Организация военной цензуры и взаимодействие российских ведомств и органов в цензуре почтово-телеграфных отправлений и мероприятиях по обеспечению безопасности и защите средств почтово-телеграфной связи на Дальнем Востоке в период Первой мировой войны



В статье рассматриваются организация на Дальнем Востоке России в годы Первой мировой войны (август 1914 г. — по март 1917 г.) военной цензуры почтово-телеграфной корреспонденции и совместных мероприятий российских органов и учреждений различных ведомств по цензуре почтово-телеграфных отправлений, а также направленных на пресечение разведывательно-диверсионных актов неприятеля в почтово-телеграфных учреждениях, на линиях и узлах телеграфной связи.

Ключевые слова: Первая мировая война, Дальний Восток, Приамурское генерал-губернаторство, иностранная разведка, военная цензура, почтово-телеграфные учреждения, российские власти и органы безопасности, взаимодействие.

На сегодняшний день практически не освещенной в отечественной литературе и исследованиях остается организация военной цензуры и реализация российскими властями на Дальнем Востоке России с начала Первой мировой войны и до революционных событий февраля 1917 г. мероприятий, направленных на борьбу непосредственно с той деятельностью противника, которая предпринималась для добывания конфиденциальной информации на узлах связи, а также выведения из строя почтово-телеграфной инфраструктуры. Целью данной работы является устранение данных пробелов в Отечественной истории.

Более известная сторона деятельности сотрудников почтово-телеграфных учреждений Российской империи — это их участие в осуществлении доступа органов безопасности к тайне переписки. Чины почтово-телеграфных учреждений Российской империи были задействованы в организации перлюстрации почтовой корреспонденции (более подробно об этом см., например: [8, с. 349–351]). Однако кроме этого на работниках почтово-телеграфных учреждений России лежала обязанность и по пересылки корреспонденции с грифом секретности. В целом в конце XIX — начале XX вв. порядок пересылки секретной корреспонденции в Российской империи представлял собой сложный процесс, который регламентировался объемными инструкциями и циркулярами Главного управления почт и телеграфов (ГУПиТ), и разработанными на их основе циркулярными распоряжениями начальников почтово-телеграфных округов.

Особенно ужесточались правила пересылки почтово-телеграфной корреспонденции в условиях военного времени. Одной из предпосылок поражения России в войне с Японией в 1904–1905 гг. вместе с другими факторами явилось несоблюдение должного режима секретности. Уже в ходе русско-японской войны совершенствовались правила военной цензуры, а также регулирующие деятельность прессы и военных корреспондентов в тылу и на фронтах военных действий, т. к. прежние уже не отвечали насущным требованиям к сохранению тайны в условиях военного времени. Но несмотря на то, что военной цензурой проводились перлюстрация почтовой корреспонденции и контроль печатных изданий и даже осуществлялась дезинформация противника, полностью перекрыть каналы утечки секретной информации и разглашения сведений военного характера в газетных изданиях и почтовой переписке не удалось [16, с. 20–26].

После русско-японской войны между военными и газетчиками даже шел спор по поводу сохранения государственной тайны: военные обвиняли корреспондентов газет в излишней болтливости. В ходе этого препирания были затронуты и проблемы обеспечения безопасности Дальнего Востока России. Так, в журнале «Разведчик» автор статьи под названием «Военные секреты» Далинский писал, что печать вовсе не виновата, потому как «есть вещи, которых как шило в мешке нельзя скрыть» [5, с. 484]. По мнению Далинского нельзя было скрыть сведения о строительстве крепости во Владивостоке, о сооружении Амурской железной дороги, имеющей стратегическое значение, невозможно было скрыть перевозку войск, больших грузов и продовольственных припасов по железным дорогам, особенно по КВЖД в мирное время, «когда проезд по дорогам открыт всем иностранцам» [5, с. 484]. На что офицер Генерального штаба П. И. Изместьев ему ответил: «Пресса должна быть свободна, но это не значит, что она имеет право дойти до таких геркулесовых столбов безобразия, какое мы видели в пережитый революционный период» [7, с. 557].

Тем не менее, из итогов прошедших войн, в т. ч. русско-японской войны 1904–1905 гг., российскими властями были сделаны определенные выводы по сохранению гостайны. В 1912 г. Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ) было разработано «Положение о военных корреспондентах в военное время», регламентирующее порядок деятельности соответственно военных корреспондентов и фотографов при армиях и на театре военных действий (ТВД), а для усиления мероприятий по защите военной тайны законодательно были установлены перечни сведений, касающихся внешней безопасности государства и не подлежащих оглашению. 28 января 1914 г. (здесь и далее все даты даны по старому стилю — А.С.) министром внутренних дел на год был введен запрет на публикацию в печати сведений, касающихся внешней безопасности России или ее вооруженных сил и сооружений, предназначенных для военной обороны страны. 12 июля 1914 г., т. е. незадолго до начала Первой мировой войны, был объявлен новый дополненный перечень сведений, касающихся внешней безопасности Империи, которые не подлежали оглашению в печати, в разговорах и т. п. В том числе перечни сведений распоряжений, касающихся внешней безопасности России и её военно-морской и сухопутной обороны, оглашение и распространение которых в печати, в речах или в докладах, произносимых в публичных собраниях было запрещено, публиковались в местных сибирских и дальневосточных газетах. Уже в период Первой мировой войны в ноябре 1914 г. и в июле 1915 г. перечни сведений обновлялись и дополнялись еще рядом ограничений и запретов на оглашение тех или иных сведений. Вместе с тем, с началом войны законодательно была официально введена военная цензура, как одного из методов защиты информации в условиях военного времени. В соответствии с условиями военного времени перлюстрация фактически была заменена законным просмотром писем военной цензурой [4, с. 524–528, 531–536; 11, с. 1–2; 12, с. 1; 13, с. 1–2; 15, с. 588–591; 17, с. 353–355, 406–407, 410; 18, с. 1; 19, с. 2; 25; 29; 30, с. 90–91; 32, с. 28–29].

С началом Первой мировой войны усилилась активность германской разведки в Китае. Используя нейтралитет Китая в войне, Германия развернула здесь широкомасштабную антироссийскую деятельность. Согласно специальному разработанному плану, разведывательная деятельность германских спецслужб в Восточной Азии включала в себя сбор сведений об экономическом положении и состоянии русских вооруженных сил; создание условий для обострения отношений России с Китаем с целью удержания русских войск в местах дислокации на Дальнем Востоке и недопущения их переброски на фронт; срыв поставок на фронт, для чего планировалось осуществление диверсий на российских железных дорогах; содействие побегам военнопленных из мест содержания за границу, в т. ч. с помощью шаек хунхузов; осуществление враждебной пропаганды (слухи, дезинформация, распространение литературы революционного толка и т. п.) и мн. др. [14, с. 50–51].

Важно отметить, что российской разведке, контрразведке, органам безопасности и дипломатии в Китае удалось получить ценные сведения о центрах германской разведки на территории этого государства, о её организации, формах и методах разведывательно-подрывной деятельности против России и предупредить об этом сибирские и дальневосточные гражданские власти, а также штабы Иркутского и Приамурского военного округов. В целом же взаимообмен сведениями о той или иной деятельности неприятельской разведки против России между представителями российской власти в Поднебесной, да и в других странах, таких, например, как Сингапур и США, с властями в Сибири и на Дальнем Востоке России носил регулярный характер. Одновременно с этим сибирские и дальневосточные гражданские, судебные, военные власти и руководство органов безопасности также поддерживали между собой регулярную связь, обмениваясь полученными сведениями о деятельности неприятельской разведки [31, с. 79]. Своевременное получение сведений о готовящихся или возможных актах вражеской разведки дало возможность российским властям в Сибири, на Дальнем Востоке России и в Северной Маньчжурии предпринимать меры по нейтрализации такого рода действий, в том числе направленных на добывание секретных сведений и выведения из строя почтово-телеграфных коммуникаций.

В соответствии с «Временным положением о военной цензуре» от 20 июля 1914 г. (см.: [9, с. 1–2; 10, с. 1–2]) организация военной цензуры за пределами фронтовых районов возлагалась на Главную военно-цензурную комиссию при ГУГШ и местные военно-цензурные комиссии, учреждаемые при военных округах. На Дальнем Востоке России, как местности находящейся вне ТВД, предусматривалось установление частичной военной цензуры. Частичная военная цензура предполагала установление контроля за международной почтовой и телеграфной корреспонденцией, а также внутренней — по распоряжению начальника военного округа. Об учреждении местной военно-цезурной комиссии при штабе Приамурского военного округа было объявлено приказом по войскам Приамурского военного округа № 567 от 14 августа 1914 г. Состав комиссии состоял из председателя комиссии — старшего адъютанта окружного штаба полковника Оверина; помощника — старшего адъютанта штабс-капитана Маккара, трех членов от ведомства внутренних дел: от местных цензурных органов, наблюдающих за печатью, от почтово-телеграфного ведомства и местной гражданской администрации. Кроме того, для организации военной цензуры и контроля за всей поступающей в Приамурское генерал-губернаторство и отправляемой отсюда международной корреспонденции были учреждены Владивостокский военно-цензурный пункт и военно-цензурный пункт на ст. Пограничная КВЖД, а для контроля за отправлениями внутренней корреспонденции дополнительно еще была установлена военная цензура в городах Никольске-Уссурийском, Хабаровске и Благовещенске. Военные цензоры появились также при Маньчжурской почтовой конторе и ряде других особо важных российских почтово-телеграфных учреждениях Дальнего Востока России и Северной Маньчжурии. Однако военных цензоров не хватало. В этой связи для исполнения их обязанностей в ряде случаев (например, для просмотра писем, поступающих из действующей армии) могли назначаться различные должностные лица. Так, обязанности военного цензора в Амурской области исполнял чиновник особых поручений Рябов, а затем его сменил инспектор войсковых казачьих школ действительный статский советник Каффка. В остальных случаях, если в почтовое учреждение, где отсутствовал военный цензор, поступала корреспонденция, вызывающая подозрение, то почтовым работникам было предписано передавать её в ближайшие по пути следования цензурные пункты. Вся корреспонденция на иностранных языках без исключения передавалась военным цензорам [1, л. 31–32, 37; 20, с. 837–838; 21, л. 30–30 об., 84, 141, 167, 202–202 об., 211, 258 об. — 259, 353].

В то же время, как отмечают исследователи, военные контрразведчики, не имея возможности обзавестись собственными органами перлюстрации, с началом Первой мировой войны получили возможность открыто добывать сведения из перлюстрации почтовой корреспонденции на основании введенной военной цензуры [6, с. 339]. При этом нужно отметить особый порядок взаимодействия, сложившийся с началом Первой мировой войны у Хабаровского контрразведывательного отделения (КРО) и подчиненными ему контрразведывательными пунктами (КРП) с местной военно-цензурной комиссией при штабе Приамурского военного округа, управлением Приамурского почтово-телеграфного округа, а также подведомственными управлению почтово-телеграфными учреждениями и организованными при них военно-цензурными пунктами. Как отмечал начальник Хабаровского КРО подполковник А. А. Немыский, по соглашению с председателем местной военно-цензурной комиссии полковником Овериным военно-цензурные пункты почтовую корреспонденцию, подлежащую цензуре, передавали КРО и чинам КРП, особенно если эта корреспонденция имела отношения к лицам, подозреваемым в шпионаже или государственной измене. В частности, почтовая корреспонденция, поступающая на имя А. В. Даттана, военной цензурой передавались контрразведчикам. Причем, о том, что различная корреспонденция от военных цензоров поступала к чинам контрразведки, знал только узкий круг лиц. По словам Немыского, Владивостокский военно-цензурный пункт ежедневно отправлял заведующему КРП во Владивостоке чиновнику для особых поручений коллежскому секретарю Г. В. Воеводину до 400 писем для просмотра [3, л. 40; 27, л. 103–104 об.].

За почтовой перепиской содержащихся на Дальнем Востоке России военнопленных, среди которых были и кадровые разведчики, также был установлен цензурный надзор. Приблизительно с марта 1916 г. в интересах Владивостокского военно-цензурного пункта химическое обследование писем военнопленных было возложено на заведующего химико-бактериологической лабораторией Владивостокского крепостного лазаретамладшего ординатора коллежского асессора Петрова и его помощников — четырех нижних чинов (канониров) и лабораторного фельдшера, который хорошо владел немецким языком. Следует заметить, что выполнение данной работы в качестве военного цензора Петрову вообще не оплачивалось, в отличие от цензоров Владивостокского военно-цензурного пункта. Здесь еще нужно сказать, что изначально с организацией обследования писем различными химическими реагентами для выявления тайнописи были определенные проблемы. Петров отмечал, что, во-первых, когда он приступил к разбору и обследованию писем, их к тому времени уже накопилось около 400 000, а во-вторых за исключением некоторых рекомендаций и советов полученных из Центрального военно-регистрационного бюро, никаких инструкций, методик и технологий по выявлению тайнописи в тех или иных материалах на тот момент практически не было. По словам Петрова он самостоятельно изыскивал способы обнаружения конспиративно написанных писем путем проб и ошибок. После разбора основной массы накопленных писем, количество их заметно убавилось. Все письма при проверке нумеровались, чтобы впоследствии было проще обозначать, какое из них содержало тайнопись (например, письмо № 5, № 146 или № 45112), а сам Петров составлял в виде таблицы краткое содержание конспиративно написанных писем военнопленных с указанием адресов и реактивов, при использовании которых была выявлена тайнопись (см. Таблица 1). После прохождения проверки все письма возвращались во Владивостокский цензурный пункт [23, л. 1–32, 78–80 об.; 24, л. 3–4, 10–11, 14, 17–17 об., 21–22, 37, 47–49]. Оттуда, как уже отмечалось, наиболее важные из них могли быть переданы во Владивостокский КРП.

Таблица 1

Выписка из таблицы, составленной в 1916г. заведующим химико-бактериологической лабораторией Владивостокского крепостного лазарета младшим ординатором коллежским асессором Петровым, осодержании конспиративно написанных писем военнопленных

(в таблице возможны неточности в написании данных в столбцах, озаглавленных как адрес отправителя и адрес получателя, изложенных в оригинале таблицы на немецком языке — А. С.)

№по поряд.	Адрес отправителя	Адрес получателя	Главное содержание	Чем написано	Примечание
1	Красная речка (Хабаровск). Baelge, Deckofficier vom Kreizer “Magdeburg”	Frl. Eitel. OLDEUBURG. Mark G. DEUTSCHLAND.	Просит денег	Лимонным соком	Проявлено роданистым калием
…
12	Никольск. H. 3. Lager 2.Lag. 2.Komp. Karl Konopaszek	An Fraulein Anna Konopaszek 1.post Stomfa (Com. Pozsony) UNGARN. Wildpark.	Предлагает писать лимон. соком или мочой, причем советует писать новым пером и жирным шрифтом. Спрашивает, когда будет мир. Живется хорошо. Просит исследовать прежние открытки	Мочей (?)	нагреванием
13	Тоже	Wohlgeboren Hern Anton Braudeisz. Oberforster	Просит в случае обнаружения тайной корреспонденции предупредить Mizzi (жена?). Остальное как в № 14	Мочей (?)	нагреванием
14	Тоже	Wohlgeborren Fr. Mizi Hettler. In l. post. Magyar-Saäk Puszta Bab. (Com. Neutra) UNGARIN. Faszanyos.	Повторение № 12	Мочей (?)	Тоже

…

№по поряд.	Адрес отправителя	Адрес получателя	Главное содержание	Чем написано	Примечание
86	Никольск	Германия Herrn Hugo Deckmann/ KIEL/ Staatsbahnhof.	В начале пишет слово «совершенно без…опасно», по вид. относит. тайной корреспонденции. Благодарит за письмо, спрашивает, означает ли буква Р — Рах? Просит адрес господина или дамы в Дании, чтобы вести переписку. О ходе воен. дейст. Знает из анг. газет, которые пленные получают из Голландии, Дании и Швеции. Изучает какой-то язык и просит прислать ему учебник по методу Gaspey-Sauser, a.	(?)	21. на письме заметен зеленый цвет от писания конспират. (В 21. Сернист. аммонием — А. С.).
…
89	Никольск. H. Berg. 4. Bat. 1.Komp. 1.Lag.	Familie Berg. BERLIN. N.W. 21. Moabi Wilhelmshavenerstr. 54	Советует № № на открытках писать также лимонным соком, т. к ходит слух, будто бы цензура уничтожает открытки с нумерами. Просит прислать учебник стенографии, сделав в посылке тайное дно	Лимонным соком	Желтой кровяной солью
…
101	Никольск	Германия An Frau Klara Winkler/ PETERWITS. Post Wiese. Kreis Trebnits/ Schlesien	Просит писать конспиративно, остальное …ежности	Лук. сок.	17 (В 17 Сернист. Аммонием и нагреванием А. С.)

По сведениям председателя местной военно-цензурной комиссии при штабе Приамурского военного округа, которые были предоставлены 8 января 1917 г. Приамурскому генерал-губернатору Н. Л. Гондатти, во Владивостокском военно-цензурном пункте имелись проблемы с цензурой японской и китайской почты. Дело в том, что не вся китайская и японская корреспонденция проходила через военную цензуру, т. к. часть её пересылалась через границу нелегальным путем во Владивосток, где японцы и китайцы организовали нелегальную частную почту, а затем особые почтальоны разносили её по адресатам. Не имея возможности бороться с такой противоправной деятельностью, председатель местной военно-цензурной комиссии при штабе Приамурского военного округа обратился за помощью к главному начальнику края. Понимая всю сложность разрешения этой проблемы, Н. Л. Гондатти, тем не менее, отдал распоряжение губернаторам Амурской и Приморской областей принять все необходимые меры для пресечения нелегального ввоза почтовой корреспонденции в край, а также поставил в известность об этом инспектора Владивостокского таможенного участка [22, л. 377–381].

Одновременно с тем, что чины почтово-телеграфных учреждений принимали участие в борьбе с иностранной разведкой, российские власти не исключали возможность организации шпионажа в самих почтово-телеграфных учреждениях или диверсий для выведения из строя средств почтово-телеграфной связи. В первую очередь под подозрение о содействии иностранным разведкам подпадали работники иностранных почтово-телеграфных учреждений, функционирующих на территории Российской империи. В связи с этим на начальников почтово-телеграфных округов была возложена обязанность надзора за служащими иностранных телеграфных обществ, действующих в России, что было оговорено 4 ноября 1914 г. на специальном межведомственном совещании, в котором приняли участие представители четырех министерств: военного, морского, иностранных и внутренних дел [26, л. 114–121]. Начальнику Приамурского почтово-телеграфного округа, в частности, было поручено организовать надзор во Владивостоке за служащими датской телеграфной станции Большого северного телеграфного общества [28, л. 49–49 об.].

С целью шпионажа вражеская разведка организовывала перехватывание телеграмм путем устройства временных ответвлений от существующих телеграфных проводов, расположенных вдоль железных дорог. Для нарушения связи она повреждала телеграфные линии и провода, направляя для этого под видом рабочих, одетых в форму почтово-телеграфных учреждений, заранее подготовленных лиц. Чтобы предупредить возможного рода акции, управлением Приамурского почтово-телеграфного округа был разработан особый пропускной режим для рабочих, отправляемых для выполнения работ на телеграфные линии. Начальники почтово-телеграфных учреждений округа выдавали работникам специальные удостоверения (Рис. 1), которые предъявлялись по требованию чинов жандармской полиции и железнодорожной администрации. Эти удостоверения хранились лично у начальника учреждения или, с разрешения начальника учреждения, у старшего чиновника учреждения и выдавались только при выезде на линию, а по возвращении сдавались обратно [1, л. 22–23].

М. В. Д. НАЧАЛЬНИК Хабаровской почтово-телеграфного КОНТОРЫ. 2-го июня 1915 года № 5682 Гор. Хабаровск.

ФОРМА УДОСТОВЕРЕНИЕ Дано сие, с приложением казенной печати, надсмотрщику Хабаровской почтово-телеграфной конторы, Губернскому Секретарю Ивану Петровичу ФОМЕНКО, в том, что он командирован для ремонта и исправления линий. Настоящее удостоверение действительно по 31-е декабря 1915 года (Подписи).

Рис. 1. Форма удостоверения работников почтово-телеграфных учреждений Приамурского почтово-телеграфного округа, отправляемых для выполнения работ на телеграфных линиях

В целом в период Первой мировой войны (до марта 1917 г.) ГУПиТ и его местными учреждениями, включая Приамурского почтово-телеграфного округа, было предпринято много мер по сохранению тайны переписки в целях обеспечения государственной безопасности. Были ужесточены правила пересылки почтовых отправлений с секретными и особой важности документами, в т. ч. адресованных контрразведывательным отделениям, снабженных отметками «Секретно», «Совершенно секретно», а также правила зашифровывания переводных и подтвердительных телеграмм. Для недопущения распространения ложных слухов и дезинформации, в т. ч. через различного рода враждебно-пропагандистскую литературу, литературу революционного толка, призывающую к ниспровержению государственного строя, проводилось изъятия такого рода материала на стадии пересылки их через почтово-телеграфные учреждения. Работников почтово-телеграфных учреждений обязали даже (по специальному указанию) задерживать телеграммы, подаваемые нижними чинами эшелонов своим родственникам о встрече их или присылки подвод, и тем самым сохранять в тайне сведения о движении воинских эшелонов и предупреждать побеги военнопленных. Много других задач в рамках обеспечения военной безопасности решали работники почтово-телеграфных учреждений Российской империи в годы первой Мировой войны, причем за невыполнение или нарушение данных требований предусматривались строгие наказания вплоть до привлечения виновных к уголовной ответственности.

При этом управлением Приамурского почтово-телеграфного округа регулярно поддерживалась связь со штабом Приамурского военного округа, в т. ч. по вопросам корреспонденции, которая не должна была подвергаться цензурному просмотру. Кроме этого чинам почтово-телеграфных отделений предписывалось задерживать и передавать жандармским властям отправителей телеграмм по конкретным адресам, которые, по сведениям военного ведомства, могли использоваться в разведывательно-шпионских целях, а все почтовые отправления на такие адреса отсылать без исключения в военно-цензурные пункты. Эти же сведения и указания доводились под роспись и до военных цензоров [1, л. 6, 8–9, 12, 27–28, 31–38, 42, 46–48, 54, 58–58 об., 64, 66–70, 78–78 об.; 2, л. 15 (9)].

Таким образом, в годы Первой мировой войны в связи с усилившейся деятельностью вражеской разведки по добыванию конфиденциальных сведений из почтово-телеграфных отправлений с корреспонденцией, имеющей гриф секретности, распространению через почтовые отправления печатных материалов враждебно-пропагандистско-революционного толка и с дезинформацией, а также по выведению из строя линий и узлов почтово-телеграфной связи для российских властей возникла необходимость в принятии превентивных мер в этом направлении для пресечения такого рода действий, в т. ч. и на Дальнем Востоке России. В целом на Дальнем Востоке России военная цензура почтовой корреспонденции была организована в порядке, определенном «Временным положением о военной цензуре» от 20 июля 1914 г., но в тоже время имела особенности, обусловливаемые тем, что в состав Приамурского почтово-телеграфного округа, в т. ч. входили российские почтово-телеграфные учреждения в Северной Маньчжурии. В виду нехватки военных цензоров их обязанности исполняли должностные лица от органов местного управления и других учреждений. Однако, несмотря на ряд имеющихся проблем в организации военной цензуры на Дальнем Востоке России в целом поставленные перед ней задачи решались. При этом в рамках мероприятий по борьбе с иностранной разведкой в период Первой мировой войны на Дальнем Востоке России велась совместная работа чинов военной контрразведки, военной цензуры, почтово-телеграфных учреждений и химико-бактериологической лаборатории Владивостокского крепостного лазарета по контролю за почтово-телеграфной корреспонденцией; был организован особый пропускной порядок к почтово-телеграфным коммуникациям под контролем руководства почтово-телеграфных учреждений и жандармских органов. Описанный порядок взаимодействия органов и учреждений российских ведомств по обеспечению безопасности на узлах почтово-телеграфной связи на Дальнем Востоке России просуществовал до марта 1917 г. В марте 1917 г. вместе с решениями Временного правительства об упразднении Корпуса жандармов, Департамента полиции, системы полицейских органов царской России, о провозглашении свободы печати и ряда других решений в сфере государственного управления, действующий порядок взаимодействия по обеспечению государственной безопасности Российской империи, в т. ч. в вопросах организации военной цензуры и обеспечения безопасности почтово-телеграфной связи и средств её коммуникации претерпел изменения. Дальний Восток России в этом смысле не стал исключением.

Литература:

1. Государственный архив Амурской области (ГААО). Ф. 6-и. Оп. 1. Д. 3.
2. ГААО. Ф. 6-и. Оп. 1. Д. 4.
3. Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. И-16. Оп. 1. Д. 1.
4. Гужва Д. Г. Военная цензура русской периодической печати в годы Первой мировой войны [Текст] / Д. Г. Гужва // Русская публицистика и периодика эпохи Первой мировой войны: политика и поэтика. Исследования и материалы. — М.: ИМЛИ РАН, — 2013. — С. 524–537.
5. Далинский. Военные секреты [Электронный ресурс] // Разведчик. 2 августа 1911 г. № 1083. С. 484–486. — Режим доступа: https://vivaldi.nlr.ru/pm000000099/view#page=928 (дата обращения: 27.03.2016).
6. Жаров С. Н. История оперативно-розыскной деятельности и её правового регулирования в России (XIX — начало XX вв.): Монография [Текст] / С. Н. Жаров. — Челябинск: Изд-во Татьяны Лурье, 2008. — 376 с.
7. Изместьев П. Военные секреты [Электронный ресурс] // Разведчик. 6 сентября 1911 г. № 1088. С. 556–557. — Режим доступа: https://vivaldi.nlr.ru/pm000000099/view#page=1069 (дата обращения: 27.03.2016).
8. Измозик В. «Чёрные кабинеты» в России (XVIII — начало XX веков) [Текст] / В. Измозик // Жандармы России / Сост. В. С. Измозик. — СПб.: Издательский дом «Нева»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2002. — С. 333–354.
9. Именной Высочайший Указ Правительствующему Сенату от 20 июля 1914 г. «Временное положение о военной цензуре» //Приамурские ведомости. 21 августа 1914 г. № 2173 // НСБ ГАХК. Инв. № 177.
10. Именной Высочайший Указ Правительствующему Сенату от 20 июля 1914 г. «Временное положение о военной цензуре» //Приамурские ведомости. 26 августа 1914 г. № 2175 // НСБ ГАХК. Инв. № 177.
11. Иркутские губернские ведомости. 11 февраля 1914 года. № 5759 // Научно-справочная библиотека (НСБ) Государственного архива Иркутской области (ГАИО). Д. 53.
12. Иркутские губернские ведомости. 15 июля 1914 года. № 5821 // НСБ ГАИО. Д. 53.
13. Иркутские губернские ведомости. 29 июля 1914 года. № 5827 // НСБ ГАИО. Д. 53.
14. Кирмель Н. С. Германские шпионы торговали в Сибири швейными машинками “Зингер” / Н. С. Кирмель // Военно-исторический журнал. — 2002. –№ 4. — С. 50–55.
15. Колпакиди А. И. Спецслужбы Российской Империи. Уникальная энциклопедия [Текст] / Александр Колпакиди, Александр Север. — Москва: Эксмо Яуза, 2010. — 768 с. — (Энциклопедия спецслужб).
16. Константинов А. И., Иванов Д. В. Военная цензура как условие победы [Текст] / А. И. Константинов, Д. В. Иванов // Военно-исторический журнал. — 2000. — № 4. — С. 20–26.
17. Патрушева Н. Г. Цензурное ведомство в государственной системе Российской империи во второй половине XIX — начале XX века [Текст] / Н. Г. Патрушева. — СПб.: Северная звезда, 2013. — 620 с.
18. Приамурские ведомости. 13 февраля 1914 года. № 2099 // НСБ ГАХК. Инв. № 230.
19. Приамурские ведомости. 6 сентября 1914 г. № 2179 // НСБ ГАХК. Инв. № 177.
20. Приказы по войскам Приамурского военного округа за 1914 г. // НСБ ГАХК. Инв.№ 1531. 1198 с.
21. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. 1197. Оп. 1. Д. 75.
22. РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 4. Д. 864.
23. РГИА ДВ. Ф. Р-653. Оп. 1. Д. 1.
24. РГИА ДВ. Ф. Р-653. Оп. 1. Д. 2.
25. Рейфман П. С. Из истории русской, советской и постсоветской цензуры [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://lepo.it.da.ut.ee/~pavel/russk/09konec.htm (дата обращения: 27.07.2015).
26. Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ). Ф. 418. Оп. 2. Д. 129.
27. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1558. Оп. 3. Д. 26.
28. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1289. Оп. 12. Д. 1888.
29. Салтык Г. А., Строева А. А. Первая мировая война: к истории военной цензуры // Ученые записки: электронный журнал Курского государственного университета. 2011. № 3(10). Т. 1. URL: http://scientific-notes.ru/pdf/020–005.pdf (дата обращения: 01.02.2016).
30. Смыкалкин А. С. Перлюстрация корреспонденции и почтовая военная цензура в России и СССР [Текст] / А. С. Смыкалкин. — СПб.: Издательство Р. Асланова «Юриди-ческий центр Пресс», 2008. — 317 с.
31. Соколенко А. В. Роль Приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти в обеспечении безопасности транспортных перевозок на Дальнем Востоке России в период Первой мировой войны. Август (июль) 1914 г. — март 1917 г. [Текст] / А. В. Соколенко // Известия Иркутского государственного университета. Серия «История». — 2016. — Т. 15. — С. 78–87.
32. Чертопруд С. В. Законодательные акты по защите гостайны в Российской империи в начале XX века [Текст] / С. В. Чертопруд // Вопросы защиты истории. — 1996. — № 4. — С. 25–29.