Современная лингвистика в последнее время уделяет значительное внимание проблеме отсутствия смысла в художественном дискурсе (Т.В. Булыгина, Т.Ф. Гусакова, Ж. Делез, В.Ю. Новикова, Б.Ю. Норман, И.Г. Овчинникова, Ю.Н. Тынянов, Н. Хомский, А.Д. Шмелев и др.).
Употребляя термин «нонсенс», лингвисты чаще всего говорят о произведениях Л. Кэрролла. Многие считают, что это явление встречается только в английской литературе, и основоположниками нонсенса называют Э. Лира и Л. Кэрролла, несмотря на то, что в поэзии явление нонсенса имело место намного раньше. Случаи отсутствия смысла можно найти в фольклоре и особенно в детских стихах (Nursery Rhymes). Считается, что нонсенс – это не просто бессмыслица и абсурд, а определенная сигнификативная система (процесс смыслоконструирования), имеющая целью передать реципиенту специфический смысл (sense).
Существует мнение о том, что понятие «нонсенс» (анг. nonsense от лат. non – не, нет, sensus – смысл – бессмыслица, нелепость) обладает функциональными свойствами, которые могут быть присущи только идеальному объекту, не связанному с материально-вербальным проявлением [13]. Нонсенсом также называют последовательность слов, в которой нарушается принцип их семантической согласованности, например: квадратный круг, зеленые идеи. Известно, что связь слов в высказывании подчиняется законам семантической согласованности, лексической сочетаемости и синтаксическому управлению. Высказывание образует смысл, если элементы высказывания имеют общие семы [10]. Смысл является организованной концептуальной системой и не определяется принципом композициональности, то есть не сводится к простой сумме значений исходных слов [11, c. 236]. Именно поэтому одной из его основ является сочетаемость первичных (исходных) семантических компонентов.
Лексическое значение слова наиболее полно раскрывается не столько в случае его употребления отдельно, изолированно, сколько в разнообразных высказываниях (синтагмах), когда проявляется его способность сочетаться с другими словами. Если основную роль в процессе смыслопорождения и создания высказывания играла индивидуальная сочетаемость, окказиональная, а не соответствующая критериям общепринятой нормы, то такое высказывание становится сложным, а в некоторых случаях – невозможным для восприятия и интерпретации путем простого суммирования значений его конституентов [1, c. 23].
То, что не соответствует общепринятым критериям осмысленности и является нонсенсом, бессмыслицей. Нонсенсные выражения нарушают правило образования синтагм, т.е. связанной последовательности слов, ибо то, что входит в семантику одного слова, отрицается семантикой другого слова. Рассмотрим следующий пример:
(1) “I’ll no be selling the fush for money,” she said [23, c. 84].
Эффект бессмыслицы достигается здесь путем намеренного противопоставления лексем sell и money. Согласно лексикографическим источникам, глагол sell означает to give up (property) to another for something of value (as money) [24]. Хотя глагол продавать предполагает получение какого-либо вознаграждения, чаще всего в виде денег, отказ девушки от их получения придает всему высказыванию оттенок энантиосемии, в результате чего семантическая связность нарушается путем противопоставления сем.
В лингвистике подчеркивается специфика отношений между смыслом и нонсенсом; примечательно, что эти понятия вовсе не рассматриваются как взаимоисключающие [13]. Нонсенс и смысл не только не исключают друг друга, но нонсенс зачастую, при определенной ситуации является источником смысла, обеспечивает его существование. Вопрос о нонсенсе возникает при рассмотрении проблемы порождения и понимания человеком речи и текста. В нонсенсном дискурсе зачастую изначально присутствует противоречие, при создании которого автор не вкладывает в дискурс какой-либо значимый смысл на денотативном / референциальном уровне. В таком случае смысл существует лишь с точки зрения прагматики, так как адресат сам наполняет дискурс тем смыслом, который представляется ему наиболее подходящим, тем самым становясь субъектом коммуникации (творцом смысла) из объекта. Таким образом, мысль о роли бессмыслицы в смыслопорождении соответствует синергетическим представлениям о созидательной способности хаоса [5]. Такое понимание нонсенса представляется нам весьма продуктивным, потому что на его основе нонсенс можно рассматривать конструктивно, а не в аспекте отрицания осмысленности, что, в сущности, ничего не дает для понимания прагматических установок говорящего при произнесении высказывания, содержащего рассматриваемый феномен. В контексте творчества адресата по смыслопорождению нонсенс можно рассматривать как прагматический триггер, запускающий когнитивно-интегрирующую деятельность слушающего [8, c. 311].
Среди исследователей, уделявших внимание проблеме отсутствия смысла в тексте и его компонентов, хочется отметить Л.В. Щербу, который указывал, что, используя элементарные грамматические законы, представляется возможным выявить понятийные категории языка, которые манифестируются в высказывании, конструируя его смысл [19].
Мы считаем наиболее актуальным на данный момент исследование создания и функционирования нонсенсных высказываний в аспекте порождения и интерпретации смысла. Противопоставление смысла нонсенсу недостаточно точно передает сущность последнего как дискурсивного явления, так как различные виды нонсенса могут стать причиной выявления смысла в тех высказываниях, в которых он изначально не подразумевался.
Нонсенс, на первый взгляд, – соединение несоединимого. Это тот стилистический прием, на который в «Логике смысла» обратил внимание Ж. Делез, полагая его той точкой, где житейский анекдот и афоризм мысли сливаются воедино [6, c. 93; см. также 2; 18]. К примеру,
(2) The elephant is a graceful bird;
It flits from twig to twig.
It builds its nest in a rhubarb tree
And whistles like a pig [20, c. 121].
В данном четверостишье слон каким-то невообразимым образом, понятным лишь автору, уподобляется птице. Так как в обыденном сознании слово «слон» несет в себе семы тяжеловесности и большого размера, объема, а «птица» – легкости и способности летать, то эти два существительных не могут быть соположены, даже как субъект и предикат одного и того же суждения. Кроме того, эффект нонсенса в данном примере еще больше подчеркивается во второй строке, где описывается способность слона порхать с ветки на ветку.
Но, тем не менее, нонсенс обладает внутренней и изначальной связью со смыслом. Взаимоотносительные положения зависят от их «абсолютного» положения в отношении нонсенса. Вот почему смысл имеет две стороны, соответствующие двум несимметричным сторонам парадоксального элемента. Например,
(3) A fly can’t bird, but a bird can fly [25, c. 212].
В этом предложении автор противопоставил две синтагмы, похожие по своей форме и лексическому наполнению. Однако, смысл имеет лишь вторая синтагма, в которой, в отличие от первой, лексемы выполняют соответствующие им функции в предложении, не вызывая конфликта со своим лексическим и грамматическим значением. Данное предложение подчеркивает, что частеречная семантика слова определяет и его место в предложении, и от перемены мест конституентов смысл всего англоязычного высказывания деформируется, а в данном примере (в общепринятом понимании) исчезает совсем, трансформируясь в лингвистически ориентированное противопоставление конверсивов fly – to fly : bird – to bird.
Отмечается, что бессмыслица – ложное мнение, не являющееся пониманием, которое возникает только там, где имеет место соединение, ведь если кто-то составит и соединит мысленно то, что не терпит соединения, то всякому будет ясно, что это ложно. Нонсенс потому более всего связан с интуитивным и мистическим постижением [12], метальным конструированием.
(4) I saw all of a sudden
No sign of any ship [26, c. 221].
В приведенном отрывке стихотворения М. Пика соединяются в одном предложении два противоположных значения. Глагол to see предполагает наличие некоего предмета или явления, который может быть виден, но по замыслу автора такой предмет отсутствует, что раскрывается с помощью фразы no sign of any ship. Таким образом, словосочетание saw no sign ставит под сомнение истинность данного предложения, в силу того, что в нем соединяются противоположные смыслы.
В нонсенсе следует также отметить относительную автономность грамматики и лексики (эту автономию интуитивно чувствуют все носители языка). При чтении текста, созданного посредством приема нонсенса, в поиске смысла читателю помогает грамматическая компетенция. При этом синтаксически правильно построенная фраза, в которой нарушены семантические характеристики, так же аграмматична, как и фраза, которая имеет смысл, но содержит грамматические ошибки. Встречая высказывания, иллюстрирующие данное утверждение (к примеру, высказывания Н. Хомского и Л.В. Щербы), человек пытается обнаружить в них некий скрытый смысл.
(5) Into my ear the blushing Whale
Stammers his love… [22, c. 110]
Несмотря на то, что данный пример невозможно представить реальным в действительности, вследствие чего его денотативно-пропозициональную структуру можно рассматривать как пустое множество, очевидно, что читатель непременно будет пытаться представить себе такие условия или такую реальность и контекст, в которых данное высказывание было бы вполне осмысленным. В таких случаях следует говорить о конструировании возможных миров в духе семантики Р. Монтегю [8, c. 307].
Изучение проблемы создания и понимания смысла дискурса по отношению к нонсенсу может помочь в решении вопроса и о значении в целом.
Традиционно принято противопоставлять нонсенс языковой норме. По мнению некоторых ученых, нонсенс представляет собой отход от языковой нормы, языковую аномалию. Ю.Д. Апресян полагает, что аномалия – это нарушение правил употребления языковых единиц. Аномалии в тексте могут создаваться намеренно и появляться в нонсенсном дискурсе благодаря функционально-прагматическим целям автора данного текста в сфере новых словоформ или переосмысления значения дискурса. Случаи нарушения различных видов нормы на всех уровнях языка доступны изучению. Главная общая черта нонсенсных языковых конструкций – это их отход от нормативных правил организации дискурса [2, c. 50; см. также 27]. Именно благодаря этой характерной черте, нонсенс рассматривается нами как компонент ненормативного речевого поведения.
Говоря о том, что нонсенс – прием, основанный на алогичности, мы имеем в виду тот факт, что особенности смыслопорождения и осмысленности языковых единиц в составе какого-либо выражения, кажущегося бессмысленным, противоречат конвенциональным прагматическим целям логики языкового общения и задачам логики общения вообще. Таким образом, под нонсенсом мы подразумеваем формальное или смысловое отклонение от нормы, отличающее его от утверждений, соответствующих нормам, которые принимаются за стандарт, к которому человек пытается подвести непонятные для него явления языка и речи, называя их нелогичными.
Под бессмысленным понимается высказывание, не отвечающее требованиям семантики или синтаксиса языка. Нонсенсное выражение вообще не может быть сопоставимо с действительностью. Оно не истинно и не ложно, так как данные характеристики имеют только осмысленные высказывания [5]. Бессмысленное – это всегда отход от норм языка, нарушение правил. Например, выражение «Если появилась луна, то катер» нарушает синтаксическое правило, требующее соединять с помощью импликативной связки «если…, то…» только высказывания, связанные причинно-следственными отношениями. В бессмысленном выражении «Хорошо, что симметричность вкушает интуицию», смешиваются разные семантические категории; значит, оно не может быть ни истинным, ни ложным. Ведь критерий истинности / ложности текста определяется путем распознавания логического распознавания лексических единиц высказывания. Поскольку процесс распознавания происходит благодаря выявлению определенных свойств объектов высказывания, связанных с фактами действительности, то именно в этом случае информация, содержащаяся в высказывании, может быть истинной или ложной [1, c. 91].
Особое внимание привлекают взгляды на нонсенс современного логика Э. Сьюэлл, по мнению которой нонсенс представляет собой определенную логическую систему, основанную на игровом принципе.
Согласно Э. Сьюэлл, нонсенс является разновидностью мыслительной деятельности, требующей для вербализации некоторого количества слов, при котором игра становится возможной. «Игра в нонсенс» заключается в отборе и формировании (систематизации) материала в виде дискретных единиц, с помощью которых образуется высказывание. В процессе игры человеческий разум выполняет две противоположные тенденции – тенденцию к разупорядочению и к упорядочению окружающей действительности. По мнению Э. Сьюэлл, в области нонсенса одна тенденция не может окончательно преодолеть другую, поскольку, пока сознание остается в пределах языка, которым ограничен нонсенс, оно не может ни подавить собственного стремления к неупорядоченности, ни преодолеть его окончательно, потому что эта сила для сознания не менее существенна, чем противостоящее ей стремление к упорядоченности. Нонсенс может лишь вовлечь силу, создающую беспорядок, в непрерывную игру. Это справедливо и по отношению к самому противоборству: оно не имеет конца [Цит. по: 7]. Система взглядов, предлагаемая Э. Сьюэлл, является весьма эффективной для понимания нонсенса как особого жанра и стилистического средства, наиболее существенным элементом, которого является игра. Ни для одного другого жанра элемент игры не является ведущим, хотя отдельные части ее и могут в нем присутствовать. Нонсенс играет словами – создавая каламбуры, образуя всевозможные «перверзии» или «перевертыши» (меняя местами объект и субъект, причину и следствие, большое и малое и обратно), соединяя несоединимое, разъединяя («отчуждая») неразрывно связанные с предметом части или атрибуты. Особым вариантом «игры в нонсенс» служит лукавое соединение так называемого «understatement» (преуменьшения) с «overstatement» (преувеличением). Порой оказывается, что нонсенс, не имеющий никакого обоснования и представляющийся нам совершенной чепухой, строго математически обусловлен путем перевода в другую систему координат.
Особый интерес в этом плане представляют стихотворные пародии (бурлески или травестии). Несмотря на то, что все подобные стихотворения связаны с исходным текстом или конкретным оригиналом, точность термина «пародия» можно поставить под сомнение. Ведь степень связи в разных случаях разная, а главное, хотя Л. Кэрролл и использует этот прием, он не стремится к сатире на избранных им авторов. В подобных случаях мы имеем дело с «внепародийной пародией», когда используется «пародический костяк» для» создания смехового эффекта. Ю.Н. Тынянов писал, что в пародическом манипулировании текстом происходит устранение произведения из литературной системы и деление самого произведения как системы [15]. Нельзя не согласиться с мыслью о том, что «пародии» Л. Кэрролла – это особые структуры, составные части которых претерпевают внезапные, случайные изменения, в зависимости от прагматических целей автора. Способность текста к порядку и хаосу достигает в пародийных примерах нонсенса редкого баланса – читатель ясно чувствует как исходный образец, так и саму пародию.
(6) Twinkle, twinkle, little bat!
How I wonder what you’re at! [21, c. 41]
Данный пример известной пародии на не менее известную детскую колыбельную по воле Л. Кэрролла превращает звезду в летучую мышь. При этом присутствие текста оригинала очевидно, что позволяет раскрыть юмористический замысел автора.
В нонсенсах Кэрролла юмор функционирует на разных уровнях. В первую очередь, это смех людей в случае удачного хода в игре, прежде всего если он внезапно поражает соперника. Следует отметить, что успех не акцентируется на одной стороне, а относительно равномерно распределен между противоположными сторонами.
Юмор в нонсенсе заключается в непрерывном взаимодействии между смыслом и его отсутствием. В смехе нонсенса фактор отсутствия смысла очень силен, но, тем не менее, не настолько, чтобы из-за него внутренний смысл нонсенсного высказывания не был заметен. То, что данный смысл реализуется не в определенных, материальных, структурах, а в более обобщенных формах, сказочно-типизированных образах или общих рассуждениях, отнюдь не делает его менее выразительным. Наоборот, именно эта особенность нонсенса обеспечивает его крайнюю способность к существованию и устойчивость относительно времени.
Понятие «бессмысленное», являясь размытым, не имеет ясного содержания. Поэтому найти грань, отделяющую осмысленное высказывание от бессмысленного, принципиально невозможно. Сложность разграничения этих понятий эффективно используется в языковом общении. В художественной литературе с помощью этой неопределенности нередко удается выразить то, что невыразимо никаким совершенным в своем синтаксисе и в своей семантике искусственным языком.
Основная задача нонсенса – разрушить однотипные и зачастую стереотипизированные понятийно-языковые конструкции, а невозможность передать объективную действительность в рамках таких конструкций и порождает знаменитый эффект бессмысленности [5].
Модели нонсенса создаются различным путем. Одна из наиболее распространенных среди них – семантическая неупорядоченность, сочетание категориально различных дискурсивных элементов или столкновение элементов, несовместимых по смыслу. Кроме того, эффект бессмыслицы может возникнуть за счет семантического сдвига в сочетаниях. Абсурдное для одного человека, другим может восприниматься как имеющее смысл. Само понятие логичности также есть понятие не абсолютное, – что было алогичным вчера, то сегодня может быть вполне логичным.
Показательно, что каждое высказывание обладает для коммуниканта «презумпцией осмысленности» [9; 16, c. 170]. Тексты нонсенса не являются исключением. В основе нонсенса – операции над языком: моделирование иных, чем в естественном национальном языке «квазиязыковых» знаков, прежде всего, слов, при котором соблюдаются присущие национальному языку формальные, чаще всего синтагматические, отношения между знаками, закономерности их создания и сочетания. Нонсенс искажает национальный язык, оперируя с языковой картиной мира, поэтому количество лексических значений в нем сведено к минимуму, как и в любой искусственно создаваемой модели.
Стандартная интерпретация нонсенса формируется на основе перцептивного уровня восприятия текста: читатель идентифицирует содержательную структуру текста, прежде всего, на основе представленных грамматических значений. Осмысление такого дискурса происходит на основе ассоциаций элементов нонсенса с конвенциональными единицами национального языка. Разнообразие стратегий ассоциирования и обусловленность ассоциаций когнитивным опытом читателя приводит к индивидуальной вариативности интерпретаций [14].
Большинство текстов нонсенса лишено последовательно сочлененных лексических значений, однако в них выражены грамматические значения и важную роль зачастую играет звукосимволизм [4]. Неизмененной остается и структура текста (содержательный тип, жанр). Выявление стратегий восприятия смысла таких текстов позволяет в полной мере определить «вклад» в понимание смысла целого текста грамматического и фонетического значений.
Библиографический список
1. Алимурадов, О.А. Смысл. Концепт. Интенциональность [Текст] / О.А. Алимурадов: Монография. – Пятигорск: ПГЛУ, 2003. – 305 с.
2. Апресян, Ю.Д. Языковые аномалии: типы и функции [Текст] / Ю.Д. Апресян // Res Philologica. Филологические исследования / Под ред. Д.С. Лихачева. – М.; Л.: Наука, 1990. – С. 50-71.
3. Гаджикурбанова, П.А. «Логика смысла» в концепциях стоиков и Ж. Делёза [Электронный ресурс] / П.А. Гаджикурбанова. – Режим доступа: http://kogni.narod.ru/programm/gadzikurbanova.html.
4. Горелов, И.Н. Вопросы теории речевой деятельности: Психолингвистические основы искусственного интеллекта [Текст] / И.Н. Горелов. – Таллин: Валгус, 1987. – 190 с.
5. Гусакова, Т.Ф. Альтернативы смысла [Электронный ресурс] / Т.Ф. Гусакова. – Режим доступа: http://fege.narod.ru/librarium/gusakova.htm
6. Делёз, Ж. Логика смысла [Текст] / Ж. Делёз. — М.: Издательский центр «Академия», 1995. – 300 с.
7. Демурова, H.M. Алиса в Стране чудес и в Зазеркалье [Электронный ресурс] / H.M. Демурова. – Режим доступа: http://www.ruslib.org/books/demurova_h_m/alisa_v_strane_chudes_i_v_zazerkale-read.html
8. Картуннен, Л. Логика английских конструкций с сентенциальным дополнением [Текст] / Л. Картуннен // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. – М.: Прогресс, 1985. — С. 303-332.
9. Касевич, В.Б. Теория коммуникации и теория языка [Электронный ресурс] / В.Б. Касевич. – Режим доступа: http://www.russcomm.ru/rca_biblio/k/kasevich.shtml
10. Кравец, А.С. Теория смысла Ж. Делеза: Pro и Contra [Электронный ресурс] / А.С. Кравец. – Режим доступа: www.ruthenia.ru/logos/number/49/12.pdf
11. Лурия, А.Р. Язык и сознание [Текст] / А.Р. Лурия / Под редакцией Е.Д. Хомской. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. – 320 с.
12. Неретина, С.С. Тропы и концепты [Электронный ресурс] / С.С. Неретина. – Режим доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/neretina.html
13. Новикова, В.Ю. Языковой абсурд как лингвистическое явление [Электронный ресурс] / В.Ю. Новикова. – Режим доступа: http://humanities.edu.ru/db/msg/45672
14. Овчинникова, И.Г. Стандарт и индивидуальная вариативность восприятия текста нонсенса [Электронный ресурс] / И.Г. Овчинникова. – Пермь, 2001. – Режим доступа: http://www.psu.ru/pub/filolog_1/2_6.rtf
15. Тынянов, Ю.Н. О пародии [Электронный ресурс] / Ю.Н. Тынянов. – Режим доступа: http://philologos.narod.ru/tynyanov/pilk/poet7.htm
16. Успенский, Б.А. Ego Loquens. Язык и коммуникационное пространство. [Текст] / Б.А. Успенский. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2007. – 320 с.
17. Хомский, Н. Синтаксические структуры. Пер. с англ. [Текст] / Н. Хомский // Новое в лингвистике. Вып. II. – М.: Прогресс, 1962. – С. 412-527.
18. Чернышова, Т.В. Стилистический анализ как основа лингвистической экспертизы конфликтного текста [Электронный ресурс] / Т.В. Чернышова – Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics2/chernyshova-00.htm
19. Щерба, Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании. [Электронный ресурс] / Л.В. Щерба. – Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/shcherba-74a.htm
20. Anonymous. The Elephant is a Graceful Bird [Текст] // The Everyman Book of Nonsense Verse. – New York: Everyman’s Library, 2004. – P. 121.
21. Carroll, L. Twinkle, Twinkle, Little Bat! [Текст] / L. Carroll // The Everyman Book of Nonsense Verse. – New York: Everyman’s Library, 2004. – P. 41.
22. Chesterton, G.K. The Oneness of the Philosopher with Nature. [Текст] / G.K. Chesterton// The Everyman Book of Nonsense Verse. – New York: Everyman’s Library, 2004. – P. 107-118.
23. Leacock, S. Hannah of the Highlands: or, the Laird of Loch Aucherlocherty [Текст] / S. Leacock // Nonsense Novels. – New York: Forgotten Books, 2008. – P. 81-93.
24. Merriam-Webster Dictionary Online [Электронный ресурс].– Режим доступа: http://www.merriam-webster.com/dictionary/sell
25. Milne, A.A. Cottleston Pie [Текст] / A.A. Milne // The Everyman Book of Nonsense Verse. – New York: Everyman’s Library, 2004. – P. 212.
26. Peake, M. O’er Seas That Have No Beaches [Текст] / M. Peake// The Everyman Book of Nonsense Verse. – New York: Everyman’s Library, 2004. – P. 221.
27. Schiffrin, D. Discourse Markers: Language, Meaning and Context [Текст] / D. Schiffrin // The Handbook of Discourse Analysis / Ed. by D. Schiffrin, D. Tannen & H. Hamilton. – Oxford: Blackwell Publishing, 2005. – P. 54-75.
[1] Статья подготовлена в рамках осуществления научных проектов «Когнитивно-лингвистическое и психолингвистическое моделирование национального ментального пространства: Россия и Западная Европа» (№ 2.1.3/6721) по Аналитической ведомственной целевой программе «Развитие научного потенциала высшей школы» и «Разработка принципов и механизмов портретирования языковой личности и моделирования структуры и элементов языковой картины мира» (№ 1.1.08) по Тематическому плану научно-исследовательских работ ГОУ ВПО ПГЛУ в рамках Задания Федерального агентства по образованию.
