой для исследования мира. Ребенок разрабатывает адаптивные физиологические и поведенческие стратегии регуляции эмоций и энтузиазм для познания реальности. Неоптимальная (небезопасная) привязанность ставит под угрозу эти аспекты адаптации [6]. Боулби выдвинул гипотезу о том, что в младенчестве люди усваивают модели повторных взаимодействий со своим попечителем путем создания сложных моделей, называемых внутренними рабочими моделями (IWM), которые служат когнитивной картой для управления межличностными отношениями. В своей теории привязанности Боулби идентифицирует два IWM, разных, но дополняющих друг друга: модель о себе и модель о других. Первый отражает представления о привлекательности и принятии фигуры привязанности; второй относится к ожиданиям относительно доступности своего опекуна и его реактивности в периоды стресса. Обе рабочие модели составляют основу поведенческой системы привязанности, мотивационной системы, которая, как предполагается, регулирует близость с фигурой привязанности. Боулби выдвинул гипотезу о том, что в младенчестве люди усваивают модели повторных взаимодействий со своим попечителем путем создания сложных моделей, называемых внутренними рабочими моделями (IWM), которые служат когнитивной картой для управления межличностными отношениями. В своей теории привязанности Боулби идентифицирует два IWM, разных, но дополняющих друг друга: модель о себе и модель о других. Первый отражает представления о привлекательности и принятии фигуры привязанности; второй относится к ожиданиям относительно доступности своего опекуна и его реактивности в периоды стресса. Обе рабочие модели составляют основу поведенческой системы привязанности, мотивационной системы, которая, как предполагается, регулирует близость с фигурой привязанности [6].

Рабочие модели о себе и о других изменчивы в течение первых этапов развития, но, когда консолидируются, они становятся относительно устойчивыми в жизни, и направляют межличностное поведение будущего во взрослом возрасте. Кроме того, такие модели представляют, по крайней мере, частично, основу убеждений в самоэффективности; они влияют на модальность эмоциональной регуляции, концепцию себя и поведенческие стратегии для управления беспокойством [7]. Модель Боулби подчеркивает, что ранние переживания привязанности обобщаются в социально-реляционных схемах, которые будут влиять на будущие отношения в зрелом возрасте [6].

В соответствии с этим направлением исследований в недавней литературе подчеркивается роль межличностных переживаний в развитии когнитивной уязвимости. Например, преждевременные прерывания привязанности, такие как разлучение со своими родителями, потеря или заброшенность, могут определять развитие неблагоприятных когнитивных схем в отношении себя или других. Следовательно, перерывы в ранних семейных отношениях, неадекватность родителей, раннее выявление межличностных травм, но, прежде всего, дисфункциональное воспитание детей (характеризующееся чрезмерной защитой), являются потенциальными эволюционными предшественниками неадаптивных когнитивных схем [8]. В частности, субъекты с тревожной привязанностью проявляют более высокие оценки в схемах, которые относятся к отторжению, уменьшенной автономии, чем субъекты с привязанностью тревожно-избегающего типа, которые относятся к пяти областям, определенных моделью Янга [9].

Более того, недавние исследования показывают, что поскольку матери и отцы устанавливают разные связи со своими детьми, забота и контроль со стороны матерей и отцов могут определять разные когнитивные схемы у мужчин и женщин. В частности, в мужской группе, родительский стиль дисфункциональной матери, характеризуется низким уровнем заботы и высоким контролем, что может влиять на отклонения в эмоциональном торможении с последующей реляционной зависимостью, уязвимостью, пессимизмом и последующим чувством неудачи [10]. В женской группе неблагополучное материнское воспитание, характеризуемое слабой привязанностью и высоким контролем, может влиять на область способности к автономии и независимости в решениях [11]. В соответствии с этой теорией модели когнитивной уязвимости предполагают, что отдельные когнитивные стили (то есть способ интерпретации прошлых событий или предвосхищения будущих событий), возникающие из-за дисфункционального воспитания детей, могут привести к уязвимости и эмоциональному расстройству, если они включены условиями возникшей угрозы. Например, депрессивные когнитивные стили, порожденные небезопасной привязанностью, может включать схему когнитивного устройства, связанную со значениями утраты, поражения и неудачи; затем люди с депрессивными стилями могут подвергаться повышенному риску развития депрессии после возникновения негативных жизненных событий. В другом случае когнитивные стили, связанные с тревогой, порожденные небезопасной привязанностью, связаны с физическими симптомами и восприятием уязвимости, а также с процессом восприятия ожидаемой будущей угрозы. В частности, модель тревожной существующей уязвимости утверждает, что оценки потенциальной угрозы представляют собой эволюционное испытание, которое иногда позволяет людям избежать катастрофических результатов, выполняя действия подходящего преодоления [2; 9].

Таким образом, родители являются центральными социализирующими агентами для детей. Они обеспечивают эмоциональные связи, поведенческие ограничения и моделирование активности, которые влияют на развитие у детей саморегуляции, эмоциональных проявлений и ожиданий относительно поведения и отношений. Возникающие модели привязанности со значимыми взрослыми, способствуют ментализации различных когнитивных схем. Сформированные когнитивные стили, возникающие в результате дисфункционального воспитания, могут способствовать развитию различных эмоциональных расстройств.

Литература:

1. Эльзессер А. С., Люкшина Д. С., Боленкова Е. Ф. Концепция ранних дезадаптивных схем в структуре когнитивной психологии// Психология. Историко-критические обзоры и современные исследования. 2018. Т. 7. № 5A. С. 144–149.
2. Кадыров Р. В., Догадина В. А., Ильина И. С. Ранние дезадаптивные схемы в генезе аддиктивного поведения// Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2018. № 3. С. 64.
3. Young J, Weinberg A, Beck A. Cognitive therapy for depression. In: Barlow D, editor. Clinical Handbook of Psychological Disorders. 3rd ed. New York: Guilford; 2001. Pp. 264–308.
4. Young JE, Klosko JS, Weishaar ME. Schema Therapy: La terapia cognitivo comportamentale per i disturbi di personalità [Schema Therapy: Cognitive Behavioral Therapy for Personality Disorders] Firenze: Eclipsi; 2007.
5. Calvete E, Cardeñoso OJ. Gender differences in cognitive vulnerability to depression and behavior problems in adolescents. Abnorm Child Psychol. 2005;33:179–192.
6. Боулби, Дж. Привязанность. / М: Гпрдарики. 2003, с. 446.
7. Gullo S, Lo Coco G, Di Fratello C, et al. Group climate, cohesion, and curative climate: a study on the common factors in the group process and their relation with members’ attachment dimensions. Res Psychother. 2015;18:10–20.
8. Pellerone M, Tolini G, Polopoli C. Parenting, identity development, internalizing symptoms and alcohol use. A cross-sectional study in a group of Italian adolescents. Neuropsychiatr Dis Treat. 2016;12:1769–1778.
9. Thompson RA. Attachment-related mental representations: introduction to the special issue. Attach Hum Dev. 2008;10(4):347–358.
10. Liotti G, Farina B. Sviluppi traumatici: eziopatogenesi, clinica e terapia della dimensione associativa [Traumatic Developments: Etiology, Clinical and Treatment of Associative Dimension] Milano: Raffaello Cortina; 2011.
11. Laible DJ, Carlo G. The differential relations of maternal and paternal support and control to adolescent social competence, self-worth, and sympathy. J Adolesc Res. 2004;19(6):759–782.