В рамках когнитивного подхода к переводу художественного текста предъявляются новые требования. Если исходить из того, что понимание есть «основополагающая часть процесса перевода» [1, с. 7], то именно адекватное понимание является залогом эквивалентности переводного текста. При этом имеется в виду его эквивалентность на всех уровнях – денотативном, коннотативном, жанровом, прагматическом, художественно-эстетическом и импрессивном [11, с. 63].
С психолингвистической точки зрения, процесс восприятия и понимания текста представляет собой иерархическую систему, где в тесной взаимосвязи выступают низший, сенсорный, и высший, смысловой, уровни. Иерархичность осмысления текста выявляется в постепенном переходе от интерпретации значений отдельных слов к пониманию смысла целых высказываний и затем – к осмыслению общей идеи текста. Однако эти процессы – понимание отдельных слов и фраз – играют роль вспомогательных операций, так как, обращаясь к тексту, реципиент никогда не ставит перед собой задачу понять отдельные слова или фразы. Процесс понимания начинается с поисков общего смысла сообщения, с выдвижения гипотез и лишь потом переходит на более низкие уровни – сенсорные (распознавание звуков), лексический (восприятие отдельных слов) и синтаксический (восприятие смысла отдельных предложений) [12, с. 163]. То есть реальный процесс понимания текста не совпадает с тем порядком, в котором поступает информация. Поэтому адекватное осмысление сообщения может иметь место только тогда, когда между указанными уровнями осуществляется обратная связь, когда «все уровни взаимообусловливаются и взаимоконтролируются» [9, с. 18].
Антропологическая ориентация современной лингвистики допускает вариативное восприятие одного и того же художественного произведения различными реципиентами. Сторонники психолингвистического подхода объясняют это явление несколькими психологическими причинами. В первую очередь сюда следует отнести проявления мотивационной, когнитивной и эмоциональной сфер личности: те потребности, мотивы и цели, которые побудили человека обратиться к данному тексту; эмоциональный настрой в момент восприятия текста; степень концентрации внимания на воспринимаемой информации и т. д.
В процессе осмысления текста индивид обязательно опирается на схемы знаний о мире. Эти знания позволяют ориентироваться в ситуации, которая описывается в тексте, домысливать ее, судить о правдоподобности или нереальности описываемых событий [8, с. 78]. Поэтому, считает О.С. Зорькина, необходимо отдельно выделить психофизиологические особенности индивида, воспринимающего текст: его пол и возраст. Половые и возрастные особенности определяют наличествующую у человека картину мира, от которой и зависят различия в восприятии и трактовке содержательных компонентов текста [10, с. 207].
В рамках психолингвистического подхода В.П. Белянин выделяет два типа читателей художественных текстов. Реципиенты первого типа интерпретируют текст в пределах авторской концепции, которая определяется самим текстом. В этом случае проекция текста, выстроенная реципиентом, максимально приближена к смыслу, вложенному в текст его автором. Для второго типа реципиентов исходный текст является лишь толчком к порождению собственных мыслей, связанных с темой текста. Такой читатель заменяет текст автора собственным текстом, достаточно удаленным от значения текста-эталона [4, с. 74].
В. П. Белянин представляет психолингвистическую типологию художественных текстов по эмоционально-смысловой доминанте [5, с. 53]. Разрабатывая данную типологию, ученый основывался на том, что каждый языковой элемент, из которых состоит текст, обусловлен не только лингвистическими, но и психологическими закономерностями: структуру любого художественного текста можно соотнести с тем или иным типом акцентуации человеческого сознания.
В роли организующего центра текста выступает его эмоционально-смысловая доминанта – «система когнитивных и эмотивных эталонов, характерных для определенного типа личности и служащих психологической основой ... вербализации картины мира в тексте» [5, с. 54]. Поэтому, создавая текст, человек, обладающий определенным типом акцентуированного сознания, описывает действительность через призму своих собственных представлений о ней. При этом он использует такие элементы языка, которые имеют для него личностный смысл. Что касается восприятия и понимания определенных типов текстов, то наиболее адекватно смысл текста интерпретируется тем индивидом, психологическая структура сознания которого максимально приближена к психологическим особенностям личности автора [10, с. 208].
Кроме этих чисто психологических факторов, влияющих на понимание, и, следовательно, на адекватность перевода художественного текста, Бабушкин А.П. и Жукова М.Т. выделяют фактор временной соотнесенности: чем ближе время перевода ко времени написания произведения, тем меньше расхождений в ‘картинах’ языка оригинала и языка перевода [3] и, соответственно, более вероятна адекватная интерпретация концептов оригинала в процессе перевода.
По мере развития общества, происходят изменения в различных сферах деятельности человека, которые приводят к смене артефактов и соответствующих им концептов. Картина же мира произведения, по сравнению с движущимся вперед обществом, остается неизменной, статичной. Переводя такое ‘устаревшее’ произведение, переводчику приходится зачастую, декодируя информацию, заложенную в концептах, не просто изменять её или передекодировать, но и по необходимости модернизировать, чтобы отразить изменения в артефактах текста. Эти замены происходят как осознанно, так и на бессознательном уровне [3].
В процессе перевода вступают во взаимодействие целостные, определенным образом организованные системы информации, в которых, в конечном счете, отражаются особенности национального мировоззрения и индивидуально-авторской картины мира. При переводе с одного языка на другой, например, с русского на английский, происходит взаимное наложение картин мира русского языка (языка оригинала) и английского языка (языка перевода). Они одновременно взаимно проникают друг в друга и взаимно влияют друг на друга. Результатом их взаимодействия будет вариант перевода, репрезентирующий своеобразие картины мира, изображенной в подлиннике, и в тоже время хранящий элементы, присущие ‘картине’ родного для переводчика языка. [3].
Таким образом, переводной текст является по существу результатом «перевосприятия», а переводчик выступает в роли посредника в диалоге культур [15, с. 124]. Именно он переводит в своем сознании имя определённой реалии из одной социокультурной плоскости в другую, руководствуясь своей культурной памятью, неотделимой от культурной памяти его народа. При нескольких вариантах перевода одного произведения, выполненных в различные декады одного столетия, появляется возможность проследить, с одной стороны, как картина мира с характерным для данного отрезка времени составом национальной концептосферы влияет на переводчика при актуализации определенного концепта, и, с другой стороны, выявить фиксируемую в языке смену артефактов в процессе культурного развития социума.
Перевод художественного произведения, которое само по себе является специфическим каналом связи, заслуживает особого внимания. В системе связи «писатель-книга-читатель» существуют сложные отношения, обусловленные своеобразием каждого компонента. Создавая художественное произведение, автор использует знаки естественного языка. Однако, преломленный через призму авторской картины мира, индивидуальных особенностей писателя, язык теряет свойство универсальности даже в пределах данной языковой общности и превращается в своеобразный шифр, «в тайнопись духа» [15, с. 124].
Восприятие и понимание художественного текста предполагает восстановление заключенного в нем сообщения, т.е. декодирование, необходимым условием которого является знание «шифра» – индивидуального кода автора. В действительности полное совпадение кодов передатчика и получателя, которое обеспечило бы «расшифровку» сообщения, трудно достижимо даже при условии, что автор и читатель – современники и соотечественники. Несовпадение (хотя бы минимальное) кодов провоцирует отклонения воспринимаемого текста от его первоначального аналога, объективного смысла [15, с.125].
С. Вандэль и Л. Любин в статье «Approche cognitive de la traduction dans les langues de spécialité : vers une systématisation de la description de la conceptualisation métaphorique» также подчеркивают роль распознавания различных видов концептуализации в языке оригинала и переводящем языке:
«… понимание смысла … требует не только того, чтобы его перестали искать в значениях отдельных элементов – это не ново – но также требует осознания различных действующих видов концептуализации и способа, посредством которого они обнаруживаются в языке источнике и принимающем языке» [19, с. 418. Перевод наш, Н.Д.].
Концептуализация есть осмысление поступающей информации, мысленное конструирование предметов и явлений, которое приводит к образованию представлений о мире в виде концептов. Концептуализация направлена на выделение минимальных содержательных единиц человеческого опыта, структур знания [13, с. 353].
Язык понимается С.Л. Мишлановой и Т.М. Пермяковой как специализированное использование общей познавательной способности. Значение уравнивается с концептуализацией в смысле когнитивного процесса (переработки языка), и концептуализация является антропоморфичной, субъективной и культурно-специфичной. Именно отсюда возникает необходимость изучать культурно-языковую относительность. [13, с. 355]
Процесс воссоздания исходной авторской модели знания, лежащей в основе оригинального текста, связан с трансляцией смысла авторского концепта. Соответственно определяющим в данном процессе является понимание переводчиком исходного концепта. В случае непонимания переводчик модифицирует или искажает исходный смысл концепта.
Концепт вербализуется в тексте при помощи логических отношений. Поэтому, если логические отношения между концептами, выявленные переводчиком, соответствуют логическим отношениям между исходными авторскими концептами, то в этом случае можно утверждать, что переводчик сумел понять исходный авторский концепт. И наоборот, если отношения между концептами, выявленные переводчиком, не соответствуют логическим отношениям между исходными авторскими концептами, то в этом случае, можно предположить, что переводчик не сумел понять исходный авторский концепт.
С. Саворнин в статье «Traduire l΄intraduisible après les postcolonial studies», наряду с распознаванием и передачей базовых авторских концептов из текста-источника в тексте перевода, также подчеркивает роль переводчика и его этики в процессе перевода:
«… процесс перевода, оставаясь творческим процессом, кроме тесных связей между языками и культурами требует лингвистической компетенции, потому что он играет важнейшую роль в создании идентифицирующих конструкций, но также он требует со стороны переводчика осознания ответственности этой роли, наравне с разработкой и внедрением этики в практику перевода» [18. Перевод наш, Н.Д.].
В переводе художественного текста важную роль играет трансляция реалий, национально-культурных особенностей. Поэтому интерпретация художественного текста связана с пониманием чужой культуры и языка. Понимание чужого языка требует от переводчика работы с отдельным словом, контекстом. Вследствие этого интерпретация художественного текста в переводе носит контекстоцентрический характер [2, с. 56].
Важную роль в понимании и интерпретации текста играет когнитивная составляющая. Р.И. Павиленис считает, что усвоить концепт – значит построить некоторую структуру [14, с. 102]. Построение структуры следует «фундаментальному принципу интерпретации» – последовательности усвоения и непрерывности конструирования концепта [14, с. 106].
Данный принцип интерпретации распространяется как на конструирование структуры отдельного концепта, так и на построение некой концептуальной системы, являющейся своеобразным «контекстом» интерпретации. Поэтому «понимание языкового выражения … рассматривается как его интерпретация в определенной концептуальной системе, а не в терминах определенного множества семантических объектов, соотносимых с языковыми выражениями и образующих «семантику языка» [14, с. 116].
Иностранный язык с полным правом считается основным инструментом межкультурной коммуникации [16, с. 23], перевод – каналом, через который осуществляется взаимодействие языков и культур [17, с. 199], а переводчик – бикультурным медиатором, который помогает в общении заполнять когнитивные и коммуникативные лакуны, возникающие при наложении языковых картин мира отправителя и получателя речи [6, с. 90].
Вместе с тем часто противоречие между оригиналом и переводом возникает из-за различия между культурой отправителя, к которой принадлежит оригинал, и культурой воспринимающей среды, в которой возникает перевод. Текст в такой обстановке возникает как двойное параллельное восприятие собственной и «чужой» систем взглядов на явления и предметный мир. Достоинство переводчика как языковой личности заключается в том, насколько искусно и точно удается сблизить два различных языка, две различные культуры [7, с. 68].
В этой связи особую важность приобретают такие когнитивные компетенции переводчика, как распредмечивающее понимание авторской смысловой программы художественного произведения, высокая рефлекторная способность и интерпретативная подготовленность переводчика как медиатора культур.
Литература:
1. Алексеева Е.А. Допереводческий анализ текста как способ формирования навыков понимания // Перевод: Язык и культура. 2001. Вып. 4. С. 7-8.
2. Алексеева Л.М. Специфика научного перевода: уч. пособие по спецкурсу. Пермь : Перм. ун-т, 2002. 125 с.
3. Бабушкин А.П., Жукова М.Т. Перевод художественного произведения как культурная адаптация картины мира [Электронный ресурс] // Язык, коммуникация и социальная среда. Вып. 1. Воронеж, 2001. URL: http://tpl1999.narod.ru (дата обращения: 23.08.2008).
4. Белянин В. П. Психолингвистические аспекты художественного текста. М. : Изд-во МГУ, 1988. 123 с.
5. Белянин В. П. Основы психолингвистической диагностики (модели мира в литературе). М.: Тривола, 2000. 248 с.
6. Воркачев С. Г. Культурные концепты и перевод: макаризмы в тексте Евангелия // Вестник МГОУ. 2003. № 4. С. 88–93.
7. Габуниа З., Гусман Тирадо Р. Культурологический аспект перевода художественного исторического текста // Сопоставительная филология и полилингвизм: сб. науч. тр., 2003. С. 67-70.
8. Залевская А. А., Каминская Э. Е., Медведева И. Л., Рафикова Н. В. Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста. Тверь, 1998. 206 с.
9. Зимняя И. А. К вопросу о восприятии речи. М. : Наука, 1961. 54 с.
10. Зорькина О.С. О психолингвистическом подходе к изучению текста // Язык и культура. 2003. С. 205-210.
11. Кретов А.А. К понятию импрессивной эквивалентности текстов // Перевод: Язык и культура. 2001. Вып. 4. С. 63-64.
12. Лурия А. Р. Речь и мышление. М. : Мысль, 1975. 360 с.
13. Мишланова С.Л., Пермякова Т.М. Современная концептосфера: направления и перспективы // Стереотипность и творчество в тексте. 2004. С. 351-364.
14. Павиленис Р. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М. : Мысль, 1983. 286 с.
15. Проценко Е.А. Возможна ли репатриация при переводе? // Вестник ВКУ, Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». 2005. №2, С. 124-128.
16. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М. : Слово, 2000. 259 с.
17. Фененко Н.А., Кретов А.А. Перевод как канал взаимодействия культур и языков (к проблеме языкового освоения «чужой» действительности) // Социокультурные проблемы перевода. 1999. Вып. 3. С. 82-94.
18. Savornin S. Traduire l’intraduisible après les postcolonial studies [Электронный ресурс] // URL: http://e-lla.univ-provence.fr/pdf/article5.pdf (дата обращения: 10.02.2009).
19. Vandaele S., Lubin L. Approche cognitive de la traduction dans les langues de spécialité : vers une systématisation de la description de la conceptualisation métaphorique // Meta, numéro spécial dirigé par H.Lee-Jahnke, vol. 5, nº2, 2005, P. 415–431.
[1] Научно-исследовательские работы проведены в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009 – 2013 годы.
