Негативные процессы церковно-приходской жизни постсоветского периода как предпосылка к возникновению церковных расколов

Ведя конструктивный диалог с представителями различных групп церковных расколов о соотношении между Божественными и человеческими основаниями в Церкви, речь следует вести в первую очередь о расстановке религиозных приоритетов. Первичным для христианина является жизнь в свете Воскресения Христова и Евангельского Откровения, вторичным остаются строгие аскетические упражнения, длительные богослужения, эстетика и календарный вопрос. Настоящий христианин тот, в котором «поселился Бог»¹.

Свет Христовой Истины выявляет в сложившейся исторической традиции Церкви вечные и неизменяемые — подлинные духовные богатства религиозной жизни и временные, преходящие аспекты церковной жизни, требующие духовного обновления и реформ. Именно в основании церковных разделений лежит непонимание динамики соотношения вечного — абсолютного и временного — относительного. Абсолютизация решительно всего, вплоть до буквы или способа сложения пальцев при крестном знамении, вычитывания молитв и кафизм, привязанности к языку и календарю — стали источниками духовных катастроф в истории христианской Церкви и церковных разделений. Ненависть, вражда, непонимание, озлобленность не только вытеснили дух христианской любви, но и стали основанием так называемого «благочестия». И это притом что формально именно старообрядцы, греческие старостильники, «ревнители благочестия и чистоты», «старцы и старицы», «юноты и младенцы лжедуховничества» были строгими исполнителями буквы закона. Правота человеческой аскезы и дисциплины стали выше милосердия и заботы Божией, ибо только любовь к Богу и ближнему является мерилом истинности. «Единственное богословие — это возвещение Христа Воскресшего, Который воскрешает нас и дает нам силу любить. Люди вскоре достигнут луны, но смысл жизни неведом им. Мы, христиане, не должны ничего бояться. Нам не о чем просить, нечего навязывать, но мы должны свидетельствовать о том, что жизнь имеет смысл, что она безмерна, что она открывается в вечность. Потому что Бог есть, Бог существует, и, Он, Неведомый, — Друг наш»². А вот когда люди, хоть и знают о Евангельском Откровении, но не живут этим, тогда внешнее исполнение правил и предписаний, основанных на традиции, становится единственным домом и привычным местом обитания для «праведников» — книжников и фарисеев.

На почве внешнего благочестия и идеологического максимализма возникает ложный тип верующего, для которого грех заключается не в отступлении от Бога, а в «февральской лжи», «февральском мировоззрении»³, в отступлении от императора и либеральной революции 1917 года⁴. Для многих раскольников краеугольным камнем в вопросе спасения является далеко не вера во Христа. Непременное условие спасения — «глубокая укорененность монархического мировоззрения у членов Церкви»⁵. Почти для всех верующих вышедших из лона РПЦЗ, не присоединившихся в 2007 году к полноте РПЦ, для последователей ИПЦ, ИПХ, адептов диомидовского раскола и «сочувствующих» православных христиан политические противоречия, спекуляции на монархических постулатах — твердый фундамент раскольнической деятельности. «Для Церкви борьба за монархию это не политический вопрос, а вопрос верности Богу, и отказ от такой борьбы — есть отступление от Бога»⁶.

Для многих раскольников древние книги, календарь, «целительство», «вычитки», «пост до потери пульса и радости к жизни», изоляционизм и манихейское отношение к мирозданию — это сердцевина духовной жизни. Для верующих, исповедующих такие взгляды главное в Церкви не Христос, а социальная формация, община, где существуют раз и навсегда установленные человеческие традиции — предания «старцев» и «древней старины», которые надо сохранить, во что бы то ни стало, пусть даже путем отступления от христианской мудрости и вселенской апостольской миссии возвещения Евангельского Откровения. Таких верующих православных христиан можно назвать «музейными работниками», хранителями накопленных Церковью духовных сокровищ, но не свидетелями Истины и учениками Христовыми. Под маской ультраортодоксии, богословской консервативной мысли идет проповедь явно гностических и нехристианских учений, сеющих ненависть, отрешенность, убожество и ожесточение.

Настоящая задача современного христианина заключается в том, чтобы приложить все усилия, сделать все от себя зависящее, чтобы нетленные сокровища Церкви — учение Христа Спасителя и Его реальная жизнь стали для всего общества фундаментом собственного освящения, святости и преображения жизни. Основой духовной жизни христианина является осмысление собственного бытия в свете евангельской истины и личностного общения с Живым и реальным Христом. Благая и радостная весть Нового Завета должна освящать наше сознание и наполнять нашу жизнь светом и мудростью Христовой.

Но, к огромному сожалению, сегодня мы являемся свидетелями массового отступления от богословского разума и так называемого эсхатологического «напряжения» или просто «эсхатологической прелести», лишенной света христианского вероучения. Выдуманные исторические мифологемы, факты, не подтвержденные реальными событиями из истории Православной Церкви, фантазии еретического и сектантского самосознания — характеристика, относящаяся не только к раскольнической, но и к церковной среде жизни Православной Церкви. Например, характерно то, что почти все эсхатологические предсказания христиан, находящихся в состоянии прелести, и проповеди раскольников основаны на книге «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого», которая, по словам доктора богословия, митрополита Илариона (Алфеева), относится «скорее к апокрифам, чем к святоотеческой литературе»⁷.

«В книге «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого» (она появилась в начале XIX века и описывает явления этого святого, жившего в XVI веке, одному афонскому монаху) содержится много пророчеств об антихристе и о последних временах. Там сказано, в частности, что антихрист захватит власть над городами и селами, станет распорядителем мира и единодержцем. Ко времени пришествия антихриста мир «обнищает добродетелями, обнищает любовью, единодушием, целомудрием». Церковь «обнищает от главенства духовных властей», т. е. произойдет духовное оскудение мира и Церкви. Автор книги предсказывает революции и наступление эры социализма, отнятие частной собственности, а также увеличение стихийных бедствий»⁸. А отсюда и эсхатология от «архиепископа» Виктора (Пивоварова), одного из представителей неканонических юрисдикций образовавшихся от распада РПЦЗ: «Христианин в основу своего жизненного подвига должен положить отторжение, неприятие врагов Божиих, каковыми в первую очередь являются талмудические иудаисты; он должен не участвовать в проводимой ими глобализации мировых процессов, во всестороннем закабалении Mиpa. Такое же противление должно быть в душе православного человека и к их слугам — большевикам, потопившим в Россию крови, уведшим в погибельное неверие сотни миллионов людей. Их социализм — оскотинивание человека с лозунгом «мы и без Бога проживем» должен проклинаться нами, а не порождать желание возвратиться в него, как некогда проявилось у израильтян желание вернуться в египетское рабство, к котлам с мясом. Эти «котлы с мясом» дьявол вернет «с процентами» во дни воцарения антихриста, когда все человечество перейдет на трупоедство. В наши же дни каждый из нас должен жаждать Царства Божия на небе и его начаток здесь на земле с избранником Божиим во главе — Царем Православным. Только с ним мы сможем вывести нашу страну из под кабальной зависимости от Запада и Америки, восстановить военную мощь, изгнать из страны эти пугающие ИНН, всю разлагающую пропаганду, восстановить национальную промышленность, экономику и культуру»⁹.

Таким образом, раскольническое эсхатологическое самосознание концентрируется не в радостном и светлом ожидании Пришествия Христа, а в беспокойном, унылом треволнении антихристова мрака и монархических политических взглядах. Раскольники больше говорят об Антихристе, его царстве, силе, могуществе и всевластии, нежели о царствовании Христа в нашей жизни — через проявление Его милости и любви к роду человеческому. Их сознание чаще наполняется серостью, мраком, отчаянием, беспорядком и внутренней апатией, нежели надеждой, покаянием, светом Христовой истины и оптимистической апостольской деятельностью во славу Евангелия. Мы слышим из уст разных раскольников, сектантов и околоцерковных деятелей, что настали «последние времена» и уже упразднилась истина, что скоро храмы нельзя будет посещать, особенно те, где будет принят идентификационный номер и. т. д. Православной же эсхатологии чужда раскольническая апокалиптическая настроенность, которая периодически возникает на каждом зигзаге земного странствия Церкви. Например, до революции 1917 года народ имел возможность изучать Закон Божий, познавать подлинные основы христианского миросозерцания, в том числе, приобщаться к эсхатологии Церкви, однако позже выросло целое поколение не только атеистов, но и воинствующих безбожников, уничтожавших Церковь Христову и религиозные ценности. «Почему? Да потому что не учли особенностей русского менталитета, не смогли понять, что в XIX и XX веке вызревала уже совсем иная культура, проявление которой в XX и XXI веках мы пытались не узнать, — это культура раскола. Создавалась совсем иная литература — мистического характера, с элементами фольклора. Появлялись бесконечные секты, каждая из которых пыталась основать собственную традицию, в том числе литературную, с собственными Житиями, собственными представлениями о мире»¹⁰. «Церковь, как ни странно, оказалась как бы не с народом, тяготевшим в тот момент каким-то полуязыческим фигурам — колдунам, скопцам и. т. п.»¹¹ Ситуация не меняется и сегодня, когда православное богословие должно бороться с сектантскими и языческими представлениями в церковной жизни. Православная Церковь никогда не считала апокалиптическое мироощущение выражением своей веры, своего понимания ее миссии в мире. Христианская вера, при всем ее эсхатологизме, безусловно, не апокалиптична. Эсхатологизм Церкви означает, что она по самой природе своей принадлежит концу, последней реальности того мира, который «проходит», т. е. Царству Божию. Он означает, что с самого начала, от «последнего и великого» дня Пятидесятницы, она жила в «последних днях», во свете Царства, и что подлинная жизнь ее «скрыта со Христом в Боге». Это означает также, что само ожидание конца и постоянная причастность ему, относящие Церковь к миру, образуют такое понятие: «здесь и сейчас со Христом», в этом заключается смысл пребывания Церкви в мире и, кроме того, единственный источник победы, победившей мир. Архиепископ Аверкий (Таушев) писал: «Неудивительно поэтому, что целые сонмы мучеников христианских на протяжении почти трех веков с такой радостью шли на страшные мучения и смерть за Христа, а Святая Церковь отмечала радостным празднованием те дни, в которые они сподобились мученической смерти, называя эти дни «днями рождения» их. Так ли и теперь настроены все современные христиане? Все ли они смотрят на эту временную земную жизнь только как на подготовку к новой — лучшей будущей жизни, все ли они с радостью ожидают наступления своего последнего смертного часа? Увы, страшно сказать, до чего теперь извращены все понятия в современном христианском обществе — даже среди христиан православных, даже среди самих руководителей их духовной жизни и носителей священного сана, казалось бы, обязывающего хотя бы мыслить правильно по-христиански, если нет сил так жить. Мы живем в страшное время, когда самые понятия христианские, здравые и истинные, подменяются понятиями фальшивыми и ложными, зачастую злонамеренно изобретаемыми с несомненной целью, конечно, отклонить людей от правого пути истинно христианской жизни. Во всем этом видна какая-то планомерно действующая черная рука, которая стремится как можно крепче привязать людей к этой временной земной жизни, заставив их забыть о неизбежно всех нас ожидающей жизни будущей, жизни вечной»¹².

Многие из лжепастырей, которые тяготеют к церковным расколам, склонны поддерживать апокалиптические и псевдоэсхатологические настроения. То они объявляют, что скоро будет война, после которой к власти придет антихрист, то истерически требуют оказать сопротивление уже начавшемуся воцарению антихриста, который с помощью компьютера, компьютерных чипов, ИНН, идентификационных номеров, посредством информационных и глобализационных процессов отправит человечество в ад. Раскольники учат: «Даже не важно кодируется ли идентификационный номер с помощью числа 666 или нет. Важно, что принятие идентификационных номеров является содействием системе антихриста»¹³. «Чипы будут идентифицировать всех и вся — людей, их домашних животных, любые вещи. Причем, по всей видимости, это будут чипы от Applied Digital Solutions»¹⁴.

«Встает один вопрос: чья это «проповедь» с призывом к последним временам, «апокалиптическим волнениям» или социальной апатии? Разве такие настроения соизмеримы со словами Христа: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20), «… радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна» (Ин. 15:11), «да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27). «Я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:18) — эти слова Христа говорят нам не только о создании Церкви, но и о вечном источнике благодати, радости, милости и бесконечной любви Божией, раскрываемой и являемой всему миру в освящающих таинствах Церкви Христовой. Поэтому ссылки на апокрифическую, псевдохристианскую литературу о последних временах, принятие мнения о том, что нельзя уже посещать храмы, есть, без всякого преувеличения «хула на Духа Святого». Так как мы подвергаем сомнению, с одной стороны, слова Христа, о вечном Его пребывании в Церкви, а с другой стороны, отвергаем благодать Святого Духа, которая наполняет и утверждает церковную институцию. Как только Церковь Православная в лице своих иерархов раскрывает подлинные основы православной эсхатологии, основанной на радостном ожидании Христа, противники Церкви Христовой и активные представители расколов, поддавшиеся «антихристову треволнению и возмущению», сразу же подвергают критике не только деятельность священнослужителей, но и всю церковную жизнь. Парадоксально, но факт, что чем более аргументировано православное богословие выступает с обличением ложных взглядов раскольников, суеверий, откровенной лжи, тем больше становится «ревнителей» чистоты и «борцов» за Православие, со своим мнением и девизом: «нас не обманешь, нас не проведешь». Таким образом, отступая от разума и богословия Церкви, целые общественные организации и даже православные братства, вовлекаются в так называемую прелесть «псевдоэсхатологизма»¹⁵.

Вместо того чтобы каяться в грехе уныния, неверия, отчаяния, осуждения и злобы «хранители» православного благочестия, в том числе и отдельно взятые епископы, призывают христиан каяться в «наследном грехе измены царскому роду через преступление Соборной присяги 1613 года»¹⁶ и в «геополитической» ереси «многополярности». «Многополярность — это даже не дуализм манихейства, признающего одновременное сосуществование двух полюсов — добра и зла. По этой ереси, существует злая сущность, отличная от доброй по природе. В многополярном мире понятия добра и зла даже вовсе не определены, в этом только и отличие от манихейского гностицизма»¹⁷.

Отступление от Бога начинается там, где мы оставляем надежду и упование на Христа, там, где мы сомневаемся и не верим в Церковь Божию, где мы не свою греховную душу называем «блудницей», а святое Тело Христово — саму Церковь. Российский философ Николай Бердяев писал: «Есть два переживания будущего — будущего как надежды и будущего как страха и ужаса»¹⁸. Даже если принять страшное и лживое утверждение о том, что упразднится православное храмовое богослужение, что в храме не будет благодати, ни Таинств, ни истинного священства, а в конечном итоге и самой Церкви, то зачем же совершилось на земле величайшее событие человеческой истории Боговоплощение Господа нашего Иисуса Христа? Вместо явления благодатного Царства Христова на земле тогда водворяется царство антихриста с «котлами мяса»¹⁹. В таком случае нужно признать, что диавол сильнее Бога, антихрист могущественнее Христа, и что замысел Творца о восстановлении, преображении и исцелении человеческой природы и самой жизни не осуществился, потому что силы ада поставили непреодолимую преграду. Отрицание бытия Церкви Христовой логически ведёт к отрицанию не только Боговоплощения Христа и значения христианства, но и Промысла Божия и даже самих понятий о Боге, а в конечном итоге отрицанию основ самого бытия. Ясные указания о том, что богослужение и Таинства Церкви будут совершаемы до Второго Пришествия Христова, мы находим в Священном Писании. Пребывая вечно в Церкви Господь «имеет и священство непреходящее посему и может всегда спасать приходящих чрез него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них» (Евр. 7:24 – 25). Современная «проповедь» раскольников²⁰ о «сергианстве»²¹, о безблагодатности иерархии Церкви, т. е. священства, по сути и по содержанию, есть проповедь и о «смерти» Христа, так как упраздняется живое присутствие Творца в таинствах Церкви. Размышляя над так называемой «эсхатологической прелестью», видный православный богослов Владимир Николаевич Лосский пишет: «Я привожу один лишь этот вопиющий, враждебный какому бы то ни было богословскому мышлению, пример псевдоэсхатологизма, чтобы показать, до чего может дойти пораженчество христиан. Но абстрактный эсхатологизм может иметь множество оттенков, он всюду встречается — если не в теории, то, по крайней мере, на практике. Надо сказать, что нынешняя «мода на эсхатологию» не имеет ничего общего с ожиданием неминуемого пришествия Христова, ничего общего с тем новым смыслом времени, который побуждал апостолов и их учеников благовествовать иудеям и язычникам о перевороте, совершенном Христом, Победителем греха и смерти во всём космическом строе»²². Протопресвитер Иоанн Мейендорф пишет: «Бог не связан никакой естественной или исторической необходимостью: человек сам, в своей свободе, должен решить, будет ли для него и для его общества грядущее Царство Божие страшным судом или брачным пиром»²³.

Эсхатология Церкви не соответствует православному вероучению, если она не условна, то есть если она не утверждает одновременно власти Бога над историей и задачи человека, вырастающей из подлинно реальной христианской свободы, восстановленной во Христе для созидания грядущего Царства Божия и Правды Божией в этом мире. Таковы предварительные соображения, необходимые при взгляде на православное вероучение эсхатологию и при оценке раскольнической эсхатологии.

«Во многих религиозных группах, церковных общинах и чаще всего в раскольнических объединениях воплощается псевдорелигиозность. Эта религиозность носит редукционистский, природный, магический характер. Божество воспринимается в основном как сила или энергия, а мир — как взаимосвязанное таинственное целое, закономерностями которого надо научиться пользоваться. Отношения с Богом несоизмеримо важнее отношений с ближним, от которого мало что зависит. Основное внимание (интенция) этого типа религиозности направлено, наряду с почитанием Бога как силы, к глубинам природно-естественного бытия. Этот тип религиозности связан с интуитивно-чувственно-природной сферой человека. В социальной плоскости здесь важны чувства своего родного племени (этническая принадлежность), своей территории (родины), нелюбовь к чужакам (ксенофобия), что очень развито и у многих видов животных. Вообще говоря, этот низший уровень сознания, который присутствует, в человеке и он общий у него с природно-животным миром. В редукционизме как правило нет свободы, она как бы излишняя, рассматривается лишь как простая возможность выбора. А когда выбор сделан, то она вроде бы уже и ни к чему»²⁴. «Типологию природной религиозности, о которой здесь идет речь, можно еще точнее определить как мистико-натуралистический тип. Несмотря на то, что данный тип религиозности определяется здесь довольно приятным и безобидным на первый взгляд словом «природный», следует помнить, что в природе далеко не все находится в гармонии и что природа сама по себе не имеет никакого иммунитета против жестокости. Было бы также большой ошибкой считать, что данному типу религиозности свойственна какая-либо «душевность». Если она и есть, то она не выходит за рамки интуитивно-чувственной сферы. Забота о ближнем имеет здесь своим источником, скорее, родовой инстинкт, чем этические нормы, вытекающие собственно из религии. О «дальних», не говоря уже о врагах, вопроса даже не возникает. Здесь, что называется, совершенно естественно «своя рубашка ближе к телу», и никакому сомнению этот самоочевидный факт не подвергается»²⁵. Природная религиозность не способствует развитию личностного начала, которое в этом случае не интересно, отождествляется с простой субъективностью и частностью. Основное внимание направлено здесь именно на магически воспринимаемые стихии бытия и соответствующие им ритуалы (магические действия), позволяющие на эти стихии как-то воздействовать. Поэтому неслучайно раскольническая деятельность вполне может закончиться заговорами²⁶, экстрасенсорной диагностикой²⁷, «восковым сканированием»²⁸, «выкатыванием яйцом»²⁹, «определенными манипуляциями вокруг биополя человека»³⁰ и «сильными нарушениями в ауре» — порчей (введением отрицательной энергии)³¹. Например, целительством³² занимается «владыка» Рафаил — «человек-солнце»³³, «Первосвятитель Истинно Православной Российской Церкви, Архиепископ Московский, Митрополит Всероссийский Святейший Рафаил». Такой же деятельности придерживается и «епископ» Владимир (Розенталь Владимир Робертович). Экстрасенс, победитель международного конкурса «Народный целитель» 1993 и 1994 годов, по словам своего друга доктора медицинских наук, профессора Левинсона, «исследует состояние индивидуума, находящегося в зоне действия суперэтнического поля, каким он считает Православие»³⁴.

Привязанность к этносу, природному и магическому и ко всему «родному», вплоть до крайних проявлений национализма и ксенофобии — характерная черта психологии многих раскольников. Нетрудно догадаться, что редукционизм и проистекающий от него особый тип религиозности совершенно равнодушен к общественно-этической сфере как таковой. В нем психологически невозможна подлинная христианская открытость и миссионерство, невозможна социальная доктрина как таковая, равно как и чувство ответственности за общество в целом, а не только за своих единоплеменников. Родоплеменное общество всегда «закрыто» для новых людей и новых идей. Здесь не вырабатывается универсальная этика.

Но если все-таки спросить сторонников мистико-натуралистического типа религиозности об их социально-политических предпочтениях, они вполне определенно выскажутся за пирамидальную, то есть централизованно-иерархическую систему, распространенную не только в древневосточной государственности, но и опять же в животном мире: сильный вожак (для людей — вождь) стоит во главе стада и держит порядок, статус остальных особей (членов общества) зависит в основном от их силовых способностей (для людей — степени приближенности к вождю). Сила в этом типе религиозности вообще очень почитается и воспринимается мистически, что очень характерно для монархии. А отсюда и раскольнические выводы. «Вера православная полностью монархична и иной она быть не может…. По закону бытия, установленному Самим Творцом, народ подлежит управлению, а не самоуправлению: на вершине иерархической лестницы Вседержитель; высшие Ангелы пекутся о низших, низшие же о нас грешных. Наконец, и мы должны заботу иметь о животных и растениях, а не растения о нас. Да и может ли народ избирать президента, парламент (думу), чтобы те в свою очередь были ответственны перед народом, слушали народ? Такое еще можно было бы теоретически допустить, если исключить понятие о силах зла, забыть об их борьбе с силами добра…. Прежде чем начать слушаться народ, президент и правительство должны сначала сбросить с себя давящий пресс этой темной силы; но это невозможно. Для этого нужно менять полностью всю систему, перейти из демократии в фашизм или монархию»³⁵. Но, даже если не получится перейти к монархической форме правления, то раскольники вполне могут принять и фашизм³⁶, лишь бы отречься от наследия «советского, проклятого, богопротивного, сатаноизбранного народа иудейского», от «православной синагоги» — Московской Патриархии» и от дня «величайшего торжества сатаны»³⁷ — 9 мая 1945 года. «Антифашизм — переход вслед за сергианами в лагерь антихриста»³⁸. В доктринальном раскольническом определении РосПЦ сказано: «Российская Православная Церковь исповедует, что Вторая Мировая война была подготовлена и развязана мировым иудео-масонством с целью окончательной дехристианизации и порабощения европейских народов. Эта война стала неизбежной после того, как в Европе нашлась сила, готовая защищать ценности христианской цивилизации всеми средствами вплоть до вооруженной борьбы. Такой силой стало европейское фашистское движение во главе с национал-социалистической Германией, объявившей себя смертельным врагом еврейства, большевизма и либерально-масонской демократии. Российская Православная Церковь исповедует, что в условиях Второй Мировой войны Поместная Российская Церковь не могла каким бы то ни было образом содействовать победе иудео-масонского лагеря, в том числе путем уклонения от борьбы и сохранения состояния нейтралитета. Всякий православный христианин был обязан словом или делом выступить против земных слуг антихриста в лице безбожного советского государства и его западных масонских партнеров. Никто, из причисляющих себя к русскому православию и принявший в ходе Второй Мировой войны сторону иудео-масонов и большевиков, не может считаться принадлежащим Поместной Российской Церкви, как попавший под анафему Церкви на советскую власть 1918 года»³⁹. Не только раскольники, но и «РПЦЗ благославляло и духовно поддерживало вооруженную борьбу русской эмиграции с большевиками, а члены Катакомбной Церкви на Родине либо отказывались пополнять ряды Красной Армии и принимали мученическую кончину, либо поступали в армию, получали оружие и переходили с ним на сторону немцев»⁴⁰.

Для всех раскольников разных направлений РПЦЗ⁴¹, ИПЦ и других ревнителей «благочестия» «с того времени, как прекратила свое существование православная монархия, был изъят «Удерживающий» в мировом православии, во всей православной Церкви идет ужасная смута. Греческие Церкви совершенно беззаконным образом перешли на новый стиль, их примеру последовали другие так называемые православные Церкви, они все вступили в экуменизм, а Российская Православная Церковь прекратила свое историческое существование, и сейчас мы имеем на территории России Московскую Патриархию — детище Сталина и его подручных»⁴². «И сейчас в «мировом православии» нет ни одного истинного православного патриарха, все они участвуют в экуменическом движении и служат но новому календарю»⁴³.

Раскольники, манипулируя фактами церковной историей, прикрываясь святоотеческим авторитетом, возводят в абсолют временные, преходящие историко-политические формы развития человечества, тем самым представители раскольнического мировоззрения ограничивают социально-культурные границы восприятия Евангельского Откровения и сужают общественные рамки миссии Православной Церкви в современном мире. О тех раскольниках, которые используют авторитет писаний Святых Отцов, но не вникают в саму суть христианского вероучения, прекрасно написал святитель Игнатий Брянчанинов: «Непременно нужно чтение, соответствующее образу жизни. Иначе будешь наполняться мыслями, хотя и святыми, но неисполнимыми самим делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих. Мало того, что ты сделаешься бесплодным мечтателем, — мысли твои, находясь в непрестанном противоречии с кругом действия, будут непременно рождать в твоем сердце смущение, а в поведении неопределенность, тягостные, вредные для тебя и для ближних. При неправильном чтении Священного Писания и Святых Отцов, легко можно уклониться со спасительного пути в непроходимые дебри и глубокие пропасти, что и случилось со многими»⁴⁴.

Таким образом, раскольническое мировоззрение соединяется с природным архаическим типом религиозности, с которым, как это ни удивительно, легко сочетается идеологизация и политизация церковной жизни (процессы секуляризации), как нечто усеченное (уже не «природное», а рациональное), но претендующее на мировоззренческую полноту. Соответственно, раскольники заняты не проповедью Слова Божьего, а «разработкой наступательной стратегии национально-патриотической пропаганды и созданием мифологемы национальной героики средствами искусства, науки, философии при посредничестве носителей массовой информации — это основа патриотического подъема этноса и основной приоритет практической кристаллизации Идеи Нации»⁴⁵. Именно такой проповедью занимается украинское раскольническое братство святого апостола Андрея Первозванного. При этом, такая идеологическая платформа роднит как украинских националистов, так и российских монархистов. По словам «митрополита» Рафаила (Прокопьева), председателя «Священного Синода» «ИПЦ», православное общество находится в Вавилонском плену в смутах и разделениях, из-за экуменизма, канонизации царской семьи при этом, «тем более — ни слова о воплощении в жизнь национальной идеи!»⁴⁶ Национальная идея, вопросы нации, политики для раскольников стоят на первом месте, опережая вопросы церковного вероучения и духовного единства внутренней церковно-приходской жизни. В «Обращении «Архиерейского Собора Российской Православной Церкви» под водительством «митрополита Московского и Всероссийского» Дамаскина (Балабанова) сказано: «Бытие Российской Православной Церкви необходимо включает в себя национально-государственную составляющую, более того Российская Православная Церковь исповедует невозможность спасения человека при отвержении этой составляющей или хотя бы при безразличии к ней»⁴⁷. «Подобное тянется к подобному». Например, черносотенцы (сторонники природной «внутренней» кровной религиозности), увидев силу в большевиках, нередко переходили на их сторону или сочувствовали «патриотическому строительству» новой России.

Параллельно политизация и рационализация религиозной жизни могут вполне сочетаться с гностическим или магическим мировосприятием. Например, фундаментализм как ретроспективность и идеализация всего прошлого ориентирован в конечном итоге на изначальные стихии бытия. В этом «тайна» фундаментализма, и этим он отличается от традиционализма. По линии фундаментализма всякого рода «ортодоксы» и монархисты могут симпатизировать язычеству как самому изначальному, традиционному типу религиозности. Следствием чего может стать пересмотр даже библейских традиций и истории, в угоду национальным мифологемам. «После Вознесения Христа сразу начался активный выход галилеян из Палестины и возвращения их существенной части на свою прародину в Западную Украину»⁴⁸. Таким образом, «что осталось у нынешних галичан от их предков-галилеян, так это неуничтожимая, глубоко укорененная в сознании и подсознании потребность в украинской государственности»⁴⁹.

«Социологически этот тип раскольнической религиозности связан с архаическим родоплеменным и национальным (традиционно-аграрным) типом существования при власти старейшин»⁵⁰. Здесь устанавливается целая идеология покорности и «послушания», возведенная в нравственный образец. Следовательно, раскольническая религиозность по своей типологии является, несмотря на гносеологический монотеизм, язычеством. И она может существовать в рамках любой религии, в прямой форме открыто не посягая ни на какие догматы, и даже наоборот, считая именно себя хранительницей всяческой ортодоксии. Но такая религиозность противоречит истинному Православию, утверждающему высокую значимость чистоты и прозрачности православного вероучения в вопросах об истинном Богопознании. К великому сожалению, богатство, красота православного вероучения и литургическая практика жизни, не актуализируясь и не раскрываясь в жизни современного общества, имеют и обратную сторону. При неуравновешенности ориентацией на литургическую этику, развитая обрядовая сторона может способствовать типу религиозности изоляционизма и фанатизма. Игумен Вениамин (Новик) пишет: «Это видно из известного, но мало изученного обстоятельства, что процент людей с поврежденной психикой среди посещающих православные храмы значительно выше их среднего процента в обществе. Эти люди не идут в храмы других христианских конфессий, где меньше пищи для подсознания, где значительную часть богослужения составляет проповедь, требующая размышлений, где яркое освещение, а направляются именно туда, где акцент делается не на ясно звучащем слове священных текстов или проповеди, а на ритуале, даже само марево которого их очень привлекает. Чтения вслух священных текстов при этом, как правило, невнятное. Здесь важно не умом понимать что-то, а именно вживаться в происходящую храмовую мистерию». Данный, по сути языческий ритуальный, тип религиозности может «затушевать» противоречащий ему христианский дух просвещения разума, благодатью Святого Духа, претендуя даже на ортодоксальность, «чистоту вероучения»⁵¹.

Таким образом, подводя итог основным негативным моментам современной церковной жизни, нужно отметить.

Во-первых, преодолеть искажения православного вероучения и раскольническую психологию, можно только на основе богословского и церковного восприятия Божественного Откровения.

Во-вторых, сектантский апокалиптизм и раскольнический эсхатологизм — есть чистая ересь, ибо они означают отрицание христианской эсхатологии, замену ее манихейским дуализмом, отказ от того напряжения между бытием «в мире» и «неотмирностью», которое определяет жизнь Православной Церкви.

В-третьих, раскольники со своими декларациям о верности истинному Православию, становятся на одну ступеньку со всякого рода экстремистским движениями и сектами, которыми изобилует панорама религиозной жизни современного Запада и мусульманского Востока. Их позиция типична для пораженцев, неспособных встретить кризис лицом к лицу, разглядеть его истинное значение и поэтому просто раздавленных им, подобно всем их предшественникам, замыкающихся в невротическом самочувствии лжеименного еретического остатка.