Ключевые слова: хроносоциология, временная перспектива
М. Хайдеггер писал в своей работе «Время и бытие»: «Времени нет без человека». Вряд ли можно найти более фундаментальное понятие, так влияющее на нашу жизнь, чем время. Понятие «времени» — понятие нередуцируемое и определить его очень сложно, если возможно.
Наиболее наглядными и удивительными для человека несведущего различия во «времявосприятии» можно заметить на примере традиционных обществ. Восприятие времени здесь выступает одним из ключевых моментов, помогающих обществу идентифицировать себя в качестве «общности» со своими собственными традициями и практиками. В свою очередь, понимание различий и сходств является ключом к толерантности и снятию межцивилизационных противоречий.
Время и пространство — две принципиально разные категории, однако во времени, как и в пространстве есть свои средства ориентации. Речь в данной работе пойдет о субъективном социальном времени. Предпочтение личностью той или иной ориентации определяется большим количеством разнообразных факторов, таких как: экономические условия проживания, климат, культура и др.
Отношения людей со временем не сводятся к пассивному приспособлению к его природным ритмам, но и являются так же интерактивными. Понятие временной перспективы происходит из психологии, впервые его обозначил К. Левин, определявший термин как целостность видения прошлого и будущего, сочетающихся в видении настоящего. На данный момент исследователями из различных областей проделан огромный труд по изучению временных перспектив. Согласно теории временных перспектив, мы учимся переводить поток опыта в категории прошлого, будущего и настоящего в процессе социализации. Временная перспектива динамически влияет на решения личности, так как неразрывно связана с такими процессами, как склонность к риску, постановка целей и жажда их достижения. Индивидуальные характеристики, определяющие временную перспективу в каждый момент времени наиболее стабильны и непосредственно зависят от социокультурных факторов. Как правило, исследования временной перспективы концентрируются на временной перспективе будущего, другим же уделяется меньше внимания.
Работа Ф. Зимбардо избегает уклона в одну временную ориентацию и позволяет равномерно изучать их все. Модель опирается так же на модель жизненного пространства К. Левина. Методика Зимбардо измеряет пять временных перспектив: негативное прошлое, гедонистическое настоящее, будущее, позитивное прошлое и фаталистическое настоящее. Методика была адаптирована в ряде стран (ЮАР, Латвии, Италии, России, Бразилии и др.) и позволила получить большое количество эмпирических данных, позволяющих составить общую классификацию, определить основную временную ориентацию каждой из стран. Так, например, ориентация на будущее в США связывается с низким уровнем рискованного поведения и поведением, наносящим вред здоровью, а ориентация на настоящее связывается с риском ВИЧ-инфицирования. Адаптация ZTPI в ЮАР выявила склонность школьников (независимо от половозрастных показателей) к ориентации на будущее, причем показатели по этой шкале были более выражены у учеников менее престижных, нежели элитных школ. Самые низкие показатели у тех же школьников были на ориентации «негативное прошлое» и «фаталистическое настоящее». [1]
Временная ориентация конкретной культуры влияет на то, как она измеряет время и степень, в которой она считает, что может его контролировать. Например, Америка часто считается ориентированной на будущее, в сравнении с ориентированной на настоящее Францией или ориентированной на прошлое Великобританией. Часто (но не всегда) ориентация на прошлое рождается в странах с долгой историей, таких как Индия или Китай, а ориентация на будущее — в молодых странах.
Культуры, ориентированные на будущее, имеют привычку вести жизнь строго по часам. США является страной с наиболее высоким темпом жизни, возможно из-за того, что большинство американцев смотрят в будущее в погоне за «американской мечтой». Это культура, в которой приветствуется занятость и деловой подход к жизни, которые определяют успех и статус. Япония так же крайне чувствительная ко времени культура, так как японцы уделяют даже большее внимание эффективному распределению времени, чем американцы, и благодаря этому могут чувствовать себя менее фрустрированными.
Ориентированные на прошлое культуры, такие как Индия, гораздо спокойнее относятся к времени. В отличие от Японии опоздание для поезда на несколько часов или даже на сутки считается нормальным. Возможно, для стран с тысячелетней историей несколько часов становятся незначительными.
Некоторые культуры, однако, не имеют никаких временных перспектив, и имеют более расслабленное отношение ко времени или не имеют его вообще. Очень часто в этом контексте упоминается племя Пираха из Амазонии. Язык Пираха основан на жужжании и свисте, и крайне беден. Их культура не имеет алфавита, арифметики, слов, обозначающих цвет, и никаких религиозных верований и мифологии. У них так же практически отсутствует представление о времени. Их язык не имеет прошедшего времени и все для них существует в настоящем, когда они не могут что-либо объяснить, это перестает для них существовать.
Племя Хопи так же, как и большинство американских племен, говорит на языке, в котором практически отсутствуют глагольные и временные конструкции. Хопи не имеют представления о линейном времени так, как понимают его на Западе, так что нет ничего удивительного, в том, что их религии включают в себя цикличное время, как у античных буддистских верований о «колесе времени».
Интересным примером отличия восприятия времени племенем хопи от традиционного понимания, например, является одно из ключевых исследований Эдварда Сепира-Уорфа, представленное в его работе «Теория лингвистической относительности». Оно посвящено сравнению выражения в языке понятия времени у европейцев с одной стороны, и индейцев хопи — с другой. Уорф обнаружил, что у хопи для обозначения периодов времени нет некоторых слов, присущих европейским языкам. В своем исследовании он проследил, как соотносятся грамматические и лексические способы выражения времени в разных языках с поведением и культурой носителей.
Гипотеза лингвистической относительности наглядно показывает на основе различий в языках то, на каких вещах акцентирует внимание человек, принадлежащий тому или иному обществу. Это значит, что можно по-разному воспринимать и структурировать мир, и это обязательно отразится в речи.
Язык хопи, по Уорфу, можно назвать языком, не имеющим времени. В нем различают психологическое время, которое очень напоминает бергсоновскую «длительность». Специфическими особенностями понятия времени в языке хопи является то, что оно варьируется от человека к человеку, не допускает одновременности, может иметь нулевое измерение, то есть количественно не может превышать единицу. Индеец хопи говорит не «я оставался пять дней», но «я уехал на пятый день». Слово, относящееся к этому виду времени, подобно слову «день», не имеет множественного числа. Он показал, что в языке хопи нет слов, обозначающих периоды времени, таких как мгновение, час, понедельник, утро, со значением времени, и хопи не рассматривают время как поток дискретных элементов, что подтверждает схожесть в их времявосприятии с «длительностью».
В книге «Там-там сзывает посвященных» Л. И. Андреев на своем опыте путешествия в Африку показывает особенности времени в африканских племенах, в частности, в племени масаи и кикуйя. Глобальной их скрепой выступает именно время, которое, будучи универсальным в физической и астрономической реальности у них по-своему локализуется. Он пишет: «Для большинства африканцев восприятие времени, как правило, бедно впечатлениями и ассоциациями, сплющено до элементарного различения того, что было «давно», и того, что есть «сейчас». Новшества для них заведомо нежелательны, так как рождают риск нарушения принятого далекими предками порядка, в том числе поэтому кандидаты в старейшины, обещающие улучшения жизни всегда проигрывают тем, кто обещает сохранять традиции.
В сознании членов африканского племени преобладает чувственно-ассоциативное, художественно-образное восприятие времени, словно оно представляет собой живое и невидимое существо.
Как и в книге Коринны Хоффман «Белая масаи», Андреев говорит о том, что жизнь этого племени посвящена соблюдению традиций, в которых часто можно увидеть и отношение ко времени. Авторы говорят о том, что для масаи не существует прошлого и будущего, они как будто находятся вне времени.
«Традиционное «движение тандема рука-копье» в боевых плясках масаи как бы описывает дугу или петлю времени.
Время для африканца и традиционного социума — совокупность событий, (вновь та самая «длительность» по Бергсону) которые были, происходят в настоящее время или вот-вот произойдут. То, что, состоится в силу ритмов внешней или внутренней природы (например, сезон засухи, роды беременной женщины), примыкает к реальному времени как его потенциальная, неизбежная разновидность. Время в представлениях кикуйя включает два вида, функционирующих параллельно.
В мифологическом сознании нет понятия необратимости времени, оно движется в обоих направлениях. Прошлое не потеряно для настоящего и находится с ним в неразрывном единстве. Настоящее может даже активно влиять на прошлое, на существование ушедших в небытие поколений путем жертвоприношений и ритуалов поклонения, что опять показывает «вневременность» жизни таких обществ. Восприятие времени качественно, а не количественно позволяет относить культуру к ориентации вне времени. Чаще всего такими культурами являются доиндустриальные.
Глобализация все больше подталкивает к изучению и сопоставлению временных моделей, так как это может во многом облегчить контакты цивилизаций. Ричард Дональд Льюис, специалист и консультант по кросс-культурной коммуникации создал модель, типологизирующую различные нормы и позволяющей легче понять поведенческие аспекты представителей других стран и народов. Автор считает, что несмотря на популяризаторский характер книги, это едва ли не наиболее структурированное исследование временных перспектив большого количества стран, собранное воедино. Модель Левиса представляет треугольник, на вершинах которого располагаются линейное время, мультиактивное и цикличное в максимально чистом виде. Между ними в свою очередь образованы переходные стадии, то есть выраженные менее ярко временные модели. Страны мира Льюис, соответственно, расположил на вершинах и переходных стадиях. На вершине линейно-активного времени располагаются Швейцария и Германия, Италия и Испания представляют мульти-активное время, а Вьетнам, Китай и Япония — циклическое, «реактивное». В построении своей модели Р. Левис не только определил временные ориентации культур, но и попытался вникнуть в более подробное видение времени у каждой из наций. Итальянцы (и некоторые другие жители Южной Европы), согласно его исследованию, отдают предпочтение межличностным отношениям и могут игнорировать график, если он нарушает коммуникацию. В то же время испанцы, придерживаясь того же мнения, видят и вторую истину, поэтому у представителей других наций может сложиться неверное ощущение, что испанцы пунктуальны и ценят время в той же мере. [3]
Вышеописанные временные модели позволяют упорядочить и лучше понять ту призму, через которую каждый из людей смотрит на временные рамки, на свои планы, на риск, увидеть отношение к межличностному общению, к деловой коммуникации. ZTPI индивидуальна и всестороння, но модель Р. Левиса выводит нас на новый, более глобальный уровень понимания ценности временных ориентаций, имеющих значение не только для исследователей, но и для каждого человека, встречающегося с другой культурой.
Литература:
- Сырцова А. и др. Феномен временной перспективы в разных культурах (по материалам исследований с помощью методики ZTPI) //Культурно-историческая психология. — 2007. — №. 4. — С. 19–29.
- Zimbardo P. G., Boyd J. N. Putting time in perspective: A valid, reliable individual differences metric // Journal of Personality and Social Psychology. 1999. No 77.
- Льюис Р. Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию. — М.: Дело, 2001.
- Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку. — В сб.: Новое в лингвистике, вып. 1, М., 1960
