Грамматическая категория рода является характерной чертой грамматического строя практически всех индоевропейских языков. В современной лингвистике при рассмотрении категории рода основное внимание уделяется когнитивным, коммуникативным, гендерным и функциональным аспектам этого явления. В данной статье категория рода рассматривается именно в плане его грамматического и лексико-семантического проявления в немецком и русском языках и в связи с трудностями перевода существительных, маркированных по признаку рода, с одного языка на другой.
Грамматическая категория представляет собой явление двуплановое, в котором неразрывно связаны содержание и выражение. Грамматическая категория есть «диалектическое единство формы и значения», «своего рода знак», относящийся одновременно к плану содержания и к плану выражения [1, с. 5].
Род – это грамматическая категория, свойственная разным частям речи и состоящая в распределении слов и форм по двум или трем классам (в некоторых языках категория рода отсутствует вообще), традиционно соотносимым с признаками пола или их отсутствием: эти классы принято называть мужской, женский и средний род. Это классифицирующая категория для существительных, анафорическая – для местоимений 3-го лица единственного числа, словоизменительная (синтаксическая) – для остальных частей речи [3, с. 417].
Категория грамматического рода в немецком языке – устойчивая историческая категория, она существовала на ранних этапах развития языка, прошла длительный путь исторического развития и широко использовалась при словоизменении, словообразовании и синтаксическом согласовании в различные периоды истории немецкого языка.
О.И. Москальская писала, что “во всех древнегерманских языках существительные членились в зависимости от грамматического рода на три группы: существительные мужского, женского и среднего рода. При обозначении одушевленных предметов они более или менее последовательно отражали биологический род, а при назывании неодушевленных предметов и абстрактных понятий грамматический род, так же, как и в современном немецком языке, являлся чисто структурным признаком существительных” [56, с. 73]. В последующие периоды развития немецкого языка (в средневерхненемецком, ранневерхненемецком), несмотря на ослабление флексий имени существительного, грамматический род остался существенным признаком языковой структуры.
В современном русском языке род больше всего определяется по окончаниям (морфологический признак), а в немецком языке наиболее ясным показателем рода выступает артикль при имени существительном (der – м.р., das – с.р., die – ж.р.). Проблема категории рода осложняется тем, что грамматическая категория рода даже в тех языках, в которых она выражена, очень часто не совпадает по языкам, например: der Schrank – шкаф (м.р.), но das Buch – книга (ж.р.); die Tafel – доска (ж.р.), но der Hund – собака (ж.р.).
Так как «город» в немецком языке женского рода, а в русском мужского, то города-побратимы для немцев – это соответственно «Schwesterstädte» («города-сестры»).
У существительных, обозначающих неодушевленные объекты, как известно, категория рода носит характер асемантический: она лишь разделяет существительные на грамматические классы. Напротив, у одушевленных существительных она отражает различие пола объектов. При наименовании особей женского пола у животных особых сложностей не наблюдается; грамматика здесь относительно стабильна, т.к. использует в основном суффикс «-in»: der Löwe – die Löwin, der Wolf – die Wölfin. В одном из учебников по немецкому языку читаем адаптированный вариант сказки братьев Гримм «Заяц и еж», где составитель, воспользовавшись данным словообразовательным средством, называет ежиху «Igelin». Однако это является грамматической ошибкой, поскольку это слово является исключением и употребляется только в мужском роде.
Персонификация и метафоризация неодушевленных предметов определяются их принадлежностью к грамматическому роду. Подтверждением этому может служить известная примета: если упадет нож (мужской род) – жди в гости мужчину, а если вилка (женский) – женщину.
Интересно отражается это и в изобразительном искусстве. Так, например, слово «смерть» в немецком языке мужского рода – der Tod, поэтому на картинах немецких художников смерть предстает в виде старика, тогда как на русских картинах это женщина. Существует серия картин-аллегорий времен года, где зима и весна изображены в мужском обличье, что кажется необычным для говорящего на русском языке.
То же самое наблюдаем и в литературных жанрах. В связи с тем, что, с одной стороны, категория грамматического рода как в русском, так и в немецком языке выступает как сильная категория, а, с другой, она входит составной частью в две столь разные по своей структуре грамматические системы, неизбежно возникает ряд сложностей при переводе текстов с одного языка на другой.
У Н. Ленау в стихотворении “Der Lenz” весна представлена в образе прекрасного молодого юноши:
Da kommt der Lenz, der schöne Junge,
den alles lieben muss.
В стихотворении Ф.Гельдерлина “An den Frühling” der Frühling(весна) в одной из строф называется существительным мужского рода der Bruder (брат).
Русские же авторы, соотнося весну с матрицей родного языка, называют ее красавица, дева, сестра, например:
Наконец-то в нашем городе весна,
Как девчонка-непоседа, хохотушка… (Т.Агибалова)
Стоит красавица степная
С румянцем сизым на щеках… (А.А.Фет)
Весна Мартовна Подснежникова,
Весна Апрелевна Скворешникова,
Весна Маевна Черешникова! (Ю.Мориц)
Рассмотрим несколько стихотворений Гейне, в которых по-разному передается на русский язык существительное der Mond:
“Mir träumte: traurig schaute der Mond,
Und traurig schienen die Sterne…”
“Мне снилось: печальные звезды взошли,
Печален месяц двурогий…” [5]
(перевод В. Левика)
А также:
“Schien der Mond nicht durch die Blätter
Unserer Laube hier am Bache…?”
“Так же смотрит серп двурогий
К нам в беседку с небосвода…” [5]
В данных отрывках мы видим: derMond переведен как “месяц двурогий” и “серп двурогий”. Данное словосочетание не используется в немецком языке и не характерно для немецкой литературы, в русском же – оно широко распространено в поэзии и прозе.
Обратимся еще к одному примеру:
“Wie des Mondes Abbild zittert “Как луна дрожит на лоне
In den wilden Meereswogen…” Моря, полного тревогой…”
(перевод А. Блока) [5]
Здесь мы видим, что словосочетание “Mondes Abbild” (отражение луны) переведено как “луна”, а “Meereswogen” (морские волны) – как “лоно моря”.
Многократно переводились стихотворения К.И. Чуковского, в частности его знаменитая сказка “Муха-Цокотуха”. Чрезвычайно сложно было, не отказываясь от образов оригинала, сохранить сюжетную линию, заложенный в ее основу “любовный треугольник”: муха – паук – комар. Дело в том, что существительные, обозначающие в немецком языке насекомых, – женского рода: die Fliege, die Spinne, die Mücke, за исключением существительных der Käfer (жук) и der Schmetterling (мотылек). Заменить легкого, подвижного, настойчивого комара на тяжеловесного, неповоротливого жука невозможно – разрушается образ. Предложить вместо воинственного комара романтичного мотылька тоже невозможно: он не станет так решительно и смело сражаться.
Переводчики нашли решение этой проблемы, обратившись к словообразовательным средствам. Было предложено два варианта. В первом комар “die Mücke” назывался “das Mücklein”, что сразу же переводило существительное в разряд среднего рода. Во втором переводчик предложил словосложение “der Mückenheld” (то есть “комариный герой”), что давало мужской род. Так же обошлись и с пауком: “die Spinne” превратилось в “das Spinnenungeheuer”, то есть в “паучье чудовище”. Треугольник был сохранен, образный строй не нарушен [4].
В случае, если найти удачное словообразовательное средство не представляется возможным, переводчику приходится менять что-то в содержательном плане.
В знаменитом стихотворении А.С. Пушкина «Воспоминания в Царском Селе» есть такие строки:
И тихая луна, как лебедь величавый,
Плывет в сребристых облаках.
Существительное «лебедь» Пушкин употребил здесь в мужском роде. Однако с детских лет мы помним и другие строки, где оно имеет форму женского рода:
Глядь – поверх текучих вод
Лебедь белая плывет.
В немецком языке существительное «лебедь» мужского рода – der Schwan. При переводе «Сказки о царе Салтане» переводчик не стал применять словосложение, чтобы получить женский род, как это было в сказке, и перевел буквально: „Da kam auf blauen Wellen der weiße Schwan geschwommen…“ (пер. Э. Борчерс). В этом случае мы видим несоответствия оригинала и перевода, так как по задумке автора лебедь в конце сказки превратилась в прекрасную царевну. Сравните:
Тут она, взмахнув крылами, Er erhob sich, flog an Land, sank
Полетела над волнами in ein grünes Gebüsch und trat als
И на берег с высоты Zarentochter hervor.
Опустилася в кусты,
Встрепенулась, отряхнулась
И царевной обернулась…
О слове «лебедь» и его роде пишет известный издатель «Русских народных сказок» А.Н. Афанасьев: «Имя лебедь, употребляемое в народной речи большей частью в женском роде, означает собственно «белая, светлая, блестящая»; такое коренное его значение впоследствии подновлено эпитетом: «белая лебедь» [2]. В современном русском языке победила форма мужского рода, которая была преобладающей уже в XIX веке. Но употребление существительного «лебедь» в женской форме не исчезло, оно сохранилось в народной речи и поэзии, например:
Снова надеждой сердца их полны.
И не зима в просторах наших, –
То в небесах крылами машет
Белая лебедь – подруга весны. (Л. Дербенев)
Художественный перевод вызывает многочисленные разногласия в научной среде. Зачастую переводчик должен оторваться от буквы подлинника, от словарных и фразовых соответствий для того, чтобы точно передать мысли автора и художественные достоинства оригинала. Выбор варианта перевода связан с языковой картиной мира переводного языка, однако не стоит забывать о сохранении образов, которые создавал автор в исходном языке.
Категория рода представляется одним из наиболее интересных и требующих глубокого изучения явлений в грамматике различных языков. Поэтому процесс исследования данной категории достаточно трудоемок и увлекателен.
Список литературы
1. Докулил М. К вопросу о морфологической категории. // Вопросы языкознания. – 1967. – № 6. – С. 5 – 6.
2. Иванова В.А., Потиха З.А., Розенталь Д.Э. Занимательно о русском языке: Пособие для учителя. – Л.: Просвещение. Ленингр. отд-ние, 1990. – 255 с.
3. Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 686 с.
4. Ноздрина Л.А. Текстовый потенциал категории грамматического рода // Вестник МГЛУ. Вып.482. – 2004. – С. 105 – 122.
5. Сборник стихотворений Генриха Гейне с переводом / под ред. Солодунина. – М.: «Художественная литература», 1994. – 352 с.
6. Moskalskaja O.I. Deutsche Sprachgeschichte. – Л.: Просвещение, 1969. – 288 с.
