Статья посвящена анализу политики РФ в области нераспространения ядерного оружия в конце XX – начале XXI века.
Ключевые слова: ядерное оружие (ЯО), оружие массового уничтожения (ОМУ), Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), Режим контроля над ракетной технологией (РКТР), экспортный контроль, Россия, США, Иран, КНДР
Официальные документы и заявления руководства России провозглашают приверженность режимам нераспространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и прежде всего Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). В июне 2003 г. президент В. Путин в интервью «Би-би-си» подчеркнул: «Если говорить о главной угрозе XXI в., то я считаю, что это проблема распространения оружия массового уничтожения»[6].
Российскими представителями постоянно отмечается, что Россия ратифицировала, в отличие от США, Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. При этом особенно подчеркивается, что Россия смогла выполнить все свои обязательства по ДНЯО в крайне неблагоприятных условиях глубокого и продолжительного экономического кризиса.
Россия в полном объеме придерживается соглашений в рамках Режима контроля над ракетной технологией (РКТР), однако в отличие от США внимание Москвы сосредоточено прежде всего на соблюдении условий РКРТ по отношению к отечественным предприятиям в соответствии с разветвленной системой экспортного контроля, курируемой высшим политическим руководством.
В 90-е годы в рамках программы Совместного уменьшения угрозы (известной также как программа американских сенаторов Нанна-Лугара-Доменичи) Россия осуществила главным образом с помощью США и с вкладом ряда других стран (Великобритании, Норвегии, Японии) беспрецедентные по масштабу мероприятия по ликвидации ядерных боезарядов, баллистических ракет, утилизации атомных подводных лодок, а также (по параллельным проектам) по физической защите, учету и контролю ядерных материалов (ФЗУКЯМ). Тогда же были заложены иные большие проекты, реализация которых предполагается в обозримом будущем [5, с.20-23].
В общей сложности в 90-е годы и по настоящее время по названным и другим программам выполнены работы на сумму до 6 – 9 млрд долл. Следует отметить, что наряду с крайне скромными результатами 90-х годов и начала нового десятилетия по реальной трансформации взаимоотношений ядерного сдерживания и достижению новых радикальных соглашений по сокращению и ограничению ядерного оружия в рамках большой пятерки программы явились действительно выдающимся успехом сотрудничества, выходящего за традиционные рамки и стереотипы ядерного сдерживания в духе новых отношений после окончания холодной войны.
Еще более грандиозные проекты есть на будущее – в контексте программы Глобального партнерства (ГП). Россия приняла решение о стабильном финансировании проектов ГП.
Вместе с тем общий объем заявленного финансирования в рамках ГП со стороны большой восьмерки до сих пор не доходит до планки в 20 млрд долл., установленной в Кананаскисе, даже с учетом присоединения новых стран. Существует значительный разрыв между средствами, о выделении которых заявлено, и реально получаемыми Россией деньгами на цели проектов Глобального партнерства. Российские эксперты отмечают необходимость совершенствования механизмов использования средств как в самой России, так и в странах-донорах, повышения роли аудита, оценки эффективности расходования средств, использования независимой экспертизы, подключения российского бизнеса к финансированию социально ориентированных проектов в рамках программы Глобального партнерства. Отмечается также, что России следует продемонстрировать возможность решения собственными силами задач, стоящих перед ней в рамках ГП, увеличив свой вклад в финансирование проектов по нераспространению ОМУ с учетом крайне благоприятной конъюнктуры на рынке энергоресурсов.
Контроль же за внешнеэкономическими операциями с ядерными материалами, специальными неядерными материалами и соответствующими технологиями, а также с товарами и технологиями двойного применения в России осуществляется как компонент политики нераспространения. Закон «Об экспортном контроле», принятый в 1999 г., закрепил термин «экспортный контроль» именно за этой сферой [1]. Вместе с тем распространение ядерного оружия, очевидно, не является для России столь же важным приоритетом практической политики, как для США. В этом смысле она гораздо ближе к американским союзникам в Европе и на Дальнем Востоке; то же относится и к выбору методов противодействия данной угрозе.
Прежде всего, дело в том, что, в отличие от США, вопреки официальным декларациям Москва усматривает много других угроз своей безопасности, в том числе проистекающих от политики США и НАТО, которые стоят выше в списке российских приоритетов. Это ясно отражено в уже упомянутых официальных документах России по национальной безопасности и военной доктрине [4, с. 43-44].
Главные вызывающие тревогу «пороговые страны» (Иран, КНДР) не воспринимаются в России как вероятные противники, так же как США не считают угрозой ядерные силы Израиля и Пакистана. Кроме того, Иран стоит на втором или третьем месте (в зависимости от года) как покупатель крупных партий российских вооружений, позволяющий военно-промышленному комплексу выживать, несмотря на резкое сокращение оборонного заказа со стороны российских Вооруженных сил. Наконец, Иран — это важнейший геополитический партнер России, растущая региональная сверхдержава, в известной мере уравновешивающая экспансию Турции и расширяющееся военное и политическое присутствие США в Черноморско-Каспийском регионе, происходящее без согласования с Россией и с неясными для нее целями.
Северная Корея, безусловно, не имеет для России столь важного значения, тем более в свете расширяющегося экономического сотрудничества с Южной Кореей. Однако, опыт вытеснения России из ядерно-энергетического проекта с КНДР в 1994 г. Соединенными Штатами, Японией и Южной Кореей до сих пор оказывает влияние на отношение Москвы к американской политике давления на КНДР в связи с ее ядерной программой и в целом на восприятие искренности заботы Вашингтона о нераспространении ядерного оружия, в том числе в отношении Ирана. Иными словами, преобладающая часть российских политических кругов считает, что США сразу же вытеснят Россию из ядерного бизнеса, если только она займет жесткую позицию по иранским программам, как того требует Вашингтон.
Еще одно важное обстоятельство состоит в том, что поставки ядерно-энергетической технологии и топлива за рубеж являются для России относительно гораздо более важными, чем для США. В российском экспорте, где преобладают нефть, газ и другое сырье, ядерные контракты относятся к немногим предметам высокотехнологичной продукции (наряду с вооружениями), конкурентоспособным на мировом рынке. Это считается ценной составляющей в структуре экспорта.
Нельзя также недооценивать роль внутренних факторов российской политики. На протяжении многих лет в условиях хронического недофинансирования Минатома (теперь Федерального агентства по атомной энергии) на цели поддержания, конверсии и утилизации его наследия от СССР – атомных городов, выводимых из боевого состава ядерных боезарядов и атомных подводных лодок – доход от зарубежных поставок стал важнейшим средством жизнеобеспечения этой колоссальной инфраструктуры объектов и связанных с ними людей. Безусловно, программа Нанна-Лугара-Доменичи, урановая сделка, плутониевые проекты и ряд других мер содействия со стороны США и других стран Запада сыграли большую роль. Однако они не могли полностью обеспечить финансовые потребности Минатома. Внебюджетные доходы от зарубежных поставок Китаю, Индии, Ирану и другим странам стали незаменимым средством поддержания жизнедеятельности этого огромного социально-технологического организма.
Таким образом, наряду с декларативной позицией Москвы можно выделить следующее:
· Россия заинтересована в укреплении режимов нераспространения, но это не единственный и не главный приоритет ее стратегии безопасности;
· В России часто скептически относятся к провозглашаемой Соединенными Штатами глобальной стратегии нераспространения и контрраспространения, усматривая в их практической политике практику двойных стандартов и попытки прикрыть целями нераспространения иные политические, военные и коммерческие, в том числе ядерно-экспортные интересы;
· Ради идеи нераспространения (тем более в односторонней американской трактовке) Россия не склонна жертвовать своими экономическими и политическими интересами в мирном ядерном сотрудничестве с другими странами, если при этом формально соблюдаются условия ДНЯО, гарантии МАГАТЭ и согласованные нормы ядерных поставок за рубеж;
· Отношения с США имеют для России важнейшее значение, в том числе в связи с программами помощи ей со стороны Запада в ядерной сфере, и она готова в определенных пределах учитывать американские требования;
· В то же время Москва будет сопротивляться давлению Вашингтона в сторону прекращения законных с точки зрения ДНЯО сделок с другими странами, даже если эти страны в текущий исторический момент не нравятся данной американской администрации и если есть подозрения относительно военных ядерных программ и амбиций зарубежных партнеров России.
· В этом плане продолжение бушерского проекта и его возможное расширение приобрели для Москвы не только практическое (доход в 5 млрд. долл.), но и принципиально-политическое значение. Доводы о том, что даже мирный проект дает Ирану знания, технологии и материалы, которые теоретически могут быть использованы в военных целях, не воспринимаются в Москве;
· Россия, как и большинство американских союзников, будет возражать против силовых методов решения проблем нераспространения (хотя по политическим соображениям она поддержала Инициативу по безопасности в борьбе с распространением оружия массового уничтожения – ИБОР) и отдавать предпочтение дипломатическим и экономическим инструментам, укреплению правовой базы и механизмов экспортного контроля, связанных с ДНЯО, причем применяемых на недискриминационной основе ко всем поставщикам и импортерам ядерных материалов и технологий;
· Без инициативы извне Россия едва ли станет поддерживать идеи более жесткого экспортного контроля или эмбарго на поставки компонентов замкнутого ядерного цикла отдельным странам, которые могут избирательно затруднить ее внешние проекты такого рода (во всяком случае, в отсутствие серьезных стимулов и компенсаций со стороны Запада).
Литература
1. Об экспортном контроле: Федеральный закон от 18.07. 1999 № 183-ФЗ (ред. от 01.12.2007) // Собрание законодательства РФ. – 1999. – №30. – Ст. 3774.
2. Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации: Сборник материалов министерства обороны РФ. – М., 2003.
3. Всеобщее соблюдение: стратегия ядерной безопасности / Фонд Карнеги за международный мир. – Вашингтон, 2004.
4. Военная доктрина Российской Федерации // Независимая газета. – 2000. – № 74 (2136).
5. Ferguson C. D., Potter W. С. Improvised Nuclear Devices and Nuclear Terrorism, Weapons of Mass Destruction Commission. – Stockholm, 2004.
6. Интервью президента В. Путина британской телерадиокорпорации «Би-би-си» 22 июня 2003 г. // www.kremlin.ru.
