Мультиагентные и мультиакторные технологии управления в инновационном развитии районов Крайнего Севера



Статья посвящена рассмотрению сущности мультиакторных и мультиагентных технологий правления в инновационном развитии районов Крайнего Севера. Отмечается, что сложность проблем развития данных районов, их мультифакторность, а также необходимость активизации форм местного самоуправления на разных уровнях управления и функционирования бизнеса и производства районов Крайнего Севера побуждает обращаться к мультиагентным и мультиакторным технологиям управления.

Ключевые слова: муальтиагентные технологии, кибернетика, мультиакторные технологии, управление, инновационное развитие.

Территории Крайнего Севера — особый регион, отличающийся как сложностью, многокомпонентностью проблем, стоящих перед его жителями и государством, так и особой ролью местного самоуправления, важностью согласования государственного и местного самоуправления. Решение проблем развития Крайнего Севера всегда привлекало внимание исследователей к пересмотру сложившихся представлений и внедрению инновационных технологий и, шире, онтологий управления и хозяйствования. Онтология управления — набор определений фрагмента декларативных знаний, ориентированный на совместное многократное использование практиками и теоретиками управления. В современной науке и практике можно говорить о нескольких онтологиях как системах идеологий, теорий и реализующих их технологий управления. Онтология выступает как инструмент достижения взаимопонимания: в науке и практике, с одной стороны, «важна конвенция относительно факта, требующего объяснения» и управления, а, с другой, эта конвенция важна чтобы пересматривать объяснение и управление, находить новые решения и создавать новые онтологии. Проблематика онтологий может быть рассмотрена с двух сторон. С одной стороны, понятие онтологии управления может рассматриваться как «набор определений фрагмента декларативных знаний, ориентированный на совместное многократное использование практиками и теоретиками управления» [1; 2; 3; 4; 5]. В современной науке и практике можно говорить о нескольких онтологиях как системах идеологий и теорий управления, реализующих их технологий и отражающих их особенности системах понятий. Онтология как система понятий выступает как инструмент достижения взаимопонимания: в науке и практике, с одной стороны, «важна конвенция относительно факта, требующего объяснения» и управления, а, с другой, эта конвенция важна чтобы пересматривать объяснение и управление, находить новые решения и создавать новые онтологии [6; 7; 8; 9; 10]. С другой стороны традиционное представлений об онтологии как науки о бытии позволяет выделить в существующих практиках и теориях управления их «технологические» и «онтологические» аспекты.

На сегодняшний день классическая модель управления во многом устарела, поскольку разработанный ею язык (система понятий) весьма ограничен, а бытийный аспект управления, по сути, элиминирован. На уровне управления инновационным развитием территорий Крайнего Севера она хотя и продолжает оставаться важной, все же явно недостаточна. Проблемы продуктивного осмысления и внедрения постоянно меняющихся социальных отношений, образующих эту систему, связаны с многочисленными нарушениями, заложенными в теории и практике экономики «дикого капитализма» или «дикого рынка», сложившихся в России на рубеже XX — XXI веков. Одна из важнейших и серьезнейших групп проблем и, соответственно, задач, связана с регуляцией «игр» современного профессионального рынка труда и необходимостью делиберализации отношений государства и общества к предпринимательству, нарушающему нравственные нормы и права людей. Другая — с решением вопросов, связанных с прекаризацией профессионального труда на фоне все нарастающего и так огромного социального неравенства, организации взаимодействия центральных и периферийных объединений, защищающих права трудящихся и потребителей, наряду с правами и интересами государства и производителей. Третья проблема — связана с регулированием соотношения меритократических и бюрократических («криптократических») «лифтов», необходимостью развития профессиональной и человеческой культуры граждан, в том числе, предпринимателей, с целью внедрения продуктивных технологий предотвращения и коррекции профессиональных деформаций и профессионального выгорания, безработицы и дауншифтинга, профилактики иных кризисов индивидуального и организационного развития. Четвертая проблема — деформализации и десимуляции бюрократическими и иными структурами мер поддержки государством своих граждан и бизнеса, а также создание механизмов участия и поддержки государства и социально ответственного и необходимого государству и обществу бизнеса гражданами. Пятая проблема — поиск новой онтологии управления как системы ее идеологических, теоретических и технологических основ. Такая онтология, по мнению современных исследователей, может быть сформирована на основе феноменологической парадигмы исследования процессов управления организациями предполагает особое внимание на связи собственно «целевой рациональности» с «рациональностями» и «иррациональностями» ценностно-смысловыми.

Примером является эвергетическая онтология управления. Современная, эвергетическая модель управления, ставит перед собой и миром вопросы о том, что есть управление и какими способами (технологиями) оно может быть реализовано, а также создает новую систему понятий описания процессов управления, включающую как классические, так и новые термины и взаимосвязи. Эвергетическая модель и эверегтика как наука о мультиакторном управлении выступает в этом смысле как онтология управления в целом. Ее развитие связано с тем, что усложнение сообществ и процессов их развития, умножение разнообразия проблем управления этими сообществами и их развитие актуализируют необходимость разработки подходов, интегрирующих практическое многообразие этих проблем и разрабатывающих единые, теоретические модели и мета-модели, позволяющие не только оптимизировать способы управления, но и ответить на вопрос о том, что такое управление и какое именно управление необходимо для развития сообществ как примеров сложных, развивающихся систем. Эвергетика развивается как попытка развернутой многоуровневой рефлексии сути управления, его ценностно-целевых основ, взаимосвязи теории и практики управления, из развития в исторической и диахронической перспективах. Рефлексия как основание трансдискурсивности и трансдисциплинарности позволяет, особенно в изучении сложных феноменов, включая феномен управления — человеком, организацией, сообществом, — интегрировать имеющиеся модели и практики управления, сопоставляя их как феноменологически сходные стратегии управления или стратегии изучения управления.

Современные сообщества, остро ощущая, что государственные и общественные структуры разделены и не сотрудничают, обращают взгляд на поиск альтернативных привычным, классическим, моноагентным технологиям и идеологиям управления [11;12; 13]. Псевдодемократические процессы, активно протекающие повсеместно, где есть то, то называют «цивилизация», показывают, что в превозносимом цивилизацией понятии «демократия» существуют большие изъяны, что тот образ демократии как идеологической и технологической основы «мультиагентности», который сложился в головах теоретиков, на практике невозможен: все попытки ее «исправления» приведут, как и предшествовавшие им, к закономерному и единственному итогу — власти бюрократии и, соответственно, тех, кого она представляет: криптократию, наделенную политической и иной властью. Среди современных альтернатив лидирует идеология толпократии («власти толп») и претендующие на статус мультиагентных крауд-технологии — технологии участия «толп» как «социальных партнеров» в принятии актуальных и перспективных решений. Реже, но все же отмечается значимость привлечения граждан и иных структур и сообществ, в том числе путем создания государственных структур и законодательства, к деятельности социального служения, переходу к интерсубъективному управлению, мультиагентным технологиям, рассматриваемым в эвергетике и ряде иных подходов [14; 15; 16; 17 и др.]. Отмечается, то многоагентные или мультиагентные системы могут быть успешно использованы для решения проблем, которые сложно или невозможно решить с помощью одного агента или «монолитной системы»: моделирование и управление социальными структурами [12; 13]. Поскольку, однако, специальной разработкой ценностно-смысловых и нравственных различий понятий «социальное служение», «лоурархия» (lowerarchy) и «гласность», «власть толпы» и т. д. в сопоставлении с конкретными технологиями управления не так много ни в среде практиков, ни в среде теоретиков, и, кроме того, ни государством, ни обществом они развернуто не обсуждаются, то можно в очередной раз получить продукт под названием «хотели как лучше, а получилось как всегда». Кроме того, несмотря на то, что в сфере социальной и экономической политики государств и бизнеса, особенно в развитии периферийных территорий, происходят изменения, связанные с переосмыслением роли человеческого и социального капитала, важности социального партнерства государства и общества, «центра» и периферии, предпринимателей и потребителей, профессионалов и непрофессионалов, социального служения и добровольчества, — в своей основе управление продолжает, симулируя изменения, оставаться репрессивно-контролирующим [8]. Более того, современные моноагентные, «монолитные системы» управления ищут пути, которые могут дать им еще больше власти: последние видятся необходимыми перед лицом нарастающих сопротивлений и конфликтов власти и общества, бизнеса и власти, общества и бизнеса и т. д.. на этих путях социальный и человеческий капитал ценится лишь постольку, поскольку речь идет о самой структуре управления: управляемые в разряд «капитала» не включаются или, если включаются, то так, чтобы включение в процесс управления работало «против них». Такова толпократия с ее идеями гласности и крауд-технологиями [19; 20].

1 Общие понятия и подходы к изучению управления развитием сообществ

Современные государства демонстрируют нежелание менять свое отношение — идеологию и технологии — к управлению. Об этом свидетельствуют продолжающаяся либерализация отношения к предпринимательству, государственным органам и общественным структурам, нарушающим нравственные нормы и права людей, огромное социально-экономическое и политическое неравенство граждан центральных и периферийных территориальных объединений, а также «игры» современного профессионального «рынка» и проблемы прекаризации профессионального труда. Об этом говорят и деформации профессиональной и человеческой культуры на фоне откровенной симуляция заботы государства о гражданах и граждан и государстве, использование социальных профессий как «клапанов» кризисного взаимодействия государства и гражданского общества. Об этом свидетельствуют и все усиливающийся на фоне «реформ» и «борьбы с коррупцией» деформации образовательной, правоохранительной и здравоохранительной систем, обостряющиеся год от года проблемы менеджериализма и «новой автономии», принуждающих людей и организации выбирать между «свободой» ненужности и свободой самоопределения. Об этом говорят и массовая депрофессионализация и проблемы «утечки кадров», никем не решаемые проблемы высокой смертности населения и преступности представителей власти в государственном и межгосударственном масштабах. Государства продолжают привычные попытки скрыть за псевдодемократическими технологиями суть происходящего: наращивание репрессивно-контролирующего аппарата и игнорирование взрывоопасного роста насилия в отношениях общественных, производственных и государственных структур, игнорирование фашизма и иных нравственных и конституционных беззаконий, творящихся представителями власти.

Одна из причин — устоявшееся в веках и сформированное к началу ХХ века в виде «неоспоримой» истины классическое представление об однородности, гомогенности общества как функционирующего по определенным, раз и навсегда заданным правилам. Эти правила и теории, описывающие их, практически не учитывают «наложения» и взаимодействия вертикальных и горизонтальных коммуникаций, особенностей их ценностно-целевого и смыслового содержания в организациях и общностях разных типов и уровней развития (например, традиционных и инновационных, ориентированных на воспроизводство, репродукцию и на творчество и сотворчество) Общество рассматривается как относительно простой феномен, моноагентные теории управления представляют людей обезличенными. Как пишет Р. Акофф, «Человек вообще» (a man) допускает взгляд на него «со стороны», в том числе — со стороны общества или государства, со стороны менеджера как «хозяина положения», который редуцирует социальные связи, организационные мосты и даже семейные «узы» к предписанным им (субъектом) устойчивым правилам, опирающимся на соответствующие идеологии (например, иерархическим, отчужденным, ролевым отношениям между «начальниками» и «подчинёнными») [21; 22; 23]. С точки зрения гомогенной модели общества человек — «винтик», «раб», функция коллективного производства. Само общество и организация состоят в отношениях «потребления», компрадорства, обратные связи между ними сведены к функционально необходимому минимуму. Обосновывая моноагентность управления, практики и теоретики классицизма противопоставляли «мудрость» и рациональность правителей «безумию» и простоте толп. Говоря о «веке толп», исследователи ХХ века красочно писали о том, как разрушается сознание человека и развитие человека в толпе. Кроме того, в региональном и государственном моноагентном управлении обычно нет возможности использовать знания и умения огромного количества людей, невозможно учесть всех, кто не смог попасть на встречи или «достучаться» до лиц, принимающих решения. А значит, решение так или иначе нужно принимать «самим».

Однако, сейчас все чаще пишут о самоорганизации толпы, ее возможностях, а также возможностях свободного труда, его «прекаризации». Отмечают, что профессионалы и даже непрофессионалы как члены «умной толпы», могут участвовать в решении проблем самого разного уровня и типа, самоорганизовываясь и «самораспускаясь» в зависимости от необходимости и степени включенности и компетентности в обсуждаемом вопросе. Но такой оптимизм этот разделить сложно [19; 20; 24]. Практика «демократических выборов» отчетливо демонстрирует насколько формальным является «привлечение масс» к принятию решений: фальсификации результатов голосований стали не просто вариантом, а единственной формой их проведения. Ученые и практики нередко идут на поводу таких «выборов», поскольку, как они видят, сообществ и людей, способных, в том числе в силу наличия реального опыта, строить отношения служения и участвовать в управлении очень мало. Они изучают достоинства «толпократии» и «крауд-технологий», уповая на «самоорганизацию» и саморегуляцию «свободного рынка» труда, товаров и услуг, работодателей и т. д. Но иллюзия самоорганизации» не срабатывает: пока основой жизни человека и группы остается идеология социального превосходства и потребления, накопительства и власти, человек и группа будут трансформировать любые, самые «лучшие» технологии, опираясь на привычные представления о решении проблем. Будут выбираться и внедряться технологии, позволяющие имитировать «заботу о ближнем», реализуя все тот же — «гангстерский» стиль жизнедеятельности [25]. Именно потому выбор современной «монолитной системы» пал на крауд-технологии и идеи «гласности»: интересно наблюдать, как такие технологии активно и не случайно в первую очередь внедряются в тюрьмах, школах и больницах, — традиционных местах ужесточенного бюрократического контроля. Наблюдение показывает, что бюрократия, привыкшая манипулировать общественностью, склонна выбирать технологии лишь внешне похожие на технологии социального служения (партнерства и взаимопомощи) [18; 19; 26; 27; 28].

В современных¸ феноменологических, эвергетических моделях управления, названных «кибернетикой третьего-четвертого порядка» развивается поэтому иной подход. Он исходит из того, что реальное участие множества людей в принятии решений, формировании, накоплении и использовании знаний и умений относительно той или иной сферы управления, связанные с этим активизация и накопление социального и человеческого капиталов на основе внедрения идеологии социального служения, ее принципов партнерства и взаимопомощи, возможны. Они также позволяют решить проблему «малочисленности» граждан и структур, способных выступить в качестве агентов в мультиагентных технологиях управления. Для этого, однако, нужно людей научить и людей воспитать. В обществе и государстве есть ресурсы изменений, есть технологические каналы их «безопасного» осуществления. Более того, идеи и практики социального служения и ответственности, социального партнёрства и взаимопомощи являются, в различных формах, в цивилизованном и «доцивилизованном» мире не менее традиционными, хотя и находящимися сейчас на задворках «большого бизнеса», «большой политики» и т. д.. Поэтому идеи «малых политик», «малого бизнеса» и, тем более, идея и жизнь «маленького человек», идея лоулархии как управления снизу вверх, идеи взаимодействия на основе дарообмена и интерсубъективного управления, лишь периодически всплывают на поверхность, тут же подавляемые «монолитной системой» мировой бюрократии [21]. Поэтому к сожалению, идеи лоулархии не развиваются «на пустом месте»: для стран, вовлечённых войны и рабство, лоулархия не типична. Люди в этих сообществах в массе своей лишены потребности и способности отвечать за свою жизнь и принимать самостоятельные решения: свобода кажется пугающей и разрушительной, сами люди — некомпетентными и живущими лишь ради собственной выгоды. Эта позиция ответственна за формирование компрадорской буржуазии и неорабовладельческих сообществ и структур в цивилизации XXI века: ряд стран и граждан этих стран открыто использует данные ориентации в своей жизнедеятельности. Примеры таких структур: постоянно угрожающие и воюющие с другими странами и держащие добрую половину граждан своей страны в концлагерях США, современная Россия конца ХХ — начала XXI веков, с восторгом пропускающая своих граждан через бесконечный конвейер нищеты и тюрем, современные Украина, Молдова с их неофашистскими режимами: руководство этих стран открыто грабит, духовно-психологически и материально-физически истребляет население и сами страны ради сиюминутного собственного обогащения и наслаждения властью [29]. Высокоразвитый Израиль, который в порыве духовного превосходства никак не может остановить пропаганду того самого национализма, от которого он так пострадал и т. д. Напротив, сообщества и страны, где ценится свобода и ответственность, где люди свободно и с любовью служат друг другу и своей стране, обычно не развязывают войн и не вступают в отношения перепродажи и «освоения»-мародерства, самостоятельно решают внутренние вопросы, управляя своей жизнью и жизнью страны таким образом, чтобы это отвечало интересам страны: укреплению ее духовного и материального потенциала, наращиванию человеческого и социального капитала, давало возможность их дальнейшего развития. Таким стран, увы мало. Поэтому кризис управления, с которым столкнулась цивилизация, носит системный характер, поэтому эвергетическая модель управления столь актуальна. Разработка технологий привлечения граждан к процессам принятия решений в управлении территориями — важная составная часть процесса усиления социальной направленности современных территорий и государств. Особенно она важна с точки зрения соблюдения принципа социальной справедливости, особенно значимой на периферии, где возможностей самореализации и выбора у людей и сообществ намного меньше, чем в центре страны. Применение технологий участия граждан в управлении позволяет уйти, с одной стороны, от спонтанности (хаотичности) их взаимодействия с органами власти и управления, а, с другой, избежать жестких, административных решений и выводят процесс согласования интересов на новый уровень, который характеризуется рационализацией отношений и конструктивностью взаимодействия.

В современном мире есть люди, которые учатся и умеют сотрудничать, распределять нагрузку и вознаграждение, ценить себя и окружающих. Однако, их может стать больше, ведь у каждого человека существует задача — выжить, она, кроме прочего, требует вступать во взаимоотношения друг с другом, сотрудничества и взаимопомощи. Это касается также и сообществ, в которых идеи социального служения почти полностью подавлены: как показывают теория и практика социально-экономического и культурно-политического развития, игнорирование и использование привычных, моноагентных (моносубъективных) технологий управления возможно лишь ограниченный период времени. После него начинается социальный коллапс и уже принудительный переход к иным, интерсубъективным, отношениям [30].

Мультиагентные технологии характеризуются рядом черт: для них типична автономность управляющих (агенты, хотя бы частично, независимы), субъективная или объективная ограниченность представлений каждого из агентов (ни у одного из агентов нет полного представления о системе и/или система слишком сложна, чтобы знание о ней могло быть прямо применено агентом); децентрализация (отсутствие агентов, управляющих всей системой) [11; 12]. В многоагентных системах также часто проявляется феномены самоорганизации, усложнение поведения даже в том случае, когда стратегия поведения каждого агента отличаете простотой. Это лежит в основе так называемого «роевого интеллекта» (swarm intelligence) как технологии оптимизации управления [31]. Другой эффект описывает модель диалога: в процессе свободного, неконтролируемого извне полилога, направленного на решение конкретной задачи, люди приходят к решениям, знаниям и умениям, более полным и глубоким, чем в случае направляемого извне или монологического принятия решений [32]. Матрица объединения индивидуальных усилий диалога или полилога имеет встроенный механизм «рассекречивания» и раскрытия тайн людей и мира: в ее структуре не предусмотрено место для «хранителя тайн» и «тайников». Любой человек может и должен открыть (передать) необходимую для решения задачи информацию (знания и умения) любому из членов группы, а многочисленные «непродуктивные» и внешне хаотические контакты помогают скоординировать группу. Поэтому в монологической, централизованной сети информация «стекается» к центру, где свершается «таинство» решения, при котором решение принимает субъект, чьи способности, знания и умения далеко не всегда соответствуют уровню сложности и типу задачи [33]. Поэтому полилогические или мультиагентные, полностью децентрализованные сети практически всегда превосходят в скорости и качестве решений монологические. В крауд-технологиях предпринята попытка совместить моноагентность и мультиагентность. Однако, поскольку решение принимает все же «центральный», одиночный агент или монолитная система, постольку крауд-технологии могут быть отнесены к псевдомультиагентным.

Среди современных исследований управления много работ выполнено в контексте кибернетики. Кибернетика определяется как «искусство управления» — наука об общих закономерностях процессов управления и передачи информации в различных системах. Extysty отмечают возникновение и развитие кибернетик как онтологий управления третьего-четвертого порядка: «Кибернетика третьего порядка могла бы сформироваться на основе тезиса «от наблюдающих систем к саморазвивающимся системам». При этом управление плавно трансформировалось бы в широкий спектр процессов обеспечения саморазвития систем: социального контроля, стимулирования, поддержки, модерирования, организации, «сборки и разборки» субъектов и др». [34, с. 77–93]. Д. А. Новиков пишет, что эвергетика В. А. Виттиха — «…ценностно-ориентированная наука о процессах управления в обществе, объектом которой является ситуация, осознаваемая как проблемная группой неоднородных акторов, имеющих различные точки зрения, интересы и ценностные предпочтения» [15, c.23], — «…эвергетика может быть определена как кибернетика третьего порядка для взаимодействующих субъектов управления. …в повседневной жизни общества процессы управления будут реализовываться «тандемом» обыденных и профессиональных управленцев-теоретиков: первые, находясь в конкретной проблемной ситуации в повседневности, приобретают конвенциональные (по А. Пуанкаре) знания о ситуации и определяют направления её урегулирования, а вторые создают методы и средства, необходимые для осуществления их деятельности. Включение в процессы управления в обществе «простых» людей из повседневности — важная тенденция в развитии науки об управлении». Концептуальные кибернетики третьего и четвертого порядков разрабатывают и другие ученые, фиксирующие интерсубъектность и интерсубъективность управления [34; 35; 36; 37; 38; др.].

В эвергетике идеи социальной сложности раскрывают возможность рассмотрения общества как системы, основанной на принципах многостороннего и многоуровневого социального партнерства. В этой системе социальные связи, организационные мосты и семейный узы людей — компоненты социального и человеческого капитала, которые могут отличаться по своему качеству, но в целом служат развитию людей, организаций, общества. Общество как сложная, гетерогенная развивающаяся система, каждый человек — с его субъективными представлениями о мире (the man) — осмысляет себя в диалоге с другими. Общество — «калейдоскоп ситуаций», требующих нестандартных, интерсубъективных решений на всех уровнях своего бытия: как только решение стандартизируется и, естественно, не перепроверяются, не ищутся иные решения, — возникает опасность ошибок Интерсубъективность сознания и жизнедеятельности побуждает людей взаимодействовать и совместно искать выход из сложившейся ситуации, создавая некую «интеграционную платформу», необходимую и достаточную для самостоятельного принятия решений: никаких «над» структур и никакого дополнительного руководства и «компьютерной обработки данных», традиционно столь лихо фальсифицируемой современными бюрократами, не требуется Лоурархия (lowerarchy) как принцип управления, при котором «нижестоящие» элементы — источники ресурсов и, в том числе, власти для «вышестоящих», есть опора отношений социального партнерства и взаимопомощи, основанная на идеологии социального служения. Она дает возможность сохранять гибкость и выживаемость обществу и организации и требует разработки технологий практического участия людей в принятии решений, управлении страной [21; 39; 40; 41]. Т.о., организация перестает игнорировать общество, но, напротив, включает его в свою жизнедеятельность как партнера: начиная с типичного для классической модели этапа «потребления» продукта до принятия участи в разработке самой идеи продукта. Поэтому, краудтехнологии могут быть как дополнительные привлечены в контексте лоурархии. Они продуктивны, поскольку предполагают включение потребителей / граждан («толпы») в разработку и производство потребляемых обществом / организацией продуктов и услуг. Например, краудфорсайт как технология предвидения и сценарного планирования развития сообществ, использующая знания множества людей (вплоть до всех активных жителей региона, страны), очень важна — именно для развития периферийных регионов. Однако, они не могут быть единственными ведущими. Помимо крауд-технологий, большое значение имеют мультиагентные (эвергетические) технологии, в которых решение принимает не «толпа», а контактная группа связанных с проблемой лиц, прямо и косвенно заинтересованных в ее решении и последствиях решения. Достижения теории управления ХХ века связаны с неклассической рациональностью, отмечающей роль субъективных факторов правления и производства: все модели управления, созданные в этот период, обращают внимание на субъективность и даже субъектность управления и производства. В XXI веке, так называемая «постнеклассическая рациональность» учитывает «соотнесённость получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно–целевыми структурами». Рождается модель эвергетики как теории и практики интерсубъективного управления. Управляющий как «человек культуры» управляет в диалоге с другим «человеком культуры». Управление — сотворчество культуры и, в том числе, сотворчество идеологии. Этим эвергетика отличается от классической модели вынужденного работать на общество «экономического человека» [42]. Эвергетика как наука об организации процессов управления в развивающемся обществе предлагает интерсубъективные технологии управления. Она исходит из того, что каждый человек и каждая группа этого общества заинтересованы в преумножении культурного наследия, социального и человеческого капитала, включая увеличение доли управленческих решений, направленных на благо с помощью благих действий: опирающихся на идеологию социального служения, взаимопомощи и партнерства, а также долю решений, принятых коллективно, в том числе с помощью краудтехнологий и интерсубъективных технологий.

2 Эвергетические стратегии и мультиагентные технологии управления

Лоулархия требует применения специальных гуманитарных технологий, направленных на активизацию и привлечение граждан к участию деятельности производственных организаций, предпринимательства, позволяет уйти, с одной стороны, от спонтанности (хаотичности) их взаимодействия с органами управления, бизнес-структурами и общественными организациями, а, с другой, избежать жестких, некорректных и малопродуктивных решений и выводят процесс согласования интересов на новый уровень, который характеризуется рационализацией отношений и конструктивностью взаимодействия.

В рамках современного общества идеи лоуларзии и социального служения только пробивают себе дорогу. Люди взаимодействуют на основе самых разных принципов, в том числе: 1) взаимного дарообмена (реципрокность как взаимное дарение — способ передачи благ, заключающийся в их ритуализированном дарении в группах равных, «горизонтального» типа); 2) централизованного перераспределения (отчужденной редистрибуции как неэквивалентнного,вертикального продуктообмена в виде изъятия и перераспределения продукции центральнойвластью); 3) рынка (аномичного, отчужденного от нравственных основ жизни, обмена, включающего акт купли-продажи.) [43; 44]. При этом редистрибуция как одна из форм уравнительного распределения нередко вырождается в прямую эксплуатацию. Рыночные отношения, которые предполагают более или менее взаимную калькуляцию выгод и издержек, также разрушают человеческие отношений и признаки культуры, нравственность. Рынок со временем ведет к дестабилизации общества и более или менее явно выраженному централизованному перераспределению власти бюрократией и криптократией («теневым правительством», олигархами). Обмен дарами осуществляется свободно, без гарантий и требований возмещения затрат, без привязанности к постоянной «оптимизации», «коммерциализации» и «эффективности». Центральными аспектами становится капитал человеческий и капитал социальный капитал, остальные виды играют роль второстепенных. Он также может стать асимметричным, вырождаясь в редистрибуцию или консюмеризм (потребительство), однако, этому противостоит система нравственных и иных ценностей обменивающихся. Иначе, как показывают исследования технологических укладов, цивилизация обречена на разрушение, коллапс. Т.о., гомогенная модель общества изначально служит превращению людей в «однородную массу», это — стратегия псевдоуправления, опирающаяся на каноны и идеалы классического рационализма. Истинно гетерогенное представление об обществе, обращенное на конкретных индивидов и групп, являющихся одновременно и субъектами, и объектами управления, учитывает их ценностно-смысловые ориентиры и в процессах принятия решений об урегулировании и развитии проблемной ситуации (Таблица 1) [43].

Набор современных и традиционных идеологий и обслуживающих их научных и практических дискурсов управления и социального развития в целом сводятся к ограниченному выбору.

1. Идеология социального служения и концепции эвергетики рассматривают именно процессы управления, описывают подлинно эвергетические его стратегии.

2. Псевдоэвергетические стратегии и модели управления — идеология социальной аномии и «рыночные» модели управления.

3. Антиэвергетическая и, по сути, антиуправленческая стратегия — социальный каннибализм, отражает традиционные модели управления типа «хозяин» — «раб».

Таблица 1

Модели общества иэвергетические стратегии

Модели	Классическая, рационалистическая модель (развития) общества	Неклассическая модель (развития) общества	Постнеклассическая модель (развития) общества
Общество	Рациональность, гомогенность, универсальность, однотипность, простота, отношения хозяев и рабов, «человеческий материал», «рабочая сила»	Иррациональность, внешняя гетерогенность, хаотичность, разнотипность, сложность, отчужденность, человеческие «ресурсы», «человеческий фактор»	Гармоничность, гетерогенность, мультистратегичность сложность, социальное партнерство, социальный и человеческий капитал
Тип управления	Антиуправление, псевдоценностии псевдотехнологии управления, достижение собственных целей за счет организации (общества)	Рамочное или делегирующее управление «по ситуации», псевдоуправление, отказ от управления, технологии, замещающие управление	Партисипативное, «управление по целям» ценностно-целевое, сотрудничество и взаимопомощь в развитии как ведущая технология управления
Стратегии эвергетики	Социальный каннибализм и взаимное потребление, репрессии и принудительная редистрибуция	Социальная аномия и отчуждение, имитации отношений и дикий рынок	Социальное служение и взаимопомощь, дароообмен и милосердие
Технологии	Моноагентные, классические	Моноагентные и псевдомультиагентные, крауд—технологии (псведомультиагентные)	Интерсубъективные (мультиагентные) и псевдомультиагентные
Тип коммуникации	Фатическая коммуникация, игнорирование мира как «среды» существования субъекта управления (потребления), вертикальные обезличенные коммуникации	Монолог субъекта управления, вертикальные коммуникации субъектны, горизонтальные коммуникации обезличены и пресекаются	Полилог, многоуровневая и многоаспектная коммуникация субъектов с собой и миром, вертикальные и горизонтальные коммуникации субъектны

Основная проблема крауд-технологий с точки зрения технологии состоит в большом количестве участников, разнообразии их мнений по конкретным вопросам и, главное, в огромном количестве комбинаций этих мнений, каждая из которых дает свой вариант будущего. На уровне небольших, периферийных регионов и небольших организаций эта проблема выражена гораздо меньше. Основная проблема с точки зрения идеологии состоит в том, что участие общества в делах государства воспринимается как помеха спокойному потреблению и благополучию «власть имущих». Предприниматели, ориентированные на немедленные прибыли и сверхприбыли, истощают себя и тех, кого потребляют, препятствуя развитию новых, продуктивных отношений в обществе. Видя, что «все воруют», человеку трудно удержаться от того, чтобы не начать воспринимать воровство и обман, а также поддерживающее их насилие государства и бизнеса, как «норму». Социальному служению при этом места не остается. Более того, сторонники мальтузианской модели постепенно «опускают планку» требований в сфере социальных отношений, социальной защиты, все ниже: по мере своих потребностей эти представители власти все чаще обращаются к наемному труду по принципам аутсо́рсинга (передачи неключевыхфункций организации внешнимисполнителям). Таким образом, аутсорсинг входит в привычную жизнь страны как факт, за которым следует разрушение законодательно закрепленных социальных гарантий защиты трудящихся. Альтернативой на какое-то время стал краудсорсинг как решение общественно значимых задач силами скоординированных добровольцев. Он рассчитан на помощь организациям со стороны потребителей. Краудсорсинг используется, например, в брендинге и ребрендинге (создании и трансформации бренда) периферийных территорий, их переориентации с целью развития и реализации потенциалов. Однако, итог этих и иных псевдоинноваций заёмного труда, включая лизинг персонала, — прекаризация (трудовые и социальные отношения, которые могут быть расторгнуты в любое время).

Дерегуляция отношений и превращение ранее гарантированных трудовых отношений в существенно негарантированные и незащищённые, давая внешнюю свободу, отнимает надежду на целый ряд социальных и иных гарантий, снижая социальную защищенность. Прекариат рождает тревогу из-за неопределенности жизни, отчуждение из-за необходимости заниматься не тем, чем хочется, а также вызывает агрессию и затрудняет самоидентификацию персонала из-за разрыва социальных связей, нанося удар по человеческому и социальному капиталам страны /организации одновременно. Прекариат может стать разрушительной силой, если не будет реализована концепция безусловного основного дохода: гарантированного государством денежного довольствия каждому гражданину. Однако, такая гарантия, — путь в дальнейшее потребительство. Что касается внутренней свободы как осознания себя реальным участником социального процесса, обладающим человеческим и, в том числе, социальным капиталом, она не всегда может эти «издержки» перекрыть. Вопрос в том, есть ли у граждан, профессионалов, такая возможность — реального участия? При ее отсутствии и запрете социально-политического творчества, сопровождающего отношения социального служения и партнерство, прекариат — всего лишь форма ужесточения властных отношений. По мнению сторонников крауд-технологий, стратегия модернизации должна уже на стадии ее разработки опираться на взаимодействие всех заинтересованных сторон. Краудтехнологии предполагают включение и учет интересов всех слоев сообщества в его развитие. Профессионализм и социальное служение в развитии современного общества — две стороны целого. Поддерживая и развивая профессионализм, руководствуясь идеями социального партнерства, общество и государство, предприниматели и потребители могут выступать как партнеры на пути решения актуальных проблем. Они могут совместно принимать «текущие решения» и создавать форсайт-проекты для страны, в которой все ее части — центральные и периферийные — будут работать в гармонии, помогая друг другу развиваться.

Кроме того, краудтехнологии должны выполнять роль дополнительных: ведущая роль должна принадлежать еще более «трудоемким» интерсубъективным технологиям, при которых каждый раз организуемая заново контактная группа принимает решение по каждой конкретной ситуации, к которой она имеет более или менее непосредственное отношение. Диалог в отличие от монолога как псевдообщения, — общение на уровне действительных мотивов деятельности. Участники коммуникации являются конкретными личностями, индивидуальностями, а не безликими коммуникаторами и реципиентами или «контактами, не просто субъектами деятельности, но и субъектами отношений. Они проявляют себя, открывают себя и друг друга в своих сообщениях и текстах: открыто реализуют себя и свои цели, строят и находят собственные смыслы или стремятся скрыть истинные смыслы и цели своей деятельности, внимательны к целям и смыслам других. В традиционных, монологических моделях, люди игнорируют эти смыслы и цели в привычном беге «по кругу» упрощающих жизнь и ее смыслы, созданных другими людьми, стереотипов. Они создают из своих отношений бесконечные «тайны», дающие возможность удерживать власть и чувство собственной значимости, «монолитности». Сообщение, однако, — не только передача информации, но событие в жизни людей, событие их события, оно подразумевает предъявление ими самих себя, слушание — себя и друг друга. При отсутствии выраженного «смыслообразующего» контекста усилий, «смыслов для себя», дающих возможность и определяющих настоятельность, необходимость выбора, он подвергается деиндивидуализации, упрощению и усреднению. Как показывает социально-психологическое исследование этой проблемы, неструктурированные по вертикали группы со свободным обменом информацией при всей внешней хаотичности минимум на порядок эффективнее групп с формальной иерархией и единолично принимающим решение лидером [42; 43].

Еще одним большим «но» крауд-технологий является проблема, связанная с тем, что всеобщая прозрачность и обмен «всех со всеми» приводит к большему или меньшему лишению личной жизни человека приватности. Возникает то, что мы можем назвать «эффектом паноптикума»: «прозрачность» и доступность участников становится проблемой нарушения границ их личностного и социального бытия. Достаточно проанализировать историю идей И. Бентама, предполагавшего власть «гласности» или власть, основанную на возможности увидеть всё.

И. Бентам стремился создать социальную систему, которая «автоматически» делала людей добродетельными в либерально-гедонистическом, а не христианско-этическом смысле. Это стремление породило идею создания технологии «автоматической выделки» добродетели — «паноптикума»: тюрьмы с прозрачными стенами, в центре которой находятся охранники. Суть этического гедонизма И. Бентама и его последователей отражена в постулате о том, что «что полезно, то и морально». Согласно этому постулату всё, что экономически неэффективно — то не нравственно, и, наоборот, что эффективно — то нравственно. Эта мораль отрицает страдания и ограничения власти («акторов»), но, парадоксально, навлекает страдания и ограничения на людей («исполнителей», «заключенных»). Сама идея «паноптикума» была создана отнюдь не для демократии, но для тотального контроля. Для тоталитарной, репрессивно-контролирующей, власти нужна прозрачность, в том числе, под маской утопии или симуляции демократической гласности. Основная цель паноптикума в том, чтобы перевести заключенного / подчиненного в состояние сознаваемого и постоянного наблюдения за ним, которое обеспечивает автоматическое и непрерывное функционирование власти. Важно сделать так, чтобы надзор был постоянным в своих результатах, даже если само наблюдение осуществляется с перерывами и фрагментарно. Паноптикум создает и поддерживает отношения власти (подчинения ей) независимо от человека, который её отправляет, и независимо от того, в адрес кого она отправляется. По мысли И. Бентама, заключённые /подчиненные должны быть вовлечены в ситуации власти, носителями которой они сами же, по сути, являются. Власть должна быть недоступной для проверки и субъективно постоянной, заключённый / починенный всегда должен иметь перед глазами хотя бы ее «тень», напоминание о постоянном наблюдении, контроле. Она должна быть недоступной для проверки: заключённый никогда не должен знать, наблюдают ли за ним в тот или иной конкретной момент, но должен быть уверен, что такое наблюдение высоко вероятно и всегда возможно. Паноптикум — «лаборатория власти», которая благодаря асимметрии может эффективно воздействовать на поведение и состояние людей. И. Бентам был намерен сделать зло невозможным: «Необходимо беспрестанно быть на глазах у надзирателя, что на самом деле и будет означать утрату возможностей творить зло и почти полную утрату мысли желать его». Однако. И. Бентам достиг, как и ратовавший за гласность Ж.-Ж. Руссо, обратного: из созданных ими миров никто не может вырваться, «ни те, за кем надзирают, ни те, кто надзирает». В паноптикуме, где каждый в соответствии с его местом наблюдается всеми остальными или же только некоторыми, возникает механизме полного и кругового недоверия, и, одновременно, «круговой поруки». При этом полностью отсутствует какая-либо безусловная, в том числе, нравственная, точка зрения. Всевидящее Око паноптикума — это не Око Бога. «Совершенство наблюдения — это итог недоброжелательства», а не Божественной Любви, больше «покрывающей», чем наказующей, больше терпящей и дающей свободу, чем «ограничивающей», больше милующей, чем «мстящей», — отмечает М. Фуко [26].

И. Бентам наделил общественное (буржуазное) мнение излишним могуществом, приравнял его к Богу, полагая, что оно может быть только благом. И. Бентам и Ж. Ж. Руссо полагали, что люди станут добродетельными благодаря тому, что станут доступными этому мнению. Общественное мнение приравнивалось к условию самопроизвольного пересмотра и исправления: человека или социального договора, отношений в обществе. Полагая, что такое мнение имманентно справедливо и нравственно, что оно будет распространяться само собой и является своеобразным видом демократического наблюдения, они игнорировали социально-экономические и культурно-политические аспекты его формирования и развития [28; 27; 28]. «Око власти» в паноптикуме все же исходит из реальности того, что если власть ведёт себя слишком необузданно, то навлекает на себя опасность вызвать бунты и несогласие. Но если ее вмешательство происходит лишь от случая к случаю, то в промежутках могут развиться еще более опасные явления сопротивления и непокорности. Паноптикум создан как «недорогой» способ контролировать массы, в том числе, через страх взаимного и неограниченного, тайного и повсеместного, доброжелательного и «экономически правильного» контроля. Однако, вопреки модели, сидящие в тюрьме не пассивны, а «исправительный дискурс» не разворачивается без преград и изменений. Люди сопротивляются как их «переделке», так и идее их возвращения в «оборот производства» («оптимального использования»). Вопреки идеализациям Ж.-Ж. Руссо, «дружественность» прозрачности далеко не прозрачна: отношение дружбы не есть прямой результат «гласности». Тем более, что и гласность не является автоматически взаимной. Идея о том, что власть и безымянна, и всегда оказывается в выигрыше, непродуктивна: есть атаки и контратаки [16; 18]. Поэтому рекламируемые сейчас мальтузианскими правительствами крауд-технологии совсем не так просты, как это кажется, и совсем не так продуктивны, поскольку отвечают скорее сиюминутным приоритетам комфорта и благополучия правящей «элиты».

Эти приоритеты — основа распространенной ныне идеологии «экономического гангстера» — готовности руководящих страной, организацией и т. д. максимизировать личную выгоду любым доступным способом. Приоритетность интересов бизнеса, сводящего нравственное к выгодному, готовность пойти на любое преступление ради собственной выгоды, должны быть, сточки зрения эвергетики, переосмыслены. Необходимо развести активность бизнеса, его продуктивную агрессивность как стремление к интенсивному и экстенсивному развитию и социальный каннибализм как готовность уничтожать на своем пути все, что мешает росту доходов, материальной выгоды и власти. Необходимо осмысление социального и человеческого капитала в качестве ведущих компонентов для задач производства, торговли и предпринимательства в целом. Эта задача хорошо показана в «мир-системном «анализе, описывающем особенности периода перехода к новому технологическому укладу. Вывод исследователей прост: без трансформации общественных отношений новы технологический уклад невозможен и не нужен. Не будет изменений в отношениях руководящих обществом, государством и бизнесом к подчиненным — не будет и руководящих: «Мы и в самом деле движемся в направлении другой исторической системы... Потребуется, однако, по меньшей мере, еще пятьдесят лет предсмертного кризиса…» [30, c.14, др.]. Общество и государство придут к изменениям через десятилетия потрясений: широко распространенная ныне коррупция привела к деидеологизации общества и разочарованию в демократии. Периодические все более масштабные коррупционные скандалы вызывают у граждан сомнения в своей способности оказывать влияние на процесс принятия в стране политических решений, на свою жизнь вообще. Возникают состояния постоянной усталости и готовности к взрыву: «Усталость гражданина постиндустриального общества недалека от скрытой забастовки… именно потому, что оно является активностью (скрытой), оно может внезапно превратиться в открытое восстание» [45, с.233].

Таким образом, «власть толпы» неуклонно преобразуется обратно, во власть отдельных лиц, контролирующих паноптикум. А само общество превращается в огромный электронный концлагерь тотальной слежки, который приводит к кажущейся парадоксальной десоциализации основной части населения (согласившейся контролировать и быть контролируемыми ради симулякров «социального партнерства» и «гласности»), а также формированию оппозиции, которую, к сожалению, деть будет некуда, — только полностью выкинуть из сообщества. Крауд-технологии, как и любые технологии, могут быть продуктивными при учете того, ради чего и как именно они используются. Вопрос ценностно-смыслового назначения этих технологий — центральный. Поскольку бюрократический аппарат обычно не дает себе времени и места освоить ту сферу, которой он ловко манипулирует, страна и мир получают сообщество, руководимое частными мнениями необразованных и некомпетентных людей, выдающих себя за «обслуживающий» крауд-технологии персонал. Без технологий интерсубъективного управления и трансформации отношений государства, общества и бизнеса в отношения служения и взаимопомощи, без превращения сран в государства-церкви — функционирующие на основе нравственных, а не только юридических законов, важно, таким образом, учитывать издержки крауд-технологий: использование разработок теории гласности и общества как паноптикума, продемонстрировавших социально- и личностно-деформирующий потенциал крауд-технологий, позволяющих осуществлять тотальный контроль населения и превращающих людей в рабов, уничтожая социальный и человеческий капитал. Люди нуждаются в сознании возможностей лоулархии и социального служения, а также реализующих их эвергетические, интерсубъективные технологии управления сообществом, позволяющие создать государство-церковь и активизировать личностное развитие граждан, развивать и накапливать социальный и человеческий капитал.

Заключение

Итак, поиски новых форм продуктивного управления и введения инноваций на территориях Крайнего Севера обращают внимание практиков и теоретиков на так называемые мультиагентные технологии. Среди них выделяются крауд-технологии и технологии интерсубъективного управления, основанные на модели управления сложными системами (эвергетике) В. А. Виттиха [45]. В отличие от крауд-технологий, имитирующих участие общества в принятии решений, технологии интерсубъективного управления являются примером технологий, позволяющих гармонизировать отношения общества и государства, более или менее полно реализовать ценности и цели управления как компонента развития сообществ. Сравнительный анализ стратегий управления позволил выделить эвергетические, псевдоэвергетические и антиэвергетические стратегии, их особенности и возможности в управлении развитием сообществ, сопоставить возможности и ограничения реализующих их моноагентных и мультиагентных технологий.

Подводя итог, еще раз подчеркнем, что концепция эвергетики В. А. Виттиха, при внешней очевидности вопроса о ценностях и целях управления, обладает огромным потенциалом, связанным с ее онтологической направленностью на ревизию традиционных и современных моделей управления, самого понятия управление. Вводя в научное исследование представление о тесной связи ценностей и целей управления с его сущностными характеристиками, В. А. Виттих формулирует новый поворот в осмыслении управления как такового. В эвергетике акторы рассматриваются как «социальные теоретики», совместно вырабатывающие общие знания, умения и принимающие совместные решения, адресованные уникальному объекту — ситуации, в которой осознают себя, взаимодействуют и развиваются неоднородные акторы. Исследующий управление, при этом, согласно В. А. Виттиху, также становится актором, «утрачивая привилегированную позицию абсолютного наблюдателя и выступая лишь как участник социальной жизни наравне с другими» [46]. В стремлении найти выход, решение проблемы акторы вырабатывают соглашения как интерсубъективные знания, систематизируют их для принятия коллегиального решения.

Литература:

1. Агафонов, А. Ю. Бессознательные обертоны сознания / А. Ю. Агафонов // По обе стороны сознания. /Под ред. А. Ю. Агафонова. — Самара: СамГу, 2012. — 134с.
2. Боргест, Н. М. Ключевые термины онтологии проектирования: обзор, анализ, обобщения / Н. М. Боргест // Онтология проектирования. 2013. — № 3(9). С.9–32.
3. Боргест, Н. М. Научный базис онтологии проектирования / Н. М. Боргест // Онтология проектирования. 2013. — № 1(7). С.7–25.
4. Боргест, Н.М., Коровин, М. Д. Онтологии: современное состояние, краткий обзор / Н. М. Боргест, М. Д. Коровин // Онтология проектирования. 2013. — № 2(8). С.49–55
5. Виттих В. А., Моисеева Т. В., Скобелев П. О. Принятие решений на основе консенсуса с применением мультиагентных технологий / В. А. Виттих, Т. В. Моисеева, П. О. Скобелев // Онтология проектирования. — 2013. — № 2(8). С.20–25
6. Виттих, В. А. Полегомены к энергетике / В. А. Виттих // Онтология проектирования. 2015. — № 2 (5). С.135–148.
7. Скобелев, П. О. Онтологии деятельности для ситуационного управления предприятиями в реальном времени / П. О. Скобелев // Онтология проектирования. 2012. — № 1(3). С.6–38.
8. Смирнов, С. В. Онтологии как смысловые модели / С. В. Смирнов // Онтология проектирования. 2013. — № 2(8). С.12–19.
9. Guarino, N. Formal ontology, conceptual analysis and knowledge representation / N. Guarino // Int. J. of Human Computer Studies. 1995. V. 43. № 5/6. — P. 625–640.
10. Киндлер, Е. Языки моделирования: Пер. с чеш. / Е. Киндлер — М.: Энергоатомиздат, 1985. — 288 с.
11. Виттих, В. А. Проблемы эвергетики / В. А. Виттих // Проблемы управления. 2014. — № 4. — С. 69–71.
12. Rzevski, G., Skobelev, P. Emergent Intelligence in Large Scale Multi-Agent Systems// international journal of education and information technologies. — 2007/ — Issue 2, Volume 1. — Р.64–71.
13. Wooldridge, M. An Introduction to MultiAgent Systems. N.-Y.: John Wiley & Sons Ltd, 2002. — 366 p.
14. Виттих, В. А. Введение в теорию интерсубъективного управления. — Самара, Самарский научный центр РАН, 2013. — 64 с.
15. Новиков, Д. А. Кибернетика: Навигатор: История кибернетики, современное состояние, перспективы развития / Д. А. Новиков. — М.: ЛЕНАНД, 2016. — 160 с.
16. Mancilla, R. Introduction to Sociocybernetics (Part 1): Third Order Cybernetics and a Basic Framework for Society / R. Mancilla // Journal of Sociocybernetics. 2011. Vol. 42. No 9. P. 35–56.
17. Mancilla, R. Introduction to Sociocybernetics (Part 3): Fourth Order Cybernetics / R. Mancilla // Journal of Sociocybernetics. 2013. Vol. 44. No 11. P. 47–73.
18. Коулман, Дж. Капитал социальный и человеческий /Дж. Колулман // Общественные науки и современность, 2001. № 3. C. 121–139.
19. Рейнгольд, Г. Умная толпа/ Г.Рейнольд. М.: ФАИР ПРЕСС, 2006. 416 с.
20. Хау, Дж. Краудсорсинг. Коллективный разум как инструмент развития бизнеса / Дж. Хау. — М.: Альпина Паблишер, 2012. — 288 с.
21. Акофф Л. Р. За пределами социализма и капитализма. Проблемы управления в социальных системах. Т.1. — / Л. Р. Акофф. — М.: Наука, 2009. C. 112–140.
22. Арпентьева, М. Р. Эвергетические стратегии и управление развитием сообществ / М. Р. Арпентьева // Материалы XVII Международной конференции «Проблемы управления и моделирования в сложных системах» 22–25 июня 2015 г., Самара. — Самара: ИПУСС РАН, 2015. — С.174–180.
23. Виттих, В. А. Эволюция идей организации процессов управления в обществе: от кибернетики к эвергетике. — Проблемы управления и моделирования в сложных системах / В. А. Виттих // Труды XVI международной конференции. — Самара, Самарский научный центр РАН, 2014, с. 13–19
24. Стэндинг, Г. Прекариат: новый опасный класс / Г. Стэндинг. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. — 328с.
25. Фисман, Р., Мигель, Э. Экономические гангстеры / Р.Фисман, Э. Мигель. М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2012. 302 с.
26. Фуко, М. Надзирать и наказывать / М. Фуко. — М. «Ad Marginem», 1999. — 480с.
27. Bentham, J. Le Panoptique / J. Bentham.- Paris: Belfond, 1977. P. 9–31.
28. Semple, J. Bentham's Prison / J.. Semple — Oxford: Clarendon Press, 1993. — 334р.
29. Ладягин Ю. С. Русский административный восторг / Ю. С. Ладягин // Проблемы теории и практики управления. — 2005. — № 3. — С.8–15.
30. Валлерстайн И. После либерализма / И. Валлерстайн. — М.: Едиториал УРСС, 2003. — 256 с.
31. Beni, G., Wang, J. Swarm Intelligence in Cellular Robotic Systems, Proceed / G.Beni, J. Wang // NATO Advanced Workshop on Robots and Biological Systems. Tuscany, Italy, June 26–30, 1989. — N.-Y.: NATO, 1989.
32. Арпентьева М. Р., Карпенкова И. В., Ничипоренко Н. П. Социально-психологическая компетентность: статьи и эссе / М. Р. Арпентьева, И. В. Карпенкова, Н. П. Ничипоренко / Под ред. М. Р. Арпентьевой. — Калуга: КГУ им. К. Э. Циолковского, 2016. — 650с.
33. Allport G. W. The Nature of Prejudice. — N.Y.: Addison-Wesley Publishing Company, 1979. — 537 с.
34. Лепский В. Е. Философия и методология управления в контексте развития научной рациональности / В. Е. Лепский // Труды XII Всероссийского совещания по проблемам управления. — М.: ИПУСС РАН, 2014. C. 7785–7796.
35. Харитонов, В.А., Алексеев, А. О. Концепция субъектно- ориентированного управления в социальных и экономических системах / В. А. Харитонов, А. О. Алексеев // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета (Научный журнал КубГАУ) [Электронный ресурс]. — Краснодар: КубГАУ, 2015. — № 05(109). — IDA [article ID]: 1091505043. — Режим доступа:http://ej.kubagro.ru/2015/05/pdf/43.pdf
36. Kenny, V. There’s Nothing Like the Real Thing. Revisiting the Need for a Third-Order Cybernetics / V. Kenny // Constructivist Foundations. 2009. No 4(2). P. 100–111.
37. Umpleby, S.A Brief History of Cybernetics in the United States / S.A Umpleby // Austrian Journal of Contemporary History. 2008. Vol. 19. No 4. P. 28–40.
38. Umpleby, S.A The Science of Cybernetics and the Cybernetics of Science / S.A Umpleby // Cybernetics and Systems. 1990. Vol. 21. No. 1. P. 109–121.
39. Виттих, В. А. Инструментальная и коммуникативная рациональности акторов / В. А. Виттих // Проблемы управления и моделирования в сложных системах: Труды XV международной конференции. — Самара, Самарский научный центр РАН, 2013, с.267–273.
40. Виттих, В. А. Неоднородный актор и повседневность как ключевые понятия эвергетики: препринт/ В. А. Виттих. — Самара: ИПУСС РАН, 2014. — 12 с.
41. Виттих, В. А. Феноменологический подход к построению теории управления обществом / В. А. Виттих // Сборник трудов XII Всероссийского совещания по проблемам управления. Россия, Москва, ИПУ РАН, 16–19 июня 2014 г. С. 6182–6186.
42. Виттих, В. А. Ситуационное управление с позиций постнеклассической науки / В. А. Виттих // Онтология проектирования, № 2 (4), 2012. — С. 7–15.
43. Арпентьева, М. Р. Эвергетические стратегии в управлении человеческими ресурсами и социальным развитием / М. Р. Арпентьева // Нефть и газ Западной Сибири: материалы междун. научно-технической конф., посв. 90-лет. со дня рожд. А. Н. Косухина 15–16 октября 2015 г. / Отв. ред. П. В. Евтин. — Тюмень: ТГНГУ, 2015. — Т.6. — С.27–32.
44. Розинская, Н.А., Латов, Ю. В. Введение. «Великая трансформация» Карла Поланьи / Н. А. Розинская, Ю.В Латов / Под ред. Р. М. Нуреева. М.: ВШЭ, 2007. C.11–21.
45. Бодрийяр, Ж. Усталость / Ж. Бодрийяр // Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Культурная революция; Республика, 2006. — С. 230–234
46. Vittikh, V. A. Introduction in the theory of intersubjective management. Group Decision and Negotiation / V. A. Vittikh // Springer, Netherlands,2014. Режимдоступа: http:// link.springer. com/article/10. 1007/s10726–014–9380-z/fulltext. html. Дата обращения 10.05.2015