На всем периоде существования государства преступность является одним из его спутников. Несмотря на предпринимаемые государством меры, искоренить данное явление по сей день не получилось. Долгое время в российском уголовном законодательстве отсутствовала возможность привлечения к ответственности преступных лидеров, как специальных субъектов уголовной ответственности в виду особой опасности в силу их влиятельного положения и непререкаемого авторитета в преступной среде. В данной статье рассматриваются вопросы назначения наказания лицам, занимающим высшее положение в преступной иерархии.
Ключевые слова : преступление, наказание, преступные группировки, лица, занимающие высшее положение в преступной иерархии, санкции, юридическая ответственность.
Throughout the existence of the state, crime is one of its satellites. Despite the measures taken by the State, it has not been possible to eradicate this phenomenon to this day. For a long time, Russian criminal legislation did not allow criminal leaders to be held accountable as special subjects of criminal responsibility in view of the special danger due to their influential position and unquestionable authority in the criminal environment. This article deals with the sentencing of persons holding the highest position in the criminal hierarchy.
Keywords: crime, punishment, criminal groups, persons holding the highest position in the criminal hierarchy, sanctions, legal responsibility.
Как известно, цели исправления осужденного, предупреждение совершения им новых преступлений, а также восстановление социальной справедливости достигаются посредством применения наказания за совершенное преступление.
Санкцией ч. 4 ст. 210 УК РФ предусмотрено наказание в отношении лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, в виде лишения свободы со штрафом либо без такового и с ограничением свободы или пожизненное лишение свободы.
Следует обратить внимание на то, что изначально санкция ч. 4 ст. 210 УК РФ предусматривала наказание только в виде лишения свободы на, срок который был таким же, как и сейчас от 15 до 20 лет, или пожизненное лишение свободы. Такое наказание означает, что данное преступление относится к категории особо тяжких преступлений, т. к. нижний порог наказания составляет 15 лет.
Действующий УК РФ предусматривает такое же строгое наказание в виде лишения свободы с низшим пределом в 15 лет и пожизненное лишение свободы еще в нескольких составах преступлений (см., например, ч. 3 ст. 205, ч. 4 ст. 211, ч. 5 ст. 228.1, ч. 3 ст. 361 УК РФ и др.). Более того, за пять составов преступлений (ч. 2 ст. 105, 277, 295, 317, 357 УК РФ) предусмотрена высшая мера наказания в виде смертной казни.
Федеральный закон от 01.04.2019 г. № 46 санкцию ч. 4 ст. 210 УК РФ расширил, добавив к основному наказанию в виде лишения свободы на определенный срок штраф в размере до 5 000 000 рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от 1 до 2 лет.
Санкция ст. 210.1 УК РФ предусматривает наказание также в виде лишения свободы, но на срок от 8 до 15 лет, так же, как и санкция ч. 4 ст. 210 УК РФ со штрафом в размере до 5 000 000 миллионов рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от 1 до 2 лет. Наказание в виде пожизненного лишения для данного состава преступление не предусмотрено.
Однако порядок назначения наказаний за рассматриваемые преступления, совершенные лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии — одинаков.
Во-первых, осужденным по ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ не может быть назначено наказание в виде низшего предела.
Следует обратить внимание на то, что до внесения изменений в ч. 3 ст. 64 УК РФ Федеральным законом от 01.04.2019 г. № 46-ФЗ при наличии исключительных обстоятельств, изложенных в ч. 1 ст. 64 УК РФ за преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 210 УК РФ, могло быть назначено наказание ниже низшего предела, что позволяло применить нормы об условном осуждении. Более того, суд мог назначить и более мягкий вид наказания.
В результате внесенных Федеральным законом от 01.04.2019 г. № 46-ФЗ изменений в ч. 3 ст. 64 УК РФ, виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ наравне с преступлениями, предусмотренными ст.ст. 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, частями третьей и четвертой статьи 206, частью четвертой статьи 211, статьей 361 УК РФ, либо виновным в совершении сопряженных с осуществлением террористической деятельности преступлений, предусмотренных статьями 277, 278, 279 и 360 УК РФ, не может быть назначено наказание ниже низшего предела, предусмотренного указанными статьями, или назначен более мягкий вид наказания, чем предусмотренный соответствующей статьей, либо не применен дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного.
Данная норма УК РФ, по мнению Конституционного Суда РФ, направлена на реализацию принципа справедливости, согласно которому наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ч. 1 ст. 6 УК РФ). Законодатель, в рамках своих полномочий определяя содержание уголовного закона, устанавливает преступность тех или иных общественно опасных деяний, их наказуемость, а также порядок привлечения виновных к уголовной ответственности, учитывая при этом степень распространенности таких деяний, значимость охраняемых законом ценностей, на которые они посягают, и существенность причиняемого ими вреда. При этом непосредственно из Конституции РФ не вытекает обязанность законодателя закреплять в уголовном законе положения, предусматривающие возможность назначения лицу более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, без учета общественной опасности совершенного деяния [4].
Во-вторых, при назначении наказания лицу, занимающему высшее положение в преступной иерархии, применяются положения ч. 4 ст. 56 УК РФ в части назначения наказаний по совокупности преступлений, согласно которой, при частичном или полном сложении сроков лишения свободы при назначении наказания по совокупности преступлений максимальный срок лишения свободы не может быть более 30 лет, а по совокупности приговоров — более 35 лет.
В-третьих, ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ включены в перечень преступлений, при совершении которых суд не может назначить условное наказание (пункт «а.1» ч. 1 ст. 73 УК РФ).
Как можно заметить, законодатель Федеральным законом от 01.04.2019 г. № 46-ФЗ ужесточил наказание, предусмотренное санкцией ч. 4 ст. 210 УК РФ в прежней редакции. Данная позиция законодателя вызывает в доктрине справедливую критику.
П. А. Скобликов полагает, что ужесточение ответственности происходит в двух случаях:
1) установленные в санкции виды и размеры наказаний не соответствуют тяжести преступления и не выполняют предупредительную роль. Однако применительно к санкции ч. 4 ст. 210 УК РФ в прежней редакции такое объяснение необходимости ужесточить наказание не применимо, т. к. санкцией уже было предусмотрено строгое наказание в виде пожизненного лишения свободы;
2) либеральная правоприменительная практика, не позволяющая пресекать преступную деятельность, т. к. виновным назначаются излишне мягкие наказания при законной возможности назначения более строгого наказания [6, с. 30]. Наличие таковой применительно к ч. 4 ст. 210 УК РФ также отсутствует, в виду практически неприменения данной нормы на практике. Так, в одном из нескольких приговоров, вынесенных по ч. 4 ст. 210 УК РФ в отношении Чкадуа было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 15 лет. Апелляционная жалоба на приговор была оставлена без удовлетворения. При этом, «полное отсутствие какой-либо правоприменительной практики, и причина такого положения кроется отнюдь не в мягкости уголовного закона» [5, с. 106].
Объяснение внесенных изменений в санкцию ч. 4 ст. 210 УК РФ в части ее ужесточения П. А. Скобликов объясняет «уголовно-правовой конъюнктурой» желающей «продемонстрировать намерение усилить борьбу с организованной преступностью», избрав «для этого быстрый и легкий способ — принятие очередного закона для «галочки», в расчете получить благоприятный медийный резонанс и другие политические дивиденды, пренебрегая при этом серьезной проработкой законопроекта и получением экспертного прогноза о его возможном влиянии на правоприменительную практику» [6, с. 31].
Действительно, соглашаясь с такой позицией, следует обратить внимание на критику ученых относительно того, что законодатель, назвав квалифицирующий признак посредством использования криминологических терминов в ч. 4 ст. 210 УК РФ, но не определил его. Более того, по справедливому замечанию П. В. Агапова, «правовое государство не должно признавать «воровские градации» и тем более законодательно закреплять их» [1]. Все это затрудняет применение данной нормы на практике «как не поддающийся установлению и доказыванию» [3, с. 553–554]. При этом законодатель никаким образом не отреагировал на отсутствие судебной практики, и не предпринял попыток усовершенствовать диспозицию данной нормы УК РФ.
Поэтому, ужесточение санкции ч. 4 ст. 210 УК РФ и при этом не устранение недостатков диспозиции нормы никаким образом не окажут влияние на правоприменительную практику, которая также будет иметь единичный характер либо расширится за счет вынесенного прецедентного приговора.
Кроме того, может возникнуть опасность привлечения к ответственности лиц, которые не заслуживают столь сурового наказания в виду правовой неопределенностью диспозиции рассматриваемых норм [6, с. 27]. Примером может являться ситуация, когда лицо, сохраняя свой статус, не занимается, не осуществляет функции лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии в виду болезни или старости.
Однако и привлечение лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, к уголовной ответственности не лишает его своего статуса. И в процессе отбывания наказания, такое лицо пребывает в своем преступном статусе. Получается, что уголовное наказание в данном случае не может достичь цели пресечения преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ. Не несет в себе наказание и элементов кары, т. к. преступная элита, в случае несения наказания в виде лишения свободы оказываются в привычной им среде, чувствуют себя главарями и своим влиянием и авторитетом препятствуют достижения целей наказания в отношении других осужденных лиц [2, с. 18–20].
Помимо сказанного, П. В. Агапов ставит вопрос об обоснованности применения пожизненного лишения свободы как наказания альтернативного лишению свободы на определенный срок, предусмотренное санкцией ч. 4 ст. 210 УК РФ. По мнению ученого, факт воровской сходки не влечет такие разрушительные общественно опасные последствия, которые, к примеру, влечет террористический акт, т. е. преступления, влекущие за собой многочисленные человеческие жертвы [1].
Таким образом, пока имеются предпосылки к произвольному толкования ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ с тяжелыми последствиями для обвиняемых, а значит, имеются и предпосылки для злоупотреблений и коррупции.
В заключении рассмотрения вопросов, возникающих при привлечении к уголовной ответственности лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии, необходимо сделать ряд выводов.
Во-первых, был проведен отграничительный анализ составов преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ. Субъект обоих состав преступлений — специальный, т. е. вменяемое физическое лицо, достигшее возраста 16 лет и занимающее высшее положение в преступной иерархии. Однако, в отличие от состава организации преступного сообщества лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, для вменения занятия такого положения в преступной иерархии необходимо доказать только факт такого занятия и осуществления функций согласно занимаемому им положению. Исходя из общих правил квалификации преступлений при конкуренции общей и специальной нормы если такое лицо совершило преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 210 УК РФ, то его действия не нуждаются в дополнительной квалификации по ст. 210.1 УК РФ. При квалификации действий лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, следует отличать от действий участников преступной организации, занимающих высшее положение в преступной организации.
Во-вторых, достижение целей уголовных наказаний в отношении лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии проблематично, т. к. привлечение таких лиц к уголовной ответственности не лишает их преступного статуса. И в процессе отбывания наказания, такое лицо пребывает в своем преступном статусе. Получается, что уголовное наказание в данном случае не может достичь цели пресечения преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ. Не несет в себе наказание и элементов кары, т. к. представители преступной элиты, в случае несения наказания в виде лишения свободы оказываются в привычной им среде, чувствуют себя главарями и своим влиянием и авторитетом препятствуют достижению целей наказания в отношении других осужденных лиц.
Литература:
- Агапов П. Преступления против общественной безопасности, сопряженные с организованной преступной деятельностью // СПС КонсультантПлюс. 2013.
- Барабанов Н. П. Криминальная субкультура осужденных в исправительных учреждениях: «воры в законе», «воровские группировки», ли-деры уголовно-преступной среды, криминальные «авторитеты» // Уголовно-исполнительное право. 2015. № 1. С. 17–25.
- Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. 4-е изд., перераб. и доп. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2010. С. 553–554.
- Определение Конституционного Суда РФ от 29.09.2020 г. № 2017-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Зарипова Радика Рамиловича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 64 Уголовного кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс] // СПС КонсультантПлюс.
- Скобликов П. А. Высшее положение в преступной иерархии: проблемы толкования и применения ч. 4 ст. 210 УК РФ // Закон. 2019. № 7. С. 104–119.
- Скобликов П. А. Ужесточение ответственности по части 4 статьи 210 Уголовного кодекса Российской Федерации как образец современной уголовной политики и законотворчества // Российский судья. 2019. № 12. С. 27–35.
