Парламент, созванный королем Англии Яковом I Стюартом в 1621 году, стал первым парламентом с 1450 года [1, с.129], в течение которого был применен импичмент [2, с.14]. Таким образом, можно говорить о возрождении в 1621 году старинной юридической процедуры.
В механизме вынесения импичмента палата общин играла заметную роль. Коммонеры по традиции должны были вести предварительное расследование обстоятельств дела, повлекшего за собой применение импичмента. Это расследование (сбор фактической информации, допросы свидетелей и обвиняемых) было возложено на членов специального комитета, созданного палатой общин (исключением могла быть лишь принадлежность обвиняемого к членам палаты лордов, тогда допрос проводился лордами). Глава комитета практически ежедневно отчитывался перед палатой общин о результатах расследования и, если обвинения оказывались подтвержденными комитетом, дело передавалось на рассмотрение парламентской конференции, которая состояла из представителей как палаты общин, так и палаты лордов [3]. После признания обоснованности обвинений участниками конференции, дело рассматривалось в обеих палатах и выносился окончательный вердикт. При этом предусматривалось личное присутствие обвиняемого лица на всех этапах дознания и обсуждения обстоятельств дела.
Первыми, за без малого два столетия, импичменту подверглись два уважаемых члена английского общества того времени – сэры Джайлз Момсон и Френсис Мичелл. Вина их заключалась в том, что они являлись держателями монопольных патентов.
Что же такое монопольный патент и почему коммонеры столь последовательно стремились к искоренению данного явления? Вкратце суть монопольного патента можно описать как получение ограниченным кругом лиц разрешения на занятие определенным видом деятельности. Однако, монополизируя права, а соответственно, и получая бесконтрольное влияние в определенной отрасли, владельцы патента начинали допускать всяческие беззакония. Таким образом, патенты из внепарламентских источников пополнения королевской казны превращались в источники наживы для держателей патентов, их подручных, а также для различного рода откупщиков, что однозначно расценивалось общинами как злоупотребление. В данном случае – злоупотребление королевской милостью, дарованной в виде монополии на тот или иной вид деятельности.
Во время работы парламента 1621 года 38 патентов были либо признаны вредными для общественного блага, либо просто упоминались в связи с тем, что на их владельцев поступила жалоба в палату общин [4, с.164]. Причем многие придворные охотно подтвердили жалобы на монополистов из провинции в надежде законным путем избавиться от своих политических противников и личных врагов, которые имели отношение к патентам [1, с.128]. Но процедуре импичмента подверглись лишь двое из владельцев патентов.
Парламент открылся 31 января 1621 года королевской речью. После этого были довольно оперативно решены организационные вопросы и вопрос предоставления королю двух субсидий. А уже 20 февраля коммонеры приступили к рассмотрению обстоятельств, связанных с деятельностью владельцев монопольных патентов. В качестве основных обвиняемых фигурировали сэры Джайлз Момсон (родственник всесильного фаворита короля – герцога Бэкингема) и Френсис Мичелл, державшие патенты на право инспектирования пивных (alehouses), харчевен (victualling houses), таверн (tippling houses) и постоялых дворов (inns). Несмотря на схожие объекты инспектирования, речь идет не об одном, а о двух разных патентах.
3 марта 1617 года корона пожаловала сэру Джайлзу Момсону и его компаньонам - Джайлзу Бриджесу и Джеймсу Тёрборну патент на то, чтобы «… осуществлять надзор над постоялыми дворами этого королевства … одинаково как в местах, где часто бывают ассизные судьи, так и в местах, где они появляются редко» [5, с.380]. Таким образом, данный патент позволял его держателям оказывать влияние на процесс лицензирования старых и основания новых постоялых дворов по всему королевству, выдавая соответствующие предписания ассизным судьям [6, с.101].
11 марта 1618 года король пожаловал Роберту Диксону и Уильяму Элмонду право надзора над пивными, харчевнями и тавернами сроком на 5 лет [5, с.312-313]. В отличие от первого, этот патент касался только пивных, харчевен и таверн, но, в общем и целом, по своему духу повторял его. Этот патент ограничивал полномочия мировых судей напрямую и более эффективно, чем патент Момсона и его компаньонов. Таким образом, две небольшие группы держателей патентов приобретали неограниченную власть над обширной и разветвленной сетью пивных, харчевен, таверн и постоялых дворов, которая располагалась на всей территории Англии и Уэльса.
Патентами было недовольно подавляющее большинство населения страны. Мировые судьи были недовольны тем, что пивные заведения, располагающиеся рядом, им неподконтрольны. Пуритане протестовали против беспорядочной выдачи лицензий за деньги даже тем заведениям, которые не выдерживали никакой критики, а также против роста их количества, которое уже давно превосходило все разумные пределы [7, с.24].
Патент Момсона и патент Элмонда и Диксона рассматривались коммонерами единым блоком, одновременно, а также практически не различались по своему содержанию, лишь слегка варьировался объект этих патентов.
Расследование началось с предписания представить в тот же день (20 февраля) для рассмотрения в избранный палатой общин комитет тексты патентов и учетные книги по текущему лицензированию питейных заведений и постоялых дворов [8, с.106]. При этом члены палаты намеревались установить не только виновных, но и их предводителей. Если в случае с патентом на постоялые дворы он был известен (имеется в виду сэр Джайлз Момсон, поскольку было изначально ясно, что Джайлз Бриджес и Джеймс Тёрборн – лишь его подручные), то уже с самого начала разбирательства стало ясно, что Диксон вместе с Элмондом – лишь орудие в чьих-то руках.
В тот же день Момсон принес востребованные бумаги. По их прочтении были высказаны следующие претензии к патенту:
1. Притеснение постоялых дворов само по себе является поводом для беспорядков в королевстве.
2. Мировые судьи, согласно патенту, не имели полномочий заключать в тюрьму владельцев постоялых дворов или как-либо иначе наказывать их.
3. Судьи выездной сессии присяжных не имели возможности вмешиваться в процесс выдачи лицензий.
4. Патент незаконен, ибо содержание таверны было разрешено общим правом и было объектом свободной торговли [8, с.174-175].
Момсон и Бриджес с Тёрборном безуспешно пытались затянуть дело, сказавшись больными. Однако им не удалось ввести коммонеров в заблуждение и расследование продолжилось. Вскрылся ряд нарушений как в форме, так и в содержании патента: гербовая бумага, на которой он был составлен, не соответствовала установленным образцам; действие патента, вопреки его содержанию, не могло распространяться на вновь открытые заведения. Держатели патента, чувствуя себя в безопасности, позволяли себе не только отстранять от участия в процессе регулирования деятельности постоялых дворов мировых судей, но и оказывать на них прямое давление. Кроме того, по информации с мест, для получения максимальной прибыли Момсон, не раздумывая, шел на подделку документов. И, наконец, вскрылся факт финансового злоупотребления патентом. Его держатели, продав за 3 года 1200 лицензий на сумму 36000 фунтов стерлингов, передали в казну лишь 6000 фунтов [8, с.109].
В середине февраля 1621 года палате общин стало известно, что за Элмондом и Диксоном стоял сэр Френсис Мичелл. Кроме того, было выявлено, что Роберт Диксон и Уильям Элмонд не имеют отношения к активной противоправной деятельности монополистов, являясь лишь номинальными держателями патента. Вскоре палата общин определила список основных подозреваемых в монопольном использовании патента на инспектирование таверн, пивных и харчевен. Главой всего предприятия был признан сэр Френсис Мичелл, рядовыми держателями патента или агентами, согласно мнению комитета по челобитным, были Кристофер Вилльерс, сэр Роберт Максуэлл, сэр Джеймс Спейн и Патрик Молл [9, с.485-486].
Сэр Френсис Мичелл, в отличие от сэра Джайлза Момсона, который не отрицал прямо своей вины, решил все отрицать. С этой целью он составил петицию в адрес палаты общин, в которой он декларировал, что не он является основным держателем патента на инспектирование таверн, пивных и харчевен и не замешан даже в получении патента. Кроме того, он попытался лично представлять свои интересы в палате общин в качестве барристера. Но он столкнулся с весьма жестким напором со стороны негласного лидера палаты общин, сэра Эдуарда Кока, который озаглавил свое гневное выступление как «Трагедия конфискаций таверн» [8, с.128]. В этом выступлении он напомнил Мичеллу его признание в том, что он несет ответственность за все действия держателей патента. Далее Кок напомнил ему, что тот брал взятки с владельцев таверн, являлся секретарем монополистов (то есть, рассылал инструкции исполнителям на местах) и не мешал своим сообщникам осуществлять преступные деяния, а также вмешивался в работу мировых судей. Но самым главным его преступлением являлось то, что он посягнул на священное и достопочтенное имя короля Якова, указывая в рассылаемых инструкциях, что все эти действия производятся по воле монарха и к его удовольствию [8, с.129].
Далее парламентарии перешли к обсуждению наказания для сэра Френсиса Мичелла за его прегрешения. Основное слово, как это было довольно часто, сказал сэр Эдуард Кок, который предложил следующие кары:
1. Лишение рыцарского достоинства.
2. Пожизненный запрет на занятие должности мирового судьи.
3. Запрет на занятие вообще каких-либо должностей.
4. Заключение в Тауэр [8, с.127].
Однако в данном случае палата общин не была единодушна в своих высказываниях. Кроме горячих голов, нашлись те, кто сознавал, что если коммонеры потребуют слишком многого, то они могут не получить ничего. Так, например, мистер Гленвилл высказался о том, что все вышеупомянутые виды наказания принадлежат к прерогативе короля, но палата общин может высказать свои пожелания. С данной позицией согласилось большинство коммонеров, утвердив наказания, которым Мичелла можно было подвергнуть до суда:
1. Пожизненное отстранение от должности мирового судьи.
2. Отстранение от роли посредника в любых делах отныне и впредь.
3. При отправке в Тауэр (что все же было в компетенции палаты общин) он должен идти пешком.
4. Перед отправкой он должен предстать перед палатой общин, преклонив колени[8, с.132].
23 февраля 1621 года, после оглашения предварительного приговора [10], сэр Френсис Мичелл подал еще одну петицию в адрес палаты общин. Данная петиция состояла из 8 пунктов, в которых Мичелл пытался отвести от себя предъявленные обвинения и смиренно просил прощения.
Доклад председателя комитета по челобитным сэра Эдуарда Кока от 27 февраля подвел черту под расследованием (а соответственно, и под дебатами) по поводу двух патентов, дававших право на инспектирование питейных заведений и постоялых дворов. В нем он еще раз упомянул имена обоих преступников против общего блага (сэр Джайлз Момсон и сэр Френсис Мичелл), в общих чертах обрисовал их провинности и осудил патенты в частности и практику их выдачи следующими словами: «...Так, будучи плохими во время издания, патенты стали еще хуже во время исполнения. Если население ослаблено, то это – великая помеха государю. Сейчас оно ослаблено притеснениями, чумой и придирками, причем я ставлю чуму в один ряд с двумя другими [причинами], дабы показать, что они также являются чумой [для населения]» [8, с.145].
Однако на этом расследование деятельности монополистов не завершилось. Внимание комитета по челобитным сосредоточилось на ряде других патентов, таких, как патент на взыскание денег с лиц, укрывавших земли, принадлежащие королю, от налогов, патент на продажу королевского леса и патент на производство золотого и серебряного шитья. Причем первые два из перечисленных патентов непосредственно были связаны с именем сэра Джайлза Момсона, а третий – как с его именем, так и с именем сэра Френсиса Мичелла.
В сложившейся ситуации логичным со стороны коммонеров было обсуждение предварительного (до вынесения окончательного вердикта совместной с представителями палаты лордов конференцией) наказания для сэра Джайлза Момсона (помимо того, что, с началом разбирательств он, вместе с Джайлзом Бриджесом были лишены права заседать в палате общин, членами которой до того момента они являлись) [9, с.480]. Кроме того, необходимо было предупредить его побег.
В качестве наказания был определен домашний арест. Что касается предупреждения побега, то, в некотором роде, у коммонеров были связаны руки. Вот, что по данному вопросу предложил мистер Гленвилл: «Мы обязаны предотвратить его [Момсона] побег. Есть 3 способа: 1. можно взять с него слово, но это представляется слишком слабой гарантией; 2. приставить к нему охрану, но для этого нет прецедента; 3. но у нас есть пристав, который может удержать его путем личного надзора до тех пор, пока ему не будет зачитан приговор» [8, с.149].
А бежать Момсону было от чего. 26 марта 1621 года было озвучено наказание, которому планировалось его подвергнуть. Он должен был лишиться своего рыцарского титула, стать пожизненно объявленным вне закона без права на амнистию, подвергнуться конфискации имущества и штрафу в размере 10000 фунтов [11, с.237].
И, несмотря на предосторожности со стороны палаты общин, побег все же был осуществлен. Более того, сэр Джайлз Момсон бежал на следующий же день после того, как палата общин решила выделить пристава для того, чтобы тот постоянно следовал за сэром Джайлзом.
Причем побег был осуществлен просто, незамысловато, но крайне эффективно. Придя в сопровождении пристава домой, Момсон оставил его в гостиной со своей женой, сказав, что ему надо сходить в кабинет и вышел через другой выход [12, с.122].
После побега Момсона члены палаты лордов проявили солидарность с общинами: практически сразу была издан указ об аресте беглеца. Кроме того, везде было разослано его описание: «...Невысокий человек, смуглокожий, с небольшой черной бородой, около 40 лет» [8, с.160].
К счастью для Момсона (а скорее всего, благодаря помощи и поддержке его высокопоставленных покровителей и родственников), он не был задержан и, благополучно переправившись через Ла-Манш, обосновался во Франции. Через некоторое время (20 июня 1621 года) король выписал леди Момсон разрешение проследовать туда вслед за ее супругом вместе со слугами и всем имуществом, которое она пожелает взять с собой [13, с.253].
Несмотря на побег одного из обвиняемых, палата общин продолжила расследование последнего крупного патента – патента на монопольное право производства золотого и серебряного шитья. В качестве основных обвиняемых выступали уже упоминавшиеся выше сэр Френсис Мичелл и успешно избежавший наказания сэр Джайлз Момсон. Комитет по челобитным обнаружил следующие грубые нарушения (используя, в основном, показания Мичелла):
1. Заключение конкурентов держателей патента в тюрьму без соответствующего ордера.
2. Запрет на торговлю золотым и серебряным шитьем. Иностранные купцы шли в тюрьму, так и не разобравшись, что эта кара постигла их за торговлю золотой и серебряной нитью.
3. Держатели патентов брали 2 шиллинга и 3 пенни в неделю с каждого бедняка, который производил золотое шитье.
4. Они взимали налог в 6 шиллингов 8 пенни на каждый кусок ввозимого золота.
5. Они обстреливали дома людей, торговавших золотым шитьем и забирали их товары.
6. Сэр Джайлз Момсон взял с некоего Джирза 7 фунтов стерлингов за фунт шелка ценой 34 шиллинга за фунт [12, с.121].
Из списка нарушений можно сделать вывод о том, что держатели патента преследовали не только английских производителей золотого и серебряного шитья, но и иностранных купцов, ввозивших шитье из-за границы. Кроме того, они, не ограничившись законным преследованием конкурентов, начали применять силу. Если обратить внимание на пункт 6, то можно предположить, что оставшийся в пределах досягаемости правосудия на родине Мичелл стал во многом обвинять своего сбежавшего на континент компаньона.
Были также установлены другие держатели патента на изготовление золотого и серебряного шитья: Маттиас Фаул, Ричард Дайк, Хамфри Фиппс и Джон Дейд [14, с.32].
Основной темой дебатов в палате общин по поводу патента на изготовление золотого и серебряного шитья была не законность действий его держателей (хотя и открылось, что, гарантируя 5000 фунтов годовой прибыли в казну Его Величества, они получали 36000 фунтов в год, платя при этом в казну лишь 200 фунтов вместо обещанных 5000 фунтов [14, с.25-26]), а то, были ли производство и последующая торговля золотым и серебряным шитьем новой мануфактурой (то есть, являлись ли держатели патента основателями данного производства в Англии) или нет. Если данное производство новой мануфактурой являлось, то патент нарушением не был, ибо король имел право даровать его в качестве патента привилегии (patent of privilege) [8, с.176], что сродни современному термину «авторские права».
Конференция представителей обеих палат парламента, созванная для осуждения монопольных патентов, открылась 8 марта 1621 года после полудня в Расписном зале [8, с.179-199]. На открытии присутствовал принц Карл.
Во время работы конференции обвинения, в основном, заочно предъявлялись сэру Джайлзу Момсону. Скорее всего, это связано с тем, что в своих показаниях его сообщники, не сумевшие избежать тюрьмы и воспользовавшиеся его отсутствием, переложили на него львиную долю ответственности.
В итоге заседаний, работа которых не отличалась какими-либо неожиданностями, был вынесен приговор, согласно которому главных виновников распространения монополий в Англии – сэра Френсиса Мичелла и сэра Джайлза Момсона (заочно) признали виновными и подвергли импичменту. Кроме того, их приговорили к деградации из рыцарского достоинства (это наказание не распространялось на их детей и жен), они были объявлены вне закона, король получал доходы от всех их владений пожизненно, все их товары конфисковывались. Они смещались со всех занимаемых должностей, на них налагался штраф в 10000 фунтов. Момсон приговаривался к пожизненному заключению (также заочно). Им было запрещено приближаться ближе, чем на 12 миль к Вестминстеру. Приговор объявлялся окончательным и не подлежащим пересмотру, как и все дело в целом [8, с.268].
20 июня 1621 года сэр Френсис Мичелл был доставлен в Вестминстер с тем, чтобы быть подвергнутым церемонии деградации. Помощник герольда зачитал ему приговор парламента. После этого с него сняли и отбросили в сторону рыцарские шпоры, его пояс был разрезан, а меч – снят с пояса и сломан над его головой. В заключение церемонии герольды объявили, что отныне он будет именоваться не сэр Френсис Мичелл, рыцарь, а Френсис Мичелл, мошенник. Далее его посадили на лошадь лицом к хвосту (на грудь и на спину повесили списки его преступлений) и провезли сквозь толпу в тюрьму Финсбери [11, с.237].
Что касается Момсона, то он, будучи в безопасности, дождался того момента, когда страсти утихли и вернулся на родину в 1623 году, где и был благополучно прощен.
Литература:
Hirst. D. Authority and conflict: England, 1603-1658. Cambridge, 1986.
- Seel. G.E. Regicide and republic. Cambridge, 2001.
Традиционным являлось соотношение 1 к 2, то есть, на 1 представителя палаты лордов должно было приходиться 2 коммонера. По поводу парламентских процедур в Англии второй половины XVI - начала XVII века, см. Neale. J. E. The Elizabethan House of Commons. L., 1954.
Cramsie. J. Kingship and crown finance under James VI and I, 1603-1625. Woodbridge, 2002.
Notestein W., Relf F. H., Simpson H. Common Debates, 1621. New Haven, L., 1936. V. 7.
Russell. C. Parliaments and English Politics, 1621-1629. Oxford, 1983.
Davies. G. The early Stuarts, 1603-1660. Oxford, 1963.
Notestein W., Relf F. H., Simpson H. Common Debates, 1621. New Haven, L., 1936. V. 2.
Notestein W., Relf F. H., Simpson H. Common Debates, 1621. New Haven, L., 1936. V. 5.
Действие этого приговора длилось до совместной конференции с представителями Палаты лордов, на которой должно было быть вынесено окончательное решение по поводу всех монопольных патентов.
Akrigg. G.P.V. Jacobean pageant of the court of King James I. Cambridge, 1962.
Notestein W., Relf F. H., Simpson H. Common Debates, 1621. New Haven, L., 1936. V. 3.
Acts of the Privy Council. Reading. 1974.
Notestein W., Relf F. H., Simpson H. Common Debates, 1621. New Haven, L., 1936. V.6.
