В современной лингвистике весьма актуальным остается разработка проблем, связанная с передачей чужой речи.
Проблему изучения несобственно-прямой речи традиционно рассматривают в западноевропейской и отечественной лингвистике. Существует несколько точек зрения на эту проблему.
Представитель Женевской школы Ш. Балли вводит термин discours indirect libre («свободная косвенная речь»), нашедший признание во французской лингвистической литературе. Так же он видит в этой речи не только «лингвистическую форму», но и «фигуру мысли» [2].
В русской науке вопросом свободной косвенной речи занимался М. М. Бахтин. В несобственно-прямой речи, полагает исследователь, автор не может быть полностью отстранен, и в результате получается наложение одного голоса на другой — рассказчика и персонажа. М. М. Бахтин называет эту особенность несобственно-прямой речи «двуголосостью» [3].
В. А. Виноградов считает, что несобственно-прямая речь — это прием изложения, когда речь героя передается в виде речи рассказчика, не отличаясь от нее ни синтаксически, ни пунктуационно [4]. Но при этом у читателя складывается впечатление, что с ним говорит герой.
Многие ученые не особо выделяют эту речь как что-то отдельное и считают, что это просто имитация внутренний речи героя. К таким ученым относится С. С. Мельник [7].
В рамках позиции повествователя показ внутреннего мира персонажей может осуществляться двумя принципиально различными способами: от повествователя и от самого персонажа. В первом случае рассказчик объясняет то, что происходит с персонажем со своей точки зрения, анализирует его душевное состояние. Прямо противоположный случай — раскрытие содержания сознания персонажа как бы самим персонажем. В этом случае его мысли формулируются от его лица [5].
Внутренний монолог — это речь без слушателя и непроизносимая. Так называемый монолог «про себя», речь, непредназначенная для других. Что-то сокровенное, что беспокоит героя. Эта речь развертывается без видимого вмешательства рассказчика. Если же повествование осуществляется от лица повествователя, то уклон больше делается на анализ чувств, а если же от лица героя, то на мысль, которую осознает самой герой.
Существует много трактовок, которые смешивают эти понятия, понятия внутреннего монолога и несобственно-прямой речи. (Рассказчик передает мысли и чувства героя при помощи НПР (часто называемой ВМ.) Встречаются случаи и полного отождествления этих двух понятий, когда в работах пишут: «Мы будем употреблять термины ВМ и НПР как синонимичные».
Некоторые лингвисты считают, что НПР — это подвид ВМ. Они имеют ввиду, что НПР — способ передачи чужой речи, а ВМ — это литературный прием.
Обратимся к словарю лингвистических терминов под редакцией Жеребило Т. В., где НПР определяется как «способ передачи чужой речи, в котором совмещаются грамматические признаки прямой и косвенной речи; связь между чужой речью и словами автора бессоюзная». А ВМ определяется как «внутренняя речь — внутренний монолог в форме прямой речи» [6]. Так же рассмотрим словарь лингвистических терминов под редакцией Ахмановой О. С. В данном словаре НПР понимается как «то же, что монолог внутренний». И ВМ — «НПР и пережитая речь, лингвостилистический прием для изображения внутренний переживаний персонажа» [1].
В данной работе, НПР понимается как непрямой способ передачи чужого высказывания, где автор «перевоплощается в героя». НПР позволяет автору как бы говорить за своих персонажей благодаря чему достигается единство художественного текста.
ВМ рассматривается как в соответствии с определением О. С. Ахмановой, «Лингвостилистический прием, служащий для литературно-художественного изображения внутренних переживаний описываемого лица и позволяющий заменять описание реально происходивших событий передачей порожденных этими событиями мыслей, впечатлений и т. п., оформляющихся во внутренней речи действующего лица» [1].
Однако отмечается, что в литературе утвердилось широкое понимание ВМ как способа изложения точки зрения персонажа, без строгих ограничений на выбор глагольно-временных форм т. д. Именно такое широкое понимание и привело в итоге к смешению понятий НПР и ВМ.
Внутренний монолог представляет собой форму внутренней речи персонажа, но ассоциативно-эмотивного мира при сохранении автономности линии персонажа и линии автора. В несобственно-прямой речи происходит частичная трансформация внутренних реплик и мыслей персонажа в условиях авторского повествования.
На основании материала романа «Жан-Кристоф» [8] французского писателя Ромена Роллана, можно выделить следующие ситуации, описывающие ВМ и НПР.
1. ВМ реализован без помощи НПР
Et, pendant des heures, il resta plein d’angoisse, croyant sentir le mal qui se glissait en lui, des douleurs dans la tête, une gêne au coeur, et pensant, terrifié: «C’est fini, je suis malade, je vais mourir, je vais mourir!»
И долго еще, час за часом, он лежал без сна, в невыносимой тревоге; он чувствовал, что болезнь уже заползает в него — вот заболела голова, вот уже давит сердце, и он твердил про себя в отчаянии: “Кончено, все кончено, я захворал, я умру! Умру!..”
Данный отрывок текста передает невысказанные мысли героя, его внутреннюю речь. Графически полужирным шрифтом выделено смысловое ударение, что приближает мысль к звучащей речи. При этом авторская ремарка «pensant», указывает на то, что это все-таки внутренняя речь.
2. ВМ реализован полностью с помощью НПР.
D’ailleurs, cela n’empêchait pas toutes les autres horreurs, qu’il ne connaissait pas bien, mais qu’il avait pu deviner par les conversations: le corps dans une boîte, tout seul au fond d’un trou, perdu au milieu de la foule de ces dégoûtants cimetières, où on l’emmenait prier… Dieu! Dieu! quelle tristesse!..
К тому же это вознесение на небо не исключало всех прочих ужасов, которых Кристоф подробно не знал, но о которых догадывался по разговорам взрослых: тело твое положат в ящик и опустят в яму, и будешь там лежать в тесноте, среди других могил, на этом противном кладбище, куда Кристофа иногда водили молиться… Господи! Господи! Как это грустно— умирать!..
Формально сохранен восклицательный строй предложений. Функция
НПР в данном случае — выражение внутреннего мира, мыслей героя, т. е. совпадает с ВМ.
3. НПР реализует часть ВМ.
Car, dans sa lâcheté, il avait le courage de renfermer en lui ses terreurs, par un bizarre mélange de sentiments: la fierté de ne pas recourir aux autres, la honte d’avoir peur, les scrupules d’une affection qui ne veut pas inquiéter. Mais il pensait sans cesse: (1) «Cette fois je suis malade, je suis gravement malade. C’est une angine qui commence…». Il avait retenu ce mot d’angine au hasard… (2) MonDieu! pascettefois!
При всем своем малодушии Кристоф имел достаточно мужества, чтобы скрывать страх; его побуждали к тому самые разные чувства: гордость — он не желал ни у кого просить помощи; стыд — он не хотел признать себя трусом; любовь — ему жаль было беспокоить маму. Но про себя он думал (1) “Я болен, болен, на этот раз уж наверно, я тяжело заболел. Уменя начинается ангина…” Где-то он услыхал это название, и оно засело у него в памяти. (2) Господи! Только бы на этот раз не умереть!
В предложении под номером 1 мы имеем дело со свободной прямой мыслью. Имеет авторская ремарка «il pensait», отсутствует временной сдвиг «je suis», «qui commence» — глаголы даны в настоящем времени. И повествование ведется от первого лица — личное местоимение «je». А в предложении под номером 2 представлена НПР. Присутствуют восклицательные предложения, которые позволяют выделить эти предложения как более эмоционально окрашенные.
Таким образом, лишь часть ВМ передана посредством НПР, и здесь понятие ВМ оказывается более широким.
Для романов 20 века характерно большое количество несобственно-прямой речи и монологов в тексте. Все мысли, тревоги и скитания персонажа рассказчику помогают передать именно эти два приема. В первом, рассказчик и герой идут рука об руку, что не всегда очевидно для читателя. Многие даже не видят, а если что-то и улавливают в этой речи, то не могут разделить речь рассказчика и героя. Второй же прием читателю легче найти и вычленить во всем объеме романа.
М. М. Бахтин утверждает, что эта форма вносит в хаотичную речь героя порядок и стилистическую стройность, и, кроме того, по своим синтаксическим (третье лицо) и основным стилистическим признакам (лексикологическим и другим) эта форма позволяет органически и стройно сочетать чужую внутреннюю речь с авторским контекстом. Если же передавать внутреннюю речь героя исключительно в форме косвенной речи, то речь героя потеряет экспрессивность и будет сухая, и лаконичная, что присуще именно косвенной речи [3].
Так, например, в романе «Жан-Кристоф» Ромена Роллана, на базе которого проводилось исследование, автор использует несобственно-прямую речь для передачи чувств главного героя.
Можно сделать предположение, что именно благодаря тому, что несобственно-прямая речь несет за собой некий психологический контекст, она и была популярна среди писателей. Несобственно-прямая речь сохраняет лексические и синтаксические особенности чужого лица, но при этом эмоциональная окраска, характерная для прямой речи, передается не словами героя, а словами рассказчика. Нигде, кроме как в литературе нельзя больше столкнуться с подобным феноменом.
Различие между публицистикой и художественной литературой в использовании несобственно-прямой речи заключается в ее функциях. В беллетристике это, как правило, развернутое и яркое, эмоциональное и действенное средство характеристики персонажа, важнейший инструмент авторской речи, способ глубокого раскрытия психологии героя. Формы использования и функции несобственно-прямой речи в художественной литературе сложны и многообразны.
Прием несобственно-прямой речь позволяет освещать одно и то же явление одновременно с разных точек зрения (с точки зрения субъективной и объективной), благодаря чему оно приобретает большую глубину.
Литература:
- Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. — М.: Сов. Энциклопедия, 1966. — 608 с.
- Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. — М.: Просвещение, 1995. — 416 с.
- Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975. — 506 с.
- Виноградов В. А. Несобственно-прямая речь [Электронный ресурс] / В. А. Виноградов. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Tamar/12.php (дата обращения: 18.12.2017).
- Долинин К. А. Интерпретация текста: Французский язык: Учебное пособие. Изд. 4-е. — М.: КомКнига, 2010. — 304 с.
- Жеребило Т. В. Словарь лингвистических терминов. — 5. — Назрань: Пилигрим, 2010. — 488 с.
- Мельник С. С. Описательные контексты в авторской речи и в различных формах чужой речи [Электронный ресурс] / С. С. Мельник. URL: http://www.rusnauka.cjv/ONG/Philologia/9_mel_nik.doc.htm (дата обращения: 20.12.2017).
- Роллан, Р. Жан-Кристоф. Собрание сочинений в девяти томах. Том I. — М. Изд-во Правда, 1983. — 400 с.
