История и причины закрепления института корпоративного договора в международном частном праве



Возникновение новых, ранее неизвестных российскому законодательству институтов права сопровождает динамичное развитие предпринимательской деятельности в настоящее время [7]. При проведении реформ гражданского законодательства происходит переосмысление норм, которые регулируют корпоративные отношения. Так, например, в ГК РФ было введено понятие корпоративного договора. Этому предшествуют внесенные в законодательство ранее изменения, которые дают право участника ООО, в соответствии с Законом об ООО, заключить договор об осуществлении прав участников, а акционерам, со ссылкой на Закон об АО — акционерное соглашение. Ст. 67.2 ГК РФ, регулирующая нормы, связанные с корпоративным договором, отражает положения вышеуказанных нормативно-правовых актов. Важно отметить, что некоторые авторы при проведении сравнительного анализа договора об осуществлении прав участников, акционерного соглашения и корпоративного договора, выделяют их различия [12]. Помимо указанных нововведений, законодатель предпринимает довольно успешную попытку по решению других спорных вопросов, в частности, связанных с корпоративными отношениями, которые существуют в правоприменительном поле и которые необходимо наиболее детально урегулировать [13].

Возникновение корпоративных договоров в роли регулятора корпоративных отношений связано с корпоративным правом США и Англии. Упоминания о корпоративных договорах можно встретить в решениях английских судов 40-х гг. 19-го века. К данному периоду относится возникновение следующих видов такого договора: соглашение о порядке голосования ( voting agreement ), соглашение об осуществлении прав участников ( shareholders agreement ), соглашение о доверительном управлении ( voting trust agreement ) [4]. Стоит обратить внимание на то, что акционерные соглашения, которые относятся к указанному периоду, по своей сути являются учредительными договорами, так как в них, в частности, устанавливается размер уставного капитала, а также ежегодно распределяемых дивидендов.

После того как были приняты Закон об ограниченной ответственности и Закон об акционерных компаниях, в английском законодательстве корпоративные отношения стали разделять на отношения между корпорациями и акционерами и отношения между самими акционерами. Здесь уже проявляется двойственность природы корпоративных договоров, которые до принятия указанных законов являлись, в первую очередь, обычными учредительными договорами. Современное определение корпоративного договора возникает в XIX веке [3].

Англо-американское корпоративное право, которое исторически не признает существенных различий между АО и ООО, отнесли к регулированию отношений внутри корпораций, разрешив каждому участнику корпорации в той или иной степени регламентировать такие отношения [18]. За исключением вышеуказанного, английское право не содержит существенных ограничений в отношении того, что может выступать в качестве предмета соглашений об осуществлении прав участников. Законом о компаниях предусматриваются возможности изменения корпоративными соглашениями положений устава компаний, прежде всего, тех, которые касаются структуры управления и ограничений деятельности совета директоров. Важно учесть, что изменения в структуре управления повлекут за собой дополнительные обязательства в сфере раскрытия сведений о содержании таких соглашений.

С учетом вышеизложенного важно понимать, что корпоративный договор, урегулированный ГК РФ, был заимствован не только из английского права. Подобная правовая конструкция встречается и в немецком, и в других европейских правопорядках.

Немецкое законодательство определяет следующие уровни правовых отношений:

1. Отношения, связанные с участием в обществах, либо в корпоративных правовых отношениях, урегулированные на основании законов и уставов.
2. Отношения участников, основанные на нормах договорного права.

Основное отличие этих уровней заключается в том, что первый уровень определяет статус участников, когда как второй связан со сторонами соглашений и мотивирует участников совершать определенные действия. Стоит отметить, что положения немецкого законодательства в отношении АО являются императивными, а в отношении ООО — диспозитивными. Это связано с тем, что положения в отношении ООО дополняют устав, условия корпоративного договора, в определенных случаях имеющие преимущественную силу перед положениями устава [17, c. 25]. Аналогичный подход можно наблюдать и в Франции, где акционерные соглашения регламентированы гораздо жестче.

В Германии возможность заключать корпоративные договоры обосновывается общеправовым принципом свободы договора, который закреплен в § 311 ГГУ, а также в ст. 2 (I) Основного закона ФРГ, провозглашающей «общую свободу действий». При этом важно понимать, что свобода заключения корпоративных договоров ограничена определенными положениями, а именно:

– запрет на включение в акционерные соглашения положений, обязывающих участников голосовать определенным образом на основании указаний органов управления компании, в том числе, по вопросам повестки дня на общих собраниях акционеров;

– запрет на продажу или отчуждение иным образом права голоса по акциям отдельно от право собственности на них;

– запрет на обещание или предложение встречного удовлетворения требований акционеров в ответ на их согласие голосовать определенным образом.

Исходя из § 134 ГГУ, корпоративные договоры, содержащие подобные положения, могут быть признаны ничтожными. Корпоративный договор не может противоречить интересам компании и доброму нраву.

Если говорить о соотношении корпоративных документов и учредительных документов компании, очевидно, что такие договоры не могут вступать в противоречие с императивными положениями законодательства, закрепленными в учредительных документах и регулировать вопросы, которые могут быть закреплены только в уставах: в корпоративном договоре нельзя определить статус компании, закрепить положения, определяющие взаимоотношение компании и участников, установить правовой статус органов управления, включить положение об оплате долей (акций) неденежными средствами, установить запрет на защиту интересов миноритария. В немецких корпоративных договорах нередко можно встретить ограничения, связанные с процедурой отчуждения долей (акций), действиями, совершаемыми в ходе увеличения уставного капитала, покупкой акций.

Необходимость закрепления корпоративных договоров в гражданском законодательстве РФ связана, в первую очередь, с тем, что учредительные документы компании не могут полностью урегулировать разнообразные отношения, возникающие между участниками (акционерами). Корпоративный договор же может обеспечить диспозитивность, которая дает возможность учитывать уникальность и своеобразие корпоративных отношений. Корпоративные договоры, в соответствии с ГК РФ — соглашения всех или нескольких участников (акционеров) хозяйственных обществ, обязывающие стороны договора осуществлять свои корпоративные права определенным образом или воздержаться от их осуществления. Например, корпоративный договор может включать в себя такие положения, как голосование определенным образом на общих собраниях участников (акционеров), согласованное совершение иных действий в области управления компанией, приобретение либо отчуждение долей (акций) в уставном капитале по определенной стоимости или при наступлении определенного события.

Нужно отметить, что в законодательстве учтены и те положения, которые запрещено включать в корпоративный договор. Если, например, такой договор содержит положение об обязанности участников (акционеров) голосовать согласно указанию органа управления общества, он будет признан ничтожным. В корпоративный договор нельзя включать положения, связанные с организационным устройством компаний, например, относящиеся к структуре органа управления, порядку принятия решений и так далее. Здесь, однако, необходимо сделать уточнение о том, что в корпоративных договорах может быть предусмотрено положение об обязанности участников (акционеров) проголосовать на общем собрании за внесение в устав компании пунктов, которые будут определять структуру и компетенцию органа управления компании, если на основании ГК РФ, Закона об ООО и Закона об АО допускается внесение изменений в структуру и компетенцию органа управления компании на основании устава. Положения корпоративных договоров могут дополнять уставы по вопросам, которые не урегулированы диспозитивными нормами законодательства.

Новым для российского законодательства является положение о том, что стороны корпоративного договора не вправе ссылаться на недействительность его положений в случае, если они противоречат уставам компаний. В дополнение к данному положению было дано разъяснение о том, что при наступлении такого обстоятельства одна сторона договора не утратит права на предъявление ко второй стороне договора требования, основанного на таком договоре [15]. Из вышеизложенного можно сделать вывод, что корпоративные договоры в российском законодательстве не могут быть равнозначны уставам и включать в себя вопросы, которые могут быть урегулированы только законодательно или уставами компаний [9]. Важно учитывать, что корпоративный договор не должен содержать положений, которые определяют структуру и компетенцию органов управления компании, так как эти вопросы регулируются императивными положениями гражданского законодательства.

Стоит сказать о том, что такие положения российского законодательства, как приобретение либо отчуждение долей (акций) в уставном капитале по заранее согласованной цене ( call option ) или в случае наступления определенного обстоятельства ( put option ), а также воздержание от приобретения либо отчуждения долей (акций) до наступления определенного обстоятельства, представляются эффективными для предотвращения и разрешения корпоративных споров. Указанные положения часто можно встретить в корпоративных соглашениях по английскому законодательству.

Запрет на закрепление положений об управлении компанией в договоре говорит об обязательственно-правовой, а не корпоративной природе корпоративного договора в российском законодательстве. Это также следует из того, что корпоративный договор не создает обязанностей для лиц, которые не являются его сторонами, что подтверждает сходство корпоративных договоров по российскому законодательству с аналогичными институтами именно западноевропейских стран, а не Англии и США, поскольку в праве Англии корпоративные соглашения в качестве корпоративного акта компании практически равнозначны уставам компании.

Разумеется, в различных странах Европы, как и в российском законодательстве, существуют различные подходы к корпоративным договорам [11]. В европейских законодательствах, однако, корпоративные договоры обладают ярко выраженным обязательственно-правовым характером, который урегулирован не корпоративным актом, а гражданско-правовым договором. Именно поэтому у континентально-европейской модели корпоративных договоров есть второе название — обязательственно-правовая.

В связи с вышеизложенным, а также с учетом запрета на приобретение чужих голосов, лишение участника (акционера) права голоса, изменение структуры и компетенции органов управления объясняется довольно узкое содержание данного вида договоров [1]. Наиболее ярко эта особенность корпоративного договора проявляется в праве ФРГ и Швейцарии.

Немецкое законодательство рассматривает корпоративный договор в качестве договора простого товарищества [19], то есть немецкий корпоративный договор имеет гражданско-правовую природу [2].

В силу этого возникает необходимость определить субъектный состав немецкого корпоративного договора; следует сделать ссылки на практику Верховного суда ФРГ, хотя ФРГ и является одним из самых последовательных сторонников обязательственно-правовой модели корпоративного договора [6]. Кроме этого, на основании прямых запретов по возложению на стороны корпоративного договора обязанности голосовать определенным образом (на основании указаний органов управления компании), стороной корпоративного договора не может быть сама компания. Тем не менее, не вызывает сомнения тот факт, что корпоративный договор может являться средством воздействия на порядок управления компанией, поэтому он заключается как в АО, так и в ООО [17].

В ФРГ, как и в российском законодательстве, корпоративный договор не может противоречить императивным нормам законодательства и самостоятельно регулировать вопросы, которые должны быть закреплены в учредительных документах компании [16]. На основании судебной практики Федерального Суда ФРГ можно сделать вывод о том, что положения устава компании имеют преимущественную силу перед положениями корпоративного договора [1]. Так, в договоре нельзя определить статус компании, порядок ее взаимодействия с участниками (акционерами), правовой статус органов управления компании, закрепить возможность оплаты долей неденежными средствами; запрещено вносить в корпоративный договор положения, ущемляющие интересы миноритариев. В немецкие корпоративные договоры могут быть включены положения, ограничивающие возможность отчуждения долей (акций), действия по увеличению уставного капитала, преимущественное право на покупку долей (акций) [16].

По общему правилу корпоративный договор в европейских континентальных странах — это «договор голосования». В Германии, однако, можно наблюдать противоположную тенденцию. При наличии в корпоративном договоре положения, определяющего порядок голосования, такой договор может быть признан ничтожным [19]. Следовательно, германские корпоративные договоры не могут предусматривать норм о том, что участники данных договоров обязаны голосовать на основании указания органов управления обществ, в частности, правления либо наблюдательного совета. Сложившаяся ситуация стала впервые обсуждаться в начале 20 века. Первая судебная практика свидетельствует о том, что корпоративные договоры, которыми устанавливалась процедура избрания лиц в наблюдательный совет и определенные преимущества при отчуждении долей (акций), признавались судом ничтожными [2].

Есть две основные позиции по данному положению в немецком законодательстве. Одни ученые указывают на то, что такое положение вытекает из закрепленных в законодательстве норм о распределении полномочий между органами управления юридического лица. В качестве обоснования этой позиции приводится установленный запрет на приобретение голосов участников (акционеров) [1]. В немецкой литературе такой запрет определяется в качестве поддержки определения юридического лица как объединения капиталов, в связи с чем некоторые ученые предлагают считать данный вид корпоративного договора «соглашением об обязательном голосовании» [2]. В научной литературе встречается и прямо противоположная позиция, но реже [10].

В ФРГ участники корпоративного договора не обладают правом оспаривания сделок, которые заключаются на основании такого договора. Такое право есть только у членов правления компании, что в таком случае скорее говорит о дополнительном ограничении, которое нужно учитывать при заключении корпоративного договора. В это же время некоторые ученые считают, что указанное положение позволяет поддерживать стабильность торгового и гражданского оборота [14].

На высоком уровне регламентируется ответственность за неисполнение условий корпоративного договора. Некоторые ученые указывают на то, что в немецкой практике довольно распространены иски по исполнению обязательств в натуре. Также во внимание нужно принимать обоснованность и соразмерность требований [17]. Разъясняется, что данный способ исполнения обязательств в немецком законодательстве является аналогом исполнения обязательства в натуре ( specific performance ), урегулированного английским договорным правом, который влечет за собой утрату права на участие в распределении прибыли. Другие ученые указывают на то, что такой институт является несостоятельным в силу достаточного редкого его использования в судах государств общего права [5].

Из вышеизложенного следует, что корпоративные договоры в ФРГ ограничивают общепринятые принципы свободы договоров. Кроме этого, как отмечают ученые, жестко ограничена дискреция сторон [8]. Немецкая доктрина основывается на том, что любое действие осуществляется в силу закона и, как результат, дискреция невозможна.

В швейцарском законодательстве корпоративный договор — соглашение двух либо нескольких участников (акционеров), которым урегулирована процедура осуществления права голоса, а также устанавливаются ограничения при отчуждении долей (акций) [4]. Однако есть и противоположная точка, в соответствии с которой швейцарское право рассматривает корпоративный договор в качестве договора простого товарищества, а также подчеркивается его фидуциарная природа [19]. Как уже было сказано, корпоративные договоры в континентально-европейской модели не могут иметь преимущественную силу перед уставами компаний и, разумеется, не относятся к учредительным документам. При этом, например, в отношении регулирования корпоративных договоров в Швейцарии применяются нормы о договорах простого товарищества [4].

При разработке положений о корпоративном договоре в российском законодательстве выбор между англо-американским и континентальным подходом был сделан в пользу компромисса, подтверждение чему можно найти в правовом регулировании сторон и предмета корпоративного договора, положениях о раскрытии информации по корпоративному договору и распространения действий положения корпоративного договора на третьи лица, возможности признания недействительным решения собрания, противоречащего положениям корпоративного договора, соотношения положений устава и корпоративного договора.

На основании проведенного анализа правового положения корпоративных договоров в российском законодательстве можно сделать выводы о том, что указанный институт значительно расширил свободу участников (акционеров) в вопросах корпоративного управления компанией, а также в урегулировании отношений между участниками (акционерами). В целом это предоставило более широкие возможности гарантировать соблюдение интересов вех участников (акционеров) компании. При этом важно помнить, что корпоративный договор в российском законодательстве не может порождать новых прав для участников (акционеров), а может только установить определенный порядок их исполнения, что свидетельствует об обязательственно-правовой природе корпоративного договора.

Литература:

1. Асосков, А. В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров) / А. В. Асосков. — Текст: непосредственный // Закон. — 2014. — № 8. — С. 152.
2. Бородкин, В. Г. Корпоративный договор в период реформирования гражданского кодекса РФ / В. Г. Бородкин. — Текст: непосредственный // Закон. — 2014. — № 3. — С. 72.
3. Варюшин, М. С. Генезис и эволюция корпоративных договоров в корпоративном праве Англии и США / М. С. Варюшин. — Текст: непосредственный // Законодательство и экономика. — 2013. — № 9. — С. 63.
4. Варюшин, М. С. Гражданско-правовое регулирование корпоративных договоров: сравнительный анализ: специальность 12.00.03 «Гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право»: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук / Варюшин Михаил Сергеевич; ФГБОУ ВПО «Российская академия правосудия Министерства юстиции Российской Федерации». — Москва, 2015. — 22 c. — Текст: непосредственный.
5. Варюшин, М. С. Основные способы защиты / М. С. Варюшин. — Текст: непосредственный // Законодательство и экономика. — 2013. — № 7. — С. 52.
6. Варюшин, М. С. Проблематика предмета и сторон корпоративных договоров в современной науке и практике: системный подход / М. С. Варюшин. — Текст: непосредственный // Адвокат. — 2013. — № 11. — С. 103.
7. Григорьева, А. Г. Проблемы правового регулирования дистрибьюторского договора / А. Г. Григорьева. — Текст: непосредственный // Теория и практика общественного развития. — 2015. — № 4. — С. 79.
8. Гришаев, С. П. Корпоративный договор / С. П. Гришаев. — Текст: электронный // КонсультантПлюс: [сайт]. — URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=CJI&n=83252#0871960071726789 (дата обращения: 03.12.2020).
9. Дианова, Я. Корпоративный договор: перезагрузка / Я. Дианова. — Текст: непосредственный // Корпоративный юрист. — 2015. — № 1. — С. 22.
10. Кирсанов, А. Н. Либерализация корпоративного права во Франции / А. Н. Кирсанов. — Текст: непосредственный // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. — Москва, 2014. — С. 102.
11. Кирсанов, А. Н. Особенности и результаты реформы российских корпоративных моделей / А. Н. Кирсанов. — Текст: непосредственный // Адвокат. — 2014. — № 12. — С. 77.
12. Кондратьева, Е. А. Корпоративный договор, договор об осуществлении прав участников и акционерное соглашение: сравнительный аспект / Е. А. Кондратьева. — Текст: непосредственный // Безопасность бизнеса. — 2015. — № 1. — С. 9.
13. Лазаренкова, О. Г. Новеллы законодательства об обеспечении жилыми помещениями детей-сирот: шаг вперед, два шага назад / О. Г. Лазаренкова. — Текст: непосредственный // Российская юстиция. — 2014. — № 12. — С. 54.
14. Нестеренко, А. «Перезагрузка» корпоративных отношений в контексте реформы ГК / А. Нестеренко. — Текст: непосредственный // ОКЮР. Объединение корпоративных юристов. — Москва. — С. 99.
15. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» /. — Текст: непосредственный // Бюллетень Верховного суда РФ. — Москва, 2015. — С. 8.
16. Рыбина, О. Корпоративный договор / О. Рыбина. — Текст: непосредственный // Консультант. — 2014. — № 13. — С. 77.
17. Степанов, Д. И. Корпоративный договор: подходы российского и немецкого права к отдельным вопросам регулирования / Д. И. Степанов, В. А. Фогель, Х. И. Шрамм. — Текст: непосредственный // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. — Москва, 2012. — С. 77.
18. Суханов, Е. А. Сравнительное корпоративное право / Е. А. Суханов. — Москва: Статут, 2014. — 620 c. — Текст: непосредственный.
19. Федоров, С. И. Правовое регулирование корпоративных договоров и модернизация гражданского права России / С. И. Федоров. — Текст: непосредственный // Вестник гражданского права. — 2013. — № 1. — С. 90.