Ключевые слова: естественное государство, СССР, Советский Союз, военная цензура, консолидированный контроль, ресурсное проклятие.
Советский Союз в эпоху Застоя представлял собой причудливое государственное образование, где не было фактического главы государства. Ленин и Сталин обладали огромным авторитетом, и могли одной своей личностью консолидировать все властные силы. Однако после смерти Сталина к власти приходит Н. С. Хрущев, который очень неровно стоит на почве поддерживающей его партийной верхушки. Своим волюнтаризмом, непоследовательными и постоянными реформами, агрессивной внешней политикой он так сильно взбудоражил ядро партии, что одно время его даже хотели силой сместить с поста генерального секретаря. Но все же обошлось, и его мирно заменили Л. И. Брежнев, как промежуточная фигура. В меру консервативный, в меру либеральный аппаратчик, находившийся скорее на правах первого среди равных.
По сути, с этого времени основным органом власти становится не конкретно генеральный секретарь, а Политбюро (до 1966 г. Президиума). Собрание наиболее влиятельных членов верхушки государства, реально осуществлявшее внутреннюю и внешнюю политику. И хотя Брежнев помимо поста генсека занимал пост председателя Президиума, он сам не имел решающего перевеса в принятии решений, как и не имел никто другой. Можно даже сказать, что де-факто именно Политбюро было бо́льшим правительством, чем само Правительство, глава которого, А. Н. Косыгин, также принимал участие в заседаниях Политбюро.
СССР как общество для элит прекрасно вписывается в концепцию естественного государства Дугласа К. Норта, подробно описанной в его совместной работе с Джоном Уоллисом и Барри Вайнгастом «Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества». В данной книге выделяются два типа общества: порядок ограниченного доступа (естественное государство) и порядок открытого доступа. Естественным государством Норт называет не те государства, которые не являются сателлитами, а те, что основаны на естественных законах человеческой природы. По своей сути, естественные государства мало чем отличаются от тех государств, что впервые появились после неолитической революции, и наиболее распространены сегодня.
Мы выделили основные признаки естественного государства, и рассмотрели, как СССР образца 1964–1985 гг. с ними соотносится:
1) Медленно растущая экономика, чувствительная к потрясениям.
Данный период часто характеризуют как экономически стагнационный. И в целом данный тезис правдив, за исключением первых нескольких лет. В первые постреформенные годы (1966–1970) среднегодовые темпы прироста национального дохода выросли в среднем на 1,1 % по сравнению с предыдущей пятилеткой, а прирост валовой продукции сельского хозяйства в те же годы увеличился на 1,7 %. В этот период валовой общественный продукт вырос более чем на 350 %.
Однако к 1968 году реформа Косыгина затормозилась, а позднее была отменена. В 1970–1971 годах началось обсуждение новой экономической реформы. Предложенную концепцию могли начать реализовывать в 1972–1973 годы, но в 1973 году произошел скачок цен на нефть на мировом рынке, и все экономические реформы были отложены. Еще одна попытка оживления советской экономики была осуществлена в 1979 году. Тогда было принято постановление ЦК КПСС «О совершенствовании планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работ». Однако оно не оказало существенного воздействия на происходившее в экономике. За 1970-е годы структура экономики существенно изменилась, она стала абсолютно зависимой от нефтяных доходов, с одной стороны, и поставок продовольствия, ширпотреба и машиностроения из развитых стран, с другой. В дальнейшем это сыграет злую шутку с советской экономикой.
2) Политическое устройство не основывается на согласии граждан
Несмотря на формальное провозглашение «государства рабочих и крестьян», СССР при Брежневе представлял собой хорошее государство прежде всего для элит. Ключевые социальные лифты в лице самой партии и ВЛКСМ находились под непосредственным контролем, не давая протиснуться чужеродному мнению. Заметно окрепшая к 1964 г. советская элита редко была открытой к своим гражданам.
Кроме того, гарантируемые де-юре права человека де-факто нарушались самим государством. В качестве примера мы можем привести нарушение права на личную переписку. Тайна переписки гарантировалась как Конституцией 1936 г., так и Конституцией 1977 г. Хотя на самом деле множества писем советских граждан подвергались массовой перлюстрации [9]. Вот что говорит один из цензоров ГБ Леопольд Авзегер:
«Ежедневно комендант военной цензуры принимал мешки писем, поступающих из внешнего мира. От коменданта письма шли к оперуполномоченному, а тот уже распределял их между цензорами. Каждый цензор, приходя на работу, получал штамп «Проверено военной цензурой», а вместе с ним ножницы, клей и два отдельных конверта. На одном было написано «Для изъятия текста», на другом — «Для оперативного использования». Обязанности цензора выглядели не слишком хитро. Приступая к работе, он ножницами отрезал борт конверта, стараясь это делать с максимальной осторожностью, чтобы не повредить письмо. Затем проверял написанное. Если письмо было не по-русски, он направлял его в национальную группу.
Военная цензура была чрезвычайно жесткой. Военнослужащий даже намеком не мог сообщить, где он находится и где расположена его часть. Разумеется, отправители великолепно знали это правило и все-таки нет-нет да и нарушали его. Дело в том, что моя служба в военной цензуре совпала с войной в Корее. В газетах, разумеется, не писали о том, что советские воинские подразделения находились в Корее, правда, не на передовой, служили главным образом в зенитной артиллерии, в авиации, и, естественно, этот факт держался в глубочайшей тайне. Газеты были полны обвинений, направленных против американского империализма, спровоцировавшего войну и помогавшего южнокорейским марионеткам. Советский же Союз выступал в роли этакого справедливого миротворца.
Можно себе представить, с каким тщанием мы, военные цензоры, должны были вылавливать письма, в которых можно было, например, прочитать «Привет из Пхеньяна» или «Ich bin in Korea», или еще что-то подобное. Не то чтобы хотели сообщить секретные данные, а просто о чем было писать людям, неожиданно оказавшимся в Корее, и как удержаться от того, чтобы не сообщить это близким. Но цензоров мало волновали побудительные мотивы отправителей. Письма с упоминанием о Корее чаще всего шли в конверт «Для оперативного использования», или как еще принято было называть в цензуре — для «оперативной разработки». Думаю, что в Советском Союзе многие знают, чем обычно заканчиваются такие «оперативные разработки» [7].
3) Слабое гражданское общество с небольшим числом организаций.
Формально мы не можем говорить о слабом общественном движении в СССР данного периода. Множество профсоюзов, союзы творческой интеллигенции (прим. союз писателей, союз кинематографистов), ВЛКСМ — это лишь самая малая часть общественных организаций. Однако все они были созданы государством, и находились в прямом или косвенном подчинении ему, что естественно вылилось в отсутствие инициативы снизу. Вся ниша уже была занята государством, которое не позволяло допускать всякой самодеятельности.
Примером же гражданского общества можно считать диссидентское движение, «шестидесятников», которые активно боролись за внутренние реформы, либерализацию внутренней среды. В основном это были представители творческой интеллигенции, творчество которых выходило за допускаемые рамки советской цензуры. Так цензуре было подвержен А. И. Солженицын и его творчество. Его помощница Елизавета Воронянская совершила самоубийство в 1973, после того, когда под давлением КГБ сказала где хранится экземпляр рукописи Солженицына. До этого книга распространялась благодаря самиздату, но Александр Исаевич хотел ее пустить в печать в 1975 г. Тогда под давлением контрразведывательных служб, отсидев в Лефортовской тюрьме Солженицына лишили советского гражданства и был насильно выслан из страны [2].
22 января 1980 г. вместе со своей женой был задержан Андрей Сахаров, советский академик, создатель водородной бомбы, который также принадлежал к числу диссидентов. Сахаров неоднократно высказывался на тему свободы слова в СССР. В 1968 г. он опубликовал брошюру «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», после чего стал очень популярным на Западе. Его материалы, в которых он обличал террор и репрессии перепечатывались в New York Times, и, конечно, советская власть не могла этого не заметить. Против Сахарова долгое время проводили кампанию в печати, подвергали опале, травле, и наконец сослали в 1980 г. в Горький (современный Нижний Новгород), город, закрытый для иностранцев.[1]
Как мы видим, даже частично существовавшая гражданская инициатива активно подавлялась государством. Попытки противостоять этой цензуре приводили к печальным последствиям для борцов за гражданские права, а общественная деятельность имела смысл только в рамках государственных образований, и могла служить только государственным целям. А ведь именно бессрочные организации, не подчиненные государству, являются одним из основных пунктов перехода естественного государства к порядку открытого доступа. Так что мы все еще можем называть застойный СССР естественным государством.
4) Отсутствие прямого подчинения армии.
Этот пункт для нас представляет особый интерес, поскольку СССР под него не подпадает. В самом деле, даже сам Дуглас Норт, когда пишет об отсутствии консолидированного контроля армии приводит СССР как исключение из правил. В чем же причина такого сильного контроля армии? Мы видим причину в традиции. Начиная с Петра I армия становится главным гарантом власти вплоть до революции 1905 г. До этого институт армии не подвергался никаким потрясениям. Да, он был значительно подорван особенно после Февральской революции и Указа Временного Правительства № 1, однако вновь воссозданная Красная Армия, а за ней Вооруженные Силы СССР опирались на традиции императорской армии. В 1934–1935 гг. ¾ дивизий были кадровыми, возвращены персональные звания. Кроме того, в СССР не было распределения контроля армии по элитам, которые боролись между собой. Они не сражались друг с другом, не использовали армию в своих корыстных целях, и отличались верностью государственным интересам. Так министр обороны Гречко А. А. беспрекословно выполнил приказ о вводе советских войск в Чехословакию, а его преемник Устинов Д. Ф. даже входил в Политбюро и принимал участие в принятии важнейших решений. После смерти Брежнева Устинов даже был одним из возможных преемников.
Армия традиционно остается одним из сильнейших социальных институтов в истории России, крайне редко подвергаясь кризисам. Она верно служит государству почти все свое время, и даже сегодня остается одним из сильнейших институтов России. Сам Норт пишет об установлении консолидированного контроля за Вооруженными Силами как одном из последних этапов переходного периода естественного государства к порядку открытого доступа. «Достижение консолидированного контроля над вооруженными силами, как представляется, является самым трудным для естественного государства предварительным условием» пишет Норт. И поэтому мы уже не можем называть СССР образца 1964–1985 гг. классическим примером естественного государства, теперь он скорее представляется естественным государством переходного периода.
5) Отношения элит в индустриальном обществе более напряженные, их уравновешивает военная власть.
Под этим пунктом Советский Союз так же нельзя подвести. Как минимум потому, что, как мы писали выше, военные в СССР были строго подчинены государству контролируемое элитой в лице партийной верхушки, куда и входили главы министерства обороны. Сами отношения внутри элиты были преимущественно спокойные, борьба за власть вместе с Хрущевскими реформаторскими перетряскам кадров ушла в прошлое. Сам Брежнев собой представлял промежуточную фигуру, не влиятельнее Андропова, Косыгина, Громыко или Устинова, и участвовал в принятии решений с ними наравне, поэтому не было смысла в борьбе за место генсека. Сами элиты не боролись друг с другом в борьбе за ренту, отношения строились на взаимном соглашении об устойчивости, консенсусе геронтократической элиты взымающей ренту и распределяющей ее между кадрами.
Такое поведение крайне парадоксально смотрится в формуле естественного государства. С одной стороны, по Норту основной целью элиты является именно получение ренты, но с другой в индустриальном обществе борьба за ренту между элитами должна приводить к военным переворотам. Как мы видим, советская элита к 1964 г. пришла к пониманию нужды ренты для всех своих представителей, поэтому она не боролась за получение ренты, а распределяла ее так, чтобы все остались довольны.
Кроме того, не стоит исключать и фактор т. н. ресурсного проклятия. Как мы ранее упоминали, в 70-ых СССР подсел на «нефтяную иглу», и как мы видим, ренты хватило вполне. Настолько, что даже отпала нужда в реформировании экономики. В 1972 году исследователи Л. Рокс и Р. Рангон писали, что через два десятилетия Советский Союз, оставаясь сверхмощной военной державой, будет иметь самый высокий уровень жизни. Они предсказывали отсутствие каких-либо отрицательных тенденций в развитии СССР по меньшей мере до 2000 года [4].
6) Господство социальных отношений.
Этот пункт, как и консолидированный контроль за оружием является в книге Норта одним из ключевых. В порядке открытого доступа общество должно строится на безличностных отношениях (в некотором роде меритократии). Однако у советской элиты дела обстоят совсем не так. Именно личные знакомства с элитой является гарантом успешности в обществе. Сам Брежнев попал в аппарат ЦК с Украины, при личном участии Хрущёва. Андропов, еще будучи только председателем КГБ активно продвигал своего земляка из Ставрополья, М. С. Горбачева.
Личные связи были настолько сильными, что могли играть и против тех, кто в них задействован. Например, дело гастроном «Елисеевский», показательна, как внезапные события в системе, выстроенной целиком на личных отношениях, дает сбой. Директор гастронома, Юрий Соколов, обеспечивал продуктами всю верхушки власти как в Москве, так и во всей стране. Уголовное дело по обвинению Ю. Соколова, его заместителя И. Немцева, заведующих отделами Н. Свежинского, В. Яковлева, А. Конькова и В. Григорьева «в хищении продовольственных товаров в крупных размерах и взяточничестве», было возбуждено прокуратурой Москвы в конце октября 1982 — за десять дней до смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Причем судили Соколова уже при Андропове, а приговор выносили при Черненко. Очень больным Андропову Черненко даже в добром здравии вряд ли бы хватило времени на разбирательство в этой ситуации.
Как мы видим, СССР образца 1964–1985 гг. подпадает под четыре пункта из шести о естественном государстве, и в целом из себя представляет довольно занимательный пример порядка закрытого доступа. При всем неравенстве граждан перед элитами, господстве личных отношений и отсутствии гражданского общества СССР имеет консолидированный контроль над армией, который в принципе трудно достижим, и мирное сосуществование элит. При этом в отношении общества открытого доступа СССР институционально стагнировал, не продвигаясь вперед. Вполне возможно, этому помешало ресурсное проклятие, обрушившееся как раз в это время. Ведь если посмотрим на наиболее финансово развитые страны, среди них только Норвегия обладает заметным ресурсным экспортом в виде нефти, но она была обнаружена уже значительно позже оформления институтов общества открытого доступа [1]. Возможно и СССР без ресурсного проклятия смог бы перестроится под общество открытого доступа, но ответа на этот вопрос мы никогда не узнаем.
Литература:
- World Economic Forum // Which economies have the most developed financial systems? URL: https://www.weforum.org/agenda/2015/07/which-economies-have-the-most-developed-financial-systems/ (дата обращения: 24.04.2019).
- «Были готовы к плохому концу»: как выдворяли Солженицына // Газета «Культура». URL: https://www.gazeta.ru/science/2019/02/12_a_12178051.shtml (дата обращения: 24.04.2019).
- Тот, кто привел Горбачева // Газета «Культура». URL: http://portal-kultura.ru/articles/country/28057-tot-kto-privel-gorbacheva (дата обращения: 24.04.2019).
- Дьяконова И. А. Нефть и уголь в энергетике царской России в международных сопоставлениях. М., 1999. С. 155.
- Михаил Восленский. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. — 2-е изд. — London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1990. — 665 с.
- П. Пряников Реформы Косыгина предполагали сокращение половины рабочих мест в экономике СССР 21.02.2017 // Блог Толкователя URL: http://ttolk.ru/?p=28728.
- Почтовая цензура в СССР // Радио Свобода URL: https://www.svoboda.org/a/28148315.html (дата обращения: 24.04.2019).
- Р. Г. Пихоя История власти. 1945–1991 — Москва: РАГС, 1998. — 735 с.
- Яковлев А. Н. Сумерки // Народная воля: газета. — Минск, 2007. — № 159–160.
- Уоллис Джон, Вайнгаст Барри, Норт Дуглас К. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. — М.: Издательство Института Гайдара, 211. — 480 с.
[1] А. Д. Сахаров. Горький, Москва, далее везде. Гл. 1.
