Каждая эпоха формирует не только свой стиль культуры, принятый этикет общения и моду, но и некоторые социальные черты, которые характеризуют основные социальные отношения внутри общества в данный исторический период. Новые явления, появляющиеся в жизни, непременно отражаются в культуре и искусстве. В российской действительности XVIII века одной из наиболее важных тенденций была стремительная эмансипация личности, «этот период вошёл в историю культуры как время разрыва со средневековой традицией и создания новой культуры, полностью секуляризированной» [1, 58]. Впервые человек, его жизнь, характер, индивидуальность стали центром внимания художников, писателей, мыслителей. Именно поэтому в XVIII веке на авансцене русской культуры появился живописный, а следом и литературный портрет. Портрет – и в литературе, и в живописи это образ личности, сквозь который проступает осознанный художником облик времени. Ведь внешность человека – это «не только внешнее, к тому же застывшее однажды и навсегда. В чертах лица, костюме, манерах чуткий художник вольно или невольно отражает социальные отношения своей эпохи…» [2, 37].
Г.С. Винский, бытописатель XVIII века, в своих мемуарах обрисовал широкую панораму жизни провинциального общества в России конца XVIII века. Не случайно, что сам автор одну из частей своей рукописи назвал «Мое время», так как в центре повествования не просто автобиография, это описание эпохи, в которой жил Г.С. Винский. Он описывает период своего секретарства «…при винномъ распутномъ откупщикh, учительства у губернаторовъ, помhщичьей жизни въ городахъ и въ деревняхъ; обхожденiе дворянъ съ крестьянами и съ дворовыми…портреты помhщиковъ, женъ и дhтей ихъ: «жизнь Русская домашняя» [3, 77]. Повествовательное пространство книги наполнено словесными портретами реальных исторических людей (помещиков, дворян, чиновников, крестьян, учителей), которых мемуарист встречал на своём жизненном пути. Важно, что все они отражают историческую эпоху конца XVIII столетия, а авторская позиция Г.С. Винского выражена здесь наиболее отчетливо. На эту особенность портрета указывает Ю.М. Лотман: «на сюжетном полотне динамика распределяется в больших пространствах и как бы размыта, портрет же подносит нам ее в фокусном сосредоточении, что делает его динамизм более скрытым, но потенциально еще более действенным» [4, 503], - это замечание одинаково справедливо и для живописного и для литературного портрета.
Портрет дворянина XVIII столетия описан в русской литературе, причем изображался он в совершенно разных ипостасях, причина тому неоднозначность и синкретичность самого социокультурного явления - «дворянства». Остается нерешенным вопрос о менталитете этого высшего привилегированного сословия, культура и быт которого складывались под влиянием различных факторов. В своих автобиографических записках Г.С. Винский рисует портреты дворян, с которыми ему пришлось общаться по роду своей деятельности. Предваряя рассказ об одном таком благородном семействе, автор пишет: «Знавши до сего Русскихъ въ столицахъ или на улицахъ, теперь же начавши жить съ ними поближе и что называется въ ихъ домашнемъ быту, я многое увидалъ неожиданное и многое узналъ, чему бы никогда не повhрил» [5, 181]. В этом замечании на первый план выдвигается историческая правдивость, все что дальше будет описывать Г.С. Винский – это то, что он увидел и узнал о дворянах непосредственно сам, в их домашнем быту. Домашняя жизнь провинциального дворянства поразила автора до глубины души, здесь пороки социальной иерархии обнажаются с большой выразительностью. Так, мемуарист описывает старинное дворянское семейство Булгаковых: «Николай Михайловичъ Булгаковъ, его супруга Прасковья Михайловна, трое дhтей и до 60-ти обоего пола челядинцевъ, составляли въ настоящемъ видh Русскiй дворянскiй домъ. Господинъ былъ за 40 лhтъ, кротокъ, снисходителенъ, искателенъ, не корыстолюбивъ, хотя и не щедръ. Госпожа подъ 40 лhтъ, ласкательна сначала безъ мhры, искательна до низости, услужлива до подлости, завидлива, скупа, сварлива, тщеславна, болтунья, безстыдница и къ людямъ жестока. Дhти, какъ избалованные барчата; сынъ Александръ 9 лhтъ, истинный ососокъ; дочь Анна 15 лhтъ, уже, что первое меня удивило, заглядывалась на мужчинъ; Аленушка 4-хъ лhтъ съ рожкомъ во рту» [5, 181]. С этого портрета начинает разворачиваться всё повествование об этом дворянском доме, хозяйствует в котором Прасковья Михайловна, причем хозяйствует она «…самовластно, или лучше самовольно» [5, 181], управление это «…есть дело довольно любопытное, ибо тутъ непрестанно незнанiе сражается съ невhжествомъ» [5, 181]. Быт и культура высшего привилегированного сословия в стране, безусловно обладающего всеми возможностями для просвещения и процветания, в жизни оказались далеки от идеала. Действительно, и смешно, и жалко смотреть «споръ незнающей госпожи съ невhжею поваромъ» [5, 181], и уже совсем не смешно смотреть, как «за малhшiе проступки, часто по одному своенравiю госпожи, лилась кровь несчастныхъ» [5, 182]. Таким образом, портрет в экспозиции истории об этом семействе является центром авторской оценки всего происходящего, наблюдая бесчинства и самовластие господ, Г.С. Винский начинает свой рассказ с краткого описания этих людей и их характеров, которые сформировались под действием законов, запрещающих крепостному человеку иметь голос против своего господина, что делало крепостных «безотвhтными скотами», а в самих господах порождало «звhрство» [5, 181]. Литературный портрет, в данном случае, словно увеличительное стекло с глубокой экспрессией высвечивает социальные пороки своего времени.
Другое почтенное дворянское семейство Оренбурга – семейство Рычковых, глава которого Петр Иванович управлял казенными ямбургскими и жабинскими стеклянными заводами; позже заведовал Оренбургской губернской канцелярией, в конце жизни был «главным правителем оренбургских соляных дел», а при Панине управлял и «заграничными делами и инородцами в крае», оставил после себя несколько интересных литературных трудов, из которых самый известный – «Оренбургская топография» (1762). Г.С. Винский рисует портрет этого дворянского семейства в саркастических красках, внешность этих людей отображает их внутреннюю сущность: «Хозяинъ былъ около 50-ти лhтъ, физiономiи самой непривлекательной: косъ, слюняй и до крайности неопрятенъ. Нравственно онъ былъ того рода чудакъ, которыхъ учатъ будто нарочно, чтобы яснhе обнаружить ихъ глупость, заставляютъ служить, даютъ мhста, дабы показать ихъ ничтожество, но не злой, и иногда даже добрый. Супруга его, барыня лhтъ подъ 30-ть, бhлотhлая, жирная, веселая, самолюбивая и самовольная во всемъ…» [5, 193], в каменномъ доме жила старая барыня, Елена Денисовна, вдова Петра Ивановича Рычкова, «старуха была изъ богатаго Симбирскаго дворянскаго дома; обхожденiя весьма привhтливаго, хлhбосолка и обязательная съ чужими, но къ своимъ крайне жестока, скупа и своенравна. По кончинh супруга, добрые люди попеклись поселить въ ней страсть къ игрh, и старушка ночи, а часто и дни просиживала за ломберомъ» [5, 193]; и, наконец, сын старой барыни Василий Петрович Рычков, иногда навещающий доброе семейство, однако имеющий в их доме великое влияние, в привычке которого было сначала осыпать людей учтивостями и лаской, а потом заставлять почувствовать всю тяжесть «… самыхъ горькихъ непрiятностей, по одной своей запальчивости и тщеславiю» [5, 194]. Вообще «сiя послhдняя добродhтель, можно сказать, всей семьh была общею» [5, 194], - замечает Г.С. Винский. Причину тому, автор видит в том, что «…они, будучи не изъ стараго дворянства, а по одному Петру Ивановичу ихъ отцу, во всhхъ своихъ поступкахъ, дhлахъ, даже рhчахъ, являли, какъ будто они боятся урониться» [5, 194], вследствие чего с ними часто происходили самые «досадныя и смhшныя приключенiя» [5, 194].
И опять внешнее описание самого лица и его характера сопряжено с историческими причинами, обусловившими такое поведение. Одной из таких причин Г.С. Винский считает принадлежность Рычковых к «новому дворянству», что вселяло в них неуверенность своего положения в обществе, компенсацией этому служили чрезмерное тщеславие и запальчивость, а вместе с тем и жестокость. Прения между старым и новым дворянством в конце века все еще продолжались, «коренному дворянству кололи глаза указы Петра I о возведении в потомственные дворяне разночинцев, дослужившихся до офицерского чина» [6, 87], и как следствие такового противостояния: новое дворянство в попытке самоутверждения пытало подвластное ему крепостное сословие, по крайней мере, так видит ситуацию в доме Рычковых Г.С. Винский.
В мемуарах есть и другие портреты представителей дворянства: Брещинского, Михаила Князева, Петра Ивановича Чичагова. Их портреты даны менее подробно, может быть потому, что историческая память избирает для описания самые яркие приметы времени. В портрете провинциального дворянина, каким его увидел и описал Г.С. Винский, много отрицательных черт. Мемуарист в своих рассуждениях объясняет причины, обусловившие появление этих отрицательных явлений, и вина за это возлагается автором не только на самих представителей дворянства, но и на те социальные отношения, которое господствовали в России в конце XVIII века.
Литература:
1. Лотман Ю.М. Русская культура послепетровской эпохи и христианская традиция// Труды по знаковым системам. - Т. 24. - Культура: Текст: Нарратив. - Тарту, 1992. - С. 58-71
2. Галанов Б. Г. Живопись словом. Человек. Пейзаж. Вещь. - М.: Сов. Писатель, 1972.
3. Тургенев А.И. Предисловие к запискам Г.С. Винского// Русский архив. – 1877. – Кн. 1. - С.76- 77.
4. Лотман Ю.М. Портрет// Лотман Ю.М. Об Искусстве. - СПБ, 2005.- С. 507-518
5. Винский Г.С. Записки Г.С. Винского// Русский архив. - 1877. - Кн. 1. - С. 76-123; - Кн. 2. - С. 150 - 197.
6. Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти тт. Курс русской истории/ Под ред. В.Л. Янина.- М.: Мысль, 1989.- Т. 5.
