До 1920 года территория нынешнего Таджикистана входила в состав Бухарского эмирата. 14 октября 1924 г. была образована автономия в составе соседнего Узбекистана. 5 декабря 1929 года Таджикистан получил государственный статус и вошел в состав СССР на правах республики. Но граница была проведена таким образом, что около миллиона узбеков оказались на таджикской территории и почти два миллиона таджиков в Узбекистане. До этого времени, за исключением государства Саманидов в IХ-Х веках, когда был завершен процесс сложения этнического ядра таджиков, у таджикского народа не было своей национальной государственности.
Первые партийные кадры Таджикистана формировались из южан, представителей Каратегина (район Припамирья), Памира и частично Куляба. Именно горцы, которым новая власть дала возможность изменить свой замкнутый образ жизни, стали опорой большевистской политики. Лишь Каратегин остался под мусульманским влиянием, что сказалось и на современной ситуации в Таджикистане.
В 1937 году первое революционное таджикское правительство (южане) было полностью расстреляно. К представителям худжандской элиты власть перешла лишь после 2-ой мировой войны.
Худжанд (бывший Ленинабад) – родовое гнездо ходжей, теократической (мусульманской) элиты. Дисциплинированность и взаимоподдержка помогали клану вести «грамотную» кадровую политику и удерживать власть вплоть до 80-х годов. Но борьба за власть привела к вхождению в коммунистическую номенклатуру памирцев и кулябцев.1
Куляб, самый южный регион страны, не подвержен мусульманскому консерватизму, быстро воспринял новые ценности, но его представители всегда довольствовались второстепенными ролями в партийном руководстве, а сам регион всегда был одним из беднейших.
Памирцы – жители Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) - имеют отличные от других регионов Таджикистана этнос, культуру, язык и у них нет ортодоксальной религиозности.
Наукой и культурой в Таджикистане ведали выходцы из Самарканда и Бухары.
Если внимательно проследить за кадровыми перестановками в верхах республики с конца 80-х гг. до настоящего времени, нетрудно заметить, что друг друга сменяли лица в основном из одной и той же номенклатурной обоймы. Конечно, сама по себе номенклатурная власть в постсоветских государствах явление повсеместное, естественное и в определенной степени положительное. Но вот в среднеазиатских республиках, особенно в Таджикистане, этот слой имеет обыкновение объединяться или, напротив, распадаться по закону земляческого тяготения.
Таджикская трагедия начиналась с интенсификации упомянутого закона, с обострения местнической болезни в государственном аппарате. Основная невидимая борьба разворачивалась в кабинетах столичного и уездного начальства. Здесь заключались номенклатурные альянсы, распределялись роли, решалась судьба противников. Враг врага становился другом, в цене были личная преданность и земляческие узы. Складывались правила политической игры, в которых идеология не играла существенной роли. Руководство различных регионов стремилось иметь покровителей-земляков в высших эшелонах власти, что влияло не только на продвижение по службе и доходы, но и на экономическое развитие регионов.
С середины 80-х гг. местническая борьба в административно-хозяйственном аппарате Таджикистана усиливалась пропорционально ослаблению контроля из Москвы. Главная линия раскола поначалу обозначилась между модернизированным, промышленно развитым Севером и традиционно более аграрным Югом страны2.
Как уже упоминалось, северяне – выходцы из Ленинабадской области – десятилетиями занимали ключевые руководящие посты. Ими, как правило, были первые секретари компартии, секретари по идеологии и экономике, многие высшие должностные лица областных и районных комитетов партии. Они контролировали внешнюю политику, а также репрессивные органы. К примеру, в КГБ республики в то время действовало предписание ограничивать пополнение рядов чекистов горными таджиками.
В то же время во второй половине 80-х гг. возрос приток в административно-хозяйственный аппарат южных кадров. Во многом это оказалось связанным с ростом уровня образования жителей горных районов.
Общая политическая напряженность, вызванная горбачевской перестройкой, с одной стороны, расшатала монолитность ленинабадского блока, а с другой – породила честолюбивые надежды среди южан. Все явственнее проявлялись номенклатурные распри.
Занявший в 1985 г. пост первого секретаря ЦК компартии Таджикистана ленинабадец Каххор Махкамов попробовал выпустить пар из котла, предоставив южанам значительную долю ключевых постов в государстве. При нем председателем Верховного совета стал бадахшанец Гоибназар Паллаев, председателем Совета министров был назначен кулябец Изатулло Хаёев, секретарь компартии по делам промышленности и идеологии ленинабадец Абдуррахмон Додобаев был заменен бадахшанцем Шоди Шабдоловым, министерство внутренних дел возглавил бадахшанец Мамадаёз Навжуванов, выходец из Гарма - Бури Каримов возглавил Госплан и одновременно занял пост заместителя председателя Совета министров.
Частичное перераспределение власти среди государственной элиты разных регионов на короткое время создало видимость зыбкого умиротворения, но оно было нарушено в феврале 1990 г. Часть южан, в основном из молодого поколения номенклатуры, пожелали большего, чем им предлагалось. Неудачная попытка своеобразного дворцового переворота закончилась митингами оппозиции, массовыми беспорядками и кровопролитием в Душанбе. Его организаторы не предполагали, что народная стихия выйдет из-под их контроля.
События «жаркого февраля» 1990 г. до сих пор скрыты завесой таинственности. Официальное расследование не представило всех имен главных дирижеров, постаралось перенести бремя ответственности на светскую и исламскую оппозицию. Однако наш анализ показывает, что основные нити интриг тянулись в высшие и средние звенья госаппарата. Переворот режиссировали преимущественно выходцы из Гарма и в меньшей степени из Куляба и Бадахшана.
В аналитическом исследовании, проведенном по заказу Верховного совета РФ группой экспертов под руководством Сергея Кургиняна, довольно категорично утверждается: «Управлял мятежом председатель ВС Г.Паллаев, и это доказанный факт»3. Таджикские власти не опровергли, но и не подтвердили этого. Бадахшанская община столицы в целом оставалась в стороне от февральских событий. Беспорядки разжигались в основном кулябскими и гармскими мафиозными группировками, но они были лишь исполнителями сценария. После «жаркого февраля» 1990 г. распрощались со своими креслами председатель ВС Гоибназар Паллаев (Бадахшан), председатель Госплана Бури Каримов (Гарм), министр культуры Нур Табаров (Гарм), строгое взыскание получил начальник политотдела МВД Абдулло Хабибов (Куляб). Так или иначе, в те дни проявилась отчетливая тенденция к расколу аппарата по региональному признаку. Теневой политический альянс выстраивался на солидарности части гармской, кулябской и бадахшанской номенклатуры.
Пик политической активности «жаркого февраля» 1990 г. высветил разнонаправленность целей и интересов отдельных групп участников событий, спонтанность массового протеста, расплывчатость представлений о путях выхода из общественного кризиса. В целом антиправительственные выступления не были направлены на разрушение партийно-государственной машины. Тогда речь шла скорее о более широком занятии ячеек в этой системе новым политизированным слоем интеллигенции и аппаратчиками-южанами.
После отставки Г. Паллаева ВС временно возглавил К. Махкамов, но, став президентом Республики Таджикистан в ноябре 1990 г., он передал пост председателя ВС выходцу из Гарма Кадриддину Аслонову. Советом министров продолжал руководить лояльный к Худжанду кулябец И. Хаёев. Интересы Юга были учтены, однако основные бразды правления удерживал Север.
Следующий пик политической активности в Душанбе был вызван подавлением антигорбачевского путча в августе 1991 г. Антикоммунистическая кампания из Москвы эхом отозвалась в Таджикистане. Воспрянувшая таджикская оппозиция, в которой к этому времени уже начали лидировать южане, решила покончить с правлением коммунистов, а заодно и с монополией северян на главный пост в государстве.
Если в 1990 г. коммунистам оппонировало лишь надрегиональное национально-демократическое движение «Растохез» («Возрождение»), то в 1991 г. на политическую арену вышли организации с отчетливой региональной окраской. Активно влившиеся в политическую жизнь Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) и Демократическая партия Таджикистана (ДПТ) отражали в основном интересы и настроения таджиков из юго-восточных районов Припамирья, организация «Лаъли Бадахшон» («Бадахшанские самоцветы») – интересы памирцев. Оппозицию поддержала часть аппаратчиков, преимущественно выходцы с юга. Сентябрьские выступления 1991 г. за отставку К. Махкамова и запрещение деятельности компартии возглавил председатель ВС выходец из Гарма К. Аслонов. Именно его подпись стоит под исторической Декларацией о Независимости Таджикистана 1991 года. И именно он, К. Аслонов, подписал указы о сносе памятника Ленину и о запрете Компартии Таджикистана.
Выпускник Высшей партийной школы, только что вернувшийся из Москвы, он был готов верой и правдой служить партии Ленина. Но ситуация вдруг кардинально изменилась. Перевес уже был на стороне оппозиции, и он встал на ее сторону. К. Аслонов в качестве председателя парламента руководил республикой всего несколько сентябрьских дней и был смещен. Он отдал свой пост «без боя». Позже, в 1992 году «правительством национального примирения» К. Аслонов был назначен председателем Кургантюбинской области.
На тот момент, компартия еще представляла мощную экономическую и управленческую структуру. Требования о ее запрете и конфискации имущества вызвали ответную реакцию. Партийная ленинабадская элита перешла в контрнаступление. Как было указано выше, она пожертвовала мягким политиком К. Махкамовым, согласившись с его отставкой с поста президента. На смену ему в президентское кресло готовился его земляк и предшественник на посту первого секретаря ЦК компартии Таджикистана Рахмон Набиев.
Отступление гармцев и бадахшанцев происходило на фоне консолидации северян Ленинабада и кулябцев. Их союз стал очевиден во время президентских выборов 1991 г. Осенью того же года в Кулябскую область начались прямые поставки продовольствия из Ленинабадской области. Куляб и Худжанд были объявлены городами-побратимами. Спешно готовилась программа ускоренного социально-экономического развития южного региона. Были прекращены все длившиеся со второй половины 80-х гг. уголовные дела по фактам хищения государственного имущества, приписок, коррупции среди местной кулябской административно-хозяйственной верхушки. Кулябцам открывался простор для действий по захвату доходных мест в соседней с Кулябом Курган-Тюбинской области. Там усиливалась их конкуренция за управление областью с гармскими таджиками.
Осенью 1991 г. начал вырисовываться политический альянс, уже не вписывающийся в простую схему - Юг против Севера. Номенклатурная борьба за власть разворачивалась между блоками - Гарм, Бадахшан, с одной стороны, Ленинабад, Куляб, Гиссар - с другой. Соответственно на президентских выборах в ноябре 1991 г. за Р. Набиева проголосовали северо-западные регионы и Куляб на юге, за другого кандидата - бадахшанца Давлата Худоназарова - голосовали Гарм и Бадахшан. Победил Р. Набиев. С его приходом к власти гармцы и бадахшанцы почувствовали себя еще более ущемленными. Ключевые посты перешли к ближайшим соратникам президента, оказавшим ему решающую поддержку на выборах. Северянин Сафарали Кенджаев занял кресло спикера парламента, председатель Кулябского облисполкома Акбар Мирзоев - премьер-министра.
Надежды многих на то, что хотя бы Р. Набиев сможет навести порядок в стране, оказались несбыточными. К весне 1992 года власть в Душанбе фактически перешла в руки памирцев. В мае 1992 года под дулами автоматов Набиев подал в отставку. И.о. президента стал спикер Верховного Совета Акбаршо Искандаров, реальную же власть получили функционеры Партии исламского возрождения Таджикистана. Границы с «братским» Афганистаном были открыты, прежний госаппарат и силовые структуры разрушены, началась стремительная исламизация республики.
16 ноября 1992 года в Худжанде (бывший Ленинабад) открылась «примирительная» сессия Верховного Совета.
После яростных споров депутаты приступили к избранию нового председателя Верховного Совета (пост президента был упразднен). 19 ноября 40-летний кулябец Эмомали Рахмонов почти единогласно («за» – 186 голосов, «против» – 11) был избран новым руководителем Таджикистана.
Только 5 ноября 1994 года на всенародных выборах он был избран президентом Таджикистана (58,3%), а 6 ноября 1999 года переизбран на второй срок (96%).
1 Электронный банк данных ИНФО-ТАСС. По материалам ИТАР-ТАСС
