В ходе реализации внешнеполитических стратегий государство вынуждено выбирать политические инструменты, исходя из уникальности политического процесса. В условиях глобальной экономической и политической взаимозависимости современные государства прибегают к отказу от силовых форм реализации интересов пользу так называемой «мягкой силы» или «гибкой мощи», подразумевающей способность добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или выплат.
Способность влиять на акторы международных отношений, используя образ мыслей, а не образ действий, располагает такие державы, как Германия, Италия, Франция, Великобритания, Швейцария и Швеция, к более высокому уровню экономического и политического влияния, чем могли бы обеспечить им размеры ВВП или численность населения.
По мнению Дж. Ная, основоположника концепции «мягкой силы», реализация несиловых форм политики государства возможна через три основополагающих компонента: культуру, политические ценности и внешнюю политику государства [5; с. 30]. Однако именно культуре профессор Гарвардского университета отдает первостепенное место.
В данном контексте под культурой подразумеваются те ее элементы, которые являются привлекательными для других: материальные и духовные объекты национального культурного наследия, популярная художественная культура, наука и высшее образование, спорт и туризм [3; с. 187].
Культура как неотъемлемая составляющая «мягкой силы» рассматривается как в мировой, так и в отечественной науке преимущественно с точки зрения двух основных измерений: регионального (практическое применение «мягкой силы» крупнейшими государствами — региональными лидерами) и функционального (изучение роли составных элементов «мягкой силы»: художественной культуры, религии, образования и науки, участие в деятельности международных неправительственных организаций) [7; с. 126].
В работе отечественного исследователя Д. Казариновой отмечается, что, используя свое культурное влияние, держава, обладающая преимуществом, либо стремится изменить культурные коды других стран на свой код, либо навязывает политическим и культурным элитам выработать собственные ложные коды — мифы. Для этого актором проводятся акции культурного характера, которые наиболее полно иллюстрируют положительные особенности культуры и социально-экономические достижения страны [12; с. 200]. Таким образом, инструменты невоенных форм внешней политики проявляются в культивировании привлекательности нравственных идеалов, ценностей и образа жизни.
В выступлении на Совещании послов и постоянных представителей РФ за рубежом в МИД России в июле 2012 г. Президент России В. В. Путин напомнил: «Политика “мягкой силы” предусматривает продвижение своих интересов и подходов путем убеждения и привлечения симпатий к своей стране, основываясь на ее достижениях не только в материальной, но и в духовной культуре, и в интеллектуальной сфере» [9].
Культура как компонент «мягкой силы» позволяет государству решать тактические и стратегические задачи внешней политики на официальном и неофициальном направлениях. Официальное направление осуществляется путём взаимодействия государственных органов власти, а неофициальное — через «неформальные каналы решения внешнеполитических задач», такие как СМИ, негосударственные организации, например, политические фонды и образовательные центры [10; с. 69].
Самым значимым и массовым объектом реализации деятельности публичной дипломатии являются именно неправительственные организации. Посредством реализации образовательных программ для студентов и молодых специалистов, государства выстраивают плодотворные отношения. Наиболее известными на сегодняшний день программами практики обмена молодыми специалистами является американская Программа Фулбрайта и германская служба академических обменов (DAAD), которые уже несколько десятилетий успешно позиционирует себя как научный «мост» между государствами [8; с. 15].
В соответствии с целями внешней политики государства и имеющимися у актора ресурсами, разрабатываются стратегии публичной дипломатии, поэтому приоритеты в концептуальных подходах каждого государства индивидуальны. Великобритания, прежде всего, ориентируется на продвижении англо-саксонских политических ценностей, Германия стремится к продвижению немецкого языка и культуры (основополагающим образом с помощью германской службы академических обменов и Гёте-институтов), Италия концентрируется на продвижении культурно-исторических ценностей, Китай развивает инструменты несилового влияния и защищает свои культурные ценности от конкурирующих с китайской национальной культурой других акторов «мягкой силы» (прежде всего через Институты Конфуция), США ориентируется на пропаганде национальных политических и экономических ценностей, а Евросоюз занимается пропагандой европейских социальных и культурных ценностей [1; с. 14].
Рамки публичной дипломатии гораздо шире, нежели рамки традиционной дипломатии. В сферу публичной дипломатии включены прежде всего журналисты, которые информируют о событиях данного государства, помимо этого в нее входят зарубежные неправительственные организации.Публичная дипломатия реализуется через контакты между политическими партиями или организациями, которые, в свою очередь, связаны с партиями и движениями. Примерами такой кооперации может служить немецкий фонд имени Конрада Аденауэра или фонд имени Фридриха Эберта. В Российской Федерации с 2008 года инициирована работа Фонда поддержки публичной дипломатии имени Горчакова, цель которого заключается «в поощрении развития сферы публичной дипломатии, а также в содействии формированию благоприятного для России общественного, политического и делового климата за рубежом» [13, c. 217].
Вопрос объективной оценки культурного влияния в рамках изучения феномена «мягкой мощи» остается актуальным в силу отсутствия общепризнанной методики. Новаторами стали исследователи британского Institute for Government. Подиндекс «культура» предлагалось исчислять на основании числа туристов, посетивших данную страну, аудитории, слушающей государственные СМИ, численности иностранных корреспондентов в стране, индекса влиятельности национального языка и количества золотых олимпийских медалей. Субъективные компоненты включали качество культуры, национальной еды и напитков, наличие культурных икон. Попытки количественных измерений «мягкой силы» были предприняты и в Китае.
Однако подобная методология привела к достаточно дискуссионным и неправдоподобным результатам в силу того, что количественные измерения имеют слишком большую погрешность и находятся в прямой зависимости от критериев, выдвинутых для оценки. Иными словами, приведенные рейтинги и индексы не имеют отношения к измерению собственно культурного влияния. Они позволяют в лучшем случае оценить потенциал, но никак не ресурс государства, то есть то, что позволяет успешно действовать и воздействовать на других во исполнение стоящих перед игроком внутри- и внешнеполитических задач.
В этой связи, более инструментальным может быть не количественное измерение «мягкой силы», а измерениях на основании анализа ряда направлений или групп факторов для ее определения — на основании анализа реализуемой публичной дипломатии. В то же время следует заметить, что на практике множественность имеющихся подходов лишь приближает нас к объективной оценке. Чрезвычайно трудно оценить все многообразие факторов и показателей.
Рассматривая культурное влияние одного государства, нельзя недооценивать роль средств массовых информаций. Увеличивая долю присутствия СМИ на международном пространстве и обретая целевую аудиторию и контент, актору подвластно самостоятельно формировать благоприятный образ страны [11; с. 118].
Язык, бесспорно и независимо от приоритетов внешней политики каждого государства, является базовым элементом бренда. В частности в международных программах приоритет отдается стимулированию к изучению языка за рубежом. Государство использует язык, несущий, бесспорно, гуманитарную функцию, как инструмент развития привлекательности страны и распространения культурных ценностей в мире.
Таким образом, культура может использоваться государством в качестве инструмента реализации долгосрочных внешнеполитических стратегий, таких как упрочнение влияния на мировой арене в целом или с определенным государством или обеспечение условий стабильности внутриполитического развития и выхода на новые рынки. Концептуальные подходы, которыми руководствуется актор, обусловлены финансовыми возможностями, масштабами и желаемым построением мира. Экономический кризис и финансовые трудности, повлекшие за собой сокращение расходов на оборонную сферу, обеспечивают стремление руководствоваться методами «мягкой силы» и прибегать к национальному брендингу в среднесрочной перспективе. Однако, говоря о культурном влиянии, нужно рассматривать его уникальность как неиссякаемый ресурс власти, который позволяет калибирировать внешнеполитическое давление государства в позитивном для него направлении.
Литература:
- Горлова И. И. Культуракак «мягкая сила»:инструменты и точки приложения // Теория и практика общественного развития. 2015. № 18. С. 14.
- Леонова О. Г. «Мягкая сила» — ресурс внешней политики государства // Обозреватель. 2013. № 4. С. 28.
- Казаринова Д. Б. Феномен «мягкой силы»: стратегии мягкой силы в политике государств — членов двадцатки // Свободная мысль. — 2011. — № 3 (1622). — С. 187–200.
- Най Дж. Мягкая сила. Слагаемые успеха в мировой политике. Нью-Йорк, 2004. С. 84.
- Най Дж. Гибкая власть. Как добиться успеха в мировой политике. М.: Тренд, 2006. С. 30–32.
- Най Дж. С. Будущее власти. М.: АСТ, 2013. С. 81.
- Новоселов, С. В. «Мягкая сила» информационного общества // Каспийский регион: политика, экономика, культура. — 2013. — № 3 (36). — С. 126–131.
- Панова Е. П. «Мягкая власть» как способ воздействия в мировой политике: автореф. дис. канд. полит. наук: 23.00.04. М., 2012. С. 23.
- Совещание послов и постоянных представителей России [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/15902, свободный. Заглавие с экрана. Яз. Рус. (дата обращения: 24.07.16).
- Филимонов Г. Ю. Неофициальная внешняя культурная политика как компонент «мягкой силы» США // США-Канада: экономика, политика, культура. 2007. № 4. С. 69–82.
- Филимонов Г. Ю. Культурно-информационные механизмы внешней политики США.Истокии новая. М.,2012. С. 118.
- Цыганков П. А. Международные отношения. М.: Новая школа, 1996. С. 200.
- Шепель В. М. Имиджелогия. Культура и спорт. М., 2007. С. 332.
