Для литературы постмодернизма, ярким представителем которой является Иосиф Александрович Бродский, характерны представления о реальности как иллюзии и наоборот — иллюзии как реальности. Помимо этого, для постмодернистской литературы характерно переосмысление культуры как таковой и направленность на создание не книги, а текста.
По мнению А. Гениса, «приставка «пост» не указывает путь в будущее, она говорит, от чего следует избавиться, чтобы продлилось настоящее» ().
Таким образом, постмодернизм схож с мифом, не на уровне осознания, а на уровне сознания.
Можно сделать вывод о том, что поэзия И. А. Бродского — феномен постмодернизма, потому что основывается на традиции мировой литературы, а также на автобиографическом тексте. И поэтическое мышление Бродского «диктует» круг научных интересов исследователей его поэзии. Миф перестал быть реальностью для сознания, миф стал реальностью культуры. Культура здесь — знаковая система, которая формирует аксиологическую систему в целом образ мира каждого народа (определение Ю. М. Лотмана, Б. А. Успенского). Поэзия Бродского цитатна, мифологична, интертекстуальна.
Пространство у Бродского существует вне географического мифа, оно существует на уровне Города и множества локусов — развалин архитектуры, развалин бывшей Империи:
Скалы — или остатки колонн —
Покрыты дикой растительностью.
«посвящается Пиранези» [2].
Мифологема Империи становится неотъемлемой частью творчества Бродского. Эта мифологема вбирает в себя множество смыслов и мотивов, связанных и с образом Петербурга, и с Римской империей.
В поэзии позднего периода Империя — это «развалины мира, «облака», «храм» и пр. Признаком принадлежности произведения к «античному тексту» является наличие имен собственных, связанных с античной культурой. Также к ядру «античного текста» Бродского относятся стихотворения которые соединяют в себе мифологичексий, личностно-биографический и общекультурный смыслы. Имя героя мифологического выступает как символ (к примеру, Одиссей/Улисс, Орфей и Тезей).
В поэзии Бродского время существует в двух вариантах — относительном и абсолютном. Относительное время выражается через образы воды (дождь, снег, слюна, слезы), человеческое тело. Относительное время обладает субстанциальностью. Абсолютное время представляет собой одновременность прошлого, настоящего и будущего.
Время у Бродского обладает свойством меняться. Оно подвижно — может растягиваться и концентрироваться:
Вчера наступило завтра, в три часа ночи пополудни.
Сегодня уже «никогда», будущее вообще.
«Из Альберта Эйнштейна» [2]
Одной из культурных мифологем поэзии Бродского можно выделить воду. Вода у Бродского — это такая субстанция., которая является связующим звеном между временем, языком, пространством (Чер…..)
Сам Бродский говорил, что «вода — это сгущенная форма времени» и «если можно себе представить время, то, скорее всего, оно выглядит как вода» [3]
Иначе с волной, чей шум,
Смахивающий на «ура»,
— шум, сумевший вобрать
«завтра», «сейчас», «вчера»,
— идущий из царства сумм,
Не занести в тетрадь.
«Тритон» [4, с.187]
Образ воды у Бродского сопряжен с темой свободы. Вода как символ общекультурный символ подводит стихотворения Бродского к интертекстуальному полю. Вследствие символичности образа воды, которая является одним из центральных в стихотворении «Тритон» (1994), поэту удается подключить это произведение к разным культурным контекстам (творчеству Одена, Тютчева, Пушкина), которые связаны с проблемами свободы-творчества-времени. Именно в данном диалоге происходит кристаллизация смысла произведения.
У Бродского — Пространство, Время и Язык — основные категории мироздания, перетекают друг в друга.
Культура — произведения искусства, она мифологична.
В своей Нобелевской лекции (1987) И. Бродский заявляет, что на формирование творчества его повлияли «Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Анна Ахматова, Уистен Оден», сказав, что «не будь их, как человек и как писатель я бы стоил немногого» (1). А в диалоге с Соломоном Волковым, сузил круг своих учителей: «Мандельштам, Цветаева, Пастернак и Ахматова» [4].
В одну литературную школу очень трудно объединить таких непохожих поэтов, как О. Мандельштам и И. Бродский. Объединение можно найти, очевидно, в философской картине мира акмеизма, основополагающие элементы которой стали «универсальными» для творчества многих художников. Для акмеистов, точно также, как и для И. Бродского бытие в реальности очень ценно, потому что скрытый смысл вещей содержится в самих вещах. Кроме того, Бродский придавал большое значение технике стихосложения, так же, как и акмеисты. И. Бродский впитывал творчество акмеитов, обращался к их творчеству. Об этом свидетельствует диалогизм, открытость поэтического общения. Деятельность и талант И. Бродского не может полностью принять все «каноны» акмеизма, он утверждает свой собственный путь, личностно-поэтическую традицию.
Акмеисты — преемники и наследники накопленного опыта, они моделируют свою родственность с определенными предшественниками, но не отождествляются с ними и не переносятся в их времена.
По А. Ранчину лирический герой Бродского отчужден от всего. Он отчужден от людей, от вещей, он является сиротой и отщепенцем. Причем «Если герой Бродского не один, то он и другой — это не двое, а два одиночества. Два существа, одиноких в мире и отчужденных друг от друга. Таковы «Я» и муха, его alter ego [5]:
И только двое нас теперь- заразы разносчиков.
Микробы, фразы равно способны поражать живое.
Нас только двое.
И никому нет дела до нас с тобою ….
Литература:
1. Бродский И. А. Нобелевская лекция // Бродский И. Поклониться тени: эссе. СПб., 2006. — С. 240–241. 3, с.240–241
2. Бродский И. А. Проза и эссе (основное собрание) // http://lib.ru/ BRODSKIJ/brodsky_prose.txt
3. Волков С. М. Диалоги с Иосифом Бродским / вступ. ст. Я. Гордина. — М.: Эксмо, 1998. — 328 с -4, с. 153).
4. Лотман 1973 — Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры / Ю. М. Лотман. — Тарту: Изд-во Тартусского ун-та, 1973. Вып. 2. — 93 с.
5. Ранчин A. M. На пиру Мнемозины: Интертексты Иосифа Бродского. М., 2001.
6. Ранчин A. M. Философская традиция Иосифа Бродского // Литературное обозрение. 1993. № 3/4.
