Философия науки Карла Поппера



Я могу ошибаться, а Вы можете быть правы; сделаем усилие, и мы, возможно, приблизимся к истине.

Карл Поппер

Карла Поппера называют Гегелем ХХ века. И это вполне заслуженно: это один из самых ярких философов нашей эпохи. Главные заслуги этого философа находятся в области эпистемологии. Как и его коллеги, поддерживающие неопозитивистские идеи, Поппер решал проблемы, связанные качественной характеристикой научного знания. Именно эта тема является центральной для философии позитивизма. Видимо, именно по этой причине его философию нередко называют постпозитивизмом. Правда, в этом термине кроется и другая информация: это не позитивизм, а то, что пришло ему на смену.

Тематика его эпистемологических исследований многообразна — проблема истины, объективности научного знания, критерия научности, структуры научного знания, истоков и видов научного знания и т. д.

Поппер был хорошо знаком с позитивистскими, неопозитивистскими, прагматистскими концепциями научного знания, нередко пользовался их методологией, рассматривал, по сути, те же проблемы. Например, он был во многом согласен с прагматистской концепцией истины. Прагматисты считали, что если научному сообществу удается решить задачу на уровне удовлетворяющем потребности своих членов, оно считает свою задачу выполненной. Решение, в правильности которого убеждены все члены сообщества, и есть истина. С этим согласен и Поппер, призывающий не искать общих теорий, претендующих, к примеру, на освещение всего исторического процесса. Это бессмысленно хотя бы потому, пишет он, что история человечества уникальна, единична, а из единичного невозможно сделать обобщение. Поэтому работать во имя уничтожения конкретного зла лучше, чем ради достижения абстрактного добра... Пытайтесь лучше уничтожить конкретные несчастья... Но не пытайтесь достичь этих целей косвенным путем, проектируя и создавая отдаленные идеальные, полностью лишенные зла общества... Ни одно поколение не должно быть принесено в жертву ради будущих поколений, ради идеала счастья, который, возможно, никогда не будет достигнут», — утверждает Поппер [цит. по: 1, с. 98–99]. Эта позиция нашла отражение в программных документах многих социал-демократических партий, испытывающих заметное влияние взглядов Поппера.

Поппер отказывается от образа науки как вечно прогрессирующего в определенном направлении процесса. Как и Т. Кун, он не приемлет кумулятивистскую концепцию развития научного знания. Он доказывает идею относительности научного знания, отсутствие у него конечной стоянки. Эволюцию науки он представляет в виде следующей схемы:

Р1 — Т1 — Е1 — Р2...

Здесь Р¹ — проблема. Т¹ — решение этой проблемы, представленное в науке как правило в виде теории. Е¹ — опровержение этой теории путем критики и опытных проверок. Р² — новая проблема, возникшая после опровержения. Дальше все развивается по этому же алгоритму: только вместо Т¹ появляется Т², вместо Е¹ — Е², а Р² заменяется Р³. И так до бесконечности, т. к. абсолютных истин, «последних сущностей» нет.

Из приведенной схемы видно, что Поппер не смог уйти от традиционной для всего рационализма проблемы — вопроса об исходной точке, начале познания. При решении этого вопроса он возвращается к дедуктивистскому варианту классического рационализма в духе философии Декарта. Однако он подчеркивает свое принципиальное расхождение с Декартом: «Декарт был убежден, что основоположения, посылки дедуктивных систем должны быть надежными и самоочевидными, — «ясными и отчетливыми». По его мнению, они основываются на интеллектуальной интуиции... Я же, напротив, считаю их проблемными предположениями, или гипотезами. Я утверждаю, что эти гипотезы должны быть в принципе опровержимыми», — пишет Поппер [2, с. 43].

Гипотеза (так здесь называет теорию) — это второе звено в цепи развития науки (см. приведенную выше схему). Именно с нее начинается конструирование знания [3; 4; 5]. Но ведь причиной всего является проблема, а теория возникает только из-за необходимости ее решения. Причем проблем много и они не обязательно связаны между собой. В таком случае, наука мозаична, она не может быть целостным образованием, где одно увязано с другим. Это также объясняется и тем, что на выбор проблем, решаемых наукой, в значительной мере влияют вненаучные факторы (политические события, экологические и энергетические проблемы, эпидемии, потребности промышленности, медицины, образования и т. д.).

Чем больше проблем в науке, тем больше теорий. Но ни одна теория не может объяснить все факты, связанные с определенной проблемой, поэтому она со временем опровергается. Это нормальное явление, ненормальной является теория, претендующая даже в идеале на объяснение всех фактов (такой теорией Поппер считал, к примеру, марксизм). Поскольку в любой предметной области науки фактов бесконечное количество, то приходится мириться с тем, что наши выводы носят вероятностный характер: мы постоянно имеем дело с неполной индукцией, методы которой правдоподобны, но в них всегда может содержаться ошибка [6; 7; 8]. Такая точка зрения на эволюцию научного знания приводит Поппера к фаллибилизму. Это также сближает эпистемологи. Поппера с прагматизмом. Как известно, термин «фаллибилизм» был введен в теорию познания Ч. Пирсом, который считал, что всякое знание конкретно, ибо оно связано с определенными обстоятельствами. Проецируя его на будущее, мы должны учесть, что там могут появится другие факты, которые наше знания объяснить не может. Фаллибилизм Пирса тесно перекликается с принципом толерантности Поппера. В конечном счете, индуктивизм и фаллибилизм Поппера приводят его к отказу от необходимости обоснования научного знания [9]. Впоследствии идею Поппера развил немецкий философ и социолог Ханс Альберт, сформулировавший так называемую «трилемму Мюнхгаузена». Суть этой трилеммы состоит в том, что обосновать любое высказывание невозможно, так как аргументы, которые приводятся для обоснования тезиса, сами нуждаются в обосновании. И этот процесс бесконечен: если для обоснования А приводится аргумент Б, то, в свою очередь, для обоснования Б необходим, например, аргумент С и т. д.

Таким образом, наука — это поле вечной борьбы теорий, где нет окончательной, «подлинно научной» теории. Плюрализм теорий является, по Попперу, причиной множественности картин реальности. Дело в том, что теории «подгоняют» под себя факты. Поппер пишет, что наблюдение строится и объясняется под влиянием определенной теории, поэтому «не существует ни чистой перцепции, ни чистых опытных данных, точно так же не может быть и чистого языка наблюдений, ибо все языки насыщены теориями и мифами» [10, с. 136]. На такой же позиции стоит и последователь Поппера П.Фейерабенд, который пишет, что при смене теорий изменяется даже значение одних и тех же терминов.

Таким образом, в постпозитивистком варианте философии науки к утверждению о существенном влиянии на информацию о мире категориального аппарата науки добавляется мысль о значительном влиянии на ход и результаты научного исследования мировоззренческих установок ученого.

Характеристика философии науки Поппера будет неполной без его теории фальсификационизма. Она возникла при решении им ключевой для позитивизма проблемы демаркации научного знания. Как известно, эту проблему решал еще О. Конт, сформулировавший «закон подчинения воображения наблюдению» [11]. В ХХ веке этот закон получил название принципа верификации. Поппер усилил его, введя в 1935 году свой критерий научности — принцип фальсификации [12]. Согласно этому принципу, теория считается научной только в том случае, если существует методологическая возможность ее опровержения (фальсификации, по Попперу). К примеру, современная наука не знает способа опровержения концепции о сотворении мира Богом в течение шести дней. Следовательно, такое утверждение не может считаться научным. Таким образом, научная теория не может быть не опровержимой. В корпус науки следует включать лишь фальсфицируемы концепции. Тем самым, Поппер предложил свой способ отделения научного знания от вненаучного.

Литература:

1. Никитина А. Г. «Критический рационализм» и идеология современного реформизма // Вопросы философии. 1986. № 8. С. 96–102.
2. Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 29–58.
3. Рахматуллин Р. Ю., Хабибуллин Р. М. Гипотеза как форма научного знания // Молодежь. Образование. Наука. Материалы VII Российской ежегодной научной конференции аспирантов и молодых ученых. Уфа, 2012. С. 190–193.
4. Rakhmatullin R. Hypothesis as a form of scientific knowledge // Современныйнаучныйвестник. 2013. Т. 4. № 2. С. 49–52.
5. Семенова Э. Р. Гипотеза как вид знания // NovaInfo.Ru. 2016. Т. 1. № 49. С. 275–278.
6. Вардикян Р. В., Семенова Э. Р. Проблема объективности научного знания // Вестник научных конференций. 2015. № 3–1 (3). С. 35–36.
7. Хабибуллин Р. М. Применение метода сходства в исследовании влияния биологически активных веществ на показатели крови мышей // Вестник Башкирского государственного аграрного университета. 2013. № 4 (28). С. 47–48.
8. Khabibullin R. M., Khabibullin I. M., Bakirova A. U. Influence pantokrin mice bloodduring exercise // Уральскийнаучныйвестник. 2016. Т. 10. № 2. С. 210–213.
9. Семенова Э. Р. Особенности научного познания // NovaInfo.Ru. 2016. Т. 2. № 50. С. 161–164.
10. Панченко А. И. Современные тенденции в западной философии и эпистемологии К. Поппера // Философские науки. 1976. № 3. С. 136–140.
11. Хуббеев Р. И., Семенова Э. Р. Основные критерии научности знания // Вестник научных конференций. 2015. № 4–5 (4). С. 95–96.
12. Поппер Карл Р. Объективное знание. М.: Эдиториал УРСС, 2002. 384 с.