Одним из ключевых аспектов любого вероисповедания является четкая детерминированность источников, являющихся его базисом и во многом определяющих догматическую самоидентификацию. Среди христианских деноминаций нет единого мнения относительно универсальности этих источников. К области авторитетов в сфере вероучения традиционно относят Писание и Предание. Однако в ходе Реформации многие протестантские церкви отвергли авторитет Предания в пользу Писания.
Англиканская церковь, избежавшая крайнего радикализма в этом вопросе, во многом обязана выдающемуся богослову XVI века, одному из основателей англиканской богословской мысли, Ричарду Хукеру. Теология Хукера складывалась в условиях оппонирования как доктрине Римо-Католической Церкви, так и пуританству – течению, ратовавшему за углубление Реформации. Именно благодаря этому выработался уникальный «средний путь» англиканского богословия, позволивший сочетать основные доктринальные положения католицизма с известной смелостью и категоричностью протестантизма. Компромиссный характер касается и основ вероучения, анализу которых и посвящена данная работа.
В течение по крайней мере сотни лет, Хукер считался оригинальным автором положения, по которому для англиканского самосознания характерным является признание авторитетом в делах веры Писания, разума и традиции [2, С.75]. Несмотря на кажущуюся иерархичность, в этой триаде акцент в значительной мере смещен в сторону разума, оставляя за ним роль верховного арбитра Писания. С его точки зрения человеческий разум (по крайней мере, в Церкви) стоит выше Писания и может критиковать его и менять законы, данные им. Этот взгляд был шокирующим в XVI веке. Реформаторы толковали отдельные фрагменты еврейского закона как отмененные Христом. Например, они считали, что Христос отменил обрядовые законы, включая заповедь о субботе. Но Хукер придерживался этого взгляда из-за связи Писания и разума; некоторые положительные Божественные законы, открыто не отменявшиеся Христом, изменяемы в свете разума.
Его взгляд на то, что Писание в некотором роде зависит от разума, является основой для отрицания убеждения, что Писание дает неизменную модель поведения. Этот тезис играет важную роль в полемике с пуританами. Р. Хукер утверждал, что даже если церковное устройство закреплено в Писании, от Церкви можно требовать, и она обладает полномочиями изменить и эти определения.
Разум и Писание не совсем равнозначны, как это может подразумевать формула «писание, разум, традиция». Скорее, разум и писание соотносятся так же, как природа и благодать, которые неравнозначны, но гармоничны, обладают ценностью и никогда не конфликтуют.
Хукер провозглашает разум авторитетом наряду с Писанием и сопоставляет их, так как придерживается томистского взгляда на то, что не бывает «двух истин». Бог - источник как разума, так и откровения, следовательно, они не противоречат друг другу. Писание просто совершенствует природу, не отрицая ее. Но разум может критиковать Писание как для того, чтобы дать ему изначальную надежность, так и для того, чтобы определить значение непонятных или трудных мест. Так, Писание выше разума в том смысле, что оно сообщает спасительное знание, которое разум не может рассматривать, но эта привилегия не означает, что Писание противостоит или ограждается от человеческого разума.
Писание не упраздняет природу, а совершенствует (преображает) ее. Многие англиканские теологи XVI века активно пользовались наследием латинских и греческих авторов, но Хукер пошел дальше, высоко оценив значение античного языческого наследия для богословской мысли, назвав его «духовным» знанием, к которому язычники могли прийти и пришли. Это утверждение, конечно, касается тех, кого принято называть христианами до христианства (Сократ, Платон и т. д.) По мысли Р. Хукера, они угодили Богу искренним стремлением к истине и добродетельной жизнью подобно тем, с кем Господь говорил через откровение.
Еще большей смелости требует утверждение Хукера о том, что две главные заповеди Христа о любви к Богу и ближнему выведены на основании разума, как и многие другие предписания. Хукер обращает внимание, что явное подтверждение этой мысли можно наблюдать в природе, так как мироустройство зиждется целиком на соблюдении этих двух заповедей. С другой стороны, Хукер, как и Фома, и святые отцы уравновешивал высокую оценку языческой мудрости пониманием исключительности и богодухновенности Писания.
Одно из ключевых положений Хукера может быть сформулировано так: степень субъективной веры разумного человека равна степени объективной надежности предмета веры. Это справедливо как в отношении разума, так и откровения, так как оба они имеют одно божественное начало; существуют два пути, которыми Дух ведет человека к правде. Разум дан всему человеческому роду, откровение лишь немногим, но основные принципы разумного поведения одинаковы в обоих случаях. Для Хукера человеческая природа обладает естественной цельностью: с помощью знания и при помощи благодати она может достичь прославленного состояния. Человек изначально не обладает знанием и движется к максимально возможному знанию Бога. Человеческое естество во многом подобно более низким формам жизни, но душа человека способна к большим совершенствам из-за того, что сотворена по образу и подобию Божию, а интеллектуальные способности и являются одними из отличительных свойств души человека
В работах Хукера прослеживается гармоничное сосуществование благодати и природы, Писания и разума, что роднит его с Фомой Аквинским и средневековой традицией, которая отвергала взгляд некоторых философов XIII века, таких как Сигер Бребантский и Боэций Дакийский, считавших, что существует «две истины», источником одной является разум, другой – вера; причем эти «истины» не противоречат друг другу, так как между ними не существует настоящей связи. Для Фомы, как и для Р. Хукера, это неприемлемо. Бог- источник природы и благодати, Божия мудрость – источник Писания так же, как и источник человеческого разума. Но Р. Хукера роднит с Фомой нечто большее, чем уверенность в гармонии между природой и благодатью, разумом и Писанием. Для Хукера, как и для Фомы благодать не уничтожает, но совершенствует природу, Писание не упраздняет, но совершенствует разум. Хукер часто пользуется тезисом Фомы, о том, что «природа не упраздняется, но совершенствуется славой» [3]. Гораздо реже, но так же определенно он высказывается о том, что слава является исполнением естества.
Для Хукера, как и для Фомы, благодать не только преобразует природу, но включает ее в себя, подобно тому, как Писание включает в себя разум. Хукер настаивает, что божественная мудрость была доступна язычникам, Адаму, тем, кто жил до того, как закон был провозглашен через Моисея. В первой книге труда «О законах церковной организации» Хукер указывает, что Божия воля содержится в законах, известных благодаря не только Писанию. Язычники, не знавшие Писания, имели представление о добрых делах. По существу, апостольское увещевание в Новом Завете к добродетельной жизни христианской общине для того, чтобы соседи-язычники были поражены нравственностью христиан, предполагает, что язычники могли естественно распознать то, что содержалось в Писании.
Благодаря Писанию человек получает ключ к пониманию природы. Писание часто отражает законы природы. Этим утверждением он вступает в полемику с Томасом Картрайтом (один из основоположников пуританизма в Англии), отрицавшим авторитетность человеческого свидетельства. Хукер утверждает, что авторитетность не упраздняется, но преображается, будучи отражена в Писании [4]. Следуя пуританской логике, Писание должно упразднить природу; но, даруя Писание, Бог не упраздняет закон природы. В одном пассаже мысль о том, что благодать включает в себя природу и преображает ее, связана со схожими тезисами:
1. необходимость откровения в связи со сложностью и важностью духовных вопросов.
2. невозможность выведения некоторых истин с помощью одного лишь разума.
Хукер по крайнее мере дважды цитирует послание ап. Павла к Римлянам (1,21) [1, С. 1205]. Этот стих был воспринят им как свидетельство Писания о том, что язычники имеют закон, написанный в их сердцах. Хукер идет дальше понимания этого стиха как свидетельства Писания о том, что язычники обладают некоторым знанием открытого миру закона: для Хукера этот стих является свидетельством того естественного закона и неоспоримого Божиего закона, соблюдения которого требуется от христиан.
Хукер утверждает, что Писание не может учить о самодостаточности, следовательно, об этом должно свидетельствовать что-то еще, поскольку это не самоочевидно. Тем не менее, он отрицает взгляд на эту проблему католической Церкви, которая считает, что традиция – единственный путь к суждению о достаточности Писания. Хукер признает важность опыта, который говорит нам, что нынешний авторитет Церкви склоняет людей почитать Писание: «Итак, вопрос в том, благодаря каким причинам мы научены этому. Кто-то ответит на него, что другого пути научения нет, кроме следования традиции. Мы верим потому, что получили знание от своих предшественников, а те, в свою очередь, от своих. Но неужели этого достаточно? То, что общечеловеческий опыт учит их, бесспорно. И благодаря опыту мы все знаем, что главная причина, заставляющая людей почитать Писание- авторитет Церкви» [4].
Хукер никогда бы не принял триаду «писание, разум, традиция» как основание для Церкви Англии. Для него «традиция» - слово с негативным подтекстом, обычно ассоциируемое с тем, что называется католической церковью «попыткой возвести что-либо сугубо человеческое в степень авторитета, независимую от Писания и разума».
В одном отрывке Хукер определяет «традицию» как обычай, происходящий из ранних лет христианства, и в этом смысле она приемлема и ценна. Хукер определяет три принципа, важных для решения духовных вопросов и описывает их лишь однажды в пятой книге труда «О законах церковной организации».
Традиция редко перечисляется наряду с Писанием и разумом. Для Хукера она явно возможна при аргументации обсуждаемых обычаев Церкви Англии. Человеческое решение приемлемо в тех сферах, где Писание и разум не регламентируют религиозные дела. «Традиция» может быть понята по существу в этом смысле, хотя по Хукеру это не всегда понималось так. В этой сфере человеческий «опыт» важен. Так как «природа, Писание и опыт» обычно гармоничны в том плане, чему они учат; например, мудрость поиска прекращения вражды. Человеческое решение приемлемо во вспомогательных вопросах (так называемая, адиафора). Например, знак креста в крещении. Категория «индифферентности» находится между требованием и запретом. Эта позиция проистекает от стоиков. Эта идея присутствует у реформаторов (по крайней мере, у раннего Лютера и Меланхтона). Была использована Кальвином и была развита для поддержки различных положений внутри английской реформации.
Было бы ошибкой считать, что для Хукера область индифферентного является несущественной или безразличной. Даже епископат был в этом отношении вопросом спорным, возможно имевшим божественное происхождение. Хукер, в основном, не использует слово «традиция» в позитивном смысле. В этом случае было бы заблуждением описывать его как автора формулы «Писание – разум - традиция».
Необходимость регламентации духовной жизни человека обуславливает возникновение закона, базирующегося непосредственно на Писании. Отношение к закону было предметом непрекращающихся споров в период Реформации. После детальной проработки этого вопроса Кальвином, наметились три основные функции закона. Две из них относились к регламентации жизни временной: первым назначением закона являлась учительная функция, вторым - противостояние злу. Третья функция касалась жизни вечной и была, по сути, средством достижения оной. Характерной ее чертой было отсутствие принуждения к исполнению. Хукер так или иначе признавал все три функции, но его понимание закона лишь немногим обязано Кальвину - его трактовка закона была явным отходом от тем, волновавших Реформацию, которой, однако, он себя не противопоставлял. Хукер во многом опирался на сочинение «Трактат о законе» Фомы Аквинского.
Закон не рассматривался негативно в исторической перспективе и позитивно в эсхатологической, как у реформаторов после Кальвина. Для Хукера закон всегда оставался главной и непреходящей ценностью, в высшей степени справедливой.
С одной стороны, законы разума «могут быть исследованы самим разумом без помощи откровения сверхъестественного и Божественного» (1: 89, 1:90) [4].
С другой стороны, разумно Откровение, и, следовательно, добродетель. Ставить же религию и добродетель в зависимость от понимания их человеком - значит, делать их относительными, что в высшей степени неразумно. Это положение – скрытый вызов пуританскому взгляду на рассматриваемую проблему. Основная истина, по мысли Хукера, заключается в том, что «основные ... законы природы и духовные законы Писания по существу – один и тот же закон» (3:9.2) [4].
Другие авторы англиканской церкви указывали на схожесть человеческих положительных законов и законов, провозглашенных Писанием; но в этом замечании нет и намека на точку зрения Хукера, считавшего, что все законы, естественные или абсолютные, произошли от Бога, и, следовательно, они справедливы и божественны. Поэтому Хукер с легкостью иллюстрирует чисто философские вопросы библейскими примерами. Конечно, его прочтение Библии нельзя назвать буквальным, основанным на убеждении, что Библия отражает пути разума.
Ричард Хукер, являясь одним из основоположников англиканского богословия, соединил в себе оригинальность реформатора с разумной приверженностью основным ценностям католицизма, что позволило англиканизму стать уникальным явлением среди протестантских течений XVI века. А благодаря сохранению традиционной триады «писание – разум - традиция» у данного религиозного течения появился прочный фундамент, обеспечивающий условия для развития богословской мысли и существования англиканства в целом.
- Литература:
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. - Российское Библейское общество. - М., 2006.
2. Neelands W. David. Hooker on Scripture, Reason, and "Tradition" // Richard Hooker and the
Construction of Christian Community edited by Arthur Stephen McGrad, AZ 1997
3. Thomas Aquinas. Summa Theologica//http://www.intratext.com/IXT/ENG0023/
4. Richard Hooker. Of the Laws of Ecclesiastical Polity// http://anglicanhistory.org/hooker/
