«Дайте человеку крайне упрощенную систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощенной модели. Такой подход не требует никаких знаний. Несколько заученных формул плюс так называемая интуиция, так называемая практическая сметка и так называемый здравый смысл…»
(А. и Б. Стругацкие «Пикник на обочине»)
В данной статье анализируется место и значение марксизма как идеологии и марксистской традиции общественно-политической мысли в комплексе обществоведческих дисциплин.
The author analyzes the role and significance of the Marxist ideology as well as the Marxist tradition of social / political thought in the contemporary social science.
Говоря о том, что современный человек слишком часто, к сожалению, становится жертвой схем – порой примитивных схем, крайне ограничивающих его мировосприятие, мы, в то же время, отнюдь не стремимся применить это положение к самим себе. Тем не менее, интеллектуальная рефлексия – критическая самооценка – крайне необходима, в первую очередь, для тех ученых, кто относит себя к левому, патриотическому крылу научного сообщества России.
Попытаемся ответить на вопрос: почему коммунистическое движение в нашей стране утратило большинство приверженцев? Помимо множества конъюнктурных соображений, необходимо выделить и обосновать еще одно, принципиальное: кто может объяснить, что есть коммунистическая идея сегодня, в момент катастрофического кризиса, и что она будет означать завтра в случае того или иного развития ситуации — если Россия выживет как страна, или если ее государственность будет утрачена, а сама она превратится в колониальный придаток стран «золотого миллиарда».
Одним из первых эта проблема была поставлена С. Кара-Мурзой в сборнике «Вырвать электроды из нашего мозга!». Он пишет: «Идеологии возникают только на фундаменте нового, более реалистичного видения нынешнего мира и нынешнего человека. Маркс и Ленин дали нам мощный метод для такого анализа — а мы его выплюнули и занялись сочинительством. Почему же так сильна идеология, которая улавливает новую картину мира? Потому, что главный аргумент лозунгов и призывов прост: «Так устроен мир!». И человек верит именно тем лозунгам, которые отвечают его интуитивному представлению о том, как устроен мир, что достижимо и что хорошо в этом мире». [5, С. 58]
Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что всякая идеология – в большей степени, безусловно, идеология-репрезентация, представляющая собой результат логического конструирования (в соответствии со специфическими классовыми или групповыми интересами), и, в меньшей степени, идеология–образ, результат отражения действительности, - схематична. И это естественно! Мир социальных явлений есть очень сложный комплекс взаимодействий. Множество факторов определяют развитие социума (и далеко не все они на данной стадии развития общественных наук выявлены в должной мере), они накладываются друг на друга, приводя к эффекту интерференции (возникает новый фактор, порожденный совместным их действием), что существенно усложняет понимание социальных процессов. В частности, именно поэтому всякий научно обоснованный прогноз носит вероятностный характер – ибо мы не способны оценить многофакторный процесс общественного развития во всей его полноте, а потому и не можем предсказать его ход и итоги совершенно определенно. «Понять – значит упростить», – выбрать из всего множества определяющих развитие общества факторов один – первичный, базисный, объявив все остальные – вторичными, зависимыми, так или иначе порожденными первым. Вот это и есть схема, намеренно редуцирующая («урезающая»), упрощающая социальный процесс и, тем самым, позволяющая хоть как-то объяснить то, что происходит вокруг нас.
Примером экономического редукционизма, в частности, является либерализм Адама Смита и Давида Риккардо, основанный на положениях классической политэкономии. Точно так же и классический марксизм (этот период в развитии социалистической мысли мы связываем с именами К. Маркса и Ф. Энгельса) основывает схему развития общества на политической экономии – теперь уже марксистской. Экономика – базис, основа, а все остальное – все многообразие этнических, культурных, политических и иных процессов, сопровождающих развитие общества – элементы надстройки, порождаемой данным способом производства. В частности, в «Капитале» К. Маркс рассмотрел взаимодействие людей в процессе производства материальных благ при капитализме – т.е. в условиях господства экономического уклада, основанного на частной собственности на средства производства, товарном производстве и отчуждении работника от собственности и результатов его труда. В этой схеме социогенез – линейный (или квазилинейный) процесс, описываемой моделью с соответствующей динамикой.
Примером географического редукционизма является геополитический подход, основанный на тезисе «географический рельеф как судьба». В соответствии с этим подходом, государства рассматриваются как целостные организмы («народ-государство-территория-культура» - единый комплекс), вырастающие – подобно растению – на вполне определенной почве. Один из виднейших отечественных геополитиков А. Г. Дугин пишет:
«География и пространство выступают в геополитике в той же функции, как деньги и производственные отношения в марксизме и либерализме к ним сводятся все основополагающие аспекты человеческого существования, они служат базовым методом интерпретации прошлого, они выступают как главные факторы человеческого бытия, организующие вокруг себя все остальные стороны существования. Как и в случае экономических идеологий, геополитика основана на приближенности, на редукционизме, сведении многообразных проявлений жизни к нескольким параметрам…
Если продолжать параллель с марксизмом и классической буржуазной политэкономией, можно сказать, что, подобно экономическим идеологиям, утверждающим особую категорию "человек экономический" (homo economicus), геополитика говорит о "человеке пространственном", предопределенном пространством, сформированном и обусловленным его специфическим качеством рельефом, ландшафтом. Но эта обусловленность особенно ярко проявляется в масштабных социальных проявлениях человека в государствах, этносах, культурах, цивилизациях и т.д. Зависимость каждого индивидуума от экономики очевидна и в малых, и в больших пропорциях. Поэтому экономический детерминизм понятен и обычным людям и властным инстанциям, оперирующим с большими социальными категориями. По этой причине, быть может, экономические идеологии стали столь популярными и выполняли мобилизационную функцию вплоть до революций, основанных на личной ангажированности в идеологии множества отдельных людей. Зависимость человека от пространства - основной тезис геополитики, видится лишь при некотором дистанцировании от отдельного индивидуума... Пространство проявляет себя в больших величинах, и поэтому геополитика предназначается для социальных групп, имеющих дело с обобщенными реальностями странами, народами и т.д.» [3].
Теория этногенеза – возникновения и развития народов, этносов, лежащая в основе современной этнологии и этнической истории – тоже пример редукционизма. Здесь основным фактором, определяющим развитие стран и народов, является пассионарная энергия (пассионарность). В общем виде Л.Н. Гумилев определил пассионарность как эффект биохимической энергии живого вещества, преломленного психикой, или как эффект избытка энергии живого вещества биосферы. В онтогенезе пассионарность - это способность к сверхнапряжению ради иллюзий (идеальных целей), причем знак этих идеальных устремлений значения не имеет [2].
Диалектический характер этногенеза проявляется с самого его начала и в процессе всего хода. Исторически установленный момент пассионарного толчка, т.е. пусковой момент этногенеза, по Л.Н.Гумилеву, можно считать возникновением этнической системы. Наличие большого количества пассионариев (активных особей) приводит этническую систему в динамическое состояние, которое отличается от статического состояния совокупностью противоречий, требующих немедленного разрешения. Именно в этот период происходит усложнение этнической системы, т.е. увеличение системных связей в ней, что особенно характерно в фазе подъема.
В конце концов, процесс диссипации энергии пассионарного толчка, или энтропийный процесс приводит к старению этнической системы. Доля пассионариев в этнической системе уменьшается. Этнос перестает проявлять “молодой задор”, ибо пассионарность его падает. Уменьшение системных связей упрощает этническую систему, что связано как с разрывом системных связей, так и со снижением числа подсистем. Старение этнической системы начинается после фазы надлома. Ее разнообразие, свойственное динамическому состоянию, уже не восстанавливается, так как в организме этноса происходят необратимые процессы. “Этносы стареют, как люди, и также слабеют, - отмечал Л.Н.Гумилев. - Только жизненный цикл у них много длиннее” [Там же]. Суперэтнос при упрощении этнической системы распадается на субэтносы, которые превращаются в отдельные этносы-реликты. Таким образом, мы имеем дело с циклическим процессом: каждый этнос проходит стадии подъема, перегрева, надлома, инерции и обскурации с последующим исчезновением либо длительным пребыванием в «законсервированном» состоянии гомеостаза (как верхнее звено биоценоза), - до следующего пассионарного толчка, и модель с линейной динамикой к нему неприменима.
Каждая из рассмотренных выше схем страдает односторонностью – ибо все иные факторы, кроме базисных, либо исключаются из рассмотрения, либо выводятся из последних. Отсюда вывод: редукционистский подход к обществу позволяет выявить и адекватно объяснить только отдельные факторы (или механизмы) социального взаимодействия – оставляя в тени другие, порой не менее социально значимые.
Любая теория предполагает редукционизм, - и потому порожденная ею схема имеет жестко ограниченную сферу применения. То же касается и методологии. Телескоп предназначен для того, чтобы наблюдать звезды, а микроскоп – мельчайшие объекты. И ни у кого из нас не возникает искушения поменять их местами. Будучи более или менее адекватным в сфере производственных отношений, экономический детерминизм совершенно не работает в сфере этнических или цивилизационных явлений, - впрочем, многие современные марксисты раз за разом! - упрямо пытаются изучать микрофлору с использованием телескопа.
Основной вклад классического марксизма в обществоведение – это, безусловно, формационный подход к истории. К. Маркс и Ф. Энгельс вводят понятие социально-экономической формации, представляющей собой особый тип социальной организации, соответствующий тому или иному способу производства. Вкратце схема прогрессирующего исторического процесса выглядит следующим образом: общественные изменения обуславливаются характером и уровнем развития материального производства, прежде всего производительных сил. Конкретная форма производственных отношений, в определенный момент соответствуя уровню развития производительных сил, с развитием последних устаревает, начиная тормозить этот процесс, и порождая социальные (классовые) конфликты. Эти конфликты, принимая все более непримиримый характер, приводят к социальной революции – качественной смене общественно-экономической формации.
Вот этот-то процесс, представляющий собой зарождение, развитие, вытеснение и смену общественно-экономических формаций и составляет, по Марксу, основное содержание человеческой истории. Антагонистические формации – там, где присутствуют классы эксплуататоров и эксплуатируемых – рабовладельческая, феодальная, капиталистическая – возникают на базе частной собственности, а коммунизм (и его первая стадия – социализм) формируется на принципиально иной основе – общественной собственности на средства производства.
И далее: непримиримость классовых интересов буржуазии – класса собственников и эксплуататоров – и пролетариата – класса неимущих, эксплуатируемых - и, следовательно, жесткая классовая борьба обусловлена сохранением частной собственности в руках буржуазии. Революционный переход от капитализма к социализму должен заключаться, прежде всего, в экспроприации частной собственности и передаче ее в руки тех, кто своим трудом создает все богатство общества. На переходный от капитализма к коммунизму период диктатура пролетариата должна сменить диктатуру буржуазии.
Здесь необходимо отметить: учение Маркса – в отличие от официозного позднесоветского «марксизма» - не укладывается целиком в формационную схему. Более того, и в марксистской теории, и в практике построения коммунистического общества совершенно отчетливо просматривался компромисс с цивилизационной концепцией развития человечества. В частности, роль коммунистической идеологии в борьбе с глобализацией, с унификацией культур по западным «образцам» более чем очевидна.
Как пишет С. Кара-Мурза, «…в первый раз знамя коммунизма, поднятое в России, помогло спасти многообразие цивилизаций и культур, переломить гибельную для планеты экспансию «мирового порядка» Запада. После 1917 г. встала на ноги Азия, а после Победы рухнула и вся колониальная система (восстановленная теперь лишь частично). Даже оккупированной Японии спастись от вестернизации помогла победа китайских коммунистов.
Почему же на сто лет коммунизм дал такой» мощный импульс? Почему в 1917 крошечная партия большевиков смогла, как ясновидящий, дать и верные ориентиры, и слова, чтобы организовать бурлящий людской океан на спасение страны и самих людей как личностей — и неизбежные при этом жертвы окупились? Ведь не было у них ни телевидения, ни мощного аппарата. И вовсе их слова не были самыми яростными — куда им до эсеров и анархистов!
Думаю, потому, что Ленин, вслед за Марксом, строил политику на прочном, стоящем огромного труда основании — самом продвинутом для того момента научном осмыслении мира и человека. Как ни странно это звучит, но не было бы СССР, если бы Ленин не написал «Материализм и эмпириокритицизм». Если бы не обдумывали большевики суть кризиса физической картины мира и гносеологические идеи Маха. Если бы Энгельс не включил, в отличие от всех других течений, теоретическую борьбу как исходный элемент всей системы борьбы трудящихся» [5, С. 56-57].
Маркс не был догматиком, - его взгляды постоянно развивались. В частности, он понимал, что его формационная схема («первобытный коммунизм – рабовладение – феодализм – капитализм») не универсальна, она верна лишь для Европы, да и то не для всей (для Средиземноморья). В частности, ни для германцев, ни для славян не была характерна рабовладельческая формация. В Восточной Азии что-то подобное феодализму было лишь в Японии, - и Маркс вводит понятие «азиатской социально-экономической формации – уникальной, характерной только для цивилизаций этого региона планеты (а Америка?). Развивая это положение, можно подчеркнуть, что, казалось бы, одна и та же социально-экономическая формация в разных цивилизациях приобретает черты, принципиальным образом отличающие ее от аналогов в других местах. Вот, например, в исламских странах местные банки не берут с мусульман проценты за кредит – значит, цель их деятельности – не прибыль? Япония, Южная Корея – вроде бы страны капиталистические, а – при всем при том стратегическая цель корпорации – не извлечение прибыли само по себе, а обеспечение достойного уровня жизни коллективу работников! (Надо сказать, очень типичная ситуация для традиционного - коллективистского – общества!).
Тем не менее, в соответствии с классической марксистской схемой, социалистическая революция происходит после того, как капитализм полностью исчерпывает свои производительные возможности, - а происходит это, понятно, в наиболее развитых странах – в Западной Европе и США.
Для XIX века эта схема работала, - действительно, центр революционного движения в этот период истории располагался в Западной Европе и США. Что же происходит в ХХ веке? Центр революционного движения – вопреки классическому марксизму! – перемещается в Восточную Европу, а затем – в Азию, в страны, где капиталистический уклад имеется лишь в зачатке!
В России в 1917 г. 85% населения – крестьяне-общинники. Они не требуют, заметьте, раздела и раздачи помещичьих земель – они требуют обобществления земли, ее национализации! И один из первых декретов Советской власти, Декрет о Земле, отвечает этим – социалистическим по своей сути, требованиям (сформулированным в крестьянских наказах разного рода съездам). Русское крестьянство было напугано и обозлено столыпинской реформой, оно не хотело «исчезать как класс» в ходе развития капитализма в деревне – и именно эта его позиция предопределила успех Октября. Крестьяне-общинники – а это на тот момент большинство русских - желали сохранить общинный, коллективистский характер своего «мира» [6], - а это цивилизационный выбор!
Хотя цивилизационный подход к истории принципиально не противоречит марксистской научной традиции, он, в общем и целом, развивается отнюдь не марксистами, - русские славянофилы и почвенники, евразийцы и неоевразийцы, представители европейской Консервативной революции, основоположники современной геополитики внесли свой вклад в его разработку.
В первом приближении этот подход выделяет два типа цивилизации – коллективистская цивилизация (в геополитике - «теллурократия», Сухопутная Сила) и цивилизация индивидуалистическая (в геополитике - «талассократия», Морская Сила). История человечества рассматривается, как уже было сказано выше, как история противостояния этих двух типов цивилизаций, постепенно восходящего с локального на всепланетный уровень [3]. Различаются они по одному элементарному признаку: для коллективистской цивилизации характерно преобладание отношений сотрудничества, кооперации над отношениями соперничества, конкуренции. Это - «цивилизация-семья». Для индивидуалистической цивилизации имеет место обратная картина – отношения конкуренции преобладают над отношениями сотрудничества. Поэтому это – «цивилизация-рынок». Преобладающий тип общественных отношений (а преобладание его обусловлено, прежде всего, географией и природными условиями страны) ведет за собой формирование вполне определенного типа культуры (основа культуры – система нормативных ценностей), в том числе и политической культуры и, соответственно, вполне конкретного, соответствующего специфике данного общества, формы государственного устройства.
Россия – цивилизация традиционно коллективистская («общество-семья»), а носителем этой самой традиции испокон веков (до середины ХХ века) был самый многочисленный класс (или сословие) русского общества – крестьянство. В «Манифесте Коммунистической партии» [8] - крестьянство представлено как уходящий класс, класс феодального общества, и потому «крестьянский социализм» - социализм «реакционный». Перед тем, как совершится победоносная социалистическая революция, крестьянство должно исчезнуть, как класс (что и произошло, кстати, в Англии!), уступив свое место пролетариату.
Этой же логики придерживались отечественные меньшевики, а потом и троцкисты. Троцкий, например, писал, что, поскольку в России капитализм не развился полностью, до упора, то, конечно «…строить социализм здесь можно, а построить – нельзя». Современные троцкисты – в полном соответствии с этой логикой – говорят, что в СССР вообще социализма не было, а был государственный капитализм. Они даже радуются крушению СССР, - ведь они это предсказывали. Вот теперь-то начнется «борьба за истинный социализм!». А все надежды у них (как и 150 лет назад) - на «революционный пролетариат Запада».
Согласитесь – ведь такая точка зрения тоже вполне логична – если оставаться в плену той схемы, что была сформулирована в середине XIX века!
С. Кара-Мурза пишет: «Зерно будет жить, только если умрет. Наши же марксисты-ортодоксы пытаются законсервировать зерно, не дать ему умереть и превратиться в колос. Они возвращаются к терминологии классовой борьбы — благо эксплуататоры вроде бы появились. Они делают то же, что неолибералы, только став на сторону труда против капитала — ходят по кругу классической политэкономии. Но эта политэкономия, даже развитая Марксом, прекрасно объясняя важные черты западного капитализма, искажала суть и русского капитализма, и тем более советского хозяйства — не для этой системы она была создана».
Чаянов писал: «Экономическая теория современного капиталистического общества представляет собой сложную систему неразрывно связанных между собой категорий (цена, капитал, заработная плата, процент на капитал, земельная рента), которые взаимно детерминируются и находятся в функциональной зависимости друг от друга. И если какое-либо звено из этой системы выпадает, то рушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категорий все прочие теряют присущий им смысл и содержание и не поддаются более даже количественному определению». [5, С. 58].
Поэтому русский выбор есть выбор отнюдь не классовый, но цивилизационный! В частности, Великая Октябрьская социалистическая революция – революция отнюдь не пролетарская. Да, российский пролетариат принял самое активное участие в борьбе, организованной и возглавлявшейся большевиками (кстати, в кадровом составе РСДРП(б) рабочих было очень мало). Большинство рабочих пошло за большевиками, - кстати, в «Гражданской войне» [6] С. Кара-Мурза это особо подчеркивает – чрезвычайно высокий уровень классового сознания, характерный для российского пролетариата (но – только для пролетариата!) начала ХХ века. И в то же время – в армии Колчака была дивизия ижевских рабочих и две дивизии рабочих уральских, воевавших под красными знаменами против Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Исключение? А какого размера должно достичь исключение для того, чтобы поставить под вопрос само правило?
Во всяком случае, очевидно следующее: без активной поддержки крестьянства революция была бы разгромлена! Значит, крестьянство – не реакционный класс уходящей эпохи, а класс (точнее, сословие), чье слово – решающее в эпоху социалистических революций (по крайней мере, тогда – в начале ХХ века)! Разве это не «ревизия марксизма» с точки зрения ортодоксов?
И Россия – не исключение. Возьмем Китай. При практически полном отсутствии рабочего класса (1-2%), это была почти исключительно крестьянская революция! И китайские коммунисты разгромили Гоминьдан своими силами – участие СССР в этом процессе было минимально. То же можно сказать о революциях в Индокитае, Индонезии, на Кубе и ряде других стран.
Да, это революции социалистические, антикапиталистические - но социалистические (антикапиталистические) они не потому, что в этих странах капитализм исчерпал свои производительные возможности и возникли экономические предпосылки для перехода к социализму (этого явно не было), а потому, что народы этих стран – крестьянских стран, отвергли «путь на Запад», путь интеграции в «глобальный рынок» мирового империализма (в качестве сырьевого придатка), и выбрали свой цивилизационный путь – путь коллективистской цивилизации, цивилизации-семьи, основанной на общинных ценностях. Поэтому эти революции – подчеркну еще раз – социалистические, антикапиталистические, но не пролетарские!
Классическая марксистская схема, основанная на стремление втиснуть весь мир в единую формационную цепочку, в ХХ веке утрачивает свою адекватность. Возникает потребность в творческом развитии марксизма, появляются теория «слабого звена в цепи капиталистических держав», теория некапиталистического развития и теория построения социализма в одной, отдельно взятой стране (с опорой на местную традицию, на цивилизационные особенности данного общества) с уже совершенно не вписывающимися в классическую марксистскую схему идеями (развитие товарооборота и денежного обращения при социализме и др.). Вот это и есть марксизм-ленинизм (без догматических наслоений хрущевско-брежневской эпохи), - новая стадия в развитии социалистической мысли, стремящаяся более адекватно отразить реалии начала и середины ХХ века. И складывается он потому, что классический марксизм – повторюсь! - более не адекватен ситуации, он не способен внятно, без натяжек объяснить перечисленные выше (и многие другие, не менее значимые) явления! В. И. Ленин – и особенно И. В. Сталин, - как показывают не только их теоретические разработки, но и практическая деятельность во главе государства, - пытаются учитывать явления и процессы, лежащие за пределами традиционной сферы марксистского анализа, не ограничивая свое мировоззрение социально-классовой схемой.
С. Кара-Мурза формулирует сходную мысль еще более жестко: «Ленин прочувствовал углубление кризиса индустриализма… и потому, переходя на почву крестьянской России, смог преодолеть марксизм, самую развитую теорию индустриализма. Хотя и было это марксисту Ленину очень трудно, он шел к Чаянову. Его включение крестьянина в модель коммунизма было не отступлением к аграрной цивилизации, как у народников, а первой брешью в постиндустриализм. На том вытянули и индустриализацию и войну, хотя впоследствии Либерман да Аганбегян с Заславской сумели нам эту брешь замуровать» [5, С. 57].
Для понимания того, что происходит в обществе – во всей сложности этого процесса – недостаточно одной-единственной – редукционистской! - схемы. Необходим многофакторный анализ, – все составляющие общественного процесса должны исследоваться с использованием адекватного объекту исследования инструментария.
Сегодня сама картина мира изменилась — мир оказался замкнут и мал. Человек явно не успевает, как надеялся, вынести электростанции в космос и качать оттуда даровую энергию, а океан и атмосфера уже не вмещают загрязнений. А ведь классический марксизм исходил из представлений о неисчерпаемости Природы! Рушится сам «закон стоимости» — ключевая абстракция Маркса, ибо этот эквивалентный обмен, это «деньги-товар-деньги» стали мифом уже в XIX веке! Отношения на рынке между метрополией и колонией уже тогда были резко неэквивалентными — и этот дисбаланс поддерживался канонерками да массовыми расстрелами. Но ведь без колоний, а теперь без третьего мира Запад, в принципе, не может существовать. Третий мир производит все больше сырья, сельхозпродуктов, а теперь и удобрений, химикатов, машин — но нищает. И все решает сила, - прежде всего, сила военная.
«Чехи работают получше испанцев, а цену рабочей силы, когда они «открылись» Западу, им установили почти в 5 раз меньше. Полякам в среднем положили 0,85 доллара в час; а в Тунисе, которому до Польши еще развиваться и развиваться, — 2,54 доллара. А о наших высококлассных рабочих и говорить не приходится. Где здесь закон стоимости? Да есть ли этот закон, если сегодня 2/3 стоимости товара — это сырье и энергия? Но они же не производятся, а извлекаются. Их стоимость — это лишь труд на извлечение (да затраты на подкуп элиты, хоть арабской, хоть российской). Теория стоимости, не учитывающая реальную ценность ресурсов (например, нефти) для человечества, кое-как могла приниматься, пока казалось, что кладовые Земли неисчерпаемы. Но сейчас-то все изменилось…». [Там же, С. 59].
Игнорирует закон стоимости и ключевую проблему «взаимодействия с будущим» — с поколениями, которые еще не могут участвовать ни в рыночном обмене, ни в выборах, ни в приватизации. Рыночные механизмы в принципе отрицают обмен любыми стоимостями с будущими поколениями, поскольку они, не имея возможности присутствовать на рынке, не обладают свойствами покупателя и не могут гарантировать эквивалентность обмена. Но ведь это отказ от традиционного представления о народе, подрыв важнейшей основы нашей цивилизации!
«Да и рыночный обмен с современниками марксизм искажает сегодня в неприемлемой степени. Он идеализирует акт обмена, учитывая лишь движение потребительных стоимостей (товаров). А что происходит с «антитоварами»? С отрицательными стоимостями, которые всегда, как тень товара, образуются в ходе производства? Если бы действовал закон эквивалентного обмена стоимостями, то продавец «антитовара» должен был бы выплачивать покупателю эквивалент его «антистоимости». Вот тогда категории прибыли и цены отражали бы реальность. Но на деле-то этого нет. Антитовар или навязывается безо всякого возмещения ущерба, всему человечеству (например, парниковый эффект), или навязывается слабым — вроде захоронения отходов в Лесото или России» [Там же].
Редукционистский подход к обществу и соответствующая ему схема могут быть адекватны лишь одному, строго определенному уровню анализа. Марксистская политэкономия и основанный на ней классовый подход сохраняют свою актуальность лишь в первом приближении, там, где речь идет об отношениях собственности и вторичным по отношению к ним процессам. К человеческим общностям, не являющимся социумами в их марксистском понимании (т.е. группами людей, объединяемыми совместным участием в производственном процессе), – к народам, этносам применима теория этногенеза. Если речь идет о межцивилизационном взаимодействии, на первый план выходит фундаментальный геополитический подход и соответствующая этому подходу культурологический уровень анализа. Вот это – всё вместе, и есть многофакторный анализ общества, способный дать нам более или менее полную (понятно, исходя из сегодняшнего уровня знаний) картину общества.
Только для марксистской традиции в общественных науках (не для советского «марксизма-ленинизма» в его сусловском толковании – но для марксистской научной традиции) характерен целостный (холистский), комплексный и междисциплинарный подход. В этом его отличие от веберианской традиции (господствующей в западном обществоведении), внеисторической и фрагментарной, предполагающей жесткие междисциплинарные границы. Да, Маркс и Энгельс занимались исследованием человеческого общества в основном в одном его аспекте – социогенетическом, и для упрощения понимания – в первом приближении – основывались на принципе экономического детерминизма. Но это не означает, что они не понимали ограниченности этой схемы и отрицали принципиальную применимость иных подходов в различных областях гуманитарного знания.
К сожалению, многие их последователи восприняли описанную выше редукционистскую схему не как первое приближение к истине – а именно как истину в последней инстанции. В частности, возьмем известный тезис о том, что бытие общества определяет его сознание. Этот тезис ни в коем случае нельзя трактовать с позиции экономического редукционизма, - ибо, конечно, положение человека в структуре материального производства влияет на его сознание, но далеко не всегда – решающим образом. Причем это верно как в отношении индивидуума, так и в отношении масс. Классический пример – капиталист (владелец нескольких фабрик) Ф. Энгельс или русские революционеры – выходцы из имущих классов. С другой стороны, если посмотреть на «демократов» 80-90-х годов, то все они – из трудящихся, ибо не трудящихся в СССР просто не было.
«Буржуазная контрреволюция» конца 80-х – начало 90-х годов ХХ века в нашей стране была осуществлена руками трудящихся – рабочих и служащих! Это как понять? Почему сознание этих людей никак не соответствовало условиям их бытия – бытия советского человека? Некоторые коммунисты теперь говорят о том, что этот переворот совершен «буржуазными недобитками», потомками представителей эксплуататорских классов начала ХХ века! Но ведь это не так! Подавляющее большинство тех, кто участвовал в т.н. «демократической революции», вовсе не были «потомками эксплуататоров» (откуда у нас столько «потомков эксплуататоров»?). И потом, даже «потомки» - ведь они родились и выросли при социализме! Почему же их социально-экономическое положение не сформировало их сознание совершенно определенным образом?
Надо ли напоминать, какую роль сыграла наиболее организованная часть рабочего класса – шахтеры – в этой самой «контрреволюции»? Где же их пролетарское сознание? Почему оно у них не развилось? А наша интеллигенция – творческая, научно-техническая – ведь своими руками разрушали государство, в котором им было обеспечено сытое, безбедное существование! И рвались – изо всех сил рвались! – в капитализм, где большинство из них брошено в «дикий рынок», на вымирание!
А сегодня – когда сотни тысяч и миллионы людей живут в «виртуальной реальности» телевидения, Интернета и компьютерных игр, - что определяет их сознание? Отнюдь не социально-экономический статус! С. Кара-Мурза приводит вопиющий пример из истории гражданской войны в Таджикистане (1992 г.) [7], где боевые действия в городе прекращаются ежедневно на два часа – в одно и то же время, пока телевидение транслирует мексиканский сериал! И где здесь бытие, а где – сознание? Виртуальная реальность формирует не только сознание, но и бытие современного человека, т.н. «человека информационного общества».
Кстати, ключ к пониманию ситуации дают некоторые версии неомарксизма, - в частности, теория Общества Зрелища французского ситуациониста Ги Дебора, адекватно представленная А. Дугиным в Finis Mundi:
«Ги Дебор продолжает линию радикальных революционеров, разоблачавших фиктивность и бытийное убожество буржуазного мира. Эрих Фромм определил сущность буржуазного порядка вещей как переход Бытия в Обладание… Когда человек или социальная система выбирает тезис "ИМЕТЬ", происходит отчуждение от жизни, подмена, узурпация, фрагментация реальности.
Но это не последний этап. Ги Дебор утверждает, что за фазой обычного капитализма, то есть за фазой "Иметь" приходит фаза особо мерзкого капитализма, в котором отчуждение и подмена достигают своего пика. Это и есть Общество Зрелища. В нем даже исчезает Обладание, даже шкурное Иметь. Вместо этого наступает царство чистой видимости: "Теперь уже речь идет не о накоплении, но о пассивном созерцании уже Накопленного, но не вами, а кем-то еще, иллюзорным субъектом, с которым каждый стремится отождествиться, но тот все время ускользает, ведь он есть чистая иллюзия, химерическая масса абсолютного капитала. Сфера обладания расширяется в той мере, в какой само это обладание становится все более и более фиктивным. Теперь уже человек не имеет, но ему кажется, что он имеет". На самом деле он просто смотрит бесконечную пьесу об Обладании и Богатстве, он потребляет не вещи, но их зрелищные муляжи, имиджи, образы, голографические, рекламные химеры... Если раньше Капитал стремился к накоплению реальных товаров и реальных денег, то теперь он достиг этого, и накапливает Репрезентации, имиджи, образы, эфемерные фрагменты спровоцированной реальности, которые становятся все более реальными по мере того, как сами люди становятся все более фиктивными: "Над сонной империей тотальной пассивности зрителей царственно висит незаходящее зловещее солнце Зрелища".
У К. Маркса есть фрагменты, опубликованные впервые только в 1941 году и начавшие распространяться еще позже - с 1953 года. В эпоху индустриализации и после буржуазных революций Капитал обладает Формальной Доминацией над Трудом, - он контролирует Труд, эксплуатирует пролетариат, правит над ним, воюет с ним. Да, он все время побеждает, но все же речь идет о противостоянии двух противников, одного более сильного - Капитал, другого более слабого - Труд. Сам Маркс считал, что Труд в какой-то момент может сравняться по силе с Капиталом и через Революцию победить его.
Но... Но может и не сравняться. И не победить. И проиграть. В таком случае начнется новый цикл - цикл Реальной Доминации Капитала. Это уже не борьба, но абсолютное господство Капитала, как единственного субъекта экономической истории. Труд более не самостоятельная величина, но лишь функция от Капитала. Рабочий, пролетарий, труженик более не один из двух противоборствующих начал, но просто фикция, учреждаемая Капиталом по его воле и его прихоти. В принципе, Капитал теперь может производить себя сам. Эта жуткая апокалиптическая картина мрачного пророчества из малоизвестных произведений Маркса полностью согласуется с концепцией "Общества Зрелища" - осевой концепцией Ги Дебора.
Реальная доминация Капитала проявляется в производстве Зрелища, Спектакля, который отныне становится единственным содержанием реальности. Зрелище, как высшая стадия Капитала, эксплуатирует не только труд рабочего, но и его досуг через контроль над потреблением, через рекламу, через искусственное создание все новых и новых потребностей… все подконтрольно Великому Спектаклю, потому что он не просто момент современной действительности, один из аспектов, но сущность современного мира, секрет его устройства, последнее основание его механизма. Спектакль заменяет репрезентациями всю реальность… реальность становится Зрелищем. А ее аспекты, ее части становятся отдельными видами Зрелища. Товаром в таком обществе становится все - эротика, общение, высказывание, чтение, речь, жест, пейзаж... Все ориентировано на производство Иллюзии и соучастие в иллюзии» [4].
Начало этого процесса очевидно из классического марксизма - творение отчуждается от творца и становится товаром. Следующий шаг - результат труда (прибавочная стоимость) отчуждается от труда и становится капиталом. Последний шаг – реальность отчуждается от себя самой и становится муляжом, имитацией, Зрелищем.
Очень немногие в сегодняшней России пытаются не строить раз и навсегда всё объясняющие схемы (или принимать уже готовые репрезентации), а разобраться в той – чрезвычайно сложной и неоднозначной - ситуации, что складывается в современном мире. Найти адекватную интерпретацию происходящим в обществе процессам… Пока мы – вместо серьезного, комплексного и по возможности многостороннего анализа ситуации, будем - пребывая в своей собственной виртуальной реальности (а это и есть аутизм), - навязывать нашей аудитории примитивные схемы, порожденные навсегда ушедшей в прошлое эпохой, - мы так и останемся кучкой интеллектуальных маргиналов, одиноко и безнадежно отстаивающих никому не нужные, не вызывающие ни малейшего отклика в массах идеи и принципы…
Литература
1. Гончаров Е. А. Оформление императива совершенства в идеологии русских евразийцев / Гончаров Е. А. – Красноярск: СибГТУ. – 2005. 140с.
2. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / Гумилев Л. Н. – Л.: Гидрометеоиздат. - 1990. – 527с.
3. Дугин А. Г. Основы геополитики – http://www.arctogaia.com/public/osnovygeo.
4. Дугин А. Г. Ги Дебор: Кошмар общества Зрелища. – http://www.arctogaia.com/ Finus Mundi\finis13.htm
5. Кара-Мурза С. Г. Вырвать электроды из нашего мозга / Кара-Мурза С. Г. – М.: Паллада. – 1994. 79с.
6. Кара-Мурза С. Г. Гражданская война (1918-1921). Уроки для XXI века / Кара-Мурза С. Г. – М.: Эксмо «Алгоритм». – 2003. 384с.
7. Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием / Кара-Мурза С. Г. – М.: Эксмо «Алгоритм». – 2004. 735с.
8. Маркс К. Избранные сочинения в 9 томах / Маркс К., Энгельс Ф. – М.: 1975.
